Законы притяжения

 Никак не уменьшает"

– Нет! Прости, что перебиваю, но я… – слёзы душили её. – Я вела себя как последняя…

– Милая моя, не надо, – он сказал это так проникновенно, так болезненно, что сердце её сжалось от тоски и чуть не остановилось. – Я знаю, как это всё сложно, страшно, внезапно для тебя. Да и для меня, если по правде. Могу ли я надеяться, что ты когда-нибудь простишь меня?

"А то, что я живу

 Не там, где ты живёшь, -

 Моей любви к тебе

 Никак не уменьшает"

– Любимый, я… – она расплакалась. – Я такая жестокая, такая…

– Нет, солнышко, нет!

– Я всё ещё твоё солнышко?

– Ты всегда им будешь, всегда! Что бы с нами ни случилось.

– Ты такой добрый, такой замечательный, такой любимый…

– Даже после всего случившегося?

– А что случилось? – она испуганно остановилась, вслушиваясь в его голос. – Только то, что я не поверила тебе. То, что с Мишей и Аней произошло – страшно, но здесь нет твоей вины. Просто порой мы становимся в своём гневе такими бесчувственными, такими слепыми, жестокими… Гнев ослепляет, да. Отупляет. Разрушает. И страх. Он такой же, как и гнев, только… Как обратная сторона одной медали.

– Наверное. Но всё равно, это из-за меня… – его подавленность говорила о бессонной ночи, о мучительных мыслях, о непереносимой боли.

– Нет! – она, схватив себя за волосы, жестоко бичевала себя самыми последними словами, стараясь компенсировать то, что бросила его, что оставила в тяжёлую минуту. – Не бери на себя больше, чем есть. Не ты, так кто-нибудь другой, – Света ярко представляла, что стоит рядом с Сергеем, обнимая его, целуя, успокаивая. – Миша сам толкнул Аню на это, – она словно видела его, сидящим на кухне за столом с чашкой давно остывшего кофе, сломленного, ссутулившегося, почерневшего. – И рано или поздно всё раскрылось бы, – она встала на колени перед ним, вымаливая прощение, стирая ручьи слёз на его окаменевшем от горя лице. – Я знаю, как ты любил её, как хотел помочь, как… – она слышала его дыхание, она видела улыбнувшиеся ей глаза, она почувствовала, как Сергей крепко обнял её. – Слава Богу, что дети живы! Хоть этот грех он не взял на себя… – она не понимала, что происходит с ней, где она находилась сейчас, а может, она сошла с ума или просто до сих пор спит.

"Да будет наш июль

 В осколках ноября,

 Да будет он горяч

 И ветренен отчасти"

– Я люблю тебя, милая, – прошептал Сергей. – Спасибо, что позвонила, – он замолчал, швыркнув распухшим от слёз носом. – У меня такое чувство, что я тебя вижу. Здесь, рядом с собой. Чувствую твои руки, твои губы… Как это возможно? У меня что – крыша поехала?

– Нет, – Света радостно рассмеялась. – У меня то же самое… Рядом с тобой стоит кружка холодного кофе…

– Да… – поражённо ответил он. – Но ты скорее всего догадалась… А что я сейчас делаю?

– Что? – переспросила она, вглядываясь перед собой. – Не знаю. Дурачишься. Дёргаешь себя за ухо… правое…

– Невероятно! – ошеломлённо прошептал Сергей. – Ты же телепорт!

– Да нет… – смеясь, отмахнулась она. – Я просто тебя очень, очень, очень сильно люблю! И никакой "теле" мне не нужен. Ты ведь тоже видишь меня? В чём я, что я делаю…

– Точно. Ты на кухне, на Фонтанке… Подожди, а что у тебя с лицом?

– Что? – Света закрыла ладонью синяк. – Я… Я ударилась… Напилась вчера и ударилась… Такая вот тебе алкашка досталась…

"Ведь у меня есть ты,

 А у тебя есть я,

 И этого вполне

 Достаточно для счастья"

– Солнышко, – он взял её за руку, прикрывавшую лицо и поцеловал место удара; по лицу разлилось бережное, ласковое тепло. – Милая моя, любимая… Прости меня! Прости за всё! За всё, всё, всё… – он целовал её лицо и вдруг, остановившись, спросил. – Мы что, умерли?

– Надеюсь, что нет. Очень на это надеюсь. Я ведь только-только начала с тобой жить. Вообще – жить начала. Мне рано, слишком рано умирать. Я не готова. Я… Я не могу. Я не хочу! – она почувствовала, что теряет Сергея, она видела, как его образ словно дым рассеивается в пространстве, но по-прежнему слышала его по телефону.

– Я больше не вижу тебя. Солнышко, ты здесь?

– Милый, я здесь. Я с тобой. Я люблю тебя. Возвращайся скорей домой. Я тебя очень, очень, очень жду…

"Ведь у меня есть ты,

 А у тебя есть я,

И этого вполне

 Достаточно для счастья"

Разговор оборвался, но перезванивать она больше не стала. Ему сейчас много канители там предстоит, да и ей – тоже некогда рассиживаться. Надо бежать, сдавать анализы.

Скула от его поцелуя перестала болеть и по ощущениям, опухоль спала. Из зеркала, словно из параллельного мира, на неё смотрела она, но какая-то другая, незнакомая, светящаяся. И только лиловый след на щеке напоминал о случившемся.

Шаг 62. Песня воздушного шарика

Сергей вернулся в Питер намного быстрее, чем ожидал, словно невидимые силы, души ли любимых умерших или сам Господь Бог, помогали во всём. Даже светофоры загорались зелёным, как только его такси приближалось к ним.

«Усталый пони пятый круг

Везет в тележке малышей,

Кругом и шум, и смех, и гам,

И солнце дико жарит»

Но сил удивляться происходящему просто не осталось – всё воспринималось как сон. Будто он влез в чужую шкуру, занял не своё место. И этот маленький человек в его руках, и дочка, прижавшаяся к нему…

«Но вот какой-то мальчик вдруг

В смешной панамке до ушей,

Меня заметив, крикнет: «Мам!

Купи мне этот шарик!»

Он зажмурил горящие до боли глаза, желая проснуться.

– Папочка, – долетело откуда-то издалека. – Что с тобой?

Рядом по-прежнему стояла Влада, а на руках – результат его страстной натуры.

«И вот заплачен пятачок,

И теплый влажный кулачок

Уже сжимает хвостик мой

Забавно и серьезно»

Он открыл двери квартиры и, переступив порог, замер – реальность словно играла с ним, приоткрыв завесу в Вечность.

– Здравствуй, милый, – Жанна встретила его с чашкой дымящегося кофе. – Анечка, возьми, пожалуйста, у Сержа Андрюшку.

«И всё бы хорошо как раз,

Но легкий непонятный газ

В моих висках кричит: «Домой!

Летим, пока не поздно!»

К нему подлетела Аня, живая, настоящая, подхватывая из рук свёрток и засыпающую на ходу Владу.

– Привет, Серёженька, – ласково улыбнулась она. – Как ты? Устал?

«Пока не поздно

Далеко ввысь, в синеву окунись,

А внизу чтоб крыши домов…»

– Я… – ледяной вихрь ужаса пронёсся по Сергею, поднимая на теле волосы. – У меня что, белая горячка?

«Ты слышишь этот мотив?!

Ну, давай же, летим!

Ну, давай же, за мной, домой!»

– Нет, – Жанна осторожно провела по его лицу сухой тёплой ладонью.

– Я умер? – он схватил её руку, вглядываясь в глаза.

– Нет, – прошептала она, медленно качая головой.

– Тогда как? – от страха перехватило в горле. – Вас же нет!

«И знаю я, что это бред,

Что даже там свободы нет,

И первый легкий ветерок

Порвет меня на части»

– Как это – нет? – игриво возмутилась она, хмуря брови. – Или ты хочешь, чтобы нас не было?

– Нет, я… – он обнял Жанну, крепко прижимая и, не сдержавшись, заплакал. – Я имел в виду, что вы же умерли!

«А мой малыш уйдет в слезах

И будет всё смотреть назад…

Но сколько я отдать бы мог

За миг такого счастья»

– А что значит – умерли? – тихо спросила она, успокаивая. – Исчезли навсегда, растворились в воздухе? Ты ещё многого не знаешь, – её хрупкие пальцы обхватили его лицо, стирая жгучие слёзы. – Помнишь, что я тебе говорила, в последний раз? Что здесь мы только учимся жить, что там, за чертой этой реальности и есть самая настоящая жизнь.

– Вы пришли за мной? – глухо спросил Сергей, справившись с дыханием.

«Чтоб только

Никаких пут!

Ну же слышишь, я тут!

А внизу чтоб крыши домов…»

– Не бойся, тебе ещё рано умирать! – морщинки около её глаз весело сбежались, но во взгляде отражалась бездонная грусть. – Оглянись, посмотри вокруг – скольким людям ты нужен.

– Спасение утопающих силами самих утопающих? – он попытался пошутить, но осёкся.

– Скорее – стяжи дух мирен и вокруг тебя спасутся тысячи, – Жанна усадила его на диван, передавая кофе. – Ты через многое прошёл, не каждый способен вынести то, что ты пережил. Но тебе ещё нужно многому научиться.

– Мне? – удивился он, отпивая чёрный кофе с привкусом вселенской горечи. – Например?

– Благоразумию, целомудрию, любви, воздержанию, терпению, мужеству, – она остановилась, видя как реагирует на её слова Сергей. – Я не буду тебе сейчас всё это впаривать и разжёвывать, ты сам до всего должен дойти, – и вдруг, где-то в самой глубине её глаз вспыхнул белый огонь, постепенно разрастаясь. – Только будь внимательнее к окружающему тебя миру, вслушивайся в него, всматривайся. Бог говорит с нами на языке обстоятельств, – она говорила неторопливо, мягким сиянием всё глубже проникая в него. – Гони от себя гнев, не позволяй ему властвовать над тобой, – сияние заполняло его душу, заполняло всё его существо. – Во всяком искушении имей оружием молитву, – сияло всё вокруг него, сливаясь в единое целое. – И пусть совсем отступит от тебя страсть злопамятства.

«Как слышен этот мотив!»

– Ибо что огонь, скрытый в соломе, то злопамятство, гнездящееся в сердце, – Аня, уложив детей, вышла в гостиную, присев к Сергею с другой стороны, беря его за руку. – Света сейчас очень нуждается в твоей поддержке, в твоём благоразумии, мужестве…

«Ну, давай же, летим!»

– С ней что-то случилось? – испуганно дёрнулся он, заслоняясь от света.

«Ну, давай,

Я с тобой»

– Она сама всё расскажет, как только будет готова, – Жанна забрала пустую чашку, взяв его вторую руку в свою ладонь. – Не дави на неё, дай время…

«Я твой…»

Свечение достигло такой силы, что Сергей перестал что-либо воспринимать, полностью ослепнув, словно оказался в первозданной тишине вначале времён, ещё до большого взрыва.

Шаг 63. Домик у моря

В двери тихо щёлкнул замок. Света медленно открыла её, стараясь не издать ни звука, и так же тихо закрыла. В квартире стояла мёртвая тишина.

Включив в прихожей свет, она посмотрела в зеркало на своё отражение. Следы ночного происшествия ловко скрывал макияж, но что-то пугало её в новой, незнакомой Светлане – какая-то потусторонняя отрешённость и, в то же время, отчаянная решимость.

– Ты же не думаешь его убить, в самом деле?

Но та, другая она, странно прищурилась, подмигнув ей. Света отшатнулась, разгоняя наваждение, и спешно прошла в гостиную.

«Ранняя осень или позднее лето,

И домик у моря и как водится бриз»

– Картина маслом, – улыбнулась она, глядя на спавшего на диване Сергея, а по обеим от него сторонам – обеих Влад. На руках у мужа лежал маленький Андрюшка.

«И дышит вода тишиною и светом,

И солнечный диск между небом и морем повис»

Младенец посмотрел на вошедшую так, словно хотел сказать ей что-то, очень значительное, важное, но не извиниться за причинённые неудобства, не оправдать своего отца – нет. Его взгляд выражал гораздо большее и сильнее, объёмнее и глубже, его взгляд – как портал в неведомое и невероятное, забытое и утраченное. Его взгляд – как послание Бога.

«И море беспечно как сны до потопа

И время как будто совсем не течёт»

Света огляделась вокруг. Повсюду лежали неразобранные сумки и вещи, как будто Сергей с детьми собрались в отпуск и только и ждали её, чтобы отправиться в дальний путь.

«И как называется берег Азия или Европа

Как будто не важно, как будто не в счёт»

За диваном на стене светился земной рай Игоря Шипилина, навевающий оставить позади всю боль и страхи, и вернуться туда, в вечное лето, бродить до зари босиком по песчаному берегу, слушать мелодию чаек и волн, вдыхать полной грудью свежий аромат безмятежного утра.

«Волны пушистыми лапами трогают камни.

И Греция – девочка, а о Риме не слышал никто»

Она стояла, боясь пошевелиться, и жадно пила этот рай. И простояла бы так вечность, до самого утра, но младенец вдруг зевнул и посмотрел на Сергея, словно давая понять ей, что не стоит его бояться, что любовь защитит их, покроет своим омофором. Только бы они не отворачивались друг от друга, не бежали прочь, стремясь укрыться в тени будней, а шли навстречу.

«И ветер играет на флейте какие-то гаммы

И чайка над морем висит запятой»

Света, опустившись на колени, осторожно дотронулась до Сергея.

– Серёжа, – тихо позвала она. – Серёженька!

Он резко открыл глаза, так что она слегка дёрнулась, и с диким ужасом, застывшим в них, некоторое время смотрел молча, не понимая, кто перед ним и где находится.

– Это я, – ласково прошептала она. – Не узнал?

– Света? – облегчённо выдохнул он. – Мне снилась такая жуть, вспоминать страшно. Тебя заживо пожирали какие-то чудовища, разрывая на части. Я был рядом, но ничего не мог… Я…

– Тише, тише. Это просто сон. Я живая, я здесь, я рядом. Чувствуешь меня? – она приложила его ладонь к своей мокрой щеке. – Всё хорошо, меня никто не съел, – Света улыбнулась. – Давай я детей уложу в кровать, – и, ловко перехватив у Сергея небольшой свёрток, потрясла за плечо свою дочь. – Влада, иди к себе в комнату.

– Ну мам, – капризно протянула она. – Я спать хочу…

– Давай-давай, руки в ноги и… – Света кивнула в сторону бывшей Жанниной спальни и вышла из гостиной.

– Я её знаю, – зевнула Влада, потягиваясь. – Она твоя дочь. Её тоже Владой зовут. Мы с мамой, когда в Карелию весной в поход ездили, встретили их там.

– Кого – их? – не понял Сергей.

– Владу, её маму и дядь Мишу. Мы всю ночь жарили шашлыки и пели под гитару. Моя мама и дядь Миша вместе в институте учились.

– Серьёзно? – недоверчиво спросил он. – Ты не прикалываешься?

– Не веришь, спроси у неё, – Влада вскинула одну бровь, точь-в-точь повторив жест матери.

– Ты ещё здесь? – возмутилась Света, входя в гостиную. – Живо в постель!

– Спокойной ночи, мамочка! – Влада прижалась к ней, подставив для поцелуя щёку.

– Спокойной… – она поцеловала её и, развернув, шлёпнула по ягодице. – А теперь – спать! – склонившись над спящей девочкой, Света бережно подняла её. – Я положила Андрюшку в нашей спальне, ты не против? Не переживай, мне не тяжело. Пусть сегодня поспят с нами, а завтра будем думать, что и как. Подожди меня здесь, я сейчас вернусь, только уложу её, – и быстро исчезла с маленькой Владой на руках.

«Вот-вот нас вовсе затянет в закатных лучей паутину

И вденет как нитку в иглу в бесконечный покой».

Сергей поднялся с дивана, не зная, куда себя деть. Жизнь иной раз совершает такие неожиданные повороты, такие крутые виражи, что совершенно не понимаешь, не то чтобы там что-то делать, но даже – как правильно реагировать на всё происходящее. Он потерянно оглянулся, ища в знакомых вещах внутренней поддержки, фундамента, стержня.

«Осталось представить, что это не только картина,

Висящая в дальнем углу твоей мастерской»

– Давай присядем, – Света подошла к нему, бережно взяв за руку. – Прошу тебя, выслушай меня до конца. Я, возможно, буду сбиваться, прыгать с мысли на мысль, но ты потерпи чуть-чуть, хорошо?

Шаг 64. Это осень

Она говорила долго, Сергей слушал её с опущенной головой, сцепив в замок руки, не проронив ни звука, не дёрнув ни единым мускулом. Когда она закончила, повисла томящая тишина. Света встревоженно смотрела на него, ожидая ответа, хоть какой-нибудь реакции, пусть даже ярости, бешенства, слёз, но Сергей сидел неподвижно, как камень.

– Ты теперь захочешь уйти от меня? – не выдержав, она первой нарушила молчание.

– С чего ты решила? – он поднял глаза, в которых пылал леденящий душу огонь.

– Милый, любимый, хороший мой, – она прижалась губами к его плечу. – Ты, правда, не откажешься от меня?

– Я слишком долго к тебе шёл, чтобы отказываться, – медленно произнёс он, с каждым словом преодолевая в себе проснувшихся демонов. – Слишком долго.

«Разукрашенный неряшливо

Этой осенью непрошеной

Этот город, словно тряпочный,

Лев в углу лежит заброшенный»

– Папочка! – из коридора донёсся испуганный плач. – Ты где?

– Мы здесь, солнышко! – Света повернулась на звук голоса. – Беги скорей к нам!

– Что, страшный сон приснился? – Сергей подхватил свою дочь, усаживая на колени.

– Да, – она обняла его и затихла.

«Мы с тобой, наверно, лишние»

– Что за кипиш? – в гостиную вошла старшая Влада. – Вы чего не спите-то?

– Мы разговариваем, – строго заметила ей мать. – Ложись спать.

«В этих буднях, в этих праздниках»

– До сих пор? – она забралась с ногами на диван, пристроившись рядом с Сергеем. – Ну, и что за хрень у вас тут творится?

– Следи за языком! – нахмурилась Света.

«Мы про счастье что-то слышали»

– У Влады и Андрюши произошло несчастье, – прошептал он. – Они остались одни.

– Почему? – старшая смущённо покосилась на младшую. – Их, что, бросили?

«Только совершенно разное»

– Нет, они… – Сергей глубоко вздохнул, пытаясь справиться с волнением. – Их родители, вернее, мама и отчим, попали в автокатастрофу. В общем, их больше нет.

«Мы про счастье что-то слышали,

Только совершенно разное»

– Ясно, – она закусила нижнюю губу. – А почему ты сказал – отчим? С Владой-то мне всё понятно, а с Андреем что?

– Не задавай глупых вопросов! – гневно зашипела мать.

– Она же рано или поздно всё равно всё узнает, – Сергей пошевелился, разминая затекшие суставы.

– Как знаешь, – Света бережно перехватила у него уснувшую Владу.

– О-о, палёным запахло! – старшая уселась поудобнее.

– Влада! – в глазах матери сверкнули молнии.

– Да? – очнулась младшая, глядя затравленным зверьком.

– Не ты, солнышко, не ты, – нежно поцеловала её личико Света.

– Она, значит солнышко, – старшая ревниво сложила на груди руки. – А я что, рыжая?

– Ты не рыжая, – Сергей наклонился к ней, чмокнув в голову. – Ты – блондинка.

– Ха-ха-ха, – она оттолкнула его. – Очень смешно.

– Ты как себя ведёшь?! – шёпотом отчитала её Света. – Извинись сейчас же!

– Всё нормально, – успокоил её Сергей. – Не переживай, мы тебя тоже очень сильно любим.

– Что значит – «тоже»? – не сдавалась Влада, играя в обиженного ребёнка.

– Не привязывайся к словам! – он притянул старшую, крепко прижав к себе. – Мама тебя любит, – и стал расчёсывал пальцами её длинные светящиеся как у матери волосы. – Я тебя люблю. Все тебя любят. Ты очень умная, красивая, смешная, с тобой всегда интересно…

– Ой, ладно, хорош подлизываться, – она повернулась нему к лицом. – Выкладывай, что у вас там за тайны?

– Андрей – мой сын. Мой и Анечки.

– Не поняла. Она же за дядь Мишей была замужем?

– Была. Так получилось.

– Отлично! – старшая поднялась, молча разглядывая свою мать и Сергея. – Ну, вы, ребята, даёте! Это что же получается… – она кивнула на Андрея. – Сколько ему?

– Влада? – пыталась остановить её Света. – Ты не должен перед ней отчитываться!

– Она уже взрослая, милая. Она должна знать. Всего несколько дней.

– Значит, сентябрь, август, июль, июнь… – старшая по пальцам принялась отсчитывать назад. – Середина декабря?

– Да, середина, – Сергей опустил голову, виновато вздыхая.

– Когда ты успел? – Влада изогнулась так, чтобы поймать его взгляд. – Ты же всегда с нами был?

– Для этого достаточно и пары минут, – он откинулся на спину, промаргиваясь от слёз.

– Сергей! Не при детях же?

– Да, прости.

– Мы с мамой приезжали к папе в декабре, – прозвучал тоненький голосок младшей. – Мы ели в кафе разные тортики. Помню, как папа ушёл в туалет, а потом к нему зашла мама.

– Зашибись! – прервала её старшая, вытаращившись на мать. – Ты знала?

– Не твоё дело! – холодно отрезала Света.

– Нет, я серьёзно! – от волнения старшая вскочила с дивана. – Ты всё это время знала?

– Нет, – Сергей покраснел от стыда. – Она узнала только вчера.

– За-ши-бись! – Влада остановилась, переводя настороженный взгляд с одного на другого. – И что теперь? Развод?

– Нет, – мгновенно ответил он, словно боялся этого слова.

– Слава Богу! – старшая упала на диван, закинув на Сергея ноги. – А то я уж чуть в штаны не наложила!

– Тебя беспокоит только это? – улыбнулся он, щекоча ей пятку.

– Дурак! – она больно лягнула его. – Ой, прости, Серж, случайно вырвалось, – и протянула ему мизинец. – Мир?

– Я не обижаюсь, – Сергей схватил всей кистью её крючок. – На блондинок!

– Что ты сказал? – Влада бросилась на него с кулаками. – Что ты имеешь против блондинок?

– Абсолютно ничего, – смеясь и защищаясь от побоев, крикнул Сергей. – Я люблю блондинок!

– Ты считаешь блондинок тупыми куклами, да? Отвечай!

– Ты говоришь!

– Ах, так? Присоединяйся, Влада, ты ведь тоже блондинка? И – мама! Давайте проучим его, чтобы знал, как над нами смеяться! Держите его! Держите крепче!

– Коварная, – верещал Сергей, уворачиваясь от щекотки. – А-а-а… Я припомню вам это…

«В танце бешеном неистовом

Закружив дома и дворики

Осень мир засыплет листьями,

Как же ей не жалко дворников?»

Диван опрокинулся, и все четверо рухнули на пол.

«Мы такими стали смелыми»

– Хочешь, я тебе свою комнату покажу? – старшая схватила за руку младшую и потащила к себе.

– Влада, тебе пора спать! – вяло скомандовала Света, лёжа на груди мужа.

«Мы такими стали глупыми»

Девочки обернулись, держась за руки.

«Это осень всё наделала,

Это осень всё запутала»

– Да, тяжёлый случай! – смеялся Сергей. – Как же вас теперь звать-величать? – он ткнул пальцем в направлении младшей. – Ладно, ты будешь – Шалтай, – потом указал на старшую. – А ты – Болтай!

– Сам ты – Болтай!

– Сам ты – Шалтай!

– А я кто? – Света с детским любопытством смотрела на него.

– Гусеница! – сказала старшая.

– Королева! – сказала младшая.

– Ты – Алиса! – Сергей поправил прядь волос, упавшей ей на лицо.

– Я хочу быть Алисой! – запротестовала старшая.

– И я! – повторила следом за ней младшая.

«Это осень всё наделала,

Это осень всё запутала»

– А ты? – Света провела ладонью по его бороде. – Кто ты?

– Чеширский кот! – бросила старшая, оскорблённо уходя в свою комнату.

– Безумный шляпник! – выпалила младшая, скрываясь за ней.

– Скорее – Белый Кролик! – Света схватила его за уши и горячо поцеловала.

– А Андрей? – спросил Сергей.

– Соня! – ответили все в один голос.

Из спальни донёсся детский плач.

– Ну вот, разбудили Соню! – Света поднялась, смеясь. – Шалтай-Болтай, идите к себе!

– Я не хочу быть Болтаем! – гордо заявила старшая, стоя в дверях.

– А я – Шалтаем! – сердито топнула ножкой младшая.

– Есть одна древняя еврейская мудрость, – Сергей вернул диван в прежнее положение. – В любой непонятной ситуации ложись спать, – и, подойдя к девочкам, обнял их, целуя. – Утро вечера мудренее.

Шаг 65. Даже если

В воскресенье с утра пораньше Влада уже валялась на диване в гостиной, увлечённо читая книгу из Жанниной библиотеки. Сергей ещё не успел подготовить для своей дочери отдельной комнаты, и потому старшей приходилось делить с младшей свои покои.

«Кто-то был первым»

– Ты чего встала так рано? Сегодня же выходной? – сонно спросила Света, проходя из спальни в уборную.