Расстрельный список

Вечерело. Солнце катилось за степной горизонт. Цокали копыта, поднимая пыль. Гнусным голосом кричала вдалеке степная птица. А на Коновода снизошел лирический настрой. После ухода из Нижних Озер он все чаще предавался досужим рассуждениям в беседах со мной. Будто пытался оправдаться.

– Ты не смотри на меня так… – он замялся и добавил: – Как на зверя лютого. Душа у меня нежная. Болит и плачет от несправедливости и горя людского. За всех болит – за наших сподвижников, за народ. Боль каждого в ней отзывается. Рвет ее на части неправильность бытия.

Он погрустнел. И даже всхлипнул как-то по-детски трогательно.

А утром приказал расстрелять захваченного в плен в атакованном нами селе милиционера. И судя по торжествующему злому выражению, с каким он смотрел на вялого от безысходности, босого, избитого человека, идущего к стенке, в этот жаркий июньский день та самая хваленая болящая душа взяла выходной, уступив свое место бесам из преисподней. Да уж, всяк добр, но не для всякого.

Хотя наговариваю я на моего боевого сподвижника. Проснулось все же в тот момент в нем доброе и вечное. Расстрелял же исключительно из гуманизма. А мог бы позорно повесить или четвертовать… Коновод – гуманист. Надо это запомнить, чтобы потом в спокойной обстановке посмеяться…

Глава 11

Нас умело и системно оттирали от густонаселенных районов. В итоге наше войско двигалось к станице Горяновская, среди лесов и холмов. Вдали уже маячили высокие горы.

Хотя в последние дни дезертирство стало приобретать массовый характер, потери в личном составе пока удавалось компенсировать прибивавшимися к нам беглыми кулаками и сорвиголовами без руля и ветрил, которые есть в каждом селе. Так что все те же две сотни штыков у нас оставались. Не для войны, но для бучи пока хватало.

На привалах, когда на небо высыпали яркие звезды и планету окутывал мягкий полог Млечного Пути, бойцы сидели вокруг костров, кто с горилочкой, а кто с печенной на углях картошкой. Неслись тогда над степью пронзительные, душевные, хотя и заунывные, украинские песни. Особенно почему-то пользовалась популярностью садистско-лирическая песня про Галю, которую подманили казаки.

«Везли, везли Галю темными лесами, привязали Галю к сосне косами.

Ой ты, Галю, Галю молодая, привязали Галю к сосне косами.

Разбрелись по лесу, собрали хвороста, подожгли сосну сверху донизу.

Ой ты, Галю, Галю молодая, подожгли сосну сверху донизу.

Горит сосна, горит, горит и пылает,

Кричит Галя криком, кричит, разговаривает».

Велись неторопливые беседы, в основном какое ждет благолепное будущее всех собравшихся тут.

– Вернусь с победой, – мечтательно говорил один. – Корову у председателя сельсовета заберу. А его самого повешу. И тестя моего повешу – он за краснопузых сильно надрывался.

– А я у нашего партийца жинку его заберу. Давно она мне по сердцу.

– А с партийцем что?

– Ну так тоже повешу. Хату его справную заберу. Моя-то совсем покосилась.

– Что так?

– Не до хозяйства мне было – все о народной доле незавидной такая печаль стискивала, что рука не поднималась что-то делать. Рука та обрез искала… Да уж, заживем, Тараска, как в раю – ни кацапа тебе, ни колхоза. Все к нам, в хату! Все наше!..

Горяновская – это не просто очередная станица, которую мы взяли с ходу и где тут же «освободители» повесили учителя и земельного чиновника из райсовета. Это еще и развилка. Здесь нам предстояло решить, куда двигаться дальше. А возможностей для маневра нам оставили не слишком много.

В сельском клубе, в просторном помещении главного зала, вдоль стен которого стояли медные трубы и пузатые барабаны самодеятельного местного оркестра, состоялся очередной военный совет, на котором предстояло принять судьбоносное решение. На широком столе была разложена карта. Нужно отметить, что Коновод разбирался в ней и рисовал направления маневров вполне толково.

– Будем разделяться, – объявил Коновод. – Ты, Батько, собираешь отряд в полсотни сабель. И выдвигаешься на Разуваево.

– Чем оно тебе глянулось? – удивился тот.

– Настроения там добрые. Свободные. Ну и шум поднять не мешает, чтобы оттянуть туда красных… Лучших посылаю. Ты своих присоединишь? – выжидательно посмотрел на меня Коновод. – Да не жмись!

– Хорошо, – задумчиво произнес я. – Треть моих людей пойдет туда. Только не погубите. У меня каждый на вес золота.

Мне это предложение было на руку. Пойдет на Разуваево Петлюровец вместе с основной частью моей личной шайки. А «прикомандированных обществом» бузотеров я возьму с собой. Пускай увидят, как оно – воевать по-настоящему. Конечно, нехорошо ослаблять свои позиции. От Коновода можно ждать что угодно, и хорошая опора была залогом моей устойчивости. Но ситуация требовала.

– Куда основные силы бросим? – спросил Батько. Мне показалось, он был доволен возможностью отколоться от табора и стать свободной птицей.

– У нас два пути. На Кленово и на Сестробабово, – показал Коновод на карте карандашом направления возможного движения.

– Так ясно же куда, – встрял я и положил ладонь на карту. – На Кленово!

– Это почему? – с подозрением посмотрел на меня Коновод.

– Тактически более выгодно. И народ там сильно зол на большевиков.

– А в Сестробабово не зол?

– Ну то я не знаю. Не был.

– Не был, а языком мелешь! На Сестробабово!

В этот момент в Коноводе всколыхнулась свирепым огнем неудержимая ярость. Та самая, которая сжигала его изнутри и толкала вперед, как уголь в паровозной топке. И та, которой он так умело зажигал массы, ведя их за собой в пропасть.

– А потом? – спросил я.

– А потом поглядим! Может, и в Польшу уйдем. Или на Беларусь! Земля большая.

– И круглая, – едва слышно добавил я…

Глава 12

Настояв на своем, то есть на походе на Сестробабово, Коновод вернул себе доброе расположение духа и терпимое отношение ко мне. Ведь, видя, что он уперся, я не стал особо возражать против его планов и признал в нем стратега и командующего. Эх, тщеславие, кого-то оно возносит наверх, но чаще губит.

Отряд выступил в путь. Мы с Коноводом спешились и шли как на прогулке, ведя коней на поводьях. И весь наш «табор» двигался лениво, потому как сегодня жара. И торопиться особо некуда – двигаемся, как говорят путейцы, по графику, к полудню подойдем к Сестробабово и лихим наскоком захватим его. По предварительным сведениям, обороняться там некому. Коммунистов там никогда не любили, а кулаков так и не вычистили. Так что был хороший шанс, что нас встретят хлебом-солью.

Послышался топот копыт. Прискакала наша разведка.

– Чисто там. Ничого пидозрилого не виявлено! – молодецки доложил разведчик.

– Дивись, – для порядка произнес Коновод. – Головою отвечаешь.

– Та хоч чубом. – Сняв фуражку, разведчик пригладил свой роскошный чуб.

Когда он поскакал дальше, Коновод пришел в еще более умиротворенное состояние, что меня не обрадовало. Это означало, что сейчас он начнет беседу за жизнь, из тех, что давно мне поперек горла и ушей. Так и произошло.

– Эх, вышибем красных. Заживем, – мечтательно протянул он. – Плюну я на эту суету. Стану коннозаводчиком. Я это умею. Какие у меня лошади будут! Со всего мира. Но сперва порядок тут наведу, на свободной матушке Украине. Такой, чтобы ни одна паскуда не пикнула. Чтобы все строем и гимн наш новый пели.

– Какой гимн? – полюбопытствовал я.

– А это мы придумаем. Много всякой интеллигентской шушеры будет у нас за похлебку горбатиться. И гимн сочинят. И спляшут, и споют, и портрет мой маслом нарисуют. Когда руку тяжелую почуют, они сговорчивые становятся.

