МиГера. Задача – выжить

Вопрос был слишком простым для заложенного в него смысла, но меня поняли.

– Знаешь, Копчёная…

– Меня зовут Ми… – попыталась я подсказать своё имя.

– Теперь тебя будут звать так, как я скажу. – Голос невидимого собеседника остался спокоен, но вот интонация… Произнесено было так, что перечить я не посмела. – Ещё окончательно не решил, но пока будешь Копчёная. Так вот, глупцы те, кто считает, что бывают бесполезные люди. Я найду дело для тебя. Запомни главное: тебя выбросили – значит, не нужна. Считай, что умерла. А я тебя нашёл, и теперь ты принадлежишь мне по праву нашедшего. Подлечим и приставим к делу. Сейчас мы ждём помощников. Нести на руках тебя опасно, слишком много переломов, как бы не навредить ещё больше. Дальше видно будет.

Этот странный человек (а то, что человек, я уже не сомневалась) что-то вколол мне. На фоне общей боли укол почти не почувствовала, но отключилась мгновенно.

Вообще, после нападения пиратов на корабль и гибели родителей моя жизнь превратилась в постоянную череду вспышек и отключений. Моё согласие на это как-то забывали спросить. И началось всё с той самой плазменной гранаты. Она погрузила сознание во тьму, а вспышкой было включение в больнице. Потом в приюте, когда били, часто теряла сознание. Далее похищение и удар по голове, вследствие которого новая тьма, а за ней – очередная вспышка и падение, и снова тьма. Разговор с невидимкой, укол, и вот опять…

Надо мной нависает худое, вытянутое лицо. Сказала бы лошадиное, но про лошадей тогда как-то не подумалось.

– Вылезай, Копчёная. Хорошего помаленьку. Тебя Шнырь давно ждёт.

Кто такой Шнырь, кто сам этот, с лошадиной рожей, я, естественно, не знала. Я вообще ничего не знала. Но одно поняла однозначно: придёт время – все, что надо, узнаю, а пока лучше молчать, если не спрашивают. Да и ежели спрашивать начнут, молчание тоже предпочтительней. Прав был тот невидимый в темноте собеседник: старая жизнь закончилась. Мила Герасимова умерла. А кто родился вместо неё на свалке… Как сказал невидимка, там видно будет.

Шнырём оказался пацан. Вертлявый, как угорь. Казалось, он вообще на месте стоять ровно не умеет и его тело живёт отдельной от хозяина жизнью. Зато когда он находился в движении, на него было приятно смотреть. Он двигался с грацией танцора, ловко уклоняясь от спешащих навстречу людей. Целого потока людей. Я столько сразу никогда в жизни не видела. Людское море, впрочем, нет, скорее полноводная река.

От неожиданности происходящего я замешкалась, и меня чуть не подхватило потоком. Шнырь вовремя заметил и, дёрнув за руку, затащил меня в какой-то боковой отнорок.

– Ты чего пасть раззявила, малявка? Людей никогда не видела? – зашипел на меня. Он был постарше года на четыре.

Что я могла ответить? Только головой помотала отрицательно. Действительно ведь не видела. Откуда? Вернее, видела, понятное дело, но чтобы столько и сразу – никогда. На исследовательской станции, где раньше жили и работали родители, такого движняка ни разу не случалось, да и мне особо некогда было по коридорам станции шляться. Дом, ну в смысле квартира на станции да детский сад для детей работников – вот, собственно, и всё, что могла наблюдать. А тут…

– Ха-ха-ха-а-а! – засмеялся провожатый. – Ты откуда свалилась? С неба, что ли?

И снова ответа у меня нет. Технически-то так и было. Именно с неба, если не брать в расчёт, что не свалилась, а сбросили. Мне вдруг обидно стало до чёртиков.

– Сам дурак.

Однако пацан не обиделся. Он схватил меня за руку и потащил за собой.

– Пошли, Учитель ждать не любит, так что надо поторопиться. Ты, главное, под ноги смотри и не споткнись, а то затопчут – даже не заметят.

Мы снова двигались против людского потока. Шнырь тащил меня за собой, и мне оставалось лишь шустрее перебирать ногами и следить, чтобы не споткнуться. Но любопытство возобладало, несмотря на зарок молчать.

– А кто это?

– Люди. Разве не видно? – был мне ответ.

– А куда они все?

– Да кто куда. Утро же. Одни – на работу в шахты, другие – куда-то ещё. Но в основном идут ждать.

– Ждать? Чего ждать?

– Работы, конечно. Чего ж ещё? Кому-то, может, повезёт сегодня, и место освободится. Или не повезёт.

В тот момент объяснения Шныря мне мало помогли, но некоторое время спустя я и сама разобралась, что к чему. Жизнь заставила.

Если вкратце… В общем, изначально Марстаун – это небольшой исследовательский посёлок древних руин, в нём обитали археологи. Их на планете было много (не археологов, конечно, а руин), причём разных. Были те, что принадлежали расе неких амфибий, коих называли лемурийцами, но встречались и другие, что остались от наших древних, ну очень древних предков под самоназванием элерх энте.

И если лемурийские руины изучались в основном как исторические сооружения (ну, там, искусство, образ жизни и так далее, что сохранилось хоть немного), то дошедшее сквозь тысячелетия наследие предков человечества рассматривалось на предмет получения крупиц знаний, потому что многие, уже известные технологии, достались от них. Нет, большая часть, конечно, завезена, как уже говорилось, из Содружества, но вот им, так или иначе, эти знания достались от элерх энте и подобным же образом.

В том смысле, что знания не сами предтечи предоставили, а были они найдены случайным образом на просторах необъятного космоса в виде готовых технологий или записей.

Короче, ковырялись учёные потихоньку на Марсе, разбазаривая выделенные государством Земной Союз деньги, да вот беда – буквально неподалёку обнаружились залежи редкоземельных металлов, да в приличном количестве к тому же. Таким волшебным образом к посёлку археологов прирос шахтёрский.

То же самое можно было добыть и в космосе, к примеру, в астероидных полях пояса Койпера… да много где ещё. Он, в смысле космос, богат на полезные ресурсы. Но ведь для того, чтобы добыть, надо хотя бы для начала долететь туда, где они есть, вернее, могут быть. Далее найти это самое и только потом, уже добыв, привезти туда, где перерабатывающие орбитальные фабрики и заводы сделают из всего этого богатства что-то полезное. А тут – буквально под боком висящих на орбите планеты тех самых заводов и фабрик. Ну красота же!

А раз такое дело, быстренько сварганили орбитальный лифт, благо гравитация существенно ниже земной, и давай выдавать на-гора всякую годноту. Марс оказался достаточно богат. Какие там сады? Кому надо заниматься медленным терраформированием, чтобы, возможно – повторюсь, возможно, – в перспективе, лет эдак через… очень много, получить планету, ограниченно пригодную для обитания? И тут сам собой возникает вопрос: а зачем, собственно?

Люди давно поняли, что в космосе при нынешних технологиях жить проще и даже безопасней. А пригодная для жизни планета – штука, конечно, хорошая, но не так уж необходимая. Слишком дорог процесс терраформирования, дорог и трудозатратен. А космос велик, на всех хватит с избытком. К тому же не нужно думать о загрязнении: за миллиарды лет не засрёшь. Так к чему городить огород? К тому же на ограниченном пространстве орбитальной станции, какой бы огромной она ни была, гораздо проще создать привычные, комфортные условия для обитания, чем на целой планете. Короче, никому те сады на Марсе на фиг не упёрлись.

А вот ковырять его (Марс) оказалось самое оно. Об экологии-то думать не надо. Никакие «зелёные», фанатично радеющие за то, чтобы совсем исключить пребывание людей на планетах земного типа, не досаждают. Разве что археолухи время от времени возникают, когда на их «бесценные» камни кто-то посягать вздумает. Но вопли учёных легко приглушаются солидным вспомоществованием на нужды якобы науки. Кому надо денежку перевели, и вопли резко затихают. И камни сразу же не такими ценными вдруг становятся, да и вообще внезапно теряется всякая историческая ценность руин. Все снова довольны, до следующего раза, конечно. Ну или до тех пор, когда кому-то из верхушки учёной братии вдруг снова не понадобятся деньги. В общем, всё как везде и, что особенно важно, никаких тебе садов.

Так вот, добыча полезностей по мере надобности расширялась, работников становилось всё больше и больше. И если сначала их возили сюда вахтовым способом, то впоследствии многие переселились насовсем. Ну а что? В поселении искусственным способом поддерживается нормальная гравитация, созданы условия не хуже, чем на орбитальных станциях. Так чего ж туда-сюда кататься, если прекрасно можно жить прямо тут.

