Сказка о ночном музыканте

Прославившись, людишкам доказать,

Что я всех прочих воинов достойней.

А значит, меня нужно привечать!

И вот тогда услышав, что возможно

Помочь мне в этом может старый дуб.

Я двинулся к нему и испытанья

Легко прошёл, ведь был всегда не глуп.

Меня здесь повстречала тоже бабка.

Нет, я при ней зубами не стучал,

И спрашивать об имени не думал.

«Каргою старой» просто обозвал.

Она же отнеслась к тому спокойно.

Похоже, старой было всё равно.

Ей интересно было с чем явился –

Желание и больше ничего.

Ну, я ей всё как есть, конечно, выдал.

Хочу, мол, славы, чтобы был герой.

Она хитро, беззубо улыбнулась

И проскрипела: «Что ж, иди за мной!»

Мы тоже «поползли». Она, хромая,

Спокойно шла с костлявою ногой.

А я в конце уж плёлся еле-еле…

Устав, признаюсь, был уж сам не свой.

Потом открылась наконец дорога

К заветному волшебному мосту.

Идти к нему, казалось мне, недолго.

За ним – честь, слава, всё чего я жду.

Карга велела мне поторопиться,

Сказав: «Туда пойдут кроме тебя

Не менее достойнейшие люди.

Вина, коли обгонят, не моя!»

Не помню куда делась эта бабка,

Ведь я, как ненормальный побежал,

Крича: «Постойте же, остановитесь!»,

Сбивая с ног того, кого встречал!

Достойнейшие…. Кто они такие?

Людишки шли, как мелочь предо мной.

Осанка, сила, стать в них не видалась.

Я точно знал, что только я – герой!

Не верите? Да просто я за время,

Что здесь в лесу, неброским стал таким.

А раньше лучше прочих был –

Красавец, что в спорах и борьбе непобедим!

Я, кажется, отвлёкся. Эти люди

Остановившись, стали выяснять

Возможную для первенства причину,

И попросили это доказать.

Я не могу сказать, что выхвалялся,

Но важность свою многим показал.

Все, в общем-то, дорогу уступили.

Один из них лишь дальше зашагал.

Мне было непонятно, как он может

После всего что сказано, идти?

Все ж поняли как мелки и ничтожны,

И больше не мешались на пути.

Но тут он произнёс: «Неблагодарный!

Ты даже им спасибо не сказал!

Достоин ль человек великой славы,

Когда гордыни столько показал?»

Я спорить стал: «Какая тут гордыня?

Не их желанье это, а небес!»

Но в метре до моста речь оборвалась.

Соперник, мост растаял и исчез.

Виной была тому конечно бабка.

Предупредила б, чтоб я помолчал

Пока не перейду на левый берег.

Ведь я бы их, итак, там обогнал!»

В кручину впав, притих второй разбойник.

Вокруг сгущаться стала темнота.

Злодей возможно думал не о добром,

И краски тьмы явились неспроста.

Давид же поиграл опять для света.

Ему хотелось лучше разглядеть

Того, кто говорил. Он много слышал,

Но велено же было и смотреть!

И вот уж третий начал: «А я, братцы,

Мечтал заполучить себе мешок

Наполненный червонным золотишком,

Такой, чтобы с земли поднять не мог.

Ко мне бабуся тоже заявилась.

При ней я заикаться даже стал.

Не мог никак сказать про то, что надо,

А лишь со страху без конца икал.

Потом уж кое-как разговорился.

Желанье моё бабка поняла.

И, как и вас, по лесу без тропинок,

К заветному мосточку повела.

Всё было так же – я устал ужасно.

На миг хотелось лечь и отдохнуть,

А бабка шла и шла себе безмолвно.

Её не утомлял далёкий путь.

Когда же мы увидели дорогу,

Что до реки и мостика вела,

В её руках уж был мешок огромный.

И где такой бабуся заняла?

Пока мы шли, я к ней привык немного,

И не боялся рядышком стоять.

Она мне улыбнулась и сказала:

«Ты можешь до реки, что хочешь взять.

Успей перенести свою поклажу

Через вон тот красивый, дивный мост.

Всё, что в мешке – твоё будет по праву.

За неудачу лишь с тебя, брат, спрос!

Мешать и помогать тебе не стану.

Не мешкай и по-быстрому беги.

Бери сколько захочешь – мне не жалко.

Успей добро лишь к месту донеси».

Ну что сказать? Я побежал конечно,

Хоть ноги и не слушались меня.

Но вскоре я совсем приободрился,

Когда передо мной, собой горя,

Раскрылись лавки полные богатства.

Маня к себе: «Ко мне друг загляни!»

Не сдерживал никто – бери, сколь хочешь.

Греби себе спокойно и греби.

И горы золотые не кончались,

Чем дальше, тем огромнее росли.

В конце, само богатство насыпалось,

На что лишь руки целились мои.

Признаюсь, я не мог остановиться.

Мешок, набитый златом стал мне в рост –

Подстать лишь человеку-великану,

Который бы его чрез реку снёс.

Отсыпать не хватало силы воли.

Я стал пытаться это поволочь,

Но не успел. И золото, и мостик

Растаяли, как дым, убравшись, прочь!

Коварная, костлявая старуха

Нарочно мне мешок такой дала.

Вот если бы была поменьше сумка –

Она бы злато не уберегла!»

От этих слов опять чуть-чуть стемнело,

Но музыкант не стал пока играть.

И не успел бы, ведь другой разбойник

Спешил про испытанье рассказать.

Теперь сидящих, словно распирало,

Признаться в чём-то и поговорить.

Ни драться, ни стараться сделать пакость,

А душу в облегчение излить.

И вот уже четвёртый, побоявшись,

Что кто-то его первым перебьёт,

Поднялся, кулаком всех, упреждая,

И произнёс: «Молчите! Мой черёд!

Богатство, слава… что! А я влюбился!

И девушки желанней не найти!

Но кто я был такой? Бедняк убогий.

Соперников, как стадо на пути.

Все как один богаты и красивы.

Понятно, что средь них и выбирать.

А я, её увидев раз в повозке,

Не мог уже ночами больше спать.

Из рук моих буквально всё валилось.

Мечтая быть с ней рядом, забывал

Зачем, куда пошёл, что нужно делать.

Меня как будто кто околдовал!

Дела мои совсем уж стали плохи.

И вот мне подсказали, чтоб спасти,

Как стать достойным изо всех достойных,

Путь указав, куда нужно идти.

Я с лёгкостью прошёл все испытанья,

Чтоб в лес впустил сей многолетний дуб.

Да… Бабка меня тоже напугала,

И зуб от страха тоже бил об зуб.

В миг первый захотелось развернуться,

Но путь закрыт был – некуда бежать.

Пришлось Яге мне всё, о чём мечтаю

В подробностях как «маме» рассказать!

Она всё поняла довольно быстро,

Как будто знала это наперёд.

И тоже повела меня до места,

Где путь к реке и мостику ведёт.

И мне она конечно обещала,

Что той, что всех на свете красивей,

Я стану люб и как мужчина нужен,

Дойти туда лишь нужно побыстрей.

Велела мне, как вам, поторопиться.

И я, как ненормальный, побежал.

Но через пять, а может десять метров,

Споткнулся и лицом в дерьмо упал.

Поднялся, всё на свете проклиная…

Но тут передо мной раскрылся двор.

Стояли там красивые палатки.

Я заглянул и вдруг исчез забор.

Из первой вышла дева, предлагая

Помыть меня, нарядно обрядить.

Конечно, я на это согласился,

Желая лучше прежнего побыть.

Когда я вышел – стал собой приятен.

Ко мне вдруг вышла дева из второй,

Сказав: «Сейчас ты юноша опрятен,

Но выглядеть ведь можешь, как король!

Зайди ко мне и совершится чудо!»

А кто б такой хоть в чём-то отказал?

Стройна была красотка, белокура,

И лик её блаженство излучал.

Она меня постригла, причесала,

Одела в дорогущее бельё,

Теперь мной можно было любоваться.

Смотрелся я прекраснее неё –

Той девушки, к которой так стремился.

А тут меня и третья позвала.