– Павло Григорьевич, ну а если серьезно? Неужели рассчитываешь сдюжить и с кацапами, и, главное, со своими? Знаешь сколько поместных князьков в каждом уезде нарисуется. Своих душить придется.

– Передушим.

– А сил хватит?

– А где не хватит, помогут, – улыбнулся мечтательно Коновод.

– Кто тебе поможет? Такие у нас края: своя рубаха завсегда ближе к телу.

– Оттуда, – Коновод махнул куда-то в сторону запада. – Ты никак думаешь, вот Коновод такой наивный дурачок. Воду замутил и пытается там рыбку поймать, не зная, что ловит ее в стакане? Плохо ты меня знаешь… Без значительной фигуры за спиной и без гарантий за такие дела не берутся.

– И велика та фигура?

– Нормальная. По-шахматному, так целый ферзь.

– О как! Даже заинтриговал!

– Дед Мороз с подарками, – засмеялся Коновод. – Этот всем князьям князь. Он порешает. И с хозяевами. И с наградами.

– Дмитрий Мороз? Эка, – с уважением протянул я.

Он был командующим боевыми структурами КСУ – «Комитета Свободной Украины», фактически его военным вождем. Его прозвали и Дедом Морозом, и Генералом Морозом, а недоброжелатели со злости прилепили кличку Снежная Баба, которая широко разошлась по советским газетам. А сам он благосклонно, но неформально, разрешал звать себя Власником Украины. Он почудил на территории республики еще в начале двадцатых годов. Тогда его воинство огнем и мечом прошлось по Херсонской и другим губерниям, пока не было выдавлено РККА на территорию Румынии. Но никуда он не делся. Копил силы, умело вовлекая в свою орбиту националистов, сечевых стрельцов, белогвардейцев и петлюровцев – всех, кого объединяет ненависть к советской власти. Именно на него делали ставку поляки в разжигании конфликта с Россией.

– Думаешь, сболтнул по дури секретное? – насмешливо произнес Коновод. – Э, нет, Александр Сергеевич. Я тебе осознанно предлагаю меня держаться. Ты парень смышленый и авторитет у народа имеешь. В военном деле смыслишь. Вместе много дел наворотим. Украина рано или поздно будет свободной. И мы в ней будем фигурами.

– За спиной большой фигуры. Ферзя.

– Пока да. А дальше как получится…

Помолчав и задумавшись о чем-то своем, Коновод бодро продолжил:

– Только сначала кое-что сделать надо. Зарекомендовать себя. Чтобы интерес к нам пробудить, как к надежной опоре.

– Для этого наш странный поход? – усмехнулся я. – Чтобы зарекомендовать?

– Не совсем. Но близко… Сговоримся, Указчик, а прежде поторгуемся для порядку. Тогда все тебе в подробностях доведу. А пока – на Сестробабово, – картинно махнул он указующей дланью.

Добрались до цели, как и рассчитывали, к полудню. Мы с Коноводом поднялись на холм, откуда открывался вид на обширное, чистенькое и богатое смешанное польско-украинское село Сестробабово. Местность вокруг пересеченная. Ухоженные поля, массив леса. Холмы и овраги. Не слишком удобно для наступления. Но наступать не на кого. Предстоит просто зайти в населенный пункт и взять свое. Если и есть там милиционеры и активисты, то их сами селяне, ненавидящие советскую власть всей душой, нам на блюдечке принесут. Эти соображения я и выложил Коноводу.

– Точно. – Тот разглядывал в бинокль окрестности, и что-то его настораживало. Но он все же решился и отдал зычным голосом приказ: – Вперед, захисники!

И пришпорил коня так, что я за ним едва поспевал.

– Э, осади! – крикнул я, и Коновод сбавил ход. – Ты куда разогнался?

– А что тебе не по нраву? – Коновод вопросительно уставился на меня, благодушие его растворялось, уступая место привычной озлобленности.

– Ты впереди войска-то не скачи, – изрек я. – Не дело это командующего. Наполеон вообще в кресле сидел на пригорочке и лениво наблюдал за сражением.

