Нити Дочерей Ночи

– Госпожа Вероника. – Бон подставил локоть, но женщина, саркастически улыбнувшись, лишь отмахнулась от этого жеста.

– Только ничего не сломайте! – крикнула Теона вслед их удаляющимся фигурам и осталась прибирать со стола.

* * *

Теона мыла тарелки и слушала, как в станочной комнате гудят голоса Бона и Вероники. Она не могла разобрать слов, но понимала по интонации, когда они спорят, а когда шутят и смеются. Важность этого момента девушка ощущала всей душой, и ей было просто необходимо запечатлеть его в памяти. Поэтому она сделала то, чему научилась еще в детстве: создала живую открытку для своей картотеки воспоминаний.

Теона осмотрелась, запоминая каждый предмет, что ее окружал: столешницу с каплями воды, вылетевшими из тазика с пеной, в котором лежала грязная посуда, красные палочки для еды – трофей с прошлой ярмарки, когда к ним заехали торговцы из дальних земель. Теона много раз пыталась научиться орудовать ими, но пока еду приходилось буквально накалывать. Она перевела взгляд на тарелку с рисунком в виде колокольчика – символа Вероники. Теона шутила, что хрустальный перезвон этого цветка только подтверждает имя, которое дала ей воспитанница.

Затем девушка закрыла глаза, чтобы лучше запомнить запахи момента, – аромат пирога все еще витал в кухне, а сквозь приоткрытое окно до нее доносились ноты жасмина и весенней зелени. Стараясь не дышать, Теона прислушалась к звукам, которыми полнилась комната: голоса Вероники и Бона, пение птиц за окном, стук колес телеги, которая катилась где-то вдалеке по брусчатой мостовой.

Теона прижала ладони к сердцу, стараясь навсегда заключить в нем этот прекрасный момент, и расплакалась – так ей было сейчас хорошо. Когда-нибудь она вынет это воспоминание из сердечной шкатулки, и оно станет для нее поддержкой в тяжелую минуту, причиной для радости, когда душа наполнится печалью, или просто поводом улыбнуться, поможет разогнать тоску в череде одинаковых ночей, проведенных за станком.

* * *

Бон распутывал поводья лошадей и не заметил, как Теона возникла рядом. Ее тонкие пальцы робко коснулись его спины. Он отлично помнил каждое такое редкое прикосновение и прекрасно осознавал причину их отсутствия. С одной стороны, вместе с сундуками из замка Сестер Ночи Теона привезла твердую уверенность, что «счастье не для Ткачих». Ткачихи не выходят замуж, Ткачихи живут своей миссией, Ткачихи – жены своим станкам. С другой – она не хотела давать ему надежду на то, что между ними может быть что-то большее, чем дружба, а друзьям касаться друг друга совсем необязательно.

– Пока вы возились со станком, Этин вернулся. В его тубусе не было моей записки. – Она сделала паузу, давая ему возможность оправдаться, но принц молчал. – Спасибо, что пришел и наконец положил конец этой нелепой заочной вражде.

Теона прикусила губу, не решаясь продолжать, но все же заговорила снова:

– Я три года пыталась доказать Веронике, что ты хороший человек и что мне не нужно тебя бояться, но разрушить предубеждения Хрустальной Леди – та еще задачка.

Бон понимал, что у него есть шанс на еще одно прикосновение, пока девушка ничего не подозревает. Он вывернулся, прижал Теону к себе и поцеловал в макушку. Хороший человек так бы не сделал, но принц не мог больше с собой бороться.

– Ну и с чего ты взяла, что тебе не надо меня бояться? – по-доброму рассмеялся он, ощущая, что Теона словно обратилась в камень. Это была ее классическая реакция на любые неожиданные ситуации. – О́ни, я шучу… шучу, прости.

Бон ослабил хватку, выпуская из объятий Ткачиху, но успел на прощание прильнуть к ее кудрявым волосам. Она привычно пахла жасмином – запахом, который он любил и ненавидел. Любил, потому что это был ее запах. Ненавидел, потому что уже три года она была близко, но в то же время оставалась недосягаемой. Однажды Бон даже попросил придворного химика создать духи с ароматом жасмина, чтобы в долгие четырнадцать дней между ее выходными вдыхать этот запах, вызывая в памяти образ той, по которой скучал каждую минуту. Но жалкая подделка, преподнесенная в изящном стеклянном флаконе, не имела ничего общего сего Теоной.

– Ну и дурак ты, Иолантий Третий, – смешливо отбрыкнулась девушка, хотя он ожидал сурового выговора.

Раньше она отреагировала бы куда серьезнее, ему не удалось бы избежать грозных взглядов и недовольного сопения. Но сейчас, в тишине последнего весеннего вечера, ее большие ореховые глаза смотрели так нежно, что он готов был поклясться – стеклянная стена, незримо стоящая между ним и вестницей Богов, треснула. Пускай пока трещина и была размером с усик летнего жука, но характерный звук надломленного стекла невозможно было спутать ни с чем. И принц был готов разбить кулаки в кровь, лишь бы окончательно уничтожить эту преграду и обнять Теону не только как друг.

* * *

– Он славный мальчик, Теона, – завела разговор Вероника, увидев мечтательную улыбку на губах вернувшейся в дом воспитанницы, – но ты сама все знаешь: ни твой Орден, ни его королевский двор не позволят вам быть вместе. Я очень беспокоюсь за тебя. Может, нам найти тебе другое место? Хочешь, я попрошу тебя направить отсюда подальше?

Нечаянная радость, заставившая сердце Теоны биться чаще, улетучилась.

– О нет, Вероника, пожалуйста, не надо! Я знаю правила, я все понимаю! Он друг, клянусь, просто друг. Я не хочу начинать все сначала. – Глаза девушки заволокло пеленой слез, готовых сорваться с ресниц в любой момент.

Вероника по-матерински притянула к себе воспитанницу, согревая ее в объятиях:

– Хорошо, девочка, но будь осторожна. В такого, как он, легко влюбиться. А вот забыть потом сложно. Наблюдать за тем, как он женится, как начинает жить той жизнью, ради которой рожден… Ткачиха должна оставаться рядом с жителями города и в случае Ириза рядом с королевской семьей до самой старости. Ты можешь думать, что готова к такому, но это намного сложнее, чем тебе сейчас кажется.

Теона всхлипнула и прижалась к наставнице.

– Я не знаю… – плакала она. – Но я не хочу ничего решать сейчас, не мучай меня, пожалуйста.

Вероника гладила непослушные волосы Теоны и глубоко вздыхала, а когда девушка успокоилась, неожиданно заявила:

– Мы еще подумаем, что делать с твоим принцем. Но я хочу поговорить о другом, девочка. Важно, чтобы ты меня выслушала и не задавала вопросов.

Теона отстранилась от Вероники и вопросительно посмотрела на нее.

– Пообещай мне, что никогда не поедешь в Келс.

Этого Теона ожидать никак не могла. Каким образом в их разговоре всплыл Келс? И почему ей вдруг нельзя ехать в маленький городок, полный радости и праздников?! Неожиданная и странная просьба смутила Теону.

– А при чем тут Келс? – спросила она.

– Просто пообещай и сдержи обещание, девочка, – чересчур резко ответила Вероника.

– Вероника! – вспыхнула Теона. – Я уже не ребенок, если что-то хочешь мне запретить – изволь объяснить почему!

Наставница замялась, понимая, что без подробностей она своего не добьется.

– Там живет…

– Кто? Кто там живет?

– Та сумасшедшая, что похитила тебя в детстве.

На лице Вероники отразились одновременно испуг и сочувствие. Теона побледнела и выставила вперед обе ладони, как будто это могло отгородить ее от услышанного.

– Откуда ты знаешь?

– Служба охраны Ордена. Мы следим за ней. Она уже несколько лет как поселилась в Келсе. Я не думаю, что тебе нужно с ней встречаться.

– Но почему она не тюрьме? Почему она на свободе? А если она украдет кого-то еще? Другого ребенка?

– С тех пор как она похитила тебя у семьи, а Орден спас, прошло пятнадцать лет. Ее недавно освободили. Я молю тебя силой Двух Великих, – Вероника взяла руки Теоны в свои и крепко сжала, словно закрепляя их устный договор, – пообещай, что никогда не поедешь туда и не станешь искать с ней встречи.

Теона молчала, не находя слов.

– Я могла бы тебе ничего не говорить, – разозлилась Видящая, – но ты, девочка, мне как родная, и я прошу тебя, хотя бы ради меня…

Не поддающееся разумному объяснению отчаяние Вероники смягчило Теону. Наставница выглядела такой встревоженной, что Ткачиха не решилась спорить.

– Я обещаю, Вероника, – кивнула Теона и отвела взгляд.

– Вот и хорошо. Спасибо, девочка.

Вероника обняла подопечную и поцеловала ее в макушку. В отличие от поцелуя принца этот не принес ей радости, потому что в Ткачихе уже зародилась темнота и она впервые обманула ту, которая заменила ей мать.

