Эволюционная и сравнительная психология в России. Теория и практика исследований

Таким образом, в филогенезе и онтогенезе высших животных и человека «раздвигаются рамки» инстинкта, и его структура наполняется и изменяется за счет других форм регуляции деятельности, т. е. изменяется не инстинкт, а взаимодействие субъекта со средой, в которое включаются другие регуляторные механизмы. В этом случае просто невозможно говорить об инстинктах у человека – у него их просто нет, а есть только отдельные врожденные компоненты, объединяющиеся в адаптивное поведение прижизненно с помощью импринтингов, облигатного и факультативного научения, игры и т. д. Это могут быть врожденные – инстинктивные – влечения, отдельные нервные модели стимулов (в основном для безусловных рефлексов или формируемые пренатально), модели переживания удовлетворения потребностей (акцепторы результата действия) и сложный онтогенетический механизм формирования всех связей с миром. Для примера можно описать формирование материнства в онтогенезе (Филиппова, 1998).

Пресловутый «материнский инстинкт» трактуется как чувство матери к ребенку (положительно-эмоциональное отношение, умиление, тревога при его дискомфорте), способность понимать состояние ребенка и стремление заботиться о нем. Из всего этого к инстинктивным компонентам можно отнести реакцию на ключевые стимулы от младенца (плач, внешний вид, запах), которая, как показывает практика и исследования, изначально даже не определена эмоционально. В ситуации стресса, неготовности к материнству, при отсутствии или искажении индивидуального опыта чувство к ребенку может быть отрицательным: агрессия, раздражение, страх, тревога, отвращение. Положительно-эмоциональное отношение и стремление к контакту с ребенком возникает у женщины в процессе общения с матерью и другими близкими взрослыми в раннем возрасте, в игровой деятельности и опыте общения с младенцами в детстве и отрочестве. Запуску материнских чувств способствует процесс родов и встреча с новорожденным, когда создаются эндогенные условия для запечатления и проявления влечения к ребенку. Однако даже при всех прочих положительных событиях (планируемая и хорошо протекающая беременность и физиологические роды с рождением здорового ребенка) вместо ожидаемых чувств может возникнуть растерянность, тревога и даже депрессия, которые могут быть связаны с отсутствием опыта заботы о ребенке и внешней поддержки и помощи. В данном случае на основе весьма фрагментарных врожденных компонентов прижизненно формируются все части функциональной системы: влечение, удовлетворение от деятельности, исполнительные звенья (Филиппова, 2015).

В заключение еще раз вернемся к проблеме психических компонентов инстинкта в зоопсихологии. Изучать их чрезвычайно сложно, а главное – практически невозможно «объективными» методами. Это ставит серьезные ограничения в исследовании этого феномена, и, видимо, здесь придется идти путем, обратным тому, который до сих пор развивался в сравнительной психологии: не от животного – к пониманию человеческого, а, наоборот, от человеческого – к пониманию животного. Для этого перспективными могут быть такие модели, как сравнительное изучение исследовательской и игровой деятельности, родительства и, конечно, привязанности.

Литература

Анохин П. К. Узловые вопросы теории функциональных систем. М.: Наука, 1980.

Боулби Дж. Привязанность. М.: Гардарики, 2003.

Вагнер В. А. Сравнительная психология. М.: Изд-во «Институт практической психологии»; Воронеж: Изд-во НПО «Модэк», 1998.

Дарвин Ч. Сочинения. Т. 5. М.: Гос. изд. биол. мед. лит., 1953.

Психологическая энциклопедия. 2-е изд. / Под ред. Р. Корсини, А. Ауэрбаха. СПб.: Питер, 2003.

Тинберген Н. Поведение животных. М.: Мир, 1985.

Фабри К. Э. Основы зоопсихологии. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1993.

Филиппова Г. Г. Психология материнства. Концептуальная модель. М.: Ин-т молодежи, 1999.

Филиппова Г. Г. Зоопсихология и сравнительная психология. Учебник для студ. учреждений выс. проф. образования. М.: Академия, 2012.

Филиппова Г. Г. Репродуктивная психология в России: современные проблемы и тенденции развития // Психотерапия. 2015. № 4 (148). С. 65–70.

Философская энциклопедия. В 5 т. / Глав. ред. Ф. В. Константинов. М.: Советская энциклопедия, 1962. Т. 2.

Фрейд З. Психология бессознательного. Сб. произведений. М.: Просвещение, 1989.

Хватов И. А. Эмпирическое исследование проблемы филогенетических предпосылок становления самосознания // Знание. Понимание. Умение. 2010. № 2. С. 242–247.

Значение трудов Л. А. Фирсова для развития эволюционной и сравнительной психологии[1]

З. А. Зорина, Т. А. Обозова, А. А. Смирнова

Изучение высших психических функций животных как эволюционной предтечи психики человека составляло одну из центральных проблем отечественной зоопсихологии и сравнительной психологии. Его основу составили труды Н. Н. Ладыгиной-Котс, С. Л. Новоселовой, К. Э. Фабри. К середине 1960-х годов благодаря этим авторам была подробно изучена орудийная деятельность человекообразных обезьян как проявление их мышления (Ладыгина-Котс, 1959; Новоселова, 2001, 2003). Наряду с этим было начато исследование способности к обобщению как базовой операции мышления. Были опубликованы монографии Ладыгиной-Котс (1923, 1935/2011, 1959, 1965), а также многочисленные статьи Новоселовой, позднее оформленные в виде монографий (2001, 2003). В целом обнаруженные у животных проявления мышления сопоставлялись с данными о детях и расценивались как «Предпосылки человеческого мышления» (Ладыгина-Котс, 1965). Новоселова (2003) указывает, что Надежда Николаевна рассматривала все эти работы как вклад в эволюционную психологию.

Вместе с тем, начиная с 1960-х годов, эта фундаментальная проблема постепенно стала занимать определенное место и в физиологии ВНД, тогда как раньше практически единственным предметом исследований этой науки были условные рефлексы. Это соответствовало общей логике развития наук, направленной на установление междисциплинарных связей между различными ее направлениями. В настоящее время в соответствии с этой тенденцией постоянно укрепляются связи зоопсихологии с другими дисциплинами, особенно естественно-научного профиля. Получает развитие высказывавшаяся еще Ладыгиной-Котс и Новоселовой тенденция рассматривать свои данные с позиций эволюционной психологии. Проблема мышления животных входит в сферу интересов когнитивной науки как междисциплинарного комплекса исследований процесса познания.

Приобщение физиологии ВНД, а позднее и нейробиологии к поиску зачатков мышления у животных происходило благодаря трудам двух видных представителей отечественной биологии, специалистов широкого профиля в области изучения поведения, Л. В. Крушинского и Л. А. Фирсова. Они принадлежали к разным научным школам и подходили к этой проблеме разными методами и с разных позиций, но в значительной степени именно они обеспечивали реальный прогресс в этой области знаний после 1960-х годов. Каждый из них был автором обширных комплексных системных исследований и создал свою целостную концепцию биологических основ мышления животных как предпосылки высших психических функций человека.

1950-е годы были временем трагических последствий двух разгромных событий (сессия ВАСХНИЛ 1948 г. и сессия АН СССР и АМН СССР 1950 г.), которые нанесли тяжелый ущерб развитию как биологии, так и медицины и сельского хозяйства и сказались также на обстановке в сфере психологических наук. Фирсов (2007) в своих воспоминаниях пишет об этих событиях и о том, как они отразились на судьбе его руководителя академика Л. А. Орбели и на его собственной судьбе. Они привели к полному запрету классической генетики, а в физиологии ВНД – к абсолютному господству условно-рефлекторной теории и отрицанию самой возможности наличия у животных каких-либо других, более сложных форм деятельности мозга.

Тем не менее уже в конце 1950-х годов были начаты физиолого-генетические исследования Крушинского (1977/1986/2009), направленные на поиск у животных элементов мышления (рассудочной деятельности). На протяжении более чем 20 лет в его лаборатории проводились сравнительные исследования представителей пяти классов позвоночных. В них было показано, что зачатки простейшей формы мышления (способность животного к экстраполяции направления движения пищевого раздражителя, исчезающего из поля зрения) имеются у ряда видов рептилий, птиц и млекопитающих, и степень их выраженности коррелирует с уровнем развития мозга. Эти работы были замечены и оценены зоопсихологами. Так, Ладыгина-Котс в одном из интервью отметила, что новый тип рефлексов, изучаемый Крушинским, дает возможность определить механизмы, лежащие в основе удержания следов памяти раздражителя, т. е. появления у животных «представлений». Последние являются той базой, на которой формируется процесс мышления животных и их способность к «предусмотрительным действиям». Об интересе Ладыгиной-Котс к работам Крушинского говорила и С. Л. Новоселова (личное сообщение).

Эти работы позволили Крушинскому создать концепцию о биологических основах рассудочной деятельности. Работы продолжаются и в настоящее время, и их результаты отражены в коллективной монографии, посвященной 100-летию со дня его рождения (Полетаева, Зорина (сост.), 2013).

Не менее важный вклад в изучение высших психических функций животных внес Л. А. Фирсов, но его труды, а главное, вклад в изучение мышления животных, не столь широко известны. Поэтому цель настоящей статьи – описание и попытка осмысления его работ, для того чтобы они могли быть полноценно интегрированы в современную сравнительную психологию и когнитивную науку в целом.

Фирсов начинал свою научную деятельность как нейрофизиолог. Под руководством Л. А. Орбели он выполнил уникальное исследование электрической активности мозжечка. Уже в тот период он проявил незаурядные творческие способности, позволившие ему первым обнаружить изменения спонтанной активности мозжечка при афферентных раздражениях.

В 1950 г. (после изгнания). Орбели со всех занимаемых им постов) Л. Г. Воронин пригласил Фирсова в Лабораторию физиологии высшей нервной деятельности Института физиологии АН СССР им. И. П. Павлова, которой он руководил. Лаборатория занималась изучением условно-рефлекторной деятельности приматов, строго придерживаясь представления о том, что условный рефлекс – основной и единственный механизм высшей нервной деятельности животных. В 1963 г. Фирсов возглавил группу по исследованию поведения обезьян в рамках этой лаборатории, а в 1976 г. (после защиты им докторской диссертации по материалам монографии «Память у антропоидов. Физиологический анализ») эта группа была преобразована в Лабораторию физиологии поведения приматов, которой он руководил до 1986 г.[2]

В лаборатории Фирсова проводились разнообразные исследования ВНД как высших, так и низших приматов. Применялись многочисленные методики, как классические и общепринятые (выбор по образцу, выработка УР), так и авторские (переменный лабиринт, кооперация при взаимном подкреплении, орудийные задачи). Наряду с экспериментами в обычных лабораторных условиях часть из них повторяли в условиях свободного поведения шимпанзе в природе, параллельно с изучением социального, кормового и гнездо-строительногоповедения. С этой целью в течение ряда лет группы обезьян вывозили на озерные острова в Псковской и Ленинградской областях. Практически все эти новаторские исследования сопровождались профессиональной киносъемкой, по результатам которой было выпущено более 10 документальных фильмов. Многие методические приемы, связанные с разведением обезьян и с проведением экспериментов, находили практическое применение в самых разных областях.[3]

Благодаря работам Фирсова и его сотрудников были получены данные о следующих аспектах ВНД и поведения приматов.

1. С помощью оригинальной экспериментальной модели были описаны различия между образной и условно-рефлекторной памятью и особенности их взаимодействия у высших и низших обезьян. На основе этих исследований была сформулирована «мнестическая гипотеза поведения» (Никитин, Фирсов, 1986), которая рассматривала влияние разных видов памяти на процессы восприятия и отсроченное поведение, на формирование гипотез и выбор путей реализации принятых решений, а также на формирование и оперирование довербальными понятиями.

2. Было экспериментально обосновано положение, что подражание является особым (третьим) видом научения. Тем самым Фиров предвосхитил современный интерес к этому процессу как основе социального обучения. Представление о подражании в настоящее время находится в центре внимания в связи с проблемой «культурной преемственности» – формирования культурных традиций, которое характерно для различных популяций многих видов животных.

3. Проведено изучение операции обобщения и ее уровней у млекопитающих разных видов. В качестве методики ее изучения наряду с выработкой дифференцировочных условных рефлексов Фирсов использовал выбор по образцу, введенный в лабораторную практику Ладыгиной-Котс (1923). В его работах также получили подтверждение и развитие представления Ладыгиной-Котс о наличии двух уровней обобщения. Первый из них, называемый допонятийным, заключается в способности переносить правило выбора на новые стимулы той же категории. Второй – более высокий – позволяет применять правило выбора к стимулам других, незнакомых категорий. Например, сформировав правило выбора цветовых стимулов по сходству с образцом, некоторые виды способны применять это правило и к стимулам других категорий (выявлять сходство по форме или по размеру). Этот уровень обобщения называют протопонятийным, или уровнем формирования довербальных понятий.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Работа выполнена в рамках темы НИР «Нейробиологические и информационные основы поведения и функции сенсорных систем» (№ NAAAA16-116021660055-1) и поддержана грантом РФФИ № 16-04-01169.

2

К сожалению, исследовательская деятельность Л. А. Фирсова оборвалась безвременно. В 1986 г. на него написали донос, обвинив в краже спирта, завели уголовное дело, даже арестовали вместе с лаборанткой Н. С. Гусаковой. После работы нескольких комиссий он добился того, что прокуратура сняла с него все обвинения, но в свою лабораторию он уже не вернулся, перейдя на работу в Институт эволюционной физиологии и биохимии. В последующие годы он исследовал графическую деятельность приматов, продолжал вывозить группы обезьян в природные условия, в 1995 г. создал Приматологический центр на базе Ленинградского зоопарка, но экспериментальным изучением мышления больше не занимался. Так было погублено активно развивавшееся фундаментальное направление отечественной экспериментальной приматологии.

3

Имеется в виду характерная для шимпанзе привычка сооружать на деревьях подобие гнезда для дневного отдыха и ночного сна.