Восточная красавица с кудрями

К себе в шатёр за руку повела.

Под музыку запела очень дивно,

Красиво стала бёдрами вилять.

И я, вина приятного напившись,

Уж больше не хотел к мосту шагать.

Зачем? Когда вокруг подобный праздник!

Но вдруг, как дым растаял дивный двор,

И девушки, манящие в палатки,

И мост… Всё, как украл багдадский вор.

Вот так ни с чем я братцы и остался.

Теперь я снова нищий – не король!

А та, к которой я тогда стремился –

Одна мечта, и приз уже не мой!»

Когда хотели прочие вступиться,

Чтобы продолжить дальше разговор,

Вскочили вдруг, желая расступиться,

Потупив виновато в землю взор.

Давид не помнил, как и сам поднялся.

Ему пока что было невдомёк,

Что словно птиц разбойников спугнуло,

Да так, что никто слова не изрёк?

Через мгновенье поведенье понял.

Пред ним стояла та, что всех собой

Пугала до мурашек, до икоты.

И музыкант теперь был сам не свой!

Бесспорно, ему было много проще,

Ведь в темноте он был здесь не один.

А если бы та сразу появилась,

Он точно б испугался до седин!

Однако всё мгновенно изменилось,

Когда бабулька стала говорить.

То был приятный, стариковский голос,

Доверие способный пробудить.

Разбойники мгновенно «рассосались»,

Их, будто прежде не было вокруг.

Возможно, они что-то утаили.

Не тупят взгляд, когда так бьёт испуг.

Да, в общем-то, не в этом было дело.

Давид хотел им кое-что сказать,

А именно в чём были те не правы:

«Друг иль не друг – здесь нужно помогать!»

Теперь их догонять, конечно, поздно,

Да и Яга не просто так пришла.

«Зачем сюда явился гость незваный?» –

Так старая общенье начала.

Скрывать Давиду нечего. Он быстро

Историю о Фее изложил,

О том, что парень встанет против войска,

А он бы эту бойню прекратил.

И всё, что только надобно Давиду,

Так получить волшебного коня,

Чтоб он, как ветер пролетел дорогу

К местам, где с дрожью ждёт войны земля.

«Ты просишь для других, но в этом месте

Мечту свою возможно загадать!

Мне б всё-таки хотелось непременно

Желание заветное узнать!»

«Мечта моя, пока одна, бабуся –

Найти быстрей утерянный мной звук,

Который улетел из-под запора.

Тогда я б счастлив был и все вокруг!»

Яга на парня зорко посмотрела,

Как будто продолжения ждала.

Она вернуть звук, видимо, не смела.

Не всё ж она умела и могла.

Ещё немного дав ему подумать,

Продолжила с Давидом разговор:

«Я эдакого чистого созданья

Не видела пока что до сих пор.

Дала бы скакуна без испытаний,

Но здесь, увы, без этого нельзя.

Пойдём с тобой к реке, где выбрать сможешь

За мостиком сам доброго коня.

Загвоздка в том, успеешь ли добраться,

А также изо всех определить,

Который сможет вихрем пробежаться,

Притом не сбросить и не погубить.

Пойдём. У нас неблизкая дорога

До берега таинственной реки.

Прости, что я задвигаюсь неспешно –

Мне трудно делать по земле шаги».

Давид сказал: «Садись-ка на закорки.

Пока во мне есть силы – понесу.

Ты только на меня уж не ругайся,

Коль косточки немного растрясу».

Яга, словам не веря, ухмыльнулась.

Здесь были и покрепче мужики,

Но даже самый статный, сильный воин,

Для помощи не протянул руки.

А этот, с виду щупленький какой-то,

Решил её из жалости нести.

И знал ведь от разбойников, что долго

Придётся в лесной темени ползти.

А вот смотрите-ка, не испугался!

И предложил ей это от души.

Он услужить без выгоды старался,

Из состраданья, без притворной лжи.

И юноша, конечно же, не знает,

Что весом она будет, как перо,

И станет близкой дальняя дорога,

Чем время действий будет продлено.

В тот миг, когда Давид подставил спину,

Яга вскочила тут же на него,

А музыкант, себе на удивленье,

Не ощутил буквально ничего.

Он понял лишь, что бабушка повисла,

Обвив его руками и ногой

Здоровой, и конечно удивился,

Что со второй случилось – костяной!

Она отдельно рядышком скакала,

Указывая музыканту путь,

Пылающим огнём внутри сияла,

И знак давала, где ему шагнуть.

Такое видеть было жутковато.

Но юноша не за боязнью шёл.

Он думал в этот миг о продолженье.

Что помешает, чтоб он не прошёл?

Так чуть воображая, он добрался

До места, где старуха, ущипнув

Его небольно, тихо прошептала:

«Пройди, свечей волшебных не задув».

И тут нога костлявая исчезла

И бабка, что висела за спиной.

Пред ним дорога к речке расстилалась,

Где мост вдали виднелся небольшой.

Из грустных, поучительных рассказов

Давид извлёк полезнейший урок.

С разбойниками мысленно протопал

Он в испытаньях, несколько дорог.

Бесспорно, он прошёл бы их иначе

Лишь потому, что жил в другой среде,

Где кроме обученья и работы,

Плохого видеть он не мог нигде.

И в этот час, когда ему хотелось,

Добыть быстробегущего коня,

Скрипач опять, как в искренних ответах,

Не возжелал чего-то для себя.

Но видно тот, кто ставил испытанья,

Знал больше и довольно глубоко.

Он выцепил при помощи старухи,

Что было очень важно для него.

А этим поиск звука раскрывался.

Война, жених для Феи… – всё не то.

Явления попутно появлялись,

Ведь в путь Давид пошёл не для того.

И испытанье было необычным.

Достаточно лишь было наступить

На краешек расстеленной дороги –

Явились те, кто мог притормозить.

Вокруг блуждали люди со свечами,

У каждого у свеч был разный цвет,

В которых музыкант наш разбирался –

В пещере тайной познан был секрет.

Он слышал звуки, а не только видел,

Что с каждого оттенка полились.

Но юноша не знал, зачем столь много,

С какою целью люди собрались?

В начале, все престранно посмотрели,

По очереди стали подходить.

Казалось, что с обычной вроде просьбой –

Свечу в руках хоть чем-то распалить.

Давид понять им дал, что не откажет

С условием – то сделать у моста.

Он знал, что два разбойника пристыли

К земле ногами вовсе неспроста.

И времени терять там не хотелось.

Кто знает, сколько может подойти

Ещё к нему людей с подобной просьбой,

Не дав преодолеть, хоть часть пути?

Он побежал, уже сам призывая

Тех, кому помощь срочная нужна,

Идти за ним, но только побыстрее,

Ведь у него важнейшие дела.

Добравшись до моста, он обернулся,

Чтоб сделать то, что людям обещал,

Спросив: «Чем мне разжечь возможно свечи,

Ведь я огня с собой, увы, не взял?»

Один из тех, кто был к нему поближе

С печалью на лице своём сказал:

«Мы б справились с задачей этой сами,

Когда б, где взять огонь хоть кто-то знал!

Ты видишь – эти свечи непростые,

От них зависит, сможет или нет

Исполниться заветное желанье,

А с ним твоё и это не секрет».

Давид одно мгновение подумал,

Достал из сумки скрипку и смычок,

Велел поднять повыше восковые.

Он был в подобном деле новичок.

Но нужно ж было пробовать когда-то,

Тем более что в этот самый час

Решалось, будет жить он как разбойник

Или его минует, то сейчас!

Давид припомнил всё, чему учили:

Про ощущенье тёплого огня,

Про то, как разгорится чудо-пламя,

Когда зажжётся край у фитиля,

Как встанет лепесток, горящий ровно,

Так чтоб без плача, плавилась свеча

Рук тех, кто их держал не обжигая.

Слеза из воска очень горяча!

Как думалось, так всё и получилось.

Сначала очень слабый огонёк

Поднялся у свечи, что была белой

В руках, кто о защите думать мог.

Затем, что была жёлтой, загорелась –

Препятствия сметая на пути,

Зелёная, несущая удачу,

Целительство и деньги, коль нужны,

И розовая счастье, обещая,

А красная – здоровье и любовь.

Развитие сулила голубая…

Огонь у жёлтой вверх поднялся вновь.

Блеск пламени увиделся у синей,

Вселяя мудрость, прогоняя страх.

Духовность, силы духа укрепленье,

Дарил цвет фиолетовый в руках.

Кто думал о могуществе – пурпурный,

Повыше прочих с силою держал.

Оранжевый – конечно для успеха

И для симпатий коих не познал.

Зажглась из всех, что были здесь, последней

В руках мужчины чёрная свеча.

Используют по-разному такие,

Смотря, что скажут над огнём шепча.

Давиду, честно, даже захотелось,

Чтоб вспыхнув, огонёк её потух.

Но после посещенья этой мысли,

Шептание старухи вспомнил вдруг:

«Пройди свечей, вокруг не задувая».

И он провёл уверенно смычком,

Чтобы поднять повыше это пламя,

Не ведая, что сбудется потом.

В момент, когда все свечи загорелись,

Кто был здесь, расступились перед ним,

Остался лишь один приятный старец,

С подсвечником довольно дорогим.

Он произнёс: «Ты парень нас уважил,

Исполнил всё, что прежде обещал.

Уже быв на мосту, к нам обернулся,

И дальше, обманув, не убежал.

За это я вручу тебе подарок,

И он, как понимаешь, непростой.

Ты должен поспешать, я это знаю,

Но ты ещё мгновение постой

И как его использовать послушай.

Подвластно мне чуть время потянуть.

Так вот, дарю свечу тебе, с ней можно

Перед собой все двери распахнуть,

Исполнить необычное желанье.

В ней видишь все возможные цвета.

И лишь в конце пренеприятно чёрный

И это тоже парень неспроста.

Предупреждаю, что свеча желаний,

На самом деле быстро прогорит.

А то, что загадаешь в чёрном цвете,

При исполненье жизнь подсократит.

Причём на много лет. Стать можешь старцем.

Не важно, сколько лет тебе сейчас.

Теперь иди, быстрей перебирайся,

Пока огонь у свечек не угас.

Сумей в желаньях приостановиться.

Не пользуйся остатком до конца.

Подарок береги, чтоб не украли

Те, в ком стучат недобрые сердца».

Давид взяв подношенье – поклонился,

Сказав: «Спасибо!» – быстро побежал.

Ему казалось, что мост «утихает»,

А он и в самом деле исчезал.

Но юноша в последнее мгновенье

Успел коснуться берега ногой.

И вовремя. Моста как не бывало,

И речки нет, и лес совсем иной.

Здесь солнышко улыбчиво светило,

Пышны деревья были, но редки,

Трава росла зелёная, густая.

Вплелись в неё чудесные цветки.

И явно ощущалась её сочность.

Наверно было б много молока

От корма небывалого такого,

Но здесь коров не виделось пока,

Да и коней… Давид сюда стремился

Найти желая чудо-скакуна,

Который донесёт его мгновенно

В страну, где начинается война.

Чтоб понапрасну времени не тратить,

Он возвращённый камень в помощь взял,

И счастлив был душой невероятно,

Что атаман в лесу его отдал!

Давид потёр блестящую поверхность

И, вглядываясь внутрь её, спросил:

«Как мне найти коня, который быстро

Меня, не сбросив, по небу носил?»

Сменился цвет со светлого на тёмный.

Взгляд юноши уже не оторвать.

Послышалось: «Я тайну приоткрою,

Скажу, кого придётся выбирать.

Пройдя чуть-чуть вперёд – найдёшь дорожку,

Которая прямёхонько пойдёт

И вскоре к лошадиному загону

Тебя всенепременно приведёт.

Пастись в нём будут лошади «седые».

От них глаз невозможно оторвать.

Средь них нет скакуна, который нужен,

А значит, никого не стоит брать.

Проследуй дальше, к среднему, в котором

Любая лошадь выглядит – гнедой:

Коричневой, чуть красной, с чёрной гривой,

Ногами и хвостом… Ищи другой,

Где кони будут только вороные.

