В теле победителя

– У меня это в голове не укладывается, – пробормотал Эльфин.

– Да уж. А у меня не укладывается, что же такое сотворил твой дед, что заслужил подобную месть.

После моих слов Эльфин отчего-то замолк и задумался.

Впереди маячил Гордор, и я увидел, что при его приближении коридор и помещения и правда меняются. Я вдруг вспомнил оркского шамана Деда Вову. “Хозяин должен быть волшебником в своём доме”. Кажется, так он сказал.

Следом за стариком я прошагал через весь дом до самого выхода, на ходу удивляясь тем изменениям, что происходили вокруг. Будто у самого дома изменилось настроение и появилась воля к жизни.

Я из последних сил держал себя в руках, чтобы не начать глазеть по сторонам. Всё же красивый дом. Очень красивый. Даже картины и гобелены на стенах оживали, а герои на них будто просыпались ото сна и начинали кружиться в чарующих танцах.

Наконец я покинул просторный холл, напоминающий теперь атриум с пышным садом, и оказался во дворе…

Я даже забыл на миг о том, зачем здесь оказался и что творилось в кабинете деда.

Все деревья, что были в моём поле зрения, покрылись распустившимися цветами, наполняя воздух пьянящими ароматами. Чёрт, да сейчас же осень, какие такие цветы? Небо заволокло облаками из бабочек. Певчие птицы выписывали умопомрачительные пируэты, наполняя пространство мелодичными трелями.

Даже и не верится, что в нескольких часах езды висят на столбах казнённые эрки, в гоблинских трущобах кто-то подыхает от передоза, а в детских домах кого-то насилуют или продают в рабство. Хотя как посмотреть. Возможно, эта красота и существует благодаря всей той грязи. Она тот самый навоз, из которого, подобно цветам, появляются такие прекрасные места.

Последняя мысль начисто испоганила всё благостное настроение, навеянное происходящей вокруг красотой.

Поискав глазами, я обнаружил пышную карету в золотых и зелёных тонах и двинулся к ней. Вот она, сила контекста: похоже, способность восхищаться подохла во мне окончательно.

Я лишь искоса бросил презрительный взгляд на настоящих белоснежных единорогов с розовыми глазами. Звери были красивые, вот только глаза всё портили, вызывая какое-то отвращение. Лучше бы они были чёрные. Так смотрелось бы куда симпатичнее.

Одна из дверей кареты была распахнута, и я, не глядя, прыгнул внутрь, провалившись в сидение, способное поспорить в мягкости с облаком. Круто, но мне как-то пофиг.

Следом за мной в карету заглянул эльф, который меня сюда привёз. Он только бросил взгляд на Гордора, а затем, кивнув, закрыл дверь, так и не войдя в салон. А я думал, он с нами поедет.

– Я смотрю, тебя не впечатлил мой сад, – хмыкнул Гордор.

– Впечатлил, – хмуро ответил я.

– Что же тебя расстроило? – спросил дед.

– Дела надо делать, а не единорогами восторгаться.

Глава 3. Мать

– Как я и говорил, смертным свойственно не замечать действительно важного из-за эмоций, – произнёс Гордор, когда мы выехали за пределы поместья, – предполагаю, ты расстроен из-за той магограммы. Вот пока в тебе бушуют переживания, мир окружающий проносится перед тобой, а ты и не видишь.

– Я не думаю, что сады – это важнейшие вещи в жизни смертного, – ответил я.

– В жизни вообще нет ничего неважного, кроме переживаний, – хмыкнул эльф. – Смертные слишком зациклены на себе и на том, что происходит в их головах. Предполагают, строят теории заговоров и из-за этого не видят истинной картины мира. А жизнь, тем временем, стремится вперёд, не обращая внимание на препятствия, существующие лишь в чьих-то головах.

Ага, и это говорит мне тот, кто сам недавно выглядел, как развалина. Значит ему, эльфу, можно предаваться грусти и тоске, а простым смертным нельзя. Как же задолбали эти двойные стандарты.

– Наверное, ты думаешь о том, что я лицемерю. Ведь сам недавно пребывал в унынии.

Я ничего не ответил. Вот и верь эльфам, что они мысли не читают.

– Никто не совершенен абсолютно, – усмехнулся Гордор. – У каждого на пути случаются препятствия, стремящиеся сбить с толку. Но это не избавляет от необходимости стремиться к абсолютному совершенству.

– О каком абсолютном совершенстве вы говорите? – похоже, у меня снова начался очередной всплеск гормонов. По крайней мере, сейчас мне хотелось наорать на самодовольного эльфа. – Каким образом вы стремитесь к… Чему-то там? – я поймал себя на мысли, что неплохо бы фильтровать слова. Ещё помню, как он мне кислород перекрыл, но почему-то держать себя в руках хотелось всё меньше и меньше. – Да у вас же не осталось ничего. Ради чего вам жить? Какая цель в вашей жизни? Сидеть в своём особняке, как в теплице, и прорастать корнями или пускать ботву из головы? В моём понимании, важнейшая цель всего живого – жить и продолжать род, ну или оставить что-то после себя. Так для чего вы там живёте? Как собираетесь продолжать род?

Эльф меня не перебивал, а я заводился всё сильнее:

– Да, говорят, что эльфы бессмертны, но по факту, ваш сын и внук мертвы, – я вдруг вспомнил свою сегодняшнюю драку с вампирами на арене. – Получается, что ни хрена вы не бессмертны, вам просто не приходится умирать от старости. Вы подменяете понятия, выдавая желаемое за действительное. Если сейчас в эту карету долбанёт метеорит, и мы подохнем, какое совершенство вы оставите в этом мире после себя? Я думаю, вы ничем не отличаетесь от тех же эрков, просто пафоса у вас побольше, живёте чуть подольше, да и вместо наркотиков что-то иное, скорее всего, самолюбование.

Я в любой момент ожидал, что мне сейчас перекроют кислород, но этого не происходило. Эльф смотрел на меня с ничего не выражающим лицом.

– Я вот вас не знал до этого, – продолжил я. – А то, что узнал вас, никак не повлияло на мою жизнь. Вы вроде мой предок, благодаря вам появилась на свет моя мать, а потом и я, но на этом ведь всё. Вас больше нет. По крайней мере, для меня. Вот моя мать родила меня. И я даже без вас найду тех уродов и сделаю с ними что-то страшное. Но скажу честно, если бы кто-то показал мне видео, на котором насилуют вас, мне было бы плевать. Возможно, у женщин в этом преимущество перед мужчинами, но вклад моей матери я ощущаю. Как минимум в том, что она оплатила моё образование в лучшей школе этого города. Моя тётя растит меня, хоть и не имеет особых возможностей, да и обязательств передо мной. Ради неё я тоже готов на многое. Как минимум, вернуть должок. А в вас я не вижу ни совершенства, ни какого-то иного толка. Уж извините.

Наверное, мне нужно было выговориться. Выговорился. Теперь можно перекрывать мне кислород и делать ещё что-нибудь.

После того как я умолк, эльф смотрел на меня ещё с минуту.

– В этом и есть все смертные. Ставите себя и свой эгоизм на первое место. С чего ты взял, что жизни от тебя хоть что-то нужно? Продолжение рода или достижения. Ты просто крошечная частичка мира, волей случая наделённая способностью мыслить, а оттого и вести себя абы как. Мы вот сейчас едем в карете. Представь, что одно из колёс вдруг обретёт разум и решит крутиться в обратную сторону или вовсе передумает быть колесом.

– Это будет его личное дело, – хмыкнул я, не совсем понимая, к чему клонит дед. – К тому же, думаю, у колеса в карете не особо много выбора.

– Именно, – ответил эльф. – Система, в которой оно оказалось, не позволит вести себя иначе или быть чем-то иным. А вот у разумных всё иначе. К нам природа слишком щедра и расточительна, хоть и, на мой взгляд, совершенно незаслуженно. Деревья растут и дарят плоды. Кислородом насыщают всё вокруг. Бабочки порхают и пыльцу разносят, ничем не забивая себе головы, не мнят себя вершиной эволюции, хоть пользы приносят гораздо больше, чем мы. А от разумных не то, что толка нет – вред один. Животных бьём, деревья рубим, магический фон рушим. Так с чего ты решил, что озвученные цели являются истинными? С чего ты взял, что простое дерево, которое тянется ветвями к солнцу, менее значимо, чем ты? Потому что не думает о потомстве или о глобальных целях в жизни?

Повисла пауза, на протяжение которой я судорожно искал, что ответить. Не потому что задумывался на эти темы или имел на этот счёт твёрдое мнение, просто хотел сказать хоть что-то, лишь бы не соглашаться с зазнавшимся эльфом.

– Так я и не дерево, – возразил наконец я. – Может, я пока не создал чего-то сопоставимого с производством кислорода, но так я только в начале пути. Гномы, вон, регулярно что-то интересное создают: куют всякие изделия, дома строят. Ваш замок тоже ведь кто-то строил.

– Он построен давно. Тоже, так сказать, ошибка молодости. Но я вот думаю, что у нас, эльфов, куда больше общего с деревьями, чем с полуэльфами, людьми или ещё кем-то. Мы хоть стремимся к гармонии, остальные же её отрицают и пытаются подчинить природу своей власти.

– Мы все такие, какие мы есть, – буркнул я. – Такие, какими родились. Я что-то не вижу ни одного дерева, которое порхает по лесу и разносит пыльцу или разъезжает на карете и умничает, как жить правильно. Мы зачем-то такие есть и отрицать свою природу, на мой взгляд, – чистый идиотизм. Я умею думать, значит, так и задумывалось. Я увидел сегодня неприятные вещи, которые, возможно, прямо сейчас происходят с моей матерью, и чувствую в себе желание убивать всех причастных, значит, так и должно быть. Я не собираюсь сидеть и ждать у моря погоды, когда мои враги сами передохнут. Деревья, знаете ли, когда долго ждут кого-то, то обязательно встречаются со своим дровосеком. А вы сами сейчас отправились в школу разыскивать своего врага. Что-то не похоже на поведение деревяшки или овоща, ну или как вы себя идентифицируете. Да и там, в своём кабинете, когда кислород мне перекрыли, не очень-то это было похоже на то, что вы здесь описываете.

Эльф хмыкнул и опустил глаза.

– Жаль, что твой век короток, а в твоих жилах не чистая кровь. Ты просто не доживёшь до того момента, когда мои слова станут для тебя очевидными.

Козёл старый. По-любому уходит от темы, зная, что я проверить не смогу. Видимо, его и правда всё происходящее сильно подточило. Только он даже сам себе в этом признаваться не хочет. Решил за мой счёт самовыразиться, да вот не удался нравоучительный сеанс. И сам не знаю отчего, но мне его совсем не жалко. Может, если бы больше участвовал в жизни своих детей, всё вышло бы совсем иначе. Знал ведь, что за ним какой-то урод охотится и пальцем о палец не ударил. Вот и вся суть пространных рассуждений. Тут дела надо делать. Действовать на опережение. Оберегать своих, а не наблюдать, как растут деревья и насилуют родную дочь. Вот передо мной бессмертный эльф, который вроде бы должен впитать мудрость веков, а по сути… Запутавшийся в себе глупец, не видящий дальше своего носа.

Дальше ехали молча. Мне даже на миг подумалось, что всё это время Гордор слушал мои мысли, но я тут же выбросил это предположение из головы. А вообще, этот эльф, похоже, не совсем уравновешенный: то он меня задушить готов из-за какой-то мелочи, то философствует в ответ на мои откровенные наезды. Либо так, либо я чего-то не понимаю.

– Это абсолютно не проблема, мой друг, – произнёс вдруг Гордор, глядя в пространство.

Я вопросительно посмотрел на него, но он проигнорировал мой взгляд. Наверное, не мне сказал, хотя в карете кроме нас точно никого не было. Он по имени-то ко мне не обращается, с чего ему меня другом называть.

Пожав плечами, я отвёл глаза, уставившись в панорамное окно. Мимо проносились деревья и другие детали ландшафта. Те самые, за которыми можно бесконечно наблюдать в дороге. Иногда я видел проезжающие автомобили и кареты, которое закономерно так и заявляли всем о баснословном богатстве владельцев. Поэтому я не сразу сообразил, что происходит, когда три таких дорогущих транспортных средства перегородили дорогу.

Карета притормозила, а я принялся оглядываться. Не похоже это на Шрёдгер.

– Кстати, о родне, – хмыкнул эльф и очень быстро покинул карету. Я даже и не понял, как у него это получилось.

За тремя автомобилями я разглядел подозрительно знакомый чёрный фургон. Стоило деду покинуть карету, как из автомобилей и фургона тоже стали выбираться фигуры.

Я присмотрелся. Несмотря на то, что до них было не так далеко, мне приходилось напрягаться, чтобы понять происходящее. Будто окно искажало вид, делая его менее чётким. Похоже, между сторонами начались какие-то переговоры, но звук до меня тоже не доходил.

Не знаю, что там происходит, но сидеть в карете я точно не собираюсь.

Распахнув дверь, я оказался под удивительно ласковым осенним солнцем. Стоило покинуть карету, как до меня стали доноситься звуки голосов, и я застыл на месте. Дверь была довольно высокой, поэтому я мог стоять в полный рост, при этом меня не было видно.

– Он убил моего сына и моего мужа, – громко произнесла… Скорее всего, эльфийка, вот только голос её был далеко не мелодичный. Не умиротворённый, если выражаться терминами Гордора. И, кажется, я знаю, что именно так нарушает её гармонию.

– Он и моего сына убил, да ещё и внука, – ответил Гордор. – А ещё он тоже мой внук. Думаю, мы решим всё внутри семьи. Поверь, я серьёзно его накажу.

– Я должна его убить, – прошипела женщина, сделав ударение на “я”. Похоже, она решила, что дед меня везёт куда-то, чтобы замочить. Хотя… У меня по спине пробежали мурашки.

– Ты ведь эльфийка, мать, – произнёс дед. – Убийство не в твоей природе. Зачем ты извращаешь свою суть? Ты ведь не… Вампир, – последнее слово он произнёс как нечто омерзительное.

– Тогда я хочу присутствовать. Хочу видеть, – произнесла она.

– Я не собираюсь его убивать, – ответил Гордор. – Ты, видимо, неправильно меня поняла. Я повторю, кроме всего прочего, он мой внук. Мы решим всё внутри семьи.

– Внук? – взвилась женщина. – В совете легенды ходят о твоей ненависти к полукровкам. Ты же из прихоти…

Женщина почему-то прервалась, зато заговорил Гордор.

– Всё меняется, – успокаивающим голосом заметил дед. – В мире вообще нет ничего постоянного.

– Я пришла не за твоими нравоучениями, я хочу его смерти, – прорычала женщина. – Он заслужил.

– Этого не произойдёт, – ответил старик. – По крайней мере, не сейчас.

– Ты… Я сама его возьму. Если понадобится перевернуть вверх дном твой дом, я это сделаю. Я на всё пойду…

– Зачем портить мой дом? – усмехнулся Гордор. – Он сидит в моей карете… Вернее стоит рядом и подслушивает.

Не люблю такие моменты.

Я тут же выступил из-под защиты двери, и на мне скрестилось около десятка пар глаз. Понять, кто есть кто, было невозможно. Все присутствующие были эльфами. Одеты они были все одинаково: в какие-то чёрные костюмы и строгие платья, будто офисные работники. Ещё я разглядел того эльфа, который сегодня в сопровождении эрков пытался взять меня в плен. Вроде и картина выстраивается. Сразу стало ясно, кому и зачем я понадобился.

Слова деда меня, конечно, не порадовали, но пусть только кто-нибудь дёрнется. Эльфы мне были по барабану. Если понадобится, я и Берсерка активирую. Никому не позволю себя больше схватить. Хватит с меня.

– Ну что, женщина. Уверена ты, что готова лишить кого-то жизни? – спросил дед. – Ты молода, в тебе сейчас говорят эмоции. Поддашься и вполне можешь потерять себя навсегда. Убийство разумного – это такая дверь, которую лучше не открывать.

Опять он заладил свою философию…

– Уверена, – шепнула одна из эльфиек, однако я очень хорошо расслышал её слова.

В следующий миг она выбросила вперёд ладонь, и с неё тут же сорвалась ветвистая молния, устремившись ко мне.

Глава 4. Историю нужно знать

События завертелись и помчались вскачь.

Как только я понял, что желает эльфийка, сознание само начало предпринимать меры. Я в один момент активировал огненный щит. Не знаю, помогает ли он от молний, но вот и проверим. Одновременно с этим в моей руке оказался молот.

Вроде молнии должны быть стремительными, но именно эта оказалась не такой. Медлительной она была. А затем округу огласил раскат грома одновременно с яркой вспышкой.

Перед Гордором полыхнул сноп искр, на миг проявив прозрачный экран размерами с трёхэтажный дом, который висел в воздухе между ним и группой эльфов. Дед даже не дёрнулся.

Вокруг воцарилась давящая тишина, в которой слова деда прозвучали ещё одним раскатом.

– Выплеснула свой гнев? – спросил он.

Женщина, запустившая до этого молнию, была бледна и явно чего-то боялась. Окружающие эльфы тоже, видимо, чувствовали себя не в своей тарелке. Что-то там у них происходит непонятное. Однако я почему-то не спешил действовать, хоть и понимал, кому эта молния предназначалась. Даже говорить ничего не хотелось. Так и стоял, наблюдая за происходящим. Хотя надо бы нанести ответный удар, а то так решат, что можно теперь безнаказанно в меня швыряться всяким.

Я, конечно, отдаю себе отчёт в том, что эта моя бравада – лишь реакция на то, что… В меня, блин, только что зашвырнули молнией! А я до сих пор жив!.. Но так проще. Лучше считать себя хозяином положения – это даёт стимул держаться достойно.

– Надеюсь, не нужно объяснять, что последует за второй попыткой, – вкрадчивым тоном спросил Гордор. – Не вреди своей семье, возвращайся домой, девочка.

– Помогите мне, – дрожащим голосом произнесла эльфийка, а вокруг её ладоней стал зарождаться новый разряд.

Дед лишь повёл рукой, и голубое свечение в руках эльфийки тут же погасло.

– Он заслуживает смерти, – всхлипнула эльфийка и начала оседать на землю. Её тут же подхватили стоящие рядом, помогая удержаться на ногах.

– Не следует гордой эльфийке выглядеть так перед посторонними, тем более перед неэльфами, – прежним тоном произнёс Гордор.

– Господин, – вперёд выступил один из эльфов, но Гордор лишь поднял ладонь, прерывая его.

– Я не буду из-за такого пустяка вредить вашей семье. Тем более, что нас столько связывает. Да и Ралея мне не чужая, хоть и глупая.

Эльфийка вдруг сбросила со своих плеч руки товарищей и гордо выпрямилась.

– Я обнародую эту магограмму, – заявила она.

– Не обнародуешь, – качнул головой дед. – Ты не хуже меня понимаешь, что вашей семье тогда точно конец. Да и его ты в таком случае уже не увидишь, – это он явно про меня.

– И плевать. Главное, что правосудие свершится.

– Обсуди это сначала со своими родителями. Ваш род куда дольше находился в немилости. Но мне надоедает играть в милосердие. Если вы сейчас же не расчистите дорогу, этим займусь я, – с этими словами эльф повернулся к карете и степенно двинулся ко мне. Не знаю отчего, но выглядел он очень внушительно. Вроде ничего не поменялось, лишь слегка помолодел, но поджилки трястись заставляет. – А ты что застыл? – спросил он. – Не забудь свою подсветку отключить, не хватало ещё салон испортить.

Он прошёл мимо меня. Я не сразу понял, что он соприкоснулся с моим щитом и беспрепятственно прошёл сквозь него. А я и правда застыл на месте, не решаясь двинуться. Надеюсь, что хотя бы выгляжу не как побитая собака. Отчего-то не хотелось снимать сферу под скрещенными взглядами оставшихся эльфов. А те, следуя вежливой просьбе Гордора, уже расчищали дорогу от транспорта.

– Ты так и будешь стоять? – окликнул меня старик, хотя сейчас его сложно было так назвать.

Я наконец снял с себя щит и осторожно, не выпуская из рук молот, забрался в карету. Дверь сама собой захлопнулась, а транспорт двинулся вперёд, заставляя перегородившие дорогу автомобили шевелиться быстрее.

Мы миновали вереницу эльфов во главе с матерью Дерека Гринланда, которая стояла, гордо задрав голову.

Я уже понял, что панорамные окна – это на самом деле проекция, ведь я не видел никаких окон снаружи, однако взгляд женщины промораживал насквозь. Она будто чувствовала меня и знала, куда смотреть.

– Видишь ли Эльфин, – произнёс вдруг Гордор, – Всё то, что ты сейчас переживаешь, я уже когда-то переживал: и жестокую смерть родителей, и потерю жены… Потерю детей, – он вдруг уставился на меня в упор, и мне померещились сполохи молний в его глазах. – Я всё это пережил. Я мстил и совершал ужасные поступки, о которых потом очень сожалел. Плодил врагов и давал им поводы для мести. Лишь по прошествии не одной сотни лет я нашёл в себе силы успокоиться. А потом и вовсе перестал реагировать на события. Сейчас я просто готов ко всему. Я готов к тому, что сейчас Ралея найдёт в себе силы и каким-то чудом убьёт меня. Я был готов к тому, что мой сын может умереть, – он продолжал смотреть мне в глаза, и взгляд его был очень жёстким. – Произойти может что угодно, и мои переживания никак не повлияют на происходящее, но могут затмить мой разум. Ты можешь насмехаться и думать, что твой дед глуп, но я давно оставил позади всё то, с чем тебе только предстоит столкнуться. Как и юной Ралее… Мои решения – следствие опыта, собранного очень долгой и тяжёлой жизнью. Я могу в любой момент растереть тебя между пальцами, если захочу, а ты лишь из своего невежества не ведаешь этого и надеешься на дешёвые трюки.

– Вы не знаете всех моих трюков, – ответил я, едва подавив дрожь в голосе.

Эльф перестал буравить меня взглядом, отчего уровень напряжения резко снизился.

– Я очень любил… И люблю твою мать, несмотря ни на какие её дела. Я злился на неё, но после того, что сделал Освальд, я потерял двоих детей… – эльф снова посмотрел на меня, но в его глазах больше не сверкали разряды. – Она была глупой, заносчивой, никогда никого не слушала, всё время рвалась куда-то, не видя дороги, и ничто её не могло остановить. Даже те пропасти, к которым она рвалась. Падая вниз, она всё равно не переставала рваться вперёд, будто ускоряя своё падение. Ты её точная копия, хоть ты и не эльф. Я скучаю по Гаэлее. Ты очень напомнил мне её.

Даже несмотря на то, что я никакого отношения не имел к их семье, да и Эльфин далеко не соответствовал тому описанию, что озвучил Гордор, его слова резанули сердце. Я не хочу понимать этого эльфа, но в то же время… А, к чёрту. Не люблю я семейные драмы. Не отличаюсь я сентиментальностью, но лишь потому что не погружаюсь в чужие переживания. Не нужны они – только душу бередят.

Я глубоко вздохнул.

– То, что говорил Освальд на той записи, неправда, – продолжил дед. – Твоя мать не бросала тебя, просто ещё до твоего рождения у неё было трудное прошлое, которое так просто не выкинешь. Как и у всех нас. Но, знаешь, я вот выбросил свой багаж. И ты даже не представляешь, насколько он был тяжёл. Однако так поступают очень немногие – мало кто осознанно хочет измениться. А награда велика – только избавившись от застилающих разум эмоций, можно любить кого-то или что-то по-настоящему, видя при этом суть, понимая и принимая её.

Я ожидал продолжения, но эльф снова замолк.

В голове роились какие-то мысли, но сами по себе, не даваясь для рассмотрения, в итоге оставляли только пустоту. Сложно было выхватить что-то конкретное. Эльфин, судя по всему, тоже пребывал в тяжёлом расположение духа и размышлял о чём-то.

– Давно я не был в Третьегорске, – спустя довольно продолжительное время произнёс эльф. – Лет двести, не меньше. А когда-то давно, четыре века назад, он представлял собой небольшое людское селение, принадлежавшее одному вампирскому роду. Тогда даже и помыслить никто не мог о нашествии орков. Узнай тот древний вампир, что его земля однажды будет использована для откорма полуорков-полуэльфов, он бы от стыда ещё раньше подох.

– Что стало с тем вампиром? – спросил я, чтобы хоть как-то отвлечься от тяжёлых мыслей, непонятно откуда заполонивших мою голову.

– Я его убил, – флегматично ответил Гордор. – Собственноручно сжёг заживо. Он много эльфов извёл в своё время и заслужил свою судьбу.

Если бы он мне сказал об этом час назад, я бы не поверил. Сейчас вполне верю. Думаю, этот эльф и не на такое способен. Однако его слова заставили меня задуматься.

– Я слышал, вампиры очень злопамятны и мстительны. Может, кто-то из его родственников устраивает… – я запнулся, не найдя слов. – Ну, мстит.

– О мстительности вампиров все знают, – хмыкнул дед, – поэтому он горел не один. Я сжёг всех его отпрысков.

Я сглотнул. Нет, я и сам всякое творил, но от слов Гордора у меня мурашки по спине пробежали.

– Может, кто-то всё же спасся? – предположил я. – Может, Ванесса Вацлавна – одна из дочерей или внучек того вампира?

– Возможно, – пожал плечами эльф, – но семейство Стилот было не единственным, которое пало от моей руки. Видимо, вам плохо преподают историю, раз ты не знаешь о войнах с вампирами и вкладе рода Гринланд. От рук моих воинов пало много кровозависимых.

Я неопределённо пожал плечами. Можно было бы поковыряться в памяти Эльфина, но мне что-то было не до того. Единственное, что всплыло: кровозависимые – это такое политкорректное название кровососов.

Меня одолевали размышления о Вацлавне и о её мотивах. Слишком всё складно выходит. С чего ей вообще было мне помогать, тем более просто так? Да и преподаватель, помогающий ученику убивать родственников, даже звучит смешно. Зато насколько изощрённо выглядит замысел, если подогнать его под теорию мести. Даже придумать что-то более коварное сложно. Одно не укладывается: слишком уж легко она подставилась, если брать в расчёт то, что долгие годы дед не мог её вычислить. Ещё я не мог отделаться от мысли, что нечто очень важное маячит у меня перед самым носом, но я никак не пойму, что именно.