Шли годы. Народ, следуя заветам творца, плодился и размножался. Население города, расположившегося под силовым защитным куполом на поверхности планеты, тоже росло. И пока естественный прирост нивелировался за счёт расширения горнорудной разработки, всё было вполне нормально. Но запасы планеты тоже ведь не резиновые. Постепенно эффективность добычи стала падать, и чем дальше, тем стремительней. Начались первые сокращения работников. Кто-то, более шустрый, успел свалить вовремя и устроиться в других местах. Кто-то догадался изменить себя, то есть профессию, и тоже, покинув Красную планету, нормально устроился впоследствии.

Но по большей части народ ленив. Людям вечно кажется, что им кто-то что-то должен. Неважно кто. Будь то компания, на которую они работают или работали, государство и так далее. Вынь да положь им социальные гарантии, пособия и прочее. Вот только беда в том, что всем насрать на какую-то там горстку неудачников, вдруг оказавшихся не у дел, без куска хлеба. На фоне стремительно расширяющейся экспансии в космос неудобства мизерной части человечества всем побоку, тупо не до них.

Нет, были попытки централизованного переселения за счёт государства. Что есть, то есть, не поспоришь. Но, опять же, идиотов всегда хватало с избытком. Наишустрейшие из неудачников смогли запрыгнуть в уходящий вагон и как-то устроиться. Остальные же, самые твердолобые, под идиотскими лозунгами про могилы предков и нашу землю (имеется в виду не Земля как планета, а грунт, по которому ходят, в конкретном случае – грунт Марса), остались, продолжая качать права.

Под конец дело дошло до бунтов. До голодных бунтов, понятное дело. И вот когда на поверхности планеты рекой потекла кровь, последовали жёсткие меры. Сначала охрана предприятия серьёзно вломила бунтовщикам по зубам. Но те, утерев кровь, вновь полезли на баррикады, с ещё большим энтузиазмом. Охрана перестала справляться, и тогда в действие вступила регулярная армия. Народу полегло уйма. Что характерно, бунтующего народа, среди военных потерь почти не было. Армия основательно проредила страждущих и ещё более основательно поумерила их пыл.

Однако власть имущие понимали: делать что-то всё равно надо. Пускать ситуацию на самотёк – значит гарантированно через небольшой промежуток времени снова получить бойню. В итоге был применён метод кнута и пряника. Он работал во все времена, сработал и теперь.

Кнут и его последствия люди видели воочию: не было семьи, в которой никто не пострадал. Поэтому вновь испытать гнев сильных мира сего никто не спешил. А вот пряником стало пособие. Небольшое совсем, ну, ноги только чтоб не протянуть. О роскоши речь не идёт от слова совсем.

Плюс всю опустевшую часть шахтёрского города правительство выкупило по сходной цене у владельцев горнорудной компании и устроило на верхних этажах зону игорного бизнеса. Так-то он практически повсеместно запрещён. Но как и во все времена, запрещать что-то – значит бороться с ветряными мельницами. Закроешь одно подпольное заведение – тут же открывается десяток других. Ну и какой смысл в подобной борьбе? Если хочет народ спускать свои кровно заработанные деньги какому-то чужому дяде в карман, а не на собственных детей, кто запретит? Да и зачем запрещать? Деньги-то в игорном бизнесе крутятся огромнейшие. Не лучше ли возглавить в таком разе?

Вот Марстаун и стал одним из многих игорных центров. Нет, шахты и по сей день работают, просто уже без былого размаха и огонька. Теплится что-то, доход приносит на грани рентабельности, и ладно. Кому интересно, что там на дне происходит? Тем, кто наверху живёт, среди казино, роскошных отелей и так далее, им всем пофиг.

Так или иначе, часть оставшихся не у дел шахтёров пристроились к игорному бизнесу и около него. Там ведь тоже нужны грамотные технари, обслуживающий персонал… Да вот те же проститутки – куда ж без них? В общем, новые рабочие места. Плюс туристический бизнес организовали, и кто-то в нём подвизался. Таким образом, бывшие «гордые» шахтёры вдруг преобразились в крупье, горничных, барменов, официантов, проституток обоего пола, экскурсоводов по древним руинам и прочий персонал. Жизнь заставила.

Опять же, игорный и туристический бизнес как бы сам собой подразумевает инфраструктуру – развитую, естественно. Рестораны, отели, театры, зоны отдыха, транспорт и много чего ещё. Короче, по большей части основная проблема была решена. Впрочем, как обычно. Потому что решена-то она, может, и решена, но опять не для всех. Аутсайдеров и тут оказалось достаточно. Так что безработица продолжает процветать, и только мизерные пособия позволяют хоть как-то существовать жителям дна.

Кстати, пособия идут не от государства. Эту почётную обязанность возложили на местный игорный бизнес. Вернее, на власти самоуправления Марса, а они уже на тех. Все довольны. За исключением дна, понятное дело. Но живущих на этом самом дне слушать как раз никто не хочет. А начнут буянить – тихо дадут в лоб, и вся недолга.

Вот и ходит народ ждать на предмет «подработать». Причём это даже не официальная биржа, а так. Просто место, где народ ждёт и куда приходят те, кому срочно требуются рабочие, и неважно, нужны они на постоянной основе или на разовые подработки. Эдакое «лобное» место. Именно об этом сказал тогда Шнырь. Само лобное место находится рядом с космопортом и орбитальным лифтом. Впрочем, это всё равно практически одно и то же.

Что же до людей, которые живут на дне города, так они в основном с помойки кормятся. Пособие платится ведь исключительно тем, кто официально зарегистрирован как гражданин и безработный. А что делать тем, кто беспризорником рос и ещё не успел получить статус гражданина? Или тем, кто по каким-то причинам не желает себя афишировать? Таких тут хрен да ещё маленько. Ну и, как уже говорила, пособие-то тоже не панацея, не разгуляешься.

Выручает помойка. Туда порой и хорошие вещи выбрасывают. Хотя хорошие они исключительно для тех самых жителей дна. То продукты просроченные вывалят, то одежду, то оборудование устаревшее. А тут всё в дело идёт, и помойка, сиречь мусорная свалка, давно поделена криминальными группировками. Не дай боже зайдёшь на чужую территорию – мигом не поздоровится.

Ну и, в конце концов, попрошаек никто не отменял. И тут, в Марстауне, такой род деятельности трансформировался в отдельный и очень прибыльный бизнес. Буквально армии таких «убогих» работают в верхнем городе. Отсутствие материальных денег никого не смущает. Получить на халяву пару-тройку баксов, или битов, или битков, или бишек, вполне реально за день, была бы нейросеть установлена. В самых запущенных случаях, когда даже бесплатной нейросети нет, хватит детского, ручного коммуникатора.

В общем, древнейшая схема и по сей день безотказно работает. Понятно, что попрошайки, или клянчи (от слова «клянчить»), не сами по себе и получаемые деньги сдают куда-то в общую кассу. Всем понятно, потому что бизнес стар как мир, наряду с древнейшей профессией. И тем не менее подают. Люди приезжают на Марс с деньгами, им не жалко скинуть один или два бита доходяге.

Кстати, о баксах-битах. На заре космических времён (речь о временах, когда технологии Содружества были только завезены на Землю), после болезненно-мучительного образования единого земного общества, встал вопрос о собственной общегосударственной валюте Земного Союза. Сами понимаете, что в космическом обществе материальные деньги, которые можно пощупать, как-то сами собой превратились в анахронизм. Естественно также, что даже в те далёкие теперь уже времена понятие безналичных платежей уже вовсю использовалось в обществе. То есть предки не были дремучими дикарями. Хотя прошло-то всего чуть больше двухсот лет – какие предки, по нынешним-то временам? Многие из них и по сей день благополучно здравствуют благодаря технологии пролонга.

Однако речь не о них, а о платёжной системе. Так вот, о безналичных платежах знали, естественно, и прекрасно использовали. Но то лишь платежи. Деньги же продолжали оставаться материальными и у каждой страны своими. Такой вариант не подходил. У Содружества, к примеру, были так называемые галокредиты. Только проблема в том, что нужна была своя валюта: присасываться к чужой системе – значит заведомо поставить себя в зависимое от хозяев положение. Начали думать, какую из уже существующих взять за основу для Земного Союза.

Разумеется, каждая сторона из множества субъектов недавно образованного космического государства предлагала взять за основу свою платёжную систему и название валюты. Больше всех – кто бы сомневался! – возбухали бывшие американцы. Они и сейчас ещё не оставили попыток как-то выделиться среди равных. Благо теперь такого субъекта, как Америка, нет, все англоязычные зовутся англами. Но не в этом суть. Время было такое и политическая ситуация.

Да, США были, вернее считали себя ведущей державой, и их деньги являлись мерилом. Основные платежи между странами, как правило, действительно производились именно их валютой, по большей части во всяком случае. Более того, любые другие валюты оценивались именно по курсу к американской. Считалось, что чем ближе курс, тем крепче национальная валюта. Хотя я где-то читала, что на начало двадцать первого века доллары уже практически ничего не стоили, поддерживаясь искусственным образом и превратившись, по сути, в просто бумагу. Спорить, если неправа, не стану, ибо не являюсь историком и потому могу ошибаться. Так и что с того? Мало ли что и когда было? Сейчас иначе, и вот это действительно важно.

Но вернусь к валюте. Короче, бывшие американцы тянули одеяло на себя. Вот только пресловутая американская дутая гегемония давно всех порядком достала, и их послали большинством голосов. Но проблему таки надо было решать. И тогда, чтобы никому не было обидно, выбрали уже худо-бедно работающий примитивный аналог электронного платёжного средства, официально не принадлежащий ни одному земному государству. Говоря «аналог», я имею в виду аналогию с платёжной системой «Содружества», конечно же.

Короче, речь о так называемых биткоинах. Согласна, эта в те времена полулегальная система родилась как-то странно и спонтанно. Вот вроде бы не было – и вдруг есть. Слухов ходило много – кто хозяин и один ли это человек? – но конкретно США она вроде бы не принадлежала. Опять же, официально не принадлежала. А так кто его знает? Разные источники до сих пор в мнении сойтись не могут. В общем, теперь уже разницы нет. Для большинства важнее было, что это не доллары, вот прямо принципиально.

Ну и, понятное дело, криптовалюту быстренько нацио нализировали. И тут странность: если хрен знает кто хозяин, как тогда национализировать? Но, видимо, не такая уж и тайна великая была, раз смогли. В общем, факт остаётся фактом: национализировали, доработали по образу и подобию галокредита Содружества. Даже название за прошедшие двести с полтиной лет сохранилось неизменным. Так ведь работает. Чего тут менять?

Отсюда и сленговое сокращение – биты, или битки, а молодёжь нынче вообще до бишек сократила. Однако и древнее понятие староамериканской валюты – «баксы», видимо, в силу консерватизма общества прошлого, которое и сейчас здравствует, тоже не кануло в Лету, в отличие от валют других государств, существовавших на дне гравитационного колодца планеты Земля. Возможно, сей феномен обусловлен исключительно единой первой буквой названия электронной платёжной системы: «б» – баксы и «б» – биткоины. Правда, баксами государственную валюту называют почему-то исключительно в криминальных кругах.

Глава 3

Мне же на все эти сложные перипетии истории было плевать. Ещё бы! В шесть-то лет да в моей ситуации мало волнует, кто и как ищет работу, почему роется на помойке или попрошайничает. Было страшно. Просто страшно. События вокруг меня крутились с невообразимой скоростью, ситуация порой менялась кардинально за доли секунды. Но самое пугающее в том, что нет ни сил, ни возможностей как-то влиять на всё это. Меня словно мощным водным потоком подхватило и несёт куда-то. О том, чтобы выплыть, даже мыслей не возникает, тут бы вообще на плаву удержаться.

А поток знай себе несёт тебя, словно щепку, швыряя туда-сюда как заблагорассудится. Не обращая внимания на то, какую боль причиняют этой самой щепке столкновения о встречные препятствия. Так и летишь со скоростью потока. Мимо мелькают, быстро истаивая в памяти, пролетающие пейзажи чужой жизни, когда сложной и тяжёлой или даже трагичной, а когда лёгкой и радостной, туристической. Своеобразный такой калейдоскоп. Мелькнула картинка – и пропала, потому что у тебя своих забот и обязанностей по горло. Забот, которые обязана выполнять при любом раскладе. Хочешь не хочешь – иди и делай. Иначе голодной останешься – в лучшем случае. В худшем – Грол накажет.

Грол – это Учитель. Все его так называли. Имеются в виду те, кто жил и работал на него. К нему меня притащил Шнырь. Именно Учитель тогда разговаривал со мной в темноте. Как выяснилось, на свалке меня нашли пацаны, которых опекал этот человек. Нашли не случайно. Они видели, как я падала, а потом кувыркалась по огромной куче мусора, пока не влетела в лужу какой-то жидкой дряни. Благо не смертельно опасной. И хорошо, что решили вытащить на предмет ошмонать труп: мало ли, вдруг что ценное попадётся в карманах? Правда, на мне кроме пижамы ничего не было. Зато парни сообразили, что я пока не труп.

Ну и слава богу, что у одного из тех парней хватило ума сбегать к старшему, чтобы доложить о находке. В общем, передали по цепочке. Весть дошла до Грола. А тот возьми и заинтересуйся. Кто знает: может, ему просто скучно было в тот момент? Не-е-ет! О человеколюбии или о помощи ближнему речи не шло. Учителя добрым человеком язык даже не повернётся назвать. И всё же надо отдать ему должное, он даёт возможность людям выживать на дне. На самом дне. Причём таким людям, которые без его помощи никогда не смогли бы тут выжить.

Например, бедолагам вроде меня. В общем, тем, кому по не зависящим от них причинам не повезло очутиться за бортом жизни в слишком юном возрасте. Или калекам, у которых не оказалось средств на восстановление увечий. Да много кому. На него работает около нескольких тысяч человек, точную цифру поголовья работников только он сам знает. Вот я, к примеру, не знала, да и знать не хотела.

Причём организация Грола не имела какой-то специальной направленности. Люди занимаются всем, что выгодно. Кто-то, как я на первых порах, становятся клянчами. Другие роются в кучах мусора на свалке и добывают что-то полезное. Есть те, которые крышуют, то есть предоставляют защиту мелкому бизнесу дна. По сути, рэкет, конечно, но без этого, видимо, никак. Также слышала, что имеются специалисты, которым по плечу устроить беспорядки в нужное время и в нужном месте.

Устранение неугодных также входило в сферу деятельности. И вот эту самую деятельность я очень хорошо знаю, потому что последние три года под крылом Грола именно этим занималась. Нравилось ли мне убивать? Не знаю. Не думала над этим. Тогда не думала. Жизнь на дне Марстауна быстро меняет приоритеты. И то, что когда-то ты ни за какие коврижки не сделала бы, через некоторое время становится обыденностью. Кровь перестаёт пугать, чужая смерть не вызывает жалости, а после убийства человека собственными руками не мучает совесть и «кровавые мальчики» по ночам не досаждают.

Но всё это было потом, а вначале…

– О! Смотрю, Сивый потрудился на славу. – Скрипучий голос прямо сочился радушием и довольством.

Впервые увидев Грола воочию, я едва умудрилась не обгадить и без того грязнющие пижамные штанишки, в которых вынужденно продолжала «щеголять»: другой-то одежды не было. В общем, еле удержала сфинктер, до того мужик был страшен. Да и мужчиной дядька на самом деле был своеобразным. Ве-е-есьма-а-а своеобразным.

Начнём с того, что глаз как таковых у него не было. Вместо них – узкий ободок визора, неизвестно как держащийся на роже и не спадающий. Это сейчас я понимаю: дешёвый заменитель глаз был интегрирован в череп, на виду – только тёмный ободок сенсорной пластины. Сенсорной потому, что в ней не только оптика находится, а в придачу ещё куча всяких чувствительных приблуд, позволяющих видеть в разных диапазонах.

Ну да ладно с визором, на той харе других достопримечательностей хватало. Одних шрамов не перечесть. Порой казалось, если приглядеться, что они будто наслаивались друг на друга. Одного уха не хватало, но всё равно ушей у него на одно больше, чем у меня. Нос тоже был на месте, но огромный такой, больше похожий на клюв хищной птицы. Лицо безгубое, как у жабы, но тем не менее это, видимо, от природы, а не так, как в моём случае. Одна рука, правая, заменена биокибернетическим протезом. Ног нет вообще. Ну, имеется в виду, что как бы до сих пор при перечислении потери исчислялись не парно: одно ухо, одна рука. А тут ни одной своей ноги не сохранилось целиком. Вместо них тоже протезы, оба вжикают сервоприводами при движении.