* * *

Когда Вероника заснула, Теона вышла в свой маленький садик и принялась рассматривать луну – символ Великого Черного. Не надеясь быть услышанной, девушка крикнула в небо:

– Ты! Ты сделал меня вестницей скорых смертей. Меня ненавидят и боятся, я обречена на одинокую жизнь и одинокую старость. Я провожу ночи за станком, создавая из нитей пледы, сообщающие людям, что им осталось жить три дня. А кто-то спросил, что я чувствую при этом? Что я обо всем это думаю? Нет! Я делаю то, что должна! И какую я получаю благодарность взамен? Ты не можешь даже отправить ей черный плед! За меня. За всю мою боль. За мои искалеченные детство и юность, проведенные в Замке Теней. Ты несправедлив, о Великий Черный, слышишь?! Ты несправедлив ко мне!

Лунный серп продолжал висеть среди звезд, немой и прекрасный. Ему не было никакого дела до разрываемой на части злостью девушки, рискнувшей озвучить всю ту боль и обиду, что она хранила в себе годами. Девушки, которая впервые в жизни решилась нарушить правила и отомстить за пролитые слезы и похороненные надежды.

Глава 2

6063 год эры Двух Великих

Раскисшая колея дороги как сестра-близнец отражала внутреннее состояние Теоны.

Каждый раз проходя через городские ворота, она с восхищением рассматривала королевский замок, стоящий на возвышении у северной границы каменных стен. Золотую столицу Риата называли сияющим городом. Уникальный камень, из которого были сделаны стены замка и дома на прилегающих к нему улицах, содержал крупицы сверкающей на солнце породы и в хорошую погоду переливался и сверкал, точно самородок.

Хотя Ткачиха хорошо понимала значимость своей работы и особый статус Избранных, все три месяца, прожитые в Иризе, она молила Великих лишь о том, чтобы как можно дольше не знать, как выглядит этот удивительно прекрасный замок изнутри и что находится за его высокими резными дверями.

Но, видимо, три месяца везения – это все, что смогли даровать боги в обмен на ее молитвы.

Туфли шлепали по подсыхающим лужам и с каждым шагом все меньше походили на новые. Откуда вдруг взялось солнце? Пару часов назад казалось, что гроза собирается остаться в их королевстве навсегда. Природа точно была солидарна с человеком, которому сегодня предстояло получить черный плед: порывы дикого ветра пытались снести домик Теоны, а потоки воды – затопить его. Но все стихло так быстро, будто ничего и не было. Плащ, который она накинула перед уходом, чтобы не промокнуть, теперь только мешал, однако возвращаться было поздно.

Восемьдесят три раза она переступала порог городских ворот за время работы Ткачихой в столице, из них сорок два раза неся белые пледы благословения и сорок один раз – горе и слезы. Сегодня в ее сумке лежал сорок второй черный плед. Сможет ли она когда-нибудь перестать считать?

Девушка уже не удивлялась тому, что при ее появлении на улице разговоры становились тише, а двери лавок захлопывались прямо перед носом. Шепот и неодобрительные взгляды, прожигающие дыры в бархатном платье, были ее постоянными спутниками.

Вероника обещала, что к ней быстро привыкнут и она вскоре перестанет чувствовать себя так, будто вышла на рыночную площадь голая. Но через сколько лет наступит это «вскоре», Теона спросить не догадалась.

В хорошие дни, когда в ее сумке лежал белый плед – послание Великого Белого, сулившее счастье и благословение, – жизнь была немного проще. Получатель, обрадованный доброй вестью, тут же записывал Ткачиху в список лучших друзей, дарил подарки и угощал всевозможными яствами. А вот черные пледы не любил никто, и сложно было кого-то за это судить. Узнать, что через три дня ты умрешь, – не та весть, которую ждут с радостью.

Сегодня Теона почти не обращала внимания на реакции горожан при ее появлении – она была голодной, немного злой и напуганной. Ткачиха впервые осталась в грозу совсем одна. Раньше Вероника или девочки в Замке, зная, как Теона боится молний, составляли ей компанию и всячески отвлекали от ярких полос, разрезающих небо. Но в этот раз ей пришлось работать, надеясь, что трясущиеся от страха руки не испортят полотно, и постоянно напоминать себе, что гром и молнии внутри дома ей не страшны.

Впрочем, после того как она прочитала в книге учета адрес получателя пледа, страх перед грозой показался детским и глупым. «Сир Морин Герберт. Место жительства – Стеклянный замок» – безжалостно гласила информация, которая поместилась на узких строчках толстого фолианта, хранящего сведения обо всех жителях города.

* * *

В ворота замка она вошла без приключений, один из стражников узнал ее и широко улыбнулся – в прошлом месяце она принесла белый плед его сестре. Он с трепетом и уважением десяток раз поблагодарил Теону за благую весть для их семьи и долго сокрушался, что не может оставить пост, чтобы сопроводить ее к королевскому корпусу, где она сможет найти сира Герберта. Но юноша так подробно описал ей маршрут, что Теона легко нашла дорогу к парадным дверям.

