Подрядчик

Константин Костин

Подрядчик

От автора

Можно ли написать вступление к книге, которая была написана полтора десятка лет назад? Порой – не только можно, но и нужно! Потому что реакция читателя на книгу становится известна, как это не удивительно, только тогда, когда книга дописана, опубликована и прочитана.

Здесь многое зависит даже не от самой книги, а от умения читателя прочесть книгу, увидеть расставленные акценты. Я в своем творчестве уже неоднократно воздавал хвалу своей учительнице по литературе – Надежде Сергеевне, и воздам еще раз. Там, в школе, я не понимал, не видел те намеки, ту путеводную нить, которую оставлял в произведении автор. Такие тонкости я начал понимать гораздо позже – когда сам начал писать. И, отмечу, что с каждым разом я вынужден делать эти намеки все жирнее и жирнее. Вероятно, скоро начну писать огненными буквами на небесах, чтобы читатель заметил. Потому что с думающим, внимательным читателем – проблема. Дефицит. И это я понял еще в своем блоге, когда черным по белому описаны обстоятельства того или иного дела, но в комментариях продолжают задавать вопросы. А почему то? А зачем это? Где-то там, на заре творчества, я думал, что у самого не получается правильно донести мысль до читателя. Но, когда начал отвечать на подобные комментариями цитатами из поста – вопросы рассасывались.

Да. В жизни есть много правил, но главных – всего два. Первое, это относительно легко – быть внимательным. И второе, что гораздо труднее – быть очень внимательным. Я отмечу, что никоим образом не пытаюсь оскорбить читателя, но начинаю уставать, доказывая, что черное – это черное, а белое – это белое, когда в книге написано черным по белому, что черное – это черное. И, соответственно, белое – это белое.

О том, что далеко не каждый может проанализировать и понять текст, я начал догадываться после того, как написал вступление к серии "Скагаран". Если изначально меня обвиняли в плагиате – мол, стырил книгу Франсиса Карсака, чуть изменил и выдаешь за свою, то, после того, как я подробно расписал принципиальные отличия, делающие не только два мира, но и идеи, заложенные в произведениях разительно различными… вот только тогда даже законченные скептики согласились, что сюжет – да, похож, но книги разные.

И, на тот случай, если кто-то выше пропустил, я еще раз отмечу, что совершенно не пытаюсь оскорбить читателя.

Еще задолго до "Скагарана" произошел другой знаменательный момент, на который я тогда не обратил внимание. Вернее, я догадывался, что дело обстоит именно так, но захотелось проверить. В первой версии трилогии "402 метра", которую я написал, если память не изменяет, еще в 2001 году, названия глав звучали примерно так: "глава такая-то, в которой…"

Да, я подражал Б. Акунину, которым тогда все зачитывались и у которого главы назывались именно так. Признаюсь – я сам никогда не читал длинные названия глав. И мне стало интересно, один ли я такой? И вот одну из глав я назвал "глава такая-то, в которой автору интересно, читает ли кто-либо названия глав". И все читатели, с кем мне довелось пообщаться, признали, что до этой главы никто названия глав не читал. И лишь теперь вернулись обратно, перечитывая названия. А дело было, я подчеркну, двадцать лет назад. То есть проблема внимательного прочтения читателем не сегодня возникла. И не вчера.

Но вернемся к нити повествования. Первый камень в мой огород – то, что Алексей Скоробогатов, главный герой книги, не особо-то и положительный. Нет, он не пьет кровь из младенцев – не настолько он злодей, но, все же, тип хамоватый, вороватый, распутник и пьяница. Главный герой непременно должен быть светочем морали и нравственности, как у классиков.

Кому он там, главный герой, чего должен? Если уж обращаться к классике – достаточно вспомнить "Трех мушкетеров" А. Дюма. Чем они занимаются на протяжении всей книги? Пьют, дебоширят, бретерничают, играют в азартные игры. При этом помогают королеве скрыть ее измену! Фактически, "Три мушкетера" – история про провинциального гопника, который ломанул в столицу, где влился в компанию точно таких же гопников. Ах, ну да! Это же гопники эпохи Возрождения – даже как-то романтично!

Если отвлечься от того, что Дюма преподносит протагонистами именно д'Артаньяна, Атоса, Портоса и Арамиса, то, внезапно, окажется, что самый положительный персонаж во всей книге – это… кардинал! Ришелье – единственный, кто действует не исходя из собственных интересов, а во благо Франции!

"Подрядчик", написанный в 2008 году, переносит читателя в поздний СССР. Замечу – в 2008 году, когда тема попаданства в СССР еще не стала мейнстримом. СССР – вообще, тема неоднозначная, спорная.

Отсюда – вторая претензия заключается в том, что Алексей не спасает СССР. Вот вообще не спасает. Заботится только о себе. И здесь я отмечу, что спасение СССР от лица такого персонажа не вполне вписалось бы в его характер. Это уже потом, в более поздней попаданческой литературе главный герой стал спасать СССР. Авторов тянуло на глобальное… я никогда не пытался решить в своих книгах глобальные проблемы и всегда был далек от политики. На мой взгляд любое произведение про спасение СССР неминуемо скатится в политический детектив, а не легкое приключенческое чтиво.

И, наконец, третье.

В какой-то из своих книг, а я написал их столько, что имею полное право не помнить, в какой именно, я упоминал, что чтобы спровоцировать миллионы комментариев в интернете достаточно написать одну из двух фраз:

– В СССР было лучше.

– В СССР было хуже.

И все… и понеслась! Те, кто уверен, что СССР был раем с молочными реками и кисельными берегами, начнут спорить с теми, кто уверен, что СССР был филиалом Ада на Земле.

Собственно, по этой причине я и пишу это вступление – потому что очень многие пишут о том, что в "Подрядчике" я очерняю СССР. Это – главная претензия читателей. Доходит до того, что единолично меня обвиняют в развале Союза.

Нет. Это не так. Во-первых, официально заявляю, что лично я никакой ответственности за развал СССР не несу. Во-вторых, я не пытался очернить СССР. Как не пытался и обелить его. Потому что в Союзе были как положительные, так и отрицательные моменты. Нельзя смотреть ни на одно явление без полутонов, черное – черное, белое – белое. Впрочем, современные литература и кино воспитали читателя и зрителя, оценивающего события крайне категорично. Добро должно быть добрым, потому что оно – добро. А зло – злым, потому что оно – зло. И никаких гвоздей! Понятно, доступно для большинства зрителей, позволяет сэкономить на сценаристах, грохнув максимум бюджета на гонорары престарелым звездам и спецэффекты.

Если смотреть поверхностно… и сейчас пойдут спойлеры! Если смотреть поверхностно, то "Подрядчик" – это приключенческий роман и немного любовной истории. Если копнуть поглубже, то "Подрядчик" – это ностальгическая сага по вечным советским холодильникам, мотоциклам JAWA, советскому мороженому в металлических пиалах.

Но основная мысль, которая заложена в книге, которая черным по белому звучит несколько раз – что мы ностальгируем не по самому Союзу. Мы любим не то время, а себя в том времени. Когда мы были моложе, когда у нас не было остеохондроза, камней в почках, гипертонии. Когда забирались на второй этаж без отдышки. И те девушки, что любили нас, тоже были моложе! Когда мы рассказывали друзьям о своих распутствах – никому не приходило в голову уточнить, что гуляли с молодыми девушками. Просто – девушками. И было понятно, что с молодыми. Других тогда у нас не было. Это сейчас требуется уточнение: "был в сауне с молодыми девушками". Чтобы подчеркнуть, что сам еще о-го-го и здоровья хватает на молодых девушек. Ну как молодых… всего по тридцать с хвостиком! А кто младше тридцати – те вообще еще дети.

Если б наша молодость приходилась на сколь угодно мрачные и темные времена, хоть периоды Инквизиции или Великой Чумы – мы бы любили то время. По той же причине – это была наша молодость.

Кто-то возразит. Мол, у тебя в книге рэкет, дефицит, очереди. Чернуха сплошная! Да. У меня в книге рэкет, дефицит и очереди. Потому что я пишу про 1988 год. И вряд ли кто-то сможет заявить, что в 1988 году не было рэкета, дефицита и очередей. Потому что оно там было и спорить с этим бесполезно. Я сам там, в 1988 году, был. Для кого-то 1988 год – история, а для меня – жизнь.

Особо настойчивый скажет: а зачем ты тогда пишешь про конец восьмидесятых? Напиши про семидесятые! Вот уж райское было время! Отвечаю. В следующий раз, когда я буду жить в семидесятых, я напишу про семидесятые. А пока я жил в восьмидесятых, потому и пишу про восьмидесятые.

В конце начала отмечу, что мой роман не пропагандирует абсолютно ничего из того, что запрещено пропагандировать, осуждает то, что положено осуждать и поддерживает то, что надлежит поддерживать. И, конечно, не преследует цели оскорбить кого-либо.

Глава 1

Жизнь… жизнь – удивительная штука! Еще вчера я был на волне – мог пройтись по клубам, оставив в каждом по полторы-две штуки баксов, мог купить новый Porsche Cayenne только потому, что у Lexus'а пепельницу лень вытряхнуть, мог наполнить джакузи шампанским, вперемешку с длинноногими девицами… да что там! Я мог выключить зиму, свалив в октябре туда, где ее вообще не бывает, вернувшись на родной Урал лишь после восхождения подснежников. Я уже снег-то несколько лет подряд видел на картинке или в бинокль. В крайнем случае – в своем бокале, в виде льда. Я мог взять пару бутылочек Louis Roederer Cristal и прикончить их вечером перед телевизором… да потому что именно этим вечером влом куда-то идти. Вообще, лень – это когда видишь необходимость что-то делать, но не хочется, а влом – это когда хочется, но не видишь необходимости. Я мог все, в том числе позволить себе и «лень» и «влом» – два самых дорогих удовольствия. Как там Онегин говорил? Я думал, праздность и покой – замена счастью… дудки! Праздность и покой – это роскошь, а не счастье!

Но это было вчера. А сегодня я стоял перед руинами, занимающими площадь в пятнадцать тысяч квадратных метров. Сто пятьдесят соток, если говорить языком, привычным дачникам и садоводам. Развалинами, еще вчера бывших цехом… почти достроенным, стоит отметить, цехом! А сегодня от него остались лишь искореженные балки, куски железобетонных изделий, не поддающихся идентификации… хотя нет, вру! Вот это – плита П5Б, а то – перемычка 1-ПБ-16… или 14? Пес его разберет!

– Сэкономили… – прошептал Виктор.

Старосельцев – куратор строительства от завода. Уж, кто-кто, а он то до миллиметра знал, где я сэкономил и на чем. И до копейки тоже. А то как же – подписать акты скрытых работ и не знать, что сваи забиты на глубину шесть метров, но никак не двенадцать, как наивно предполагал проектировщик и как думало его начальство, оплачивая счета. Десять тысяч свай! Причем, то, что забиты они на глубину, меньшую в два раза, отнюдь не означает, что и их стоимость меньше в два раза. Да ничего подобного. Хрен вам там, как говорят французы! Каждый последующий метр обходится чуть ли не в три раза дороже предыдущего. Так что здесь не только мой Cayenne, но и Impreza дочери Старосельцева, и его яхта на Увильдах, и шубка его жены, и… да мне ли деньги в чужих карманах считать?

– Сколько лет строю, еще ничего не упало, – вспомнил он мои слова. – А это что? Что, я у тебя спрашиваю? Теперь ответишь по полной! За все!

– Вот тебе раз, Виктор Алексеевич, приехали, – едко усмехнулся я. – А не ты ли, когда бабки получал, заверял меня, что ответственность пополам?

– Так это если бы не грохнулось – то на здоровье, – нашелся куратор. – А так – я умываю руки. Расхлебывайте дальше сами, господин директор! Я ничего не видел, ничего не слышал, но всем все расскажу!

Ага, так и живем! Вот задачка не для среднего ума – ставим монолитно-каркасную свечку, обкладываем ее кирпичом, всего – три тысячи шестьсот кубов кирпича. От заказчика получаем по две тысячи рублей за куб, рабочим платим по тысяче двести. Вопрос – сколько заработает моя компания? Два миллиона восемьсот восемьдесят тысяч? Ничего подобного! Три с половиной миллиона! Почему так? Да потому что для субподрядчика кубов – три четыреста, по формам – три восемьсот. Плюс откат тому, кто подписывает акты. Арифметика – наука не точная. Коррупция во сто крат точнее! Коррупция даже уголовным кодексом измерена, а учебники эти свои детские – оставьте школьникам.

Так и живем, да! Миллиметр здесь, сантиметр там. Крошечные деления на рулетке складываются в копейки, копейки в рубли, а уж рубли… о! в миллионы! Хочешь жить – умей вертеться, вот лозунг мой и солнца. Только, кажется, на этот раз я довертелся. И, черт побери, как я ни прикидывал, столько бабла, чтобы отстроить цех заново, у меня не было. Вот же напасть…

– Витя, – повернулся я к куратору.

Но его уже и след простыл. Смотался, зараза. Сейчас, поди, копается у себя в бумажках, выбирая из них наиболее противозачаточные. Да-да, в строительстве лучшее противозачаточное средство – бумага. С печатями и подписями.

Тоже человека понять можно. Скорее всего, тоже пилился с кем-то своими… моими откатами. И если распутать этот клубок – столько голов полетит! Я даже считать боюсь. А представить, чьи это будут головы – тем более.

– Эй, начальника! – образовался рядом бригадир таджиков.

Кажется, его звали Кадам. Или Гафур. Но точно не Гоша, как он сам представляется. Всегда удивлялся – как это у них получается? Как работать – хрен кого найдешь, а как деньги получать – будто из-под земли вырастают.

– Начальника, аванса кончились, деньги кушатьма нада, – улыбаясь произнес гастарбайтер.

– Какие еще деньги? – отмахнулся я.

– Ай, ты работа говориль? Говориль! – начал загибать пальцы Гоша. – Мы работа делаль? Делаль! Деньги кушатьма оченьна нада!

– На, – я извлек из кармана фиолетовую пятисотенную купюру. – Кушайте.

Никогда, наверно, не пойму, как бригада из двадцати таджиков умудряются прожить на пятьсот рублей целую неделю. Хотя… самое время перенять опыт. Варенье из шишек, натуральный мед со свежими пчелами. Что там еще в тайге найти можно? Хотя в тайге меня найти могут. Пора вставать на лыжи. Рвать когти. Делать ноги. Сматывать удочки. Сваливать.

Развернувшись на каблуках, я отправился к проходной, где припарковал свой Cayenne. Оставаться здесь не только не имело смысла, но, еще и, достаточно опасно. Причем, это «здесь» означало далеко не этот конкретно взятый завод, даже не этот город. Скорее всего, даже не эту страну. Да кто его знает, возможно, и не эту планету… Драпать! Тикать! Как много синонимов, оказывается, можно подобрать к такому простому действию! Хоть за диссертацию садись… нет, чтобы сесть – много ума не нужно.

Свинчивать отсюда как можно скорее и дальше. Для того, чтобы отмыться моих сбережений явно недостаточно, но, чтобы залечь на дно где-нибудь в Гоа, должно хватить. Да какого черта! Хватит даже чтобы купить половину Гоа, а, может, и все. Только сначала надо до туда добраться.

Или, все же, на Марс, чтобы понадежнее?

Зазвонил телефон. Незнакомый номер. Так быстро?

– Слушаю?

– Алексей Сергеевич, вы рассмотрели наше предложение по поставке металлопроката? – прозвучал женский голос.

– А гробами не занимаетесь? – поинтересовался я.

– Какими гробами?

– Ну… дубовыми, наверно. Чтобы удобно лежать было.

– Э… нет, но…

– Тогда не звони сюда больше, – буркнул я, убирая трубку в карман.

Пролетев проходную, я похолодел. Несмотря на тридцатиградусную жару меня пробил озноб. Нет, такого не бывает! Там, где я оставил Porsche, под подозрительным углом к дороге стоял полуприцеп-панелевоз, а вокруг – толпа зевак. Не верю!!! Да не бывает же такого! Чтобы сразу две напасти в один день!

Оказалось – бывает. Мой замечательный Штутгардский жеребец, на который я даже не успел получить номера, превратился в месиво из метала и пластика, прижатый к забору полуприцепом КамАЗа. Круп Cayenne задрался под острым углом, что не удивительно – двадцать пять тонн прижали морду автомобиля к асфальту. Пожалуй, самая частая, самая тривиальная авария с участием полуприцепа – не рассчитал в повороте (или не заметил?), и смял легковушку рамой. Но то легковушка – Бог с ней, а здесь – джип, размером в половину троллейбуса. Водитель панелевоза – парень лет тридцати в промасленном комбинезоне, мертвецки бледный, с отсутствующим взглядом, смолил сигарету, сидя на корточках перед машинами.

– Напокупали тачек, буржуи, – покосился на меня дедок в спецовке, один из тех, что еще Ленина живого видели – совок до мозга костей. – Людям жрать нечего, а они жируют!

– Молодец, сынок, – подбадривала камазиста старушка. – Так им и надо, капиталистам проклятым!

Парню же от их солидарности легче не становилось. Он пытался попилить в голове те копейки, что оплатит страховка, но, как ни пыжься – на восстановление немца их не хватит – к гадалке не ходи. Даже мне – человеку, далекому от автопрома, понятно, что на возмещение ущерба таких страховок штук десять надо.

– Твою ж мать! – выдавил из себя я, подойдя поближе.

– Ваша? – поднял глаза шофер. – Сам не знаю… первая авария за пятнадцать лет!

– Зато сразу – страйк, – грустно усмехнулся я. – И что мы делать-то будем?

– Я не спорю – мой косяк, – развел руками камазист. – Да вы не беспокойтесь, я – мужик работящий, заплