Вместе (не) навсегда

Понятия не имею откуда взялась эта неприязнь между ними. Если бы я знала, что Грушевский в курсе проблем отца Марата, я бы никогда не стала его просить изображать моего парня.

Я, конечно и раньше понимала, что в случае если правда всплывет проблем мне не избежать, но кажется, только сейчас осознала весь масштаб… Господи, и о чем я только думала, когда решилась соврать отцу и Марату? Я должна сама ему рассказать обо всем. Конечно ему это не понравится, но будет только хуже, если он узнает правду не от меня.

Эти мысли гложат меня и по дороге на парковку, но стоит мне увидеть Марата на капоте своей машины, как весь негатив тут же рассеивается. Он словно мое персональное солнце – всегда расчищает небо от туч.

Марат касается губами моего рта, едва проводит языком по моей верхней губе и тут же отстраняется. Он заглядывает в мои глаза силясь прочитать мои эмоции и хмурится.

– Прости за этот цирк с Грушевским.

– Что? Господи, Марат, ты-то здесь причем? Ты же не виноват, что у него ПМС…

Я снова тянусь к нему губами и запускаю пальцы в его волосы.

Сейчас мне просто необходимо что-то большее, чем мимолетный поцелуй. На душе полный раздрай и я знаю, что помочь мне справиться с ним сможет лишь Марат.

Я сжимаю его запястье и увлекаю за собой в машину. Не уверена, что смогу продержаться до фабрики – слишком далеко она находится, но помнится, как-то он намекал, что вполне не против остановиться на какой-нибудь безлюдной обочине.

Только заполучив его губы в свое безраздельное пользование я понимаю как мне это было необходимо. У Марата есть потрясающая способность заполнять собою всю меня, когда он рядом, когда я чувствую его сильные руки на себе – я не способна ни на какие другие мысли и сейчас это сладкое забвение настоящее спасение для меня. За последние несколько часов я успела представить с десяток худших сценариев, в которых он узнает правду и обвиняет меня по лжи.

Но все мысли отходят на второй план, потому что сейчас он здесь, рядом. И я не собираюсь отдавать ни секунду отведенного нам времени на бесполезное самобичевание. Я обязательно признаюсь ему, что соврала, но сначала эгоистично напитаюсь его энергией и силой.

Я жадно отвечаю на его поцелуй, лихорадочно блуждаю руками по крепкому телу и уже в шаге от того чтобы вырвать пуговицы его рубашки вместе с петлями. Марат тоже явно не собирается сдерживаться. То ли разговор с Грушевским его тоже встряхнул сильнее, чем он показал, то ли это его обычная реакция на близость со мной… но сейчас мы больше похожи на дорвавшихся до воды путников, чем на двух влюбленных, которые всего несколько часов назад занимались бесподобным утренним сексом.

Неожиданно, наше прерывистое дыхание и тихие стоны прерываются вибрацией в его кармане.

Марат раздраженно вытаскивает телефон из джинсов, но вместо того чтобы отключить его и отложить в сторону, хмурится глядя на экран и отвечает коротким “да”.

Я не могу разобрать слов его собеседника, но судя по тому как сжимаются его зубы и напрягаются плечи, разговор не из приятных.

Касаюсь пальцами его напряженных скул, но Марат словно не замечает моего прикосновения, продолжает сжимать телефон до побелевших суставов и отстраненно смотрит в лобовое стекло.

Отключившись, он растерянно осматривается, будто уже успел забыть, что в машине он не один и сообщает:

– Мне нужно срочно уехать.

Затем он переводит взгляд на часы и беззвучно чертыхается.

– Я не успею вернуться за прокатной тачкой. Но и тебе там не место…, – Он снова обводит глазами окрестности, но видимо, убедившись, что за эти несколько минут ничего не изменилось и мы по-прежнему находимся на безлюдной обочине, наконец, решается: – Ладно, поехали. Ты не против?

– Не против, – мотаю головой и пересаживаюсь на пассажирское сиденье.

– Куда мы едем? – едва сдерживаюсь чтобы не ухватиться пальцами за ручку двери. Марат несется просто на запредельной скорости.

– Отца выпускают под залог, – сухо отвечает он.

– Это же… это же хорошо? – неуверенно произношу. Разве Марат сейчас не должен радоваться? Он же выглядит немного злым и очень растерянным.

