Путь к свободе

Васильев знал своё дело и до сих пор работал бесперебойно как машина, но сегодня он допустил оплошность, которая могла стать роковой в его судьбе… Вечером проверяющий нашёл бракованную деталь. Начальник цеха, узнав об этом, подумал и решил не подавать рапорта дежурному офицеру СС, дабы не лишиться ценного работника.

– Я предупреждаю вас, – сказал он тогда. – Будьте внимательны! В другой раз я буду вынужден исполнить свой долг гражданина рейха.

– А отчего ж не теперь? – с вызовом бросил ему в лицо Васильев. В ответ на это начальник цеха только исподлобья глянул на него.

Да, Александр Васильев давно потерял интерес к жизни! Война забрала всё, что было дорого ему. И теперь он уже не вспоминал о тех счастливых мирных днях.

Рабочий день закончился. Эсэсовцы освобождали узников от кандалов. Пока одни снимали цепи, их товарищи стояли в сторонке с автоматами наготове. Потом заключенные на внутреннем дворе завода выстраивались в колонну. Путь к лагерю был неблизким. Усталость валила с ног, но упасть значило погибнуть… И держались они, несмотря ни на что!

В бараке Васильев взобрался на свои нары и уставился невидящим взором в грязный деревянный потолок. Вдруг до слуха его донёсся как будто детский смех…

Он обернулся. Не стало мрачной обстановки барака и спящих на нарах заключённых: перед ним расстилалась залитая солнцем зелёная лужайка, по которой бежала маленькая девочка. Ребёнок звонко смеялся.

– Это Лиза… Не может быть! – не веря своим глазам, прошептал Васильев.

Девочка пробежала мимо него.

– Доченька, куда же ты? Я тебя так давно не видел! – закричал он ей вдогонку, но поднялся ветер и отнёс его слова в другую сторону. Он пытался сдвинуться с места, но ноги как будто приросли к земле.

Вдруг из-за холма показался силуэт огромной чёрной машины… Это был немецкий «Тигр». Лиза быстро приближалась к нему.

– Дочка! – воскликнул Васильев. Тогда девочка обернулась, и в этот миг прогремел выстрел. Он увидел, как Лиза падает на траву.

– Нет! – завопил Васильев и… проснулся.

Ненависть к врагам вспыхнула в сердце его с прежней силою, а вместе с нею вернулось желание вырваться из рабства.

Люди на заводе исчезали часто, и, когда за соседним станком появился новичок, Васильева это ничуть не удивило. «Этот старик долго не протянет тут!» – равнодушно подумал он, но встретил взгляд умных и решительных глаз. На лице незнакомца играла добрая чуть насмешливая улыбка.

«Интересно!» – мельком подумал Васильев, но времени на размышления у него не было. Тогда он надел рабочий фартук, включил станок и приступил к работе…

В обед в цехе ненадолго настала тишина. Заключённые, сидя у станков, ели чёрный хлеб с ветчиной. Дежурный офицер СС вышел во двор покурить. И тогда новичок выпрямился во весь рост и, глядя на Васильева, представился:

– Я – Иосиф Сталин и пришёл освободить вас!

В цехе мгновенно воцарилось гробовое молчание. Это имя в недавнем прошлом было у всех на слуху. Но как столь известный человек мог оказаться в немецком концлагере?!

– Вы шутите? – проговорил Васильев, приходя в ярость. – Я видел в газете портрет товарища Сталина…

– Мне изменили внешность, – спокойно отозвался незнакомец. – Я смог проникнуть в рейх и до сих пор жив только благодаря профессионализму пластического хирурга из Швейцарии. Если бы нацисты узнали, кто я, меня бы тотчас расстреляли! В конце концов, зачем мне обманывать вас, товарищи?

Эти слова вкупе с характерным кавказским акцентом незнакомца навели узников на размышления: «А что если?..»

– А в лагере вы как оказались? – спросил Васильев, недоверчиво глядя на него.

– Нас… меня и Бориса, помощника моего, схватили с поддельными паспортами в Киеве на конспиративной квартире, – начал тот, кто назвался Сталиным. – И, как нелегалов, отправили в лагерь. Мы месяц проработали на каменоломне, а сегодня нас разлучили… – оратор остановился и обратился ко всем, кто был в цехе. – Товарищи, знаю, через что вам довелось пройти. Знаю, многие из вас упали духом и смирились. Но пора положить конец беззаконию, чинимому нацистами. Для них мы недочеловеки, они видят в нас безропотных скотов, – он сделал паузу и добавил с воодушевлением. – Великое дело начинается с малого! Моя мечта – дожить до дней возрождения России… Судьба страны в наших руках! Грядут перемены. Во имя будущего русского народа призываю вас бороться за свободу!

– Бунт? – мрачно усмехнулся Васильев. – Нашли вояк… Уставшие, обессиленные люди! И где мы возьмём оружие?

– В бою добудем! – вдохновенно воскликнул Сталин. – Уверен, многие из вас прошли войну… Я изведал на своих плечах, что такое лагерь. Я такой же, как вы, я тоже устал, но я готов напрячь последние силы, чтобы вырваться отсюда и повести русский народ к свободе… В конце концов, что вам терять, товарищи?! Неужели вам дорога жизнь в вечном рабстве, полная унижения и изнурительного труда?

– Да, нам терять нечего, – согласился Васильев, вспомнив об убитых немцами близких. – Ведите нас, товарищ Сталин. Я готов принять смерть за вас!

Сталин улыбнулся.

– Товарищи, скажите, что лучше – жизнь в рабстве или смерть за свободу?

– Смерть… смерть лучше! – единодушно подхватили узники. Тем временем, эсэсовец вернулся и, потрясая автоматом, закричал:

– Работать! Работать!

Закончился очередной трудовой день…

Офицер СС громко смеялся над шутками своего товарища. Солдаты освобождали узников от кандалов. Очередь дошла до Васильева, но как только его цепь упала на пол, он развернулся и всадил заранее припрятанную в рукаве заготовку в шею эсэсовца, после чего ловко снял автомат с плеча обмякшего солдата, закрылся его телом и выпустил короткую очередь…

Эсэсовцы, не успев опомниться, пали мёртвыми на бетонный пол. Привлечённые звуками выстрелов, в цех вбежали их товарищи, спустили с поводка своих псов и открыли огонь, но все пули достались трупу солдата. Потом Васильев отпустил мертвое тело, что с грохотом рухнуло наземь, откатился к станку и теперь стрелял по врагам из укрытия. Освобождённые от кандалов рабочие отбивались от собак и бросались на эсэсовцев с остро заточенными железками в руках…

Сталин душил цепью одного солдата (тот эсэсовец вскоре затих), потом он поднялся, но тотчас злобная немецкая овчарка вцепилась ему в ногу. Прозвучали выстрелы, послышался жалобный собачий вой.

Свистели пули, люди гибли с обеих сторон. Васильев перебегал с места на место, забирал оружие у павших нацистов и освобождал от цепей своих товарищей.

– Как вы? – спросил он у Сталина, который лежал у станка, перевязывая тряпкой рану на ноге.

– Спасибо, всё хорошо, – улыбнулся тот. – Нам надо в административное здание.

Когда с взводом солдат СС было покончено, рабочие, вооружённые трофейными автоматами, высыпали во двор, хлынув в здание…

Васильев встретил в коридоре начальника своего цеха: тот в испуге рухнул на колени, моля о пощаде:

– Я спас вас. Я помог вам!

Тогда Васильев окинул его равнодушным взглядом и спустил курок…

Повстанцы расстреливали всякого, кто попадался им на пути. Потом они ворвались в кабинет директора завода, но увидели в кресле мертвое тело с пулей в голове.

Вошёл Сталин, приметил снятую телефонную трубку и сказал:

– Пора уходить! Скоро тут будет батальон СС: на всех патронов не хватит…

– Куда нам идти? – обречённо промолвил Васильев. – Они повсюду!

– Мы, – в ответ сказал Сталин, – не можем бросить товарищей в беде!

– Идти на лагерь? – удивился Васильев. – Но это чистой воды самоубийство!

– Как зовут тебя? – спросил Сталин.

– Александр, – отвечал Васильев.

– Саша, – строго взглянул на него Сталин, – мы должны исполнить свой долг! Ты меня понимаешь?

– Да, товарищ Сталин.

Повстанцы собрались на внутреннем дворе завода, и Сталин в свете горящих фонарей обратился к ним с речью:

– Товарищи, братья! Мы одержали первую победу над врагом. И это только начало! Вместе мы изменим ход истории, но нам должно держаться друг за друга. Если теперь мы бросим своих товарищей, оставшихся в лагере, сможем ли жить дальше со спокойной совестью? Долг чести велит нам идти на лагерь и освободить всех! Кто со мной?

– Я. И я… Все мы! – с воодушевлением кричали люди. Они, как очарованные, готовы были последовать за своим вождём хоть на край света.

***

В потёмках, при тусклом сиянии луны, сквозь лес повстанцы пробирались к лагерю. Издали до их слуха донёсся шум проезжающих мотоциклеток. «Это по наши души!» – подумал Васильев и спросил у Сталина:

– Как мы попадём внутрь хорошо охраняемого лагеря, окружённого стеной?

– Саша, у меня есть план, доверься мне, – отвечал тот. – Кроме того, Борис нам поможет!

– Он знает о восстании? Когда вы могли подать ему весть?!

– На случай, если нас разлучат, мы с ним заранее оговорили план совместных действий… На месте я тебе всё объясню.

***

– Так, что же нам делать? – спросил Васильев, когда за деревьями показались высокие лагерные стены. Ворота были заперты, на вышках с прожекторами стояли пулемётчики.

– Я отвлеку их, – с улыбкой на губах отвечал Сталин, – а вы, когда ворота откроются, стреляйте в пулемётчиков и поразите прожектора. С той стороны вскоре послышатся выстрелы, что будет вам сигналом к началу штурма лагеря…

– Но… – удивился Васильев. – Вы можете пострадать!

– Ничего, скоро у вас будет новый лидер… молодой и сильный, – усмехнулся Сталин, – а моё время прошло…

– Но я не могу допустить, чтобы вас убили в сражении! – возмутился Васильев.

– Так надо, Саша, – настоял на своем Сталин. – Послушай человека, который в своей жизни наделал немало ошибок, а теперь хочет поступить правильно… Ты понял, что я тебе сказал? И пусть все знают, как умеет умирать русский грузин!

– Я ухожу, – крикнул он людям, – слушайте товарища Александра… Васильева!

Приказ Сталина по цепочке пробежал среди повстанцев. Тогда он, прихрамывая, вышел из леса с поднятыми руками и вскоре попал под луч прожектора. Повстанцы, прячась за деревьями, напряжённо следили за тем, как товарищ Сталин идёт к своей погибели…

Тем временем, в лагере раздался тревожный вой сирены. Пулемётчик с вышки прокричал:

– Стой. Кто идёт?

Сталин остановился и, рукою прикрывая глаза от яркого слепящего света, громко отвечал по-немецки:

– Моё имя Иосиф Сталин. Я лидер российского сопротивления. И хочу сдаться. Доложите обо мне вашему руководству.

– Стойте на месте, иначе будет открыт огонь! – предупредили дозорные.

– Да я стою, – по-русски равнодушно пробормотал Сталин. Он видел, как солдат на вышке прикладывает к уху трубку телефонного аппарата. Вскоре сверху последовал приказ:

– Сложите оружие и подходите к воротам!