Широкая каменная лестница высотой в пару десятков ступеней пустовала: видимо, слуги короля просыпались позже простых горожан. Теона нерешительно поднялась по ней и начала озираться в поисках дверного молотка. Не найдя ничего подобного, она потянулась к витой ручке, но откуда ни возьмись выскочил стражник и загородил собой проход.

– Э-э, мышка, ты куда? Двери перепутала?

Вся стеснительность мира, с которой Теона годами усердно боролась, вдруг легла на горло удушающим шарфом, заставляя лебезить и даже заикаться:

– Я… я-я-я… я-я-я ищу сира Герберта.

– Сира… – Стражник усмехнулся и пренебрежительно сплюнул на ступени. – Книжек начитался, и посмотрите – сразу «сир». Видал я таких сиров, пачками мутузил в трактире.

Теона примерно понимала, что он имел в виду под словом «мутузил», но уточнять не стала. Ей не хотелось продолжать крайне неприятный разговор с этим крайне неприятным человеком, ведь ей еще предстояло выполнить крайне неприятное дело – слишком много «крайне неприятного» для одного утра. Она собрала храбрость в кулак и выпалила, склеивая слова:

– Он-в-замке?

– В замке, в замке, но прислуга – через черный ход. – Стражник явно обиделся на то, что она не поинтересовалась его залихватскими россказнями.

– Но я не прислуга! – возмутилась девушка.

– Да знаю я, кто ты, чай не слепой – вижу платьице. – Теона опустила глаза: из складок плаща выглядывал расшитый серебром подол ее платья. Она запахнула плащ поплотнее, как будто пренебрежительный тон стражника оскорблял одежду Ткачихи. – Но на леди все равно не тянешь, – продолжил караульный издевательским тоном. Его сальный взгляд липкой улиткой прополз по девушке, оставляя почти физически ощутимый след.

– А тебе ли судить, кто тянет, а кто нет? – послышалось за спиной Теоны. Со стражником произошла удивительная трансформация: нахальный и разболтанный привратник вмиг выровнял спину, вытянул руки по швам, громыхнув доспехами, и посмотрел через плечо Ткачихи таким тревожным взглядом, что ей стало не по себе.

– Здравия желаю, ваше высочество! Никак не мне, ваше высочество, – отрапортовал стражник.

Теона медленно обернулась и увидела юношу, одетого в красный парчовый камзол. Его растрепанные волнистые волосы будто спорили с вычурным нарядом и титулом, а в светлых глазах мерцали блики-отражения золота Стеклянного замка. Юноша шагнул вперед с дерзкой грацией, в каждом его движении чувствовалась уверенность. В женском мире Замка Теней и среди тех, с кем Теоне повезло познакомиться в Иризе, таких людей не водилось. Ткачиха замерла, не понимая, что делать.

Игнорируя лепет дозорного, юноша толкнул дверь и, картинно поклонившись, пригласил Теону войти. Первые несколько шагов она даже не сгибала колени, с трудом переставляя одеревеневшие ноги и удивленно моргая, точно рыбка в аквариуме.

– Не обращай на него внимания, – не замечая ее состояния, заговорил незнакомец. – Знаешь, что такое «синдром стражника»? Не знаешь? Как-нибудь расскажу. Я, кстати, Бон.

Юноша дерзко подмигнул, чуть прищурив серо-голубые глаза, и растянул губы в хитрой полуулыбке. Ох, он отлично понимал, что по меньшей мере неотразим. Спасением от нового полета в пропасть смущения стал бой настенных часов. Неожиданно громкий звук заставил девушку вернуться в реальность.

– Теона, – почти пропела она, склоняясь в неловком поклоне и удивляясь своей интонации и дрожанию голоса. – Я ищу сира Морина Герберта.

– Надо же, какая удача для тебя – я как раз направляюсь к нему! Проводить?

– Я буду вам крайне признательна, ваше высочество.

Бон пропустил мимо ушей ее последнюю фразу и стремительно направился вглубь замка, увлекая Теону за собой. Она торопливо семенила следом, стараясь не отстать, но то и дело отвлекалась на красоту вокруг.

Теона росла в Замке Теней, где жили самые почитаемые Ткачихи в мире – Сестры Ночи, поэтому была уверена, что знакома с роскошью, но по сравнению с королевским замком ее прошлое жилище показалось ей сараем на краю поля. Огромные просторные залы, обставленные причудливой мебелью. Гобелены, воспевающие ворона, гордо реющего на флагах и гербах, – символ королевства. Стремящиеся к небу потолки с изящными сводами. Сотни картин, на которых были увековечены члены королевской семьи, их питомцы, ближайшие родственники и победоносные сражения.