– И где теперь твой Наполеон? – пробурчал Коновод, но голосу разума внял. Несмотря на отчаянность и кураж, за шкуру свою он боялся сильно. Считал ее слишком ценной для истории, чтобы лишний раз подставляться под злые пули.

Наши передовые силы втянулись в сузившийся тракт, с одной стороны которого был овраг, а с другой – плотный лесной массив. Тут и началось веселье.

Азартно заработал чужой пулемет. Потом еще один. Потом ухнул взрыв. В общем, понеслась душа в рай!

Надо отдать должное, замаскировался противник отлично. Благо много сил ему и не надо было. Обустроили на двух точках пулеметные позиции «максимов», спрятали легкую полевую пушку калибра 76 миллиметров, да в лесополосе и овраге конники таились, а проверить то место никто не сподобился. Даже селяне о засаде не пронюхали, или им рты так умело заткнули, иначе бы знак нашим подали. В общем, проморгала наша разведка, которая, впрочем, не отличалась большой сноровкой, скорее наоборот: кичливости много, а толку никакого. Вот и результат. Неразбериха! Ужас! Все смешалось – кони, люди! Ржание, крики, а поверх этого – грохот выстрелов.

Мы с Коноводом еще были на пригорке, откуда отлично видели, как метались расстреливаемые люди. Наши люди.

Рядом ухнул взрыв. Наши кони шарахнулись в стороны. Где-то совсем близко просвистела пуля. Это хорошо, что просвистела. Значит, не моя. Отведенная человеку пуля подбирается бесшумно.

Эх, вот опять оно, неповторимое и такое знакомое, испытанное не раз и не сравнимое ни с чем в мире ощущение битвы. Что-то скрипит на зубах – то ли осколки этих самых зубов, то ли пыль и каменная крошка. В уши от близкого взрыва словно вату забили, звуки доносятся издалека, но, если хочешь выжить, ты должен их различать. Проносится мимо, принимая вид то осколков, то пуль, смерть.

К бою невозможно привыкнуть. С ним можно только свыкнуться. Точнее, свыкнуться с мыслью, что от него никуда не деться и нужно выживать всеми силами. А дальше уже играют твои личные качества и опыт. Или ты становишься частью боя. Или деталью траурного пейзажа – как на картине художника Верещагина «Апофеоз войны», где от воинов остались только черепушки. Я научился становиться именно частью боя. Сколько мной пережито этих самых боев, и я до сих пор жив. Значит, наука не прошла даром. И сознание научилось встраиваться в этот страшный режим.

– Вперед! На сшибку! – отчаянно заорал Коновод, желая бросить в бой гарцующих рядом с нами бойцов, заставить биться обоз, который тащился сзади.

Он уже было собрался пришпорить коня и рвануть в гущу битвы, но тут я заорал что есть мочи:

– Стой! Назад!

– Трусишь, щенок?! – закричал Коновод.

Трушу? Ну что ж, страх в бою вещь естественная. Но вот только или ты овладеваешь им и отключаешь его, или он овладевает тобой, и тогда ты из человека превращаешься в дрожащую тварь. Страх есть у всех. Но кто с ним дружит, того он оставляет в первые же секунды боя, потому что все твое существо занято другим – выживанием и убийством. Ну а нет – сидишь на дне окопа и воешь в пространство, пока тебя не накроет снаряд. Снаряды почему-то любят трусов.

У меня же сейчас страх боя уже ушел, а кураж так и не пришел. Зато пришли холодный расчет и трезвая оценка. Они подсказывали, что биться бесполезно. Пулемет работал как коса, срезая одного за другим и пеших, и конных. Сбоку нарисовалась еще одна группа всадников. И нам оставался лишь путь назад. Еще можно проскочить, если не жевать губу, как верблюд.

– Держись за мной! – кинул я Коноводу, который уже начал осознавать, что дело кислое.