– У меня нет оружия, – громко сообщил Сталин. Тогда окованные железом двери тяжело заскрипели и отворились, из них показались люди в черной униформе…

Васильев увидел, что Сталин находится вне досягаемости пулемётов, и громко крикнул:

– Огонь!

Выстрелы сотрясли ночную тишину, и тотчас погасли прожектора. Солдат, сражённый наповал, упал с вышки. Загрохотал пулемёт. Однако пуля, выпущенная из трофейного немецкого автомата, заставила его замолчать. Тем временем, Сталин отбежал в сторону, а эсэсовцы, встреченные огнём из леса, скрылись за стенами лагеря…

Теперь ворота закрывались, а по лестницам на вышки карабкались другие солдаты. Тогда с победоносным криком: «Ура!» – повстанцы выбежали из леса. Тщетно Васильев пытался остановить их.

– Ещё не было сигнала! – кричал он. Но его слова утонули в грохоте пулемётной очереди.

Повстанцы бросились к готовым схлопнуться воротам, но попали под мощный огонь, который открыли по ним с вышек. Подкошенными ложились они на землю и, истекая кровью, умирали…

Наконец, с той стороны (в лагере) прозвучали выстрелы. Вскоре ворота снова отворились, и уцелевшие повстанцы хлынули внутрь, где уже шёл бой…

В тот день русские были полны сюрпризов!

***

Борис и Коба даром времени не теряли и на протяжении месяца тайно готовили бунт в лагере. На их призыв откликнулись с полусотни узников, у которых ещё оставались силы для борьбы… Но теперь случилось, казалось бы, немыслимое. Воодушевлённые примером своих товарищей, заключённые – скелеты, обтянутые кожей! – из последних сил вставали с нар, покидали бараки, отнимали плети у капо и убивали своих угнетателей голыми руками…

Когда раздался вой сирены, Борис понял, что час настал.

– Коба поднял восстание! – воскликнул он и разбудил спящих товарищей. Тогда они проникли на склад оружия, перебили немногочисленную охрану и вооружились немецкими автоматами. Солдаты СС были застигнуты врасплох. Борису удалось протиснуться к воротам и впустить внутрь товарищей с завода.

Тем временем, эсэсовцы, оправившись от первой растерянности, рассредоточились по лагерю и отстреливались от восставших заключённых. Силы повстанцев быстро таяли…

Сталин стоял под сенью продовольственного склада, издали наблюдая за ходом боя.

– Я знал, что вы придёте! – радостно выкрикнул Борис, подбегая к нему с автоматом на плече.

– Я не мог тебя бросить, – проговорил Сталин. – Ты слишком важен! И теперь нам с тобой надо уходить, – туда к гаражам…

– А как же они? – спросил Борис, глядя на гибнущих товарищей.

– Для них смерть – это избавление! – скривил губы в усмешке Сталин. – Им уже не помочь… Россия – превыше всего!

В глазах Бориса вспыхнули огоньки лютой злобы.

– Осталось ещё одно дело, – с этими словами он бросился к офицерскому дому.

– Постой! – прокричал ему вдогонку Сталин, тщетно пытаясь остановить его.

В тот вечер один из офицеров лагеря в кругу друзей праздновал свой День рождения. Они все перепились и тревогу не услышали…

Борис нашёл эсэсовцев беззаботно спящими за столом в окружении бутылок и бокалов. Тогда он выпустил по ним очередь из автомата.

– Это вам за Россию, ублюдки! – мстительно приговаривал юноша, стреляя по спящим. Один эсэсовец вскочил на ноги и выхватил свой пистолет, но тотчас пуля пробила ему грудь.

Офицерский дом, словно потревоженный улей, быстро приходил в движение… Из коридора донёсся шум, и Борис понял, что пора уходить. «Но я не могу не попрощаться с комендантом!» – подумал он, сбегая вниз по лестнице.

Тем временем, бой на улицах лагеря был в самом разгаре. Пули летали в темноте, словно стремительные огненные пчёлы. Охрана коменданта лагеря была брошена на подавление мятежа. Борис вбежал в особняк, расстреляв двоих солдат на входе.

Старый комендант заперся в своем кабинете и, когда Борис выломал закрытую дверь, открыл огонь из пистолета. Пуля прожужжала, чуть царапнув Бориса по щеке. Он отскочил в сторону, сменил магазин, передёрнул затвор и выпустил в ответ автоматную очередь. Комендант пронзительно вскрикнул, падая навзничь…

Тогда Борис приблизился и заглянул в полные предсмертного ужаса глаза этого человека, после чего спустил курок и пригвоздил немца к полу.

– За наших жён, что по вашей вине стали вдовами, за детей, которых вы оставили сиротами… Бил вас, гадов, и буду бить, пока не уничтожу всех до единого! – торжественно поклялся Борис над мёртвым телом коменданта. Он огляделся по сторонам, вытащил из шкафа первые попавшиеся под руку вещи и побежал назад к тому месту, где оставил своего наставника.

Сталин встретил его гневным взглядом.

– Борис, ты не вправе поступать так, как хочется, и, прежде всего, должен думать о стране. Ты мог погибнуть!

– Я должен был, Коба! – в ярости сверкнул глазами юноша.

– И теперь ты доволен собою? – сердито фыркнул Сталин.

– Вполне! – отвечал Борис. – Коба, гляди, что я прихватил в комендантском доме…

Сталин увидел курительную трубку с портсигаром, в котором были папиросы.

– Вот это подарок! – улыбнулся он. – Но нам пора уходить отсюда.

***

У гаражей повстанцы натолкнулись на яростное сопротивление нацистов. Протрезвевшие офицеры СС отчаянно защищали своё добро. Борис и Коба были вынуждены повернуть назад.

– Мы выбираем трудный путь! – усмехнулся юноша.

– Да, придётся уходить на своих двоих, – мрачно заметил Сталин (каждый шаг отзывался болью в распухшей ноге его).

Наши беглецы покинули лагерь, как раз когда неожиданно испортилась погода: пошёл снег, дунул пронзительный ветер, и закружила метель. Для марта явление редкое, но на сей раз причуда природы была по душе этим двоим.

Тем временем, бой на улицах лагеря продолжался.

Однако вскоре наступил перелом.

Повстанцы, прячась за бараками, с трудом отстреливались от превосходящего числом противника; патроны у них были на исходе. Эсэсовцы вели непрерывный огонь. Наконец, последнюю группу мятежников они окружили в районе барака первого блока. Потом выстрелы стихли.

Нацисты подошли к бараку, за которым притаились заключённые, как вдруг прогремел мощный взрыв…

***

Луна, выплывая из-за облаков, изливала тусклый свет на землю. Ветер несколько стих, но снег все еще шел. Борис и Коба бежали по лесу, надев на лагерную одежду костюмы, добытые в кабинете коменданта.

– Это хорошо, что снег… Удача, наконец-то, улыбнулась нам! Теперь собаки не смогут нас учуять! – кричал Борис, оглядываясь назад, на своего наставника.

«Я не ошибся в этом парне!» – подумал Сталин. Старику тяжело было поспевать за молодым, да и больная нога, по-прежнему, напоминала о себе, но из последних сил он припустил… Как вдруг кольнула острая боль в сердце, свет померк в глазах, – Сталин рухнул на землю, запорошённую весенним снегом.

Борис не сразу заметил отсутствия своего наставника, после чего остановился и растерянно оглядывался по сторонам.

– Коба, где ты? – прокричал он, бросаясь назад, и вскоре нашёл Сталина лежащим без сознания.

Юноша пытался привести старика в чувство, растирал ему лицо снегом, но ничто не помогало.

– Что же мне делать?! – в отчаянии вскричал он тогда. В этот миг до его слуха донеслись какие-то звуки, как будто голоса. «Это не могут быть эсэсовцы: они сейчас заняты делами в лагере!» – подумал он и вдруг отчетливо расслышал русскую речь.

– Братцы, – тогда вскричал Борис, бросившись навстречу голосам, – братцы, помогите!

Сквозь пелену снега он с трудом разглядел двух длиннобородых стариков с котомками за плечами.

– Дедушки, помогите: мой отец потерял сознание, и мы заблудились! – прокричал, подбегая к ним, Борис.

Те переглянулись.

– Где же он?

Борис с удивлением понял, что обознался.

– Идёмте. Я покажу вам, отцы.

***

В то время, когда отшельники переносили товарища Сталина в свою подземную обитель, Александр Васильев ехал на комендантском автомобиле по дороге на Гитлербург.

Ранее, едва открылись ворота, он бросился к дому коменданта. На его счастье во дворе стоял новенький фольксваген, на котором начальник лагеря недавно приехал из города, где был с тайным визитом у девушки Анхен. Тогда Васильев позабыл о коменданте (он так же, как Борис, хотел отомстить ему) и сел за руль.

У ворот автомобиль был обстрелян из пулемёта; но все же ему удалось, пригнувшись, благополучно покинуть лагерь.

Васильев не знал, что делать дальше: без денег, без документов и приличной одежды…

Он ехал по дороге, ведущей в Гитлербург, и этот путь прошел без происшествий. Однако, будучи уже на подступах к городу, впереди на перекрёстке он вдруг заметил патрульную машину и остановился в нерешительности.

– Что делать? А, была – ни была! – сказал Васильев после недолгого колебания, нажимая на педаль газа.

Он тронулся навстречу неизвестности. Полицейский предсказуемо подал знак остановиться.

– Хорошо, будь, по-твоему, – проговорил Васильев и съехал на обочину, остановив автомобиль, после чего открыл окно и потихоньку передёрнул затвор автомата.

Выпустив короткую очередь, он вышел из автомобиля, забрал из кармана истекающего кровью еще живого немца кошелёк с деньгами и поехал дальше как ни в чём не бывало…

В кошельке нашлось три тысячи рейхсмарок. «Неплохо для начала!» – подумал Васильев и невесело усмехнулся.

В Гитлербурге он нырнул в первый попавшийся дворик, где на верёвках висели чьи-то вещи. Тогда он скинул свой арестантский наряд и облачился в чужие брюки и куртку.

Так, Александр Васильев оказался на свободе и снова воспылал жаждой мести…

Глава седьмая. Незримый фронт

Вальтер Зиберт, группенфюрер СС, заместитель руководителя отдела гестапо по решению церковного вопроса, погрузился в свои размышления и не замечал слежку: четверть часа за ним неотступно ехала чёрная машина. Эта оплошность едва не стоила ему жизни…

«Старею! Что же это: я мог сам привести их к Хельге?! Так, без паники! Скорее всего, у них ничего на меня нет, – рассуждал про себя Зиберт, – иначе они были бы более решительны. Если теперь я начну дёргаться, это вызовет лишние подозрения. Но слежка вряд ли прекратится сегодня или завтра, а мне надо поговорить с Хельгой! Остаётся лишь одно. Кто не рискует… Чёрт возьми!»

Хельга была его связной и жила на окраине Берлина. Теперь Вальтер остановился перед ее домом и, выйдя из автомобиля, нажал на кнопку звонка. Вскоре послышались шаги, и дверь отворилась. Красивая молодая женщина встречала его ослепительной улыбкой и нежным поцелуем. «К чему бы это?» – с удивлением подумал Вальтер, вспомнив, что они давно расстались, и вгляделся в ее лицо. Потом он зашёл в дом и снял одежду.

– Как прошёл день, милый? – спросила Хельга.

– Хорошо, – отвечал Вальтер, – только устал немного да жутко проголодался.

– Всё готово. Сейчас накрою на стол, – проговорила Хельга, подавая ему листок бумаги. Он прочёл: «Дом прослушивается!» – и мгновенно побледнел: «Стало быть, они всё знают?! Нет. Если бы это было так, меня бы сейчас уже допрашивали в застенках гестапо!»

За ужином Хельга поднялась из-за стола и сходила в гостиную. Оттуда она вернулась с карандашами и чистыми листами бумаги.

– Я видела тётушку сегодня, – сказала Хельга, что-то написав на листке. Вальтер прочёл: «За нами следят!»

Он кивнул.

– Как поживает тётушка? На здоровье не жалуется?

– Она снова спрашивала, почему мы до сих пор не женаты? – сказала Хельга и придвинула ему листок: «Что нам делать?»

Вальтер написал карандашом на бумаге ответ: «Продолжать в том же духе. Мы – обычные любовники».

Она прочла и улыбнулась.

– И что ты ответила? – спросил он вслух и придвинул ей листок: «Я приехал к тебе с новым заданием из Центра. Мне поручено собрать сведения о нацистском сверхоружии – атомной бомбе».

Хельга изменилась в лице. Вальтер скривил губы в усмешке: «Простенькое заданьице, не правда ли? Они, видимо, думают, что Мюллер – мой близкий друг!»

– Я сказала, что мы любим друг друга, а брак – не главное в жизни! – отвечала на вопрос, заданный Вальтером вслух, Хельга и написала ему на бумаге: «Что передать в Центр?»

«Попробую действовать через знакомых учёных», – отвечал он таким же образом. Хельга с тревогой поглядела на него: «Будь осторожен, Вальтер!»

– Какая ты у меня умница, Хельга! Ты понимаешь меня буквально с полуслова. Без тебя моя жизнь была бы лишена всяческого смысла… – рассыпался в комплиментах Вальтер. Хельга с укоризною покачала головой: дескать, не переигрывай!

– Я люблю тебя! Иди ко мне… – он поцеловал её в губы, поднял на руки и понёс в спальню.

***

Дом Хельги был взят под контроль агентами Мюллера со времени последнего визита Вальтера, который в прошлый раз не заметил наружного наблюдения.

– Старею я… – думал он, глядя на лицо спящей женщины, в которую когда-то был влюблён. – И себя, и её подставил, и всё дело наше!

Вальтер Зиберт был в шаге от разоблачения, и лишь по счастливой случайности удалось избежать катастрофы. Накануне вечером Хельга мыла окно в гостиной, неосторожно махнула рукой и разбила горшок с цветком. В рассыпавшейся земле она нашла крохотное устройство с проводами…

Слежка поставила под угрозу выполнение задания Центра. Но вскоре наружное наблюдение было снято, и Вальтер понял, что они прошли проверку Мюллера, о которой по гестапо уже давно ходили упорные слухи. Если бы схватили Хельгу, всё было бы кончено. Но, по-видимому, рейхсфюрер хотел лишь убедиться, что среди его людей нет предателей.

«Ни фактов, ни доказательств у него нет, – думал Вальтер Зиберт, – одни предположения. Леманн стал козлом отпущения, и нам это на руку! Епископы в безопасности, а мне надо приступать к новому заданию…»

***

Однажды Вальтер Зиберт появился в своём родном Берлинском университете. Со времён службы в разведке Гейдриха у него оставались информаторы в учёной среде, а, кроме того, были знакомые профессора прикладной физики. Вальтер всегда помнил, в каком обществе он живёт, и потому никогда не пренебрегал основным правилом – говорить о главном между делом, как будто невзначай. В тот день он зашёл в кабинет доктора Шрёдера, сделав вид, что хочет просто побеседовать. Разговор о теории относительности Эйнштейна плавно перешёл на личность ее автора, еврея по национальности, который теперь жил в Америке.