– Нет, это не хорошо, принцесска. Потому что я не платил залог, а значит это сделал кто-то другой и в голову приходит лишь одна причина почему кто-то бы вывалил такие огромные бабки: этот кто-то не хочет, чтобы отец свидетельствовал против него.

После этого Марат замолкает и всю оставшуюся дорогу мы едем в тишине.

Вскоре мы подъезжаем к невзрачному зданию на окраине города и Скалаев резко тормозит у наглухо тонированного черного седана.

– Я тебя очень прошу, оставайся в машине, – его голос звенит от напряжения. – Заблокируй двери и что бы ни происходило, не выходи из машины. Хорошо?

Я лишь растерянно киваю и с ужасом слежу как Марат выходит из машины и направляется в сторону огромных железных ворот. За пару метров от них он останавливается и не сводя глаз с черной машины скрещивает руки на груди. Вскоре водительская дверь открывается и оттуда выходит устрашающего вида лысый мужчина. И дело даже не в том, что он в два раза больше Скалаева, за его плечами явно спортивное прошлое или же он просто проводит все свободное время в спортзале. Но страх навевает именно его взгляд. Он какой-то отрешенный, наглый и самоуверенный. Таких еще называют отморозками.

Он встает в нескольких метрах от Марата и, кажется, что-то ему говорит. Сейчас я вижу лишь его спину и не могу разобрать ни слова сквозь закрытые двери машины.

В любом случае, Марат ему ничего не отвечает, но и с места не двигается.

Не знаю сколько бы они так могли простоять, смеряя друг другу уничтожающими взглядами, но вскоре серые ворота открываются и наружу выходит высокий мужчина.

Я моментально замечаю их сходство: у него такие же густые темные волосы как и у сына, острые скулы покрыты короткой щетиной, цвет глаз я не могу разглядеть, но форма и разрез – точная копия Марата. У меня нет никаких сомнений – из ворот вышел Скалаев-старший.

Какое-то время он растерянно переводит взгляд с лысого мужчины на сына, затем кивает Марату и делает шаг в его сторону. Лысый порывается преградить ему дорогу, но переводит взгляд на двух охранников в форме, которые стоят на границе ворот и делает шаг назад.

Марат кивает отцу на мою машину и я спешу разблокировать двери, чтобы они могли забраться в салон.

– Константин Павлович, – представляется мужчина с интересом поглядывая на меня. Я разворачиваюсь вполоборота к нему и тоже называю свое имя в то время как мой взгляд скользит по его лицу. Мне не показалось, они действительно очень похожи с Маратом. Тело отца не отличается такой же худобой как у сына, а вот лицо его кажется осунувшемся и кроме впалых скул я замечаю мешки под глазами и прочие признаки усталости. Впрочем, чему удивляться… Нахождение в СИЗО вряд ли хоть кому-то пошло на пользу.

Марат заводит двигатель и в салоне воцаряется звенящая тишина. Пару раз я открываю рот, чтобы нарушить ее, но так и не могу придумать что сказать. Все банальные вопросы вроде “вы рады свободе или сильно плохо было за решеткой?” кажутся мне смешными, а говорить о погоде или о обсуждать новости я тоже считаю неуместным.

Поэтому какое-то время мы едем в тишине, а затем Константин Павлович просит:

– Дай сигарету. До одури хочется покурить.

– Я бросил, – отвечает Марат.

– Тогда остановись у ближайшего магазина, пожалуйста.

Марат напряженно вздыхает, но вскоре сворачивает на заправку и глушит мотор.

– Я быстро, – обещает он и едва заметно касается моей щеки губами.

Я киваю и наблюдаю в окно за тем как он идет в сторону небольшого магазинчика, но стоит ему скрыться за приветливо разъехавшимися дверями, как его отец говорит:

– Алиса, пожалуйста, помоги мне сбежать.

Глава 37

– Прошу прощения? – громко сглатываю. Уверена, что мне послышалось. Зачем ему сбегать, если его и так уже выпустили из тюрьмы?

– Пожалуйста, помоги мне сбежать от сына. Довези меня до города. Я бы пешком пошел, клянусь, но на своих двоих далеко не уйдешь. Особенно от того, кто на тачке.

– Но…, – растерянно мямлю, – зачем вам сбегать от сына? Он вам помогает. Марат сказал, что кто-то внес за вас залог и скорее всего это сделали те, кто не хочет чтобы вы дали показания против них.

– А Марат не сказал тебе как я изначально оказался под следствием? – зло бросает он.