Средь них тебе и нужно отыскать

Сплетённого из крепких гладких веток,

И в точности такую, его мать.

Красивые и мощные – живые

Тебя, по дружбе, вдаль не понесут.

Они так непокорны и строптивы,

Что сбросив наземь, до смерти забьют.

А мать и сын, что сделаны из веток,

Лишь ждут, когда их прочим предпочтут.

Они мгновенно могут измениться,

Когда ногами их поставят в пруд.

В тот миг возможно ты оторопеешь,

Ведь скакуны те будут красивей

Пасущихся, таких же чернокожих,

С блестящей гривой вороных коней.

Сейчас увидеть можно только образ.

Тому ж, кто их от чар освободит,

Они послушны будут и покорны.

И это пусть тебя не удивит.

Возьми с собой в дорогу лишь меньшого.

Шепни ему на ухо: «Мы друзья…»

И если он с тобою согласится,

Откармливай его, хотя б три дня.

Когда ж он восстановит свои силы,

То по небу, как птица понесёт.

Но без хорошей упряжи бесспорно,

Тебя конь далеко не увезёт.

Искать тебе её будет не нужно.

Конечно сбруи нет на нём сейчас.

Однако если скажешь: «Приоденься!»,

В неё он облачится в тот же час.

Сначала упряжь будет золотою,

Достойной скакуна, то не отнять.

Она прекрасна, этого не скрою,

Но красоту придётся поменять.

Вновь повтори ему: «Переоденься!»

Он должен облачиться в серебро.

Убранство будет ярким и блестящим,

Но вновь не соглашайся на него.

Остановись, как сбруя станет кожей,

Тогда спокойно на коня садись,

И он помчит тебя куда захочешь,

Легко, как ветер, поднимая ввысь.

Скакун послушно станет отзываться

На каждый, направляемый твой жест.

Не пожалей три дня для становленья,

И ты за миг доскачешь до тех мест

Куда тебе спешить бесспорно нужно.

Там от себя его освободи.

И в город необычный за собою,

Коль станешь дорожить им, не веди.

Понадобится – сам тебя отыщет,

Скажи лишь: «Конь мой верный отзовись!

Поля, леса минуя, тучи, горы,

Передо мною так, как есть явись!»

И он возникнет там, где пожелаешь.

Запомни лишь – о друге умолчи.

Похвалишься кому-то – он исчезнет.

Тогда уж понапрасну не зови».

Поверхность камня стала изменяться.

Синь тёмная вновь стала голубой.

В руках лежал обычный с виду камень,

Хоть был на самом деле не такой.

Давид убрал его в суму поглубже,

Присматриваться стал. И вот он путь –

Прямая и неброская дорожка,

Что не давала в сторону свернуть.

Как обещал ему волшебный голос,

Увидел парень лошадей «седых»,

Почти что белых, стройных и красивых,

Проследовав, однако мимо них.

Но только повернулся к ним спиною –

Услышал, что те просятся гулять.

Они заржали, им хотелось воли.

А так как он привык всем помогать,

Тотчас же к ограждению вернулся,

Преграду для седых коней открыл,

И маленький табун коней красивых

Побегать на свободе отпустил.

Они в одно мгновение исчезли,

Не оставляя от себя следа.

На небе чистом облака поплыли –

В них ощущалась лёгкая вода.

Давид продолжил путь, шагая дальше.

И вот пред ним совсем другой загон.

Где были кони яркие – гнедые,

Черны ногами, гривой и хвостом.

Проследовал сначала парень мимо,

Но сердцем вдруг услышал боль и стон

Рабов, что держат долго за решёткой.

Они просили отворить заслон.

Как в первый раз, Давид назад вернулся.

Ему их было, в самом деле, жаль.

Он растворил держащую преграду,

И те умчались вихрем быстро вдаль.

А небо в это время потемнело,

Собою обещая скорый дождь,

Подул пренеприятный сильный ветер,

Что очень был на северный похож.

Природа больше парня не ласкала.

Чтоб ни было, ему нужно идти

До третьего последнего загона,

Не жалуясь на сложности в пути.

Он поднял воротник у лёгкой куртки,