Свистели пули. Крики. Ржание. Грохот. Ад. И через все это мы ломанулись сначала в сторону леса. Но я вовремя притормозил. Там наверняка тоже подготовлен какой-нибудь сюрприз в виде засады. А вот если в тот овражек…

До оврага мы добрались целыми. Он был достаточно крут, моя лошадь тут же подвернула ногу и упала, покатившись вниз. Я успел спрыгнуть. Поднялся. Отряхнулся и прикрикнул:

– Спешивайся!

Коновод послушно выполнил мое указание. И мы заскользили вниз по склону. И вот уже под ногами захлюпал ручей.

Коновод держался за мной, как привязанный – молча и послушно. Его ярость и кураж схлынули, и теперь гнал вперед вечный инстинкт самосохранения.

Звуки боя отдалялись, пока совсем не затихли. А мы шли, хлюпая ногами, перепрыгивая, перелезая через поваленные деревья. Главное – уйти подальше. Чтобы не настигли нас враги, не прочертили с гиканьем острой шашкой спину, не продырявили пулей. Вперед! Не останавливаться! Мы теперь не воины! Мы теперь беглецы!

Ручей кончился. Началось болото, где мы едва не утонули. Но добрались до твердой почвы – островка, оцепленного, как часовыми, рядом кривых деревьев. Кажется, оторвались.

Коновод тяжело рухнул на землю, жадно ловя ртом воздух.

– Ушли, – сказал я, падая рядом с ним. Хоть и измотался я страшно, и дыхания не хватало, и в висках стучало, но держался ничего – все же я молод, силен и полон энергии.

– Больно, – прошипел Коновод. Бледный как смерть, трясущийся мелкой дрожью, он никак не мог надышаться, втягивал воздух сипло и как-то даже страшно. – Умираю!

– Да ладно стонать! – просипел я. – Сейчас продышишься. И дальше идем!

– Спина, – проскрипел он. – Больно!

Это меня обеспокоило. Я помог ему привстать. Содрал с него кожанку. И увидел, что на белой вышиванке расплывается красное пятно.

Осмотрел его внимательнее. Картина не радовала, но давала надежду. Все же нашла предводителя восстания шальная пуля и на излете застряла в спине. Огнестрельных ран я насмотрелся немало. Хотя и не доктор, но кое-что в них понимал. Если мой спутник сумел пробежать столько и не окочурился, значит, ничего фатального.

Рана едва кровоточила. Видимо, пуля перекрыла какие-то кровяные потоки и встала достаточно удачно. Сейчас она сильно не мешает, но как дальше поведет себя в теле? От неосторожного движения сдвинется, чего-то там пережмет – и вот тебе каюк во всей красе. Да и всякие побочные эффекты, заражение крови. В общем, без врача нам никак. А для визита к нему нужно всего ничего – выбраться из этих мест. Окончательно убедиться, что возможная погоня сбита с хвоста. И найти того умельца, кто извлечет пулю и поставит Коновода на ноги во имя грядущих его свершений.

Конечно, напрашивался самый легкий выход из положения – плюнуть на раненого спутника и мирно идти своей дорогой. Или пристрелить его для надежности, хотя тут моя душа протестовала: стрелять в беспомощного человека совсем не комильфо. Но это все отвлеченные рассуждения. На деле мне нужен Коновод. И так получалось, что я тоже нужен ему. То есть мы нужны друг другу. А поэтому я сейчас перевяжу его. Окажу, насколько могу, первую помощь. И мы пойдем вперед. Искать доктора, укрытие и спасение. Чтобы дальше, с новыми силами…

– Кончаюсь? – хрипло спросил спутник.

– Да хорош ныть, Коновод. Раньше смерти не помрешь.

Я вытащил из кармана его кожанки флягу, на две трети она была полна. И заставил его сделать пару глотков. Потом плеснул ему на спину и аккуратно перевязал – благо бинт у меня всегда с собой, по старой привычке таскаю его на такие вот случаи.

Мы пролежали где-то с час молча. Я косился на спутника с уважением. Это сколько же здоровья нужно иметь, чтобы с пулей в спине отмахать такую дистанцию, на которой и я, молодой здоровый лось, едва не загнулся. И ведь почти пришел в себя. Ну а тогда и нечего ждать у болота погоды.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.