– Вы… это как-то связано с вашим бизнесом, – уклончиво отвечаю я не решаясь вслух обвинить его в сбыте наркотиков.

– Определенно, – усмехается он. – Но тем не менее, за решетку меня упек собственный сын.

– Марат? – мой голос сквозит недоверием и я лишь отрицательно мотаю головой. – Зачем ему это делать? Он бы никогда не…

– Могу рассказать тебе все по дороге, – предлагает он. – Но сначала увези меня отсюда. Или дай мне ключи.

– У меня их нет, – развожу руками. Двигатель заводится от кнопки, а ключ лежал на полочке под приборной панелью, и когда Марат схватил его я подумала, что он сделал это на автомате. Сейчас же я понимаю, что он скорее всего предвидел действия отца, но тогда… это что, правда? Неужели Марат сам отправил своего отца в тюрьму?

– Вижу, ты начинаешь осознавать с кем связалась, – с насмешкой тянет он. – Сразу предупреждаю, розовые очки снимать больно, но оно того стоит…

– Что за чушь вы несете? – моя растерянность сменяется злостью. – Марат бы никогда… даже если вы говорите правду, уверена, что у него на это были свои причины.

– Девочка, – печально вздыхает он. – Беги от него пока не поздно. Мой сын настоящий социопат. Он очень жестокий человек. Я не знаю чем он тебя привлек… хотя, вы бабы вечно любите плохих парней, но тебе надо порвать с ним. Марат не способен на настоящие чувства. За эти годы он научился их сносно имитировать, но поверь мне, его сердце холодное как лед. Он псих, Алиса. Я знаю о чем говорю.

– Сомневаюсь в этом, – зло бросаю я. – Потому что у меня такое впечатление, что мы говорим о двух разных людях. Я вижу, что вы злитесь на сына и возможно, у вас есть на это причины, но я в ваших советах не нуждаюсь. И бежать от него никуда не собираюсь. Я люблю вашего сына.

– Надо же, – он буквально захлебывается каким-то злобным, сухим смехом. – Не думал, что когда-нибудь услышу такое. Но поверь мне, если Марат внушил тебе любовь, значит ему что-то от тебя нужно. Я знаю своего сына. Он… он не такой как все. Он поломанный.

Я по-детски закрываю уши не желая больше слушать эту чушь. От его слов в животе разрастается мерзкий ком, который я хочу выплюнуть ему в лицо.

Как он смеет говорить так о Марате? Холодное сердце? Не способен на чувства? Поломанный? Единственный псих здесь – это его отец. Может, и хорошо, что его выпустили из тюрьмы, там ему не место. Этому больному бы больше подошла психиатрическая лечебница.

Мужчина с каким-то садистским наслаждением скользит по моему лицу, впитывает каждую эмоцию и наверняка, упивается произведенным эффектом.

Боковым зрением я вижу как Марат выходит из магазина и быстрым шагом направляется к нам. Вздыхаю с облегчением и убираю руки от ушей:

– Я свой шанс уже упустил, – печально замечает мужчина. – Но у тебя еще есть возможность сбежать от него, Алиса. Пока не поздно.

Несмотря на то, что сердце продолжает бешено колотиться, я решаю ничего не отвечать, тем более, Марат уже открывает дверь и занимает водительское место.

– Окно только открой, – протягивает отцу пачку сигарет и зажигалку.

– Спасибо, сын, – быстро кивает он, но все еще продолжает смотреть на меня.

Оставшееся время в дороге мы проводим в полнейшей тишине. Марат доезжает до университетской парковки и подогнав свою машину, командует отцу пересаживаться. Тот поспешно покидает салон и уже на улице говорит:

– До встречи, Алиса. Было приятно познакомиться и пожалуйста, пообещай, что хотя бы подумаешь о моих словах.

Марат настороженно переводит взгляд с отца на меня, но я полностью игнорируя Константина Павловича подхожу к нему и касаюсь его губами. В этот поцелуй я вкладываю не только свою любовь, но и поддержку. Пусть я не могу сейчас сказать об этом вслух, но я хочу чтобы Марат знал, что я на его стороне. Несмотря ни на что, я всегда буду на его стороне.

Дома я первым делом натягиваю купальник и иду в бассейн. Надеюсь, вода поможет мне привести мысли в порядок, потому что в голове сейчас творится полный хаос… Я не верю словам отца Марата, по крайней мере той части, где он говорил гадости о сыне. Что же до причин его задержания… Я уверена, что даже если это правда, у Марата, наверняка, были на это веские причины.

Ныряю в воду с головой, надеясь, что хотя бы так у меня получится заглушить свои мысли. В итоге, поплавав долгие сорок минут, я сдаюсь, понимая, что упорядочить хаос мне так и не удалось. Что ж… в таком случае мне остается только чуть-чуть подождать и задать все вопросы Марату.

Вот только сегодня впервые за несколько месяцев он не появляется в моем окне. И ночью, лежа в одиночестве в своей постели, я с дрожью в теле понимаю, что отец Марата ошибался. Уже поздно. Я бы не смогла сбежать от него даже если бы захотела. Марат Скалаев привязал меня к себе навеки.

Глава 38

Утром я вижу входящее сообщение от Марата, но счастливая улыбка тут же стирается растерянностью когда я его читаю:

“Принцесска, мне надо уехать на несколько дней. Присмотришь за Рамиком? Люблю тебя и безумно скучаю”.

Я несколько раз провожу по экрану будто пытаюсь почувствовать Марата сквозь электронные буквы, а затем касаюсь этой рукой губ.

Во что же ты ввязался, мой мальчик?

Я уверена, что его скорый отъезд так или иначе связан с отцом. Что бы тот ни говорил, но Марат переживает за него. Если бы ему было наплевать, если бы Марат, действительно, желал ему зла, он бы не несся вчера сломя голову к воротам тюрьмы. Только сейчас я вспоминаю ту тонированную машину. Накануне я была слишком обескуражена происходящим и мало что соображала. Но сейчас я уверена, в ней были те, кто внес залог за его отца. Сам человек или его люди, но в любом случае, они не хотели чтобы Константин Скалаев свидетельствовал против них.

Не могу сказать, что Константин Павлович выглядел напуганным, но он вполне мог и не догадываться об опасности. Возможно, они пообещали ему что-то в обмен на его молчание… Я мысленно усмехаюсь собственным мыслям. Не что-то, а свободу. Они пообещали ему свободу.

Остается только догадываться чем сейчас занят Марат… Он обеспечивает безопасность отца или тот все-таки сбежал и сейчас Марат отчаянно пытается его найти?

Первую пару мне приходится прогулять, надо обязательно покормить и выгулять Рамзеса, а только дорога занимает у меня сорок минут.

После обеда я снова возвращаюсь на фабрику и отдав щенка кинологу, с которой он занимается трижды в неделю, поднимаюсь наверх в спальню Марата.

Несмотря на то что за окном разгар дня, небо затянуто тучами и в комнате царит полумрак. Когда он впервые показал мне спальню, я думала, что Скалаев здесь совсем ничего не менял, лишь поставил кровать посреди бывшего рабочего цеха. Но затем я, конечно, разглядела все детали. Бетонные стены покрыты специальным лаком, чтобы с них не сыпалась пыль, окна раскладкой вставлены в новые рамы, а слева находится вход в современную ванную, которой явно не было здесь когда фабрика была рабочей.

Я, кстати, так и не спросила у Марата что же тут производили. Зато пару раз мы с ним обсуждали что можно было бы сделать с этим зданием сейчас. Если учесть, что первый этаж уже практически переоборудован в танцевальную студию, мне в голову пришла идея огромного спортзала. Места для тренажеров здесь достаточно. На втором этаже есть три больших помещения, из которых вполне можно сделать отдельные залы.

Размеры здания также позволяют развернуть в нем небольшой бизнес центр с кучей офисов, но боюсь, расположение в промзоне на окраине вряд ли привлечет арендаторов. Хотя, то же самое Марат сказал и о спортзале – никто не будет тратить столько времени на дорогу, чтобы провести час на беговой дорожке.

Правда, идея Марата тоже не показалась мне удачной. Он сказал, что из фабрики получился бы отличный ночной клуб. Я, конечно, не эксперт в этом деле, но мне кажется, что расстояние и расположение в этом случае тоже сыграют свою роль…

Сначала я поливаю цветы в огромных горшках по обе стороны от кровати Марата, было бы кощунственно допустить чтобы они завяли в его отсутствие. Два из четырех гигантов выше меня ростом и когда я впервые увидела их, спросила у него сколько лет он их выращивал, на что он усмехнулся и признался, что купил их в оранжерее уже такими.

Никогда бы не подумала, что у Скалаева есть тяга к садоводству, но тем не менее, я не раз была свидетельницей того как он поливает их и даже протирает огромные листья от пыли. Будто эти цветы больше, чем просто декорация и в их присутствии есть какой-то тайный смысл. Поэтому сейчас, в его отсутствие, мне так важно тоже проявить заботу о том, что по какой-то причине ему важно.

После этого я заваливаюсь на кровать и хочу раствориться в запахе Марата. Вот только черные простыни пахнут лишь кондиционером для белья. Впрочем, чему удивляться, если все свои ночи он проводит в моей комнате.

Я вдруг четко осознаю, что у Марата нет дома. Того, который не просто четыре стены, а что-то большее. И, возможно, никогда и не было. Потому что вряд ли он чувствовал себя комфортно с таким отцом…

Я прекрасно понимаю, что Марат бы не хотел моей жалости, но глубоко в груди я чувствую щемящую боль за него, и особенно за того мальчика, которым он был. Я и сама не то чтобы купалась в родительской любви, но у меня был Егор Павлович, многочисленные няни и домработницы. Да, не все они питали ко мне искреннюю любовь, но по крайней мере, они заботились обо мне и я никогда не была одна…

Вся последующая неделя проходит по одному и тому же сценарию: первую половину дня я провожу на занятиях, потом еду к Рамику и уже ближе к вечеру возвращаюсь домой. Несколько раз я пыталась отвлечься танцами, но поняла, что даже они не способны отвлечь меня от мыслей о Марате.

То что я испытываю к нему растет с каждым днем и наша разлука лишь подсветила то, о чем я догадывалась и до этого… Я не просто люблю Марата, я от него зависима. И если в самом начале наших отношений я хотела пустить его по своим венам, то сейчас я хочу сама раствориться в нем и заполнить собой каждую его клеточку, каждую частичку моего любимого мужчины. И да, возможно, кто-то скажет что это не нормально, но мне наплевать. Впервые в жизни я счастлива.

Глава 39

Только когда спустя несколько дней Марат появляется в моем окне, я вдыхаю полной грудью и понимаю, что все это время дышала вполсилы, будто без него мне не хватало кислорода.

Я бросаюсь в его объятия и несколько минут мы просто стоим прижавшись друг к другу. Мы не целуемся, не даем волю нетерпеливым рукам, мы просто крепко сжимаем друг друга и дышим. Я дышу им, а он мной.

– Как же я по тебе скучал, принцесска, – шепчет он в мои волосы. – Без тебя паршиво. Вот здесь, – он обхватывает мою ладонь и кладет себе на сердце. – Будто кусок вырвали. Ты мой дом.

От этих слов на глаза наворачиваются слезы и я прижимаюсь к нему еще сильнее. В памяти сразу всплывают мои размышления о том, что у Марата никогда не было дома, места в котором бы он чувствовал себя комфортно и в безопасности… И сейчас, то что он считает своим домом меня… Это чертовски много для меня значит. Это, наверное, даже сильнее чем его обычное признание в любви.

Я не убираю руку с его груди, чувствуя, как пульсация его сердца успокаивает меня, убаюкивает тревогу, стирает все печальные мысли этой недели, наполняет своей силой и уверенностью.

И я вдруг отчетливо понимаю, что если я его дом, то он моя опора. Моя гора…

– Скала, – усмехаюсь я своему внезапному озарению. – Марат Скалаев, ты моя скала… опора. Ты делаешь меня сильнее.

– Ты и так сильная, принцесска, – он целует меня в висок. – Ты необыкновенная.

Я решаю не спорить и нахожу его губы своими. Я рада, что он считает меня сильной, но на самом деле это не так… Если бы я была сильной, я бы не чувствовала себя такой опустошенной в его отсутствие. А еще я бы сразу же призналась ему во лжи, или изначально бы нашла в себе силы не солгать. Но я испугалась тогда и продолжаю бояться сейчас. То что между нами происходит в данный момент… эти объятия, живая потребность друг в друге, жажда… я не хочу рушить это правдой. Так что нет, Марат, я не сильная… по-крайней мере, без тебя. Но с каждым днем ты даешь мне силу и уверенность.

Наши поцелуи становятся все более требовательными и вскоре я торопливо стаскиваю с него рубашку и провожу пальцами по гладкому горячему животу. Приходится признать, что по телу Марата я скучала не меньше, чем по нему самому. Мои пальцы скользят по его предплечьям, обхватывают шею, взбираются выше и слегка тянут его за волосы. Марат гортанно стонет и от этого звука желание раскаленной лавой проносится по моим венам.

– Без тебя все не так, – признаюсь я. – Мир будто теряет краски.

– Мой тоже, – шепчет он.

Его руки сжимают мои бедра, задирают подол шелковой комбинации и сминают ягодицы. Мы пятимся назад и как только я чувствую за собой твердость кровати, помогаю Марату избавиться от остатков одежды и бесстыдно развожу ноги в стороны. На несколько секунд он застывает и смотрит на меня не мигая. Из-за расширенных зрачков его глаза сейчас кажутся практически черными и я отчетливо вижу в них искры огня.

Я хочу его. Хочу его руки на себе, рот на моих губах, я хочу его в себе.

– Люблю тебя, принцесска, – хрипло шепчет он. – Очень сильно.

Марат опускается на кровать и в следующее мгновение я чувствую горячее давление члена в промежности.

Я вздрагиваю, а Марат начинает ритмично вбиваться в меня под аккомпанемент моих тихих стонов. Наши разгоряченные тела трутся друг о друга в страстном танце любви и в этот момент я не думаю о том, где он был все это время, не вспоминаю как тосковала без него, забываю о всех проблемах. Сейчас это неважно. Куда важнее то как от его близости мое сердце звенит счастьем и кажется, что даже если выключить ночник, теплого света, который льется из моей груди хватит на то, что осветить не только мою спальню, но и пару окрестных улиц.

В каждой клеточке моего тела зреет неистовое наслаждение и вскоре оно выливается на поверхность сильнейшим оргазмом.

Марат не дает мне отдышаться, разворачивает мое пластилиновое тело спиной и врезается в меня глубоким толчком сзади. Он проводит пальцами вдоль позвоночника, обхватывает бедра и продолжает двигаться во мне в погоне за точкой кипения. Я прогибаюсь для него словно дикая кошка, двигаю бедрами в такт его толчков и впиваюсь ногтями в подушку.

Его оргазм не заставляет себя ждать и вскоре я чувствую как внутри разливается его горячее семя. Наверное, я никогда к этому не привыкну. Марат Скалаев со мной. Во мне. Он мой.

После душа, который слегка затянулся из-за того, что Марат последовал за мной, я наконец, задаю ему вопрос, который по идее, должна была задать в самом начале:

– Как дела? Как отец?

– Все в порядке, – его пальцы выводят чувствительные восьмерки на моих голых бедрах. – Главное, что он в безопасности.

– Что насчет тюрьмы? Следствие же еще идет? Его могут снова посадить?

– Сколько вопросов, – устало улыбается он. – Принцесска, не забивай свою красивую голову моими проблемами. Расскажи лучше как у тебя дела.

Я вижу, что ему неприятна эта тема и поэтому не настаиваю. Несмотря на то, что каждый вечер я отправляла ему кучу сообщения и фотографий, я не замолкаю добрые полчаса рассказывая ему новости из университета и советы кинолога по поводу Рамика. Марат слушает меня с улыбкой и когда я вижу, что он в шаге от того чтобы заснуть, вдруг спрашиваю:

– Расскажи мне о своем детстве.

– Детстве? – он удивленно вскидывает брови. – Что о нем рассказывать?

– Не знаю, – пожимаю плечами. Сама не уверена на какой ответ я рассчитывала, когда задавала этот вопрос. У меня и самой нет ни малейшего желания делиться своими воспоминаниями, но видимо, это все отголоски разговора с отцом Марата. В мыслях я неоднократно возвращалась к его словам. Потому что человек, который считает своего сына “поломанным” вряд ли был хорошим отцом. А значит Марату пришлось рано повзрослеть… и даже сейчас, в то время как его сверстники прожигают жизнь на тусовках и транжирят деньги родителей, Марат решает проблемы отца…

– Ты ведь больше не уедешь? – спрашиваю вкрадчиво.

– Принцесска, – вздыхает он. – У нас есть эта ночь.

Глава 40

Утром я просыпаюсь раньше Марата и какое-то время лежу не шевелясь, чтобы не разбудить его. Шторы мы вчера так и не закрыли, и сейчас первые лучи утреннего солнца красиво подсвечивают его лицо. Едва сдерживаюсь, чтобы не прочертить пальцами дорожку по его скулам, попытаться разгладить две залегшие морщинки на лбу. Такое впечатление, что даже во сне он решает какие-то проблемы и от этого хмурится.