Третий лишний

Настроение у всех было праздничное.

Все то время, когда по проспекту Мира ехали делегаты фестиваля, Тоня оставалась в том месте, в которое пришла, и не знала, что происходит по всему городу. Потом она узнала, что сотни тысяч жителей Москвы, с утра занявших все свободные места вдоль Садового кольца, взяли пришельцев «в плен». Яркая, разномастная, многоязычная процессия продиралась к стадиону несколько часов. Многотысячные толпы москвичей запрудили всю проезжую часть. Шок, потрясение, эйфория – в таких выражениях описывали происходившее на московских улицах в тот день. В следующие четырнадцать жарких летних дня фестивальное сумасшествие продолжалось.

В тогдашней однотонно-серой Москве произошли чудесные изменения. Впервые в городе случилась феерия цвета. Эмблемой фестиваля стала ромашка с пятью разноцветными лепестками. Везде виднелись такие ромашки, ленты, флажки разных цветов. Этого ощущения праздничной пестроты Москве прежде не хватало. Улицы и парки совершенно преобразились.

Программа фестиваля была насыщенной и разнообразной. По всей Москве устроили множество эстрад, на которых выступали мимы, народные оркестры.

В эти дни проходили международные и национальные концерты, цирковые представления, конкурсы, выставки, встречи и семинары, театральные постановки и кинопоказы (в кинотеатрах «Ударник», «Колизей», «Форум», «Художественный»), шахматные матчи, состязания по различным видам спорта и другое. Открыли бесплатный доступ в Московский Кремль, в Грановитой палате организовывались балы. В парке Горького прошла выставка художников-абстракционистов. Это была знаменитая художественная выставка, по существу, первая в тогдашней Москве выставка авангардного искусства, она вызвала у всех настоящее потрясение.

За пятнадцать фестивальных дней провели более восьмисот мероприятий.

Попасть на них простому смертному было практически невозможно. Тоня посетила два фестивальных мероприятия. Двадцать девятого июля она смотрела концерт болгарской молодежи в парке «Сокольники». Седьмого августа пошла на бал-карнавал студентов, который проходил в МГУ на Ленинских горах. Концерт болгарской молодежи ее не очень заинтересовал, а бал-карнавал студентов совсем не понравился. На него пришло много народу, и все недоумевали: «Где же проходит этот бал?». Через некоторое время на дороге появились машины, в которых ехали девушки и молодые люди в карнавальных костюмах. Они весело размахивали флажками и воздушными шариками, но развеселить никого им не удалось. Все выглядело казенно. Тоня на этом карнавале скучала.

Кроме посещения программных мероприятий, местные жители и приезжие, охваченные желанием общаться, встречались и в свободное от этих мероприятий время.

Тоня считала, что главным на фестивале было не то, что происходило на официальных мероприятиях, а то, как москвичи и иностранные гости общались на площадях и улицах, во время поездок в автобусах, троллейбусах, трамваях. Власти, конечно, предпринимали героические усилия, чтобы удержать безудержное общение в жестких рамках, но они растерялись. Власти наивно рассчитывали, что люди продемонстрируют всему миру свои замечательные достижения. А получилось, что это Москва открыла для себя весь мир. В столицу со всей страны прорвалась масса народа, хотя иногородних сюда не очень-то и пускали. И у них тоже распахнулись глаза на другие страны.

Иностранцев горожане приводили в свои дома, от души угощали.

Общее впечатление от всего происходящего было огромным и незабываемым. Тоня каждый день испытывала счастье. Она чувствовала единение со всеми людьми, ей передавался необыкновенный подъем, который охватил всех. Проявились лучшие качества наших людей, иностранцы восхищались их радушием. У Тони становилось легко и радостно на душе. Она видела, что при встречах москвичи отдавали делегатам на память все: значки, открытки, монеты, косынки. И когда делегаты ничего уже не могли отдать взамен – все раздали, то им отвечали: «Берите так, мы ваши друзья, дружба, мир!».

Тоня понимала, что VI Всесоюзный фестиваль молодежи и студентов в Москве становится одним из важнейших событий эпохи хрущевской оттепели, первым международным мероприятием в Советском Союзе, в котором принимают участие многие тысячи иностранных гостей. На фестивале они получают возможность свободно общаться с гражданами нашей страны, это не преследовалось властями.

Приезжие увидели, что в СССР живут не дикари, а обычные люди, которым интересен мир вокруг. А наши люди, в свою очередь, убедились на собственном опыте, что слово «иностранец» – не синоним слов «шпион» и «враг».

Вместо подозрительности и недоверия друг к другу, у людей родилось взаимное чувство эйфории, на какое-то время и правда показалось, что весь мир охватил праздник. Фестиваль проходил на ура – в легкой, непринужденной атмосфере. Официоз и помпезность мероприятия сменялись творческими и открытыми для всех встречами.

В эти дни стал сильно повышаться интерес к иностранной массовой культуре и началось широкое распространение западной моды.

Тоня решила для себя: «Буду в Москве до самого закрытия фестиваля. Хочу увидеть во время фестиваля как можно больше интересного. Еще думаю поговорить с немецкими юношами и девушками. Это меня сейчас необыкновенно сильно интересует».

У москвичей была огромная жажда что-нибудь рассказать гостям, а языков не знал почти никто.

Наши люди неожиданно обнаружили, что эти ужасные буржуи, оказывается, нормальные и даже милые люди. Тоня замечала, как пожилые женщины подходят пожать делегатам руки.

– Сыночки, дорогие, будьте счастливы! – говорили они.

Тоня с радостью видела, что в трамваях москвичи уступают делегатам места:

– Вы наши гости, садитесь, пожалуйста!

На улице к Тоне обратился пожилой мужчина и, узнав, что она немного говорит по-немецки, попросил ее передать стоящему рядом с ним немцу, секретарю комсомольской организации из Восточной Германии:

– Все наши люди хотят мира.

– Девушка, скажите ему это, пожалуйста, – настойчиво попросил он еще раз Тоню.

Она ответила:

– Секретарь комсомольской организации и так это знает.

Но мужчина не сдавался:

– Ничего, пусть услышит еще раз.

* * *

Все неформальные встречи и разговоры происходили по вечерам, когда делегаты уже были свободны от участия в официальных мероприятиях фестиваля.

Весь центр Москвы был заполнен людьми: по улицам и магистралям шли целые толпы, встречались на Красной и Пушкинской площадях, на площади Маяковского, на проспекте Маркса (сегодня Театральный проезд, Охотный Ряд и Моховая улица), у Моссовета… Встречи и разговоры шли всю ночь, до рассвета. Спорили о еще недавно запрещенных в Советском Союзе импрессионистах, о Микалоюсе Константинасе Чюрленисе, Эрнесте Хемингуэе и Эрихе Марии Ремарке, Сергее Есенине и Михаиле Зощенко. Происходили не столько споры, сколько первые попытки свободно высказывать свое мнение другим людям и отстаивать его.

* * *

Тоня по вечерам ходила гулять по Москве одна. В один из вечеров она пришла на Пушкинскую площадь. Девушка обратила внимание на то, что там люди окружили двух норвежцев, юношу и девушку в красных вязаных шапочках. Вместе с ними москвичи пели известные им песни: «Два сольди», «Санта-Лючия», «Джонни», а потом попросили их спеть норвежскую песню.

«Я тоже пела, тоже танцевала на площади, тоже разговаривала (конечно, с немцами), и даже кое-что переводила по просьбе соседей-собеседников, – вспоминала потом Тоня. – А ведь я пошла гулять совсем одна и вначале чувствовала себя немного неловко. Но скоро чувство одиночества исчезло. Я даже довольна тем, что была одна.

Я, как и другие москвичи, получала автографы.

«Ich liebe die UdSSR» (Я люблю СССР) – написал в мою записную книжку немец из Гамбурга.

У немца-скрипача я взяла его домашний адрес и серьезно думала писать ему после фестиваля».

«Очень, очень, очень хорошо! – не переставала радоваться Тоня. – В такие моменты начинаешь относиться к людям с особой симпатией. Мы умеем проявлять свои лучшие черты. Главное – полное единодушие, стремление показать и доказать, что в Советском Союзе живут хорошие люди, которые всех уважают и хотят со всеми дружить. Все происходит искренне, без какой-либо организации и совершенно стихийно. Это случается в каждом троллейбусе, в каждом автобусе, в каждой толпе, в центре которой находится иностранный гость».

Вечером шестого августа Тоня пришла на Манежную площадь. Там молодые люди и девушки, среди которых были и москвичи, и иностранные гости, взявшись за руки, образовали большой круг. Тоня расцепила руки двух стоявших рядом девушек, и, встав между ними, замкнула круг своими руками. В центре круга стоял юноша. Перед ним лежала пустая бутылка из-под газированной воды. Тоня поняла, что играют в «бутылочку» с поцелуями. Юноша начал крутить бутылочку. Бутылочка некоторое время вращалась, а потом остановилась, и крутивший ее молодой человек подошел и поцеловал участницу игры, на которую посмотрело горлышко остановившейся бутылочки. Поцелованная юношей девушка вышла в середину круга. Если бы горлышко бутылки посмотрело не на девушку, а на парня, то поцелуй достался бы девушке, стоявшей рядом с этим парнем. Дальше игра продолжалась по такому же правилу. Все дружно смеялись.

Рядом с этими веселыми ребятами другая группа молодежи играла в «ручеек». Ручеек все тек и тек без остановки. Довольные, раскованные люди веселились от души.

Повсюду на Манежной площади громко пели. Особенно часто слышалась песня «Подмосковные вечера». Эта песня Василия Соловьева на стихи Михаила Матусовского была написана перед самым фестивалем. Она очень полюбилась всем, кто оказался в эти дни в Москве. Тоня время от времени подходила то к одной, то к другой группе собравшихся на площади иностранных гостей и москвичей. Пела вместе с ними «Подмосковные вечера»:

Не слышны в саду даже шорохи,Все здесь замерло до утра,Если б знали вы, как мне дорогиПодмосковные вечера.* * *

Такая необычная для Москвы оживленная жизнь шла в дни фестиваля во многих местах. Тоня ходила по улицам и вливалась в разные компании. До поздней ночи на мостовой улицы Горького стояли кучки людей, в каждой из них несколько человек горячо обсуждали какую-нибудь тему. Остальные, окружив их плотным кольцом, внимательно вслушивались в происходивший разговор. Они привыкали к самому этому процессу – свободному обмену мнениями. Тоня шла по улице Горькова, подходила то к одной группе, то к другой, прислушивалась к разговорам на улице.

Москвичи выглядели довольно симпатично: не было никаких проявлений враждебности, настороженности к «не местным». В избытке были непосредственность и открытость.

* * *

По вечерам делегаты фестиваля выходили из номеров гостиниц, в которые их поселили. Перед центральным входом каждой из них иностранцев уже дожидалось много наших людей, которым хотелось побеседовать с этими гостями по различным интересующим советских людей вопросам.

Тоня знала, что делегаты из Германии жили на улице Горького в гостинице «Берлин». Поэтому она несколько раз во время фестиваля приезжала к этой гостинице. Тоня хотела поговорить с немцами на их языке. Ведь не зря же она ходила в институте на занятия кружка по изучению немецкого языка!

В один из таких вечеров Тоня подошла к молодому симпатичному юноше и смело начала беседовать с ним:

– Mein Name ist Tonya. Ich wohne in Moskau. Ich studiere am Stankin-Institut. Ich bin in den zweiten Kurs gegangen. Wie ist Ihr Name? Wo wohnt Ihr? Studieren oder arbeiten Sie? (Меня зовут Тоня. Я живу в Москве. Я учусь в институте «Станкин». Я перешла на второй курс. А как вас зовут? Где вы живете? Вы учитесь или работаете?)

Произношение у Тони было не блестящим, поэтому ее собеседник с напряжением вслушивался в ее слова. Все же ему удалось понять то, что сказала Тоня. Молодой человек с удовольствием ответил:

– Mein Name ist Kurt. Ich wohne in Berlin. Ich studiere am Institut. Ich bin in den dritten Kurs gegangen (Меня зовут Курт. Я живу в Берлине. Я учусь в институте. Перешел на третий курс института.)

Тоня поняла все, что сказал Курт. Но ей очень хотелось произнести ту фразу, которую она хорошо выучила на занятиях кружка. И она сказала:

– Sprechen Sie bitte langsamer. (Говорите, пожалуйста, медленнее.)

Курт слегка усмехнулся и повторил свои слова еще раз. Тоня и Курт были довольны завязавшейся беседой. Девушка задала Курту новый вопрос:

– Kurt, welche russischen Schriftsteller mogen Sie? (Курт, какие русские писатели Вам нравятся?)

– Tonya, ich mag Leo Tolstoi, Fjodor Dostojewski und Anton Tschechow am liebsten. Ich liebe Tolstois Roman «Anna Karenina» sehr. (Тоня, мне больше всего нравятся Лев Толстой, Федор Достоевский и Антон Чехов. Я очень люблю роман Толстого «Анна Каренина»), – рассказал Курт.

Тоня была довольна этим разговором.

– Danke schon, Kurt. Alles Gute fur Sie (Большое спасибо, Курт. Всего Вам доброго), – поблагодарила Тоня и отошла в сторону, а потом присоединилась к группе москвичей, разговаривавших с тремя немецкими гостями.

* * *

В предпоследний день фестиваля вечером Тоня поехала гулять к парку «Останкино». Около центрального входа в парк она увидела группу людей – москвичей и гостей столицы. Они пели песню «Подмосковные вечера». Тоня почувствовала, что эта песня всем нравится, поют они с большим воодушевлением, и в то же время певцам грустно: фестиваль заканчивается, скоро надо будет расставаться со всем прекрасным, что было в эти незабываемые дни.

Допели песню, но не ушли, а стали собираться небольшими группами. В центре каждой такой группы стояло несколько человек, которые начали обмениваться впечатлениями, стараясь лучше понять друг друга. Остальные стояли вокруг и внимательно следили за разговором.

Тоня подошла к одной из таких групп. Рядом с ней стояли два молодых человека, которые тихонько переговаривались между собой. Тоня прислушалась к их разговору и поняла, что говорят они по-немецки. Она решила познакомиться с этими юношами. Молодые люди охотно вступили в разговор с Тоней. Она в нескольких словах рассказала о себе, а потом стала расспрашивать их. Оказалось, что оба приехали из Дрездена, более высокого зовут Гансом, а юноша среднего роста – Генри. Генри немного говорил по-русски. Он сказал, что ему очень понравилась песня «Подмосковные вечера», только жаль, что он не знает ее слов, а записать слова не успел. Генри протянул Тоне свою записную книжку и попросил девушку:

– Тоня! Запиши мне, пожалуйста, слова песни «Подмосковные вечера». Дома я попрошу друга перевести ее слова с русского на немецкий язык.

Тоня взяла записную книжку Генри, достала свою авторучку, села на стоящую рядом скамейку и, подложив под записную книжку свою довольно твердую сумочку, написала крупными разборчивыми буквами слова песни на русском языке. Потом подошла к Генри и отдала ему его записную книжку.

– Danke, Tonya. Jetzt werde ich zu Hause eine Nachricht aus Moskau haben (Спасибо, Тоня. Теперь у меня дома будет весточка из Москвы), – улыбаясь, сказал он.

Тоне было приятно то, что она порадовала Генри.

Девушки и юноши, собравшиеся около парка «Останкино», еще долго беседовали друг с другом (то с помощью переводчиков, то вспоминая знакомые друг другу слова). Все разошлись поздно вечером, когда уже стало довольно темно.

* * *

Одиннадцатого августа в Лужниках прошло закрытие фестиваля. Делегаты и другие гости столицы собрались уезжать из Москвы. После закрытия фестиваля и отъезда гостей город скоро вернулся к своему привычному унылому виду. Однако оптимистическое настроение москвичей не исчезло.

Тоня поехала в подмосковную деревню, в которой ее родители снимали на лето небольшую комнатку в старом деревянном доме и которую ее семья называла «дачей». Последние теплые августовские дни она ходила с мамой в лес за земляникой и черникой.

«Всегда буду помнить эти пятнадцать жарких фестивальных дней! Сколько интересного и радостного было у меня в эти дни! – думала Тоня: – Фестиваль дал то, чего нам так не хватало: ощущение свободы, возможность культурного обмена, взаимодействия с самыми разными людьми».

Любопытная история

Шел 1959 год. Таня Иволгина заканчивала четвертый курс механико-технологического факультета Московского станкоинструментального института. Приближались летние каникулы.

«Поеду отдохнуть в какой-нибудь туристический лагерь или в дом отдыха подальше от Москвы», – мечтала Таня.

В родном институте подходящих путевок не было. Она узнала, что путевку можно купить в городском бюро путевок. Татьяна подъехала туда. Оказалось, что все обстоит не так-то просто. За путевками большая очередь. Причем в очередь надо записаться. Список участников очереди ведет один из желающих получить путевку. Чтобы не потерять свое место в очереди, надо раз в три дня приезжать на перекличку. Того, кто не придет на перекличку, сразу же вычеркнут из очереди.

Таня расстроилась из-за того, что возникли такие трудности. Но выхода не было, больше нигде приобрести путевку она не могла. Девушка записалась в очередь и в назначаемые дни стала приезжать на перекличку отмечаться. Это мероприятие обещало затянуться надолго.

На одной из перекличек с Таней вступил в разговор молодой человек, который был записан в очереди рядом с ней.

– Меня зовут Леней. А вы, наверно, Оля? – сверкнув белозубой улыбкой, сказал он. Парень был высокий, симпатичный, выглядел он на несколько лет старше Тани.

– Да нет, я Таня, – немного смутившись, ответила она.

– Если не секрет, скажите, вы, наверно, еще в школе учитесь? – продолжил спрашивать Леня.

Таня ответила ему:

– Нет, что вы. Я студентка института, вот сдам сессию и перейду на пятый курс.

– А мне тридцать один год. Я уже год как окончил институт. Работаю инженером в конструкторском бюро. Ну вот, мы и познакомились, – весело улыбнувшись, сказал он.

Как только перекличка в очереди закончилась, новый знакомый пошел провожать Таню до метро. Потом Леня провожал ее после каждой переклички. По дороге они рассказывали друг другу о своей жизни. Скоро перешли на «ты».

Наконец, подошла их очередь покупать путевки. Тане очень понравилась путевка в дом отдыха, который находился в Петродворце (в 1997 году городу вернули его первоначальное название – Петергоф). Татьяна знала, что город Петергоф находится в Петродворцовом районе Ленинграда. Он расположен на южном берегу Финского залива.

«Вот здорово! И отдохну, да еще обязательно изучу как следует парк в Петродворце, и в Ленинград несколько раз съезжу», – обрадованно подумала Татьяна и купила эту замечательную путевку.

Леня купил путевку в другой дом отдыха. Получив свои путевки, Таня и Леня дошли вместе до метро, там попрощались и разошлись в разные стороны.

* * *

Наконец, Таня приехала в Петродворец. Дом отдыха она нашла быстро – он находился невдалеке от знаменитого парка этого города.

Перед поездкой Татьяна прочитала о Петродворце много интересного. Она узнала, что Петергоф был основан в 1710 году как императорская загородная резиденция [1]. Статус города он получил в 1762 году. В городе находится памятник мировой архитектуры и дворцово-паркового искусства XVIII–XIX веков – музей-заповедник «Петергоф». В конце XVIII века по проектам архитектора Джакомо Кваренги и садового мастера Джемса Медерса был создан пейзажный Английский парк, в парке построен Английский дворец.

С двадцать третьего сентября 1941 года по девятнадцатое января 1944 года город находился в оккупации фашистскими войсками. Пятого октября 1941 года фашисты высадили в Петергофе морской десант. Линия фронта проходила на западной границе города по линии обороны Ораниенбаумского плацдарма. В результате военных действий фашисты почти полностью разрушили город, многие дома и памятники архитектуры они сожгли. Они вырубили 10 тысяч деревьев – более одной трети зеленого массива.

В 1944 году Петергоф переименовали в Петродворец. В том же году началось восстановление города, его дворцовопаркового ансамбля и системы фонтанов.

Основным зданием Петергофского дворцово-паркового ансамбля являлся Большой Петергофский дворец.

У Тани была путевка на двадцать четыре дня. Она решила, что первые две недели никуда из Петродворца уезжать не будет. Будет гулять в парке, любоваться дворцами и фонтанами, загорать на пляже на берегу Финского залива, купаться в заливе. Зато в следующие две недели отпуска несколько раз съездит в Ленинград, ведь в Ленинграде она до сих пор тоже не была.

Во время отдыха все произошло так, как задумала Таня. Погода стояла солнечная, жаркая, дождей вообще не было. Местные жители рассказывали, что такое лето в Ленинграде и его окрестностях бывает нечасто, так что Тане повезло.

Девушка много времени проводила в парке. С утра до вечера там одна за другой шли экскурсии. Приходя в парк, Таня присоединялась к одной из них и проходила вместе с другими людьми весь экскурсионный маршрут. Так повторялось каждый день, и она, в конце концов, знала о дворцах и фонтанах все почти наизусть. Ей очень нравились фонтаны «Монплезир», «Пирамида», «Нептун», «Шахматная горка», фонтаны-шутихи.

В то время, когда Таня отдыхала в Петродворце, Большой дворец еще не был отреставрирован. В него никого не пускали. Таня вместе с другими экскурсантами стояла вблизи дворца около каскада с фонтаном «Большой Самсон». Она очень жалела о том, что не могла войти во дворец. (Двери первых воссозданных залов Большого дворца открылись для посетителей только семнадцатого мая 1964 года, в день празднования 250-летия Петергофа.)

* * *

Время летело быстро. Татьянин отпуск закончился, и она вернулась в Москву. Первого сентября начался новый учебный год.

В один из первых дней занятий в институте Таня слушала лекцию по математике в «Большой лекционной» аудитории. Когда один час лекции закончился, громко и весело прозвучал звонок на перемену. Через пару минут после этого к ней подбежали две подруги.

– Таня, в вестибюле стоял молодой человек. Он сказал, что разыскивает пятикурсницу Татьяну Иволгину, которая учится на механико-технологическом факультете. Мы поняли, что он хочет увидеть тебя, и направили его в эту аудиторию. Сейчас он будет здесь, – сказали девушки.

– Кто бы это мог быть? – удивилась Татьяна.

Через минуту все разъяснилось. В дверях аудитории возник Танин летний знакомый Леня. Таня подошла к нему.

– Здравствуй, Леня! Какими судьбами? Как ты меня нашел? – спросила она.

– Но ведь ты рассказывала мне, в каком институте и на каком факультете учишься. Так что найти тебя оказалось совсем несложно, – объяснил Леонид.

За лето Таня почти забыла про своего знакомого по перекличкам в очереди за путевкой в дом отдыха. Внезапное появление Лени в институте не очень сильно ее взволновало.

Но все же Тане было приятно, что этот симпатичный молодой человек думал о ней, искал и нашел. Появление Лени стало поддержкой девушке, чувствовавшей себя совсем одинокой. Леня спросил:

– Таня, можно я подожду тебя у входа в институт, и после того как у тебя закончатся занятия, мы немного поговорим?

– Конечно, можно, – ответила она, улыбаясь.

Перемена закончилась. Татьяна вместе со своими сокурсниками вернулась в аудиторию. Лекция продолжилась, но Таня слушала лектора рассеянно. Она невольно думала о Лене.

Лекция, наконец, закончилась. Студенты шумно поднялись со своих мест и плотной гурьбой двинулись к выходу из аудитории. Таня вместе со всеми вышла из института. Она огляделась по сторонам и увидела: Леня стоит у входной двери и ждет ее.

– Танечка, как хорошо, что ты уже пришла, – сказал он. – Пойдем, я провожу тебя немного.

Они, не спеша, пошли в сторону метро. Леня стал рассказывать о том, как он жил летом в своем доме отдыха.

– Знаешь, Таня, ты мне нравилась тогда, когда мы встречались в очереди за путевками, но ехать отдыхать вместе с тобой я не хотел. Мечтал встретить в своем доме отдыха особенную девушку, такую, которая будет для меня лучше всех на свете.

– Ну и как, встретил? – спросила Таня.

– Нет, не встретил. Там не было ни одной девушки, которая бы мне понравилась, – начал рассказывать Леня. – Знаешь, Танечка, я все время думал только о тебе. Решил, что обязательно найду тебя, когда вернусь в Москву после отпуска. Вот видишь, нашел. Таня, давай будем встречаться, – предложил Леня на прощанье.

Таня сказала ему:

– Давай.

* * *

Леня стал назначать Тане свидания около станции метро «Рижская». Это было недалеко от ее дома.

При встречах Таня рассказывала Лене о своих впечатлениях от поездки в Петродворец, о полюбившихся ей дворцах и фонтанах в парке Петродворца. Потом она стала делиться с другом своими мнениями о прочитанных новых книгах, о просмотренных фильмах. Леня слушал ее не очень внимательно. Таня чувствовала, что ее восторженные рассказы не очень его интересуют.

Леня шел рядом с Таней и любовался ею. Как-то раз он сказал: