Сказка о молчаливой девушке

Елена Городенцева

Сказка о молчаливой девушке

© Городенцева Е. Н., 2022

* * *

Как много тайн сокрыто в каждом храме.

Здесь каждый камень мог бы рассказать

Огромное количество историй,

О тех, кто мог здесь изредка бывать.

Но держит божий дом обет молчанья,

Не смея вскрыть секреты никому.

Мольбы, потоки слёз, слова признаний,

Вверялись редким таинством ему.

И только небожители, витая,

Имеют право что-то донести,

Открывшись не для всех, а для немногих,

Кому к себе дозволят подойти.

Я думаю, вам будет интересно,

Услышать этим вечером рассказ,

Который, может быть для поученья,

Как дар ниспослан в этот поздний час.

Итак, притушен свет, мерцают свечи…

Сейчас мы погрузимся с вами в мир

На самом деле сказочный, волшебный,

Где мало кто бывал или ходил.

Вдали от мест людского поселенья,

Меж скалами стоит неброский храм.

Кто выстроил его, кто в нём молился,

На это я ответ пока не дам.

Могу сказать одно: «Вы всё поймёте,

Послушав повесть дивную о той,

Что стала безобразно-неприглядной,

А некогда блистала красотой».

Прошу вас на мгновение замрите,

Чтоб шорохом небрежным не спугнуть

То, что вокруг нас сказочно витает

И к душам пробивает дивный путь.

Рассказ начнётся, в общем, как обычно

С того, что где-то в дальней стороне,

Селенье необычное стояло,

Где каждый знал и помнил о войне.

Дома были порушены врагами,

Огнём до основанья сожжены.

Мужчины были редкостным явленьем

Для этой, прежде людной стороны.

Отмечу, счастье редким выпадало

Жить полною и дружною семьёй,

Где муж мог обеспечивать достаток

И множить ребятишками дом свой.

Не стоит удивляться, в поселенье

Красавица, какою б ни была -

Невинно в одиночестве страдая,

Работала с рассвета дотемна,

Лишь потому, что верила в поверье.

А по нему в отстроенный вновь дом,

Являлись удивительные гости,

Желая отдохнуть пред очагом.

Случиться может раз то и не боле.

И если эти гости захотят,

Почувствовав душевное свеченье –

Хозяев непременно наградят,

Одарят тем, что сами пожелают,

Меняя очень многое в судьбе.

Но после, как бы их ни привечали,

Они уж не заявят о себе.

Конечно же, все местные селяне

Спешили дивным даром овладеть.

И те, кто были сильно одиноки,

Пытались в этом деле преуспеть.

Не дожидаясь помощи соседей,

Из веток дом старались возвести.

Они его обмазывали глиной,

Чтоб ветер не разгуливал внутри.

И всё бы ничего, но от пожаров

Кругом лежала лишь одна зола.

Народ ходил за ветками на гору,

В душе своей страшась идти туда,

Ведь многие бесследно пропадали.

Гулять там ни один не помышлял.

Лишь если поступить нельзя иначе,

То во спасенье, друга с собой брал.

Дома росли, как от дождя грибочки.

У тех, кто жил огромною семьёй

Жилище было прочное – из брёвен.

Им было проще быт наладить свой.

Обстроившиеся пришельцев ждали.

Но к ним пока никто не заходил,

Хотя строенья крепкими стояли,

И шёл из труб домов белёсый дым.

Да, мазанки смотрелись поскромнее.

Но вид их мог приятно удивить

Ведь жительницы многие старались

Узор вокруг окон изобразить.

Ожившее селенье расцветало.

И вот однажды к женщине одной,

Как только засмеркалось – постучали,

И в дом вошли неместные толпой.

Внутри стояли лавки… Было скромно.

Лучинный свет рассеивал лучи.

Висели травы и перекликались

С тем, что томилось в небольшой печи.

«Приветствуем тебя, хозяйка дома!» –

Один из пришлых женщине сказал,

«Дозволь нам у тебя чуть обогреться.

Холодный ветер до костей пробрал…»

«Прошу вас, проходите. Буду рада

Дать вам приют и кашей угостить» –

Ответила селянка, догадавшись,

Кто дом её решился посетить.

Она, надеясь на свершенье чуда,

Засов не закрывала у дверей.

И вот, столь долгожданное случилось.

Волшебники пришли по счастью к ней.

В уютном, пусть и маленьком жилище,

Где царствовал покой и чистота,

Вкуснейшей каши от души отведав,

Пришедшие легли у очага.

И только лишь один завёл беседу,

Выведывая, как в селе жилось,

О том, какой ценой далась победа

И как свой быт налаживать пришлось.

Он не услышал в искреннем рассказе

Плохого отношения к другим.

Приветливая женщина роптала,

Что с мужем распрощалась дорогим…

Она таких же вдов и дев безмужних

Жалела, но не знала чем помочь.

И, заливаясь от стыда румянцем,

Промолвила: «Родись у меня дочь,

Я, кажется, о большем не мечтала б…

Кровиночка, сияя красотой,

Завидной из невест в дальнейшем стала б,

Счастливее, чем кто-либо другой…»

«Желанье твоё сбудется и скоро.

Поверь мне, я немало пережил,

И знаю, тот, кто блещет красотою,

Обласканным судьбою редко был.

На них ярмом ложатся ревность, зависть…

Он думает, что мало оценён,

Что он достоин большего и редко

Бывает не в себя, в других влюблён.

Однако раз уж ты так загадала,

Родится скоро дочь в твоём дому-

Красивая, каких на свете мало…

Невестой она станет лишь тому,

Кто сможет оценить не вид, а душу.

Тогда она при счастье станет жить.

Для этого ей лишь необходимо

На страшный дивный облик изменить.

В момент, когда всё это приключится,

Отправиться придётся дочке в храм.

Она его найдёт, не сомневайся,

И пару лет жить станет только там.

Её в том месте многому научат.

Придётся ей два года помолчать.

Не бойся, красота опять вернётся

И счастье будет рядышком витать.

Начертанному не сопротивляйтесь.

И пусть тебя сейчас не удивит,

Что мы через мгновение исчезнем,

А наречённый в двери постучит…»

Как только прозвучало за подарок

Сердечное: «Я Вас благодарю!»,

Так дом стал сиротливым и пустынным.

Ночь повстречала в небесах зарю,

И место ей, спокойно уступая,

Отправилась неспешно на покой.

Хозяйка дома спать не пожелала,

А стала заниматься красотой.

Ждать долго не пришлось. В дверь постучали.

За ней стоял красавец средних лет.

Высокий, с мускулистыми плечами…

Он чисто и опрятно был одет.

«Дозволите зайти?» – спросил он тихо,

«Я сбился нынче вечером с пути.

Мне даже показалось, что в селенье

Меня, как специально привели.

Я шёл и шёл по топтаной дороге,

Минуя не один высокий дом,

Но взгляд мой почему-то задержался

На маленьком, раскрашенном твоём.

Ты не поверишь, сердцем потянулся…

Так впустишь или скажешь твёрдо – «нет»?

«Входи и будь моим желанным гостем» –

Ответила, стоящая, в ответ.

Хозяйка визитёра накормила.

Меж ними завязался разговор…

Живым общенье было и приятным,

Таким, как не случалось до сих пор.

Они расстаться уж не помышляли

И в церкви обвенчались не таясь.

Всё было так, как гости предсказали.

Чрез год в дому девчушка родилась.

Она впитала лучшее, что было

У матери с отцом, а красотой

Была такой, что, кажется, девицы

Подобной ей, не сыщется другой.

Её любя, супруги баловали.

А потому прелестное дитя

Отказа никогда ни в чём не знало

И больше всех любило лишь себя.

И тех, кто должен быть других дороже,

Подросшая ценила на пятак.

При красоте особой, ей казалось,

Что всё ей в жизни дастся просто так.

Когда она вошла в возраст невесты,

Явился в то селение купец.

При нём были чудесные товары

И, в том числе красивейший венец,

Украшенный прозрачными камнями.

При солнечных лучах венец блестел.

Кто мог увидеть раз такое чудо,

Иметь его бы точно захотел.

Да только не по средствам это было.

Он стоил больше чем огромный дом,

Скажу иначе, денег не хватило б,

Хоть скинься на него целым селом.

А девушка тем чудом загорелась,

Ей так венцом хотелось обладать,

Что за него она была готова

Всё что имела запросто отдать.

Купец её желание приметил.

Красавица так глянулась ему,

Что он решил на девушке жениться

С условием одним, что никому,

Она не скажет слов, не улыбнётся,

А станет возвращенья его ждать,

И если будет сдержано условье,

В венце на свадьбе сможет поблистать.

Уверенная, что благословенье

Она тотчас получит от отца,

Девица побежала к нему в избу,

Оставив на дворе стоять купца.

Глаза её, как звёздочки сияли.

Отец же тучи чёрной стал темней.

А мать её на лавку усадила,

Сказав: «Нам не далось иметь детей

Других, и ты единственная в мире,

Кто дорог нам, как розовый рассвет.

Скажи мне, он в любви тебе признался?»

И девушка ответила ей: «Нет!

Он только лишь мне выставил условье.

Коль выполню – жениться обещал.

Причём слова? Ведь он венец прекрасный

В день свадьбы подарить мне обещал!»

Ответила ей мать: «В венце ли счастье?

Увидев пред собою красоту,

Готов ли он быть годы с тобой рядом,

Деля совместно радость и беду?

Поверь мне, что любовь не покупают,

В обмен на злато жизнь не продают…

Ты истинного сердца не познала,

С купцом общаясь несколько минут.

Я не могу сказать всего, но вскоре

Твою жизнь могут круто изменить.

Отец и я вмешаться не посмеем,

В то, что начнёт с тобой происходить.

Ты отчего-то нас совсем не ценишь,

Боюсь, что и теперь мои слова

До сердца не дошли… Венцом красивым

Губительно забита голова.

Послушайся и выстави условье,

Что если он сюда опять придёт,

То пусть при всех невестою признает,

Но прежде, доказав любовь, найдёт».

Слова, произнесённые, конечно,

Смогли и дочь и мужа удивить.

Хозяйка тайну полностью не вскрыла.

Не стоило её за то винить.

Муж… Дочь… Всё, как вещалось, уже сбылось,

А значит не уйти впредь от судьбы.

Похоже, приближалось уже время,

Когда лишится дочка красоты.

Так пусть же она кое-что успеет:

Привлечь вниманье, заинтриговать…

Иначе кто её потом захочет, спасти,

Желанной сделая опять?

На этот раз дочь близким покорилась,

Условие купцу передала,

Зайти в дом добрым гостем пригласила.

Красавица уверенной была,

Что будущий жених тому рад будет,

Что он раскроет нотки доброты

В родителях её и тем докажет,

Что помыслы его были чисты.

Однако он войти в дом отказался,

Условие услышав, заспешил,

Лишь дал понять, что на него согласен

И тут же растворился, словно дым.

Холодным, оказалось расставанье.

В нём не было ни капельки тепла.

Не этого девица ожидала

И потому, кручинясь в дом пошла.

Печаль её замети, конечно.

Но стоит ли об этом говорить?

Сейчас мать с большим страхом ожидала,

Что далее начнёт происходить.

Она дочь приголубила, как может

Согреть своей душою только мать

И тихо прошептала: «Не печалься

То капля, что придётся испытать.

Поверь мне, что бывают огорченья

Страшнее, чем расставшись, подождать.

Я видела войну… Такого горя,

Наверное, ужасней не сыскать.

Не рви своё сердечко, успокойся.

Надейся, верь, всё будет хорошо.

Борись за счастье, если нужно будет

И, главное, не бойся ничего.

А мы с отцом всегда тебе поможем.

Для нас родней тебя на свете нет.

Ты жизнь свою сто раз наладить сможешь.

Тебе ведь так немного ещё лет….»

В понятье старших, может и немного,

А девушке в свои семнадцать лет,

Казалось, что уже через два года

Вся красота её сойдёт на нет.

Ей всё иметь хотелось тотчас, сразу!

Сказать точнее, прямо в данный миг.

Купец за диво выставил условье,

Но чувством своим в сердце не проник,

Венцом лишь поблестел, покрасовался

И как-то непонятно вдруг исчез…

Девица не могла припомнить даже,

Отправился он в поле или лес?

Свидание прошло настолько быстро,

Что ей не удалось уразуметь,

С кем ей запрещено было общаться

И на кого с улыбкой не смотреть?

Она в дому немного посидела,

Решив, что их обеты – ерунда,

Наряднее, чем было приоделась

И на вечёрку к девушкам пошла.

В момент когда она переступила

Родного дома низенький порог –

Подул невероятно сильный ветер,

Поднявший пыль «туманом» вдоль дорог.

Протяжный гром раскатно прокатился,

И небо стало молнии метать.

Девица на крылечке продолжала,

Как будто бы под чарами стоять.

Горящий шар из тучи показался,

Вокруг неё немного покружил,

Затем сменил, по счастью, направленье,

И вовсе о девице позабыл.

В то время дева ликом изменилась,

Она была уже нехороша.

Лицо её казалось безобразным,

А какова была её душа,

Никто не мог сказать, ведь это было

От всех сокрыто глубоко, внутри.

Испорченная по веленью неба

Пока что изменения свои

Не ведала, никак не ощущала.

И молния, кружившая над ней,

Принявшая вид маленького шара,

Кровь сделала немного горячей

От, в общем-то, большого возбужденья,

Что смешивал внутри восторг и страх.

Девица словно статуя стаяла

В последний раз с улыбкой на устах.

И так чуть постояв в оцепененье,

Услышав шум сильнейшего дождя,

Она решила всё же в дом вернуться,

Жалеючи, конечно же, себя.

Родные свою дочку не признали.

«Ты кто такая?» – вымолвил отец,

«Зайти в жилище мы не дозволяли!

Могла бы постучаться, наконец!»

Услышанное деву удивило.

Короткий срок, что длился пять минут,

Не мог у близких вызвать раздраженье.

Она прекрасно знала – её ждут,

И быть должны, бесспорно, очень рады,

Что дочка не промокла под дождём,

Что под удары молний не попала,

Решив пересидеть в жилье своём.

Ещё не понимая, что случилось,

Она подсела к матери попрясть…

Скажу вам, что всегда, при том занятье,

В их доме песня дивная лилась.

Отец не мог наслушаться. У женщин

Сливались необычно голоса.

Рассказ звучал тогда в особых красках,

Что трепетала чуткая душа.

То было раньше. А сейчас в их доме

Раздался вместо песни жуткий крик.

В бесчувствии мать на пол соскользнула,

И в белое окрасила свой лик.

Отец тотчас поднял её на руки

И произнёс сурово: «Поди прочь!

Смотри, как ты собою испугала

Жену мою, а если также дочь

Уродством задрожать в ночи заставишь,

То я тебе такого не спущу.

Она вернётся скоро. Убирайся!

Иначе тело палкой угощу!»

И вновь девица не уразумела,

Что с ней случилась страшная беда.

Отец себя повёл, как сумасшедший,

Что прежде не бывало никогда.

Мать всё ещё в беспамятстве лежала,

А дева слово молвить не могла.

Она лишь рот беззвучно раскрывала,

Как будто рыбой некою была.

И потому хоть как-то защищаться

И что-то постараться объяснить

Ей было не дано. Она не знала,

Как батюшку к себе расположить.

А он буквально взял её за шкирку

И выкинул из дома, как предмет,

Как сильно нежелательную гостью,

Которой в целом свете хуже нет.

Измазавшись в грязи, дочь попыталась

Вернуться, чтоб не мокнуть под дождём,

Но перед носом дверь была закрыта.

Отец не дал войти девице в дом,

А только повторил вновь: «Убирайся!

Я дважды о подобном не прошу!

Уродка заявилась как хозяйка!

Я ж быстро тебе место укажу!»

Он не шутил. И вскоре, в самом деле,

Явился на крыльцо с прутом в руке

И так ударил им с девицей рядом,

Что стало ей в тот миг не по себе.

Она на это с ужасом смотрела,

И не сумев подобное понять,

Уже боясь отца и во спасенье,

Пустилась от отчаянья бежать.

Никто из близких ей подруг, знакомых

К себе в дом отчего-то не впустил.

Она стучалась к ним, насквозь промокнув,

Ведь в это время дождик сильный лил,

Но все, её увидев, закрывались,

Отталкивали, как большое зло,

Как ранее, в избе не привечали,

Им было отчего-то всё равно,

Какой была ужасною погода.

Девица не могла у них спросить,

В чём провинилась так, что те готовы

Прогнать её и палками побить?

Обидевшись на всех, она решила

Подалее от этих мест уйти.

Куда? Она сама пока не знала,

Но ноги её сами понесли.

Она уже не шла – она бежала,

Забравшись в горы очень высоко.

Теперь уж ночь на небе управляла.

Вокруг не видно было ничего.

По счастью, дождь не лил водой студёной

Из тёмного небесного ведра.

Девица не могла остановиться

И кем-то погоняемая, шла.

И только ранним утром её ноги

Внезапно подкосившись, дали пасть.

Неясно кто, вдруг встал у изголовья,

И если пожелал бы и напасть,

Несчастной всё равно в то время было.

От холода её пробил озноб,

Она в жару металась без сознанья.

Сказался видно ледяной потоп.

Что было после, девушка не помнит.

Очнулась она в маленькой избе,

Увешанной пучками трав, кореньев,

Где всё держалось в дивной чистоте.

Меж тем, мать, потерявшая сознанье,

Давно уж чувства снова обрела,

Расстроившись, скажу вам, даже пуще.

Она ведь и тогда всё поняла,

Но сила духа в ней не удержалась.

И обморок её усугубил

Внезапную, ужасную разлуку.

Муж дочь прогнал и чуть ли не побил!

Они ведь ей поддержку обещали

В любое время, чтобы не случись…

Всё в жизни предначертано сбывалось.

К тому придётся должно отнестись.

В селенье тут же слух распространился,

Что чудище просилось в каждый дом.

Скажи, что так девица изменилась,

Поверили б в подобное с трудом.

А в то, что оно девицу украло,

Когда та шла к подругам под дождём,

Казалось отчего-то чистой правдой.

Единой мыслью, все сошлись на том.

Отец о дочке сильно убивался,

Замкнулся, отошёл от дел мирских.

А женщина в молитвах пребывала,

В слезах прося за самых дорогих.

Вот так и пролетят для них два года.

Что делать, так начертана судьба.

Мы ж с вами очутимся снова в месте,

Где прежняя красавица была.

Теперь уж не красавица, конечно.

Ей можно было люд честной пугать,

Однако ей, когда она очнулась

Об этом не дано было узнать.

Она лежала в чистенькой рубахе,

На лавке сарафан лежал чужой.

Добротная одежда удивляла

Подчеркнутой и строгой простотой.

Зашла старушка в дом, сказав: «Оденься.

Смирись, что не умеешь говорить

И с тем, что ровно два недолгих года

Я буду тебя многому учить,

Но только не тому, как красоваться.

Забудь о своей внешней красоте.

Зеркал тут нет, вода будет стараться

Казать, что не понравится тебе.

Ты этого не бойся, просто больше

На водную поверхность не смотри.

Глаза прикрой, когда попить захочешь,

И в мыслях добрый помысел твори.

Поверь мне, что питьё вкуснее будет.

Сейчас же одевайся и пойдём

В храм, что стоит меж скал, в нём мы с тобою

В познаньях своё время проведём.

Немного подкрепись. Не удивляйся,

Что пищи будет мало на столе.

Пока и этой ты не заслужила.

Считай, что это дарено тебе.

Надеюсь, в завершение ученья,

Яств хватит, чтоб свершить великий пир.

Мы время торопить с тобой не станем.

Постигнуть нелегко даётся мир,

Который ты гордыней заслонила,

Легко всё получая красотой.

Поверь мне, если ты желаешь счастья,

Придётся стать внутри себя иной.

Тебе пока что некуда деваться.

Сейчас тебя навряд ли где-то ждут.

Ну ладно, что зазря распространяться,

Ведь если даже ищут – не найдут.

Оделась дева и на стол взглянула.

А там стояла кружка с молоком

И маленький, сухой кусочек хлеба.

Насытиться таким можно с трудом.

Отведав молока, она не стала

Предложенный кусочек хлеба есть.

У них в селе, так нищим подавали …

Она ж краса, что очутилась здесь

В отчаянье, сбежав и заблудившись.

Её, как она думала, найдут

И не унизят столь убогой пищей,

Как только что случилось с нею тут.

Хозяйка дома быстро оценила,

Как неприятен был сей хлеб сухой,

И тихо лишь сказала: «Угощенье

Возьми сейчас, пожалуйста, с собой.

Ему другие будут очень рады

И крошку получить за честь сочтут.

А ты, похоже, не проголодалась,

Раз съесть не пожелала его тут».

Девица ей ответить не сумела.

Её лишили права говорить,

И это было к лучшему, ведь дева

Не видела, за что благодарить

Согревшую её хозяйку дома.

Стоящая теперь была не та,

Что прежде. Лик её являл снаружи,

Что в сердце власть забрала чернота.

Старушку девушка не удивила.

Ей много предстояло превозмочь.

Она бороться за душу решила,

Как будто б то была и её дочь.

«Пойдём. Уже пора» – лишь вслух сказала,

«Тому, кто есть попросит – хлеб отдай.

И не жалей об этом, даже в голод,

А радость за спасённых ощущай».

Словам девица тут же подчинилась,

Хотя те были для неё мудры,

Ведь в них, произнесённых очень мягко,

Присутствовало много доброты.

Её не осуждали, а просили.

Бороться было не с кем и она,

Послушно со стола забрав сухарик,

За бабушкой доверчиво пошла.

Повсюду лес стоял, виднелись горы…

Да, местность незнакомою была.

Дорожка, что немногие топтали,

К скале довольно скоро привела.

В неё был вход обычный, как в пещеру,

Ничем не привлекающий собой,

Деревьями прикрытый и кустами,

Которые обходят стороной.

Старушка же, раздвинув нежно ветки,

Девицу за собою повела,

И прежде чем войти в него, склонилась

И что-то тихо вслух произнесла.

Слова её не были безответны.

Внутри скалы зажёгся кем-то свет.

Легчайший ветерок размёл дорожку,

Окрасив её в нежный жёлтый цвет.

И вот уже уверено ступая

На крашеное жёлтым полотно,

Они вошли внутрь каменного храма

Пока ещё не видя ничего.

Один лишь луч указывал дорожку,

Ведя неспешно женщин дальше вглубь.

Стояла тишина и жуткий холод

Пронизывал, что зуб стучал об зуб.

Но вот, как луч, они остановились.

Бабулька кругом что-то обошла,

На это что-то, руки положила

И тут пошёл жар некого тепла.

Пещера ожила и засияла.

Теперь луч пробежался по стене,

Зажёг огни, а было их немало…

И вот теперь уже не в полутьме,

Девица увидала, что старушка

Предстала здесь пред ней совсем иной.

Она была стройна и величава,

И молода, как женщина собой.

Девица в удивлении вздохнула.

Ей захотелось тут же убежать.

Но кто-то ввел её в оцепененье,

Заставив, молча рядышком стоять.

«Как поступать здесь, я лишь разумею.

По счастью ты теперь не говоришь.

Мой храм тебя в объятья принимает,

Хоть сердцем ты недоброе творишь.

Мы это потихонечку исправим.

Сейчас, чтоб ты узнала чуть себя,

Коснись рукой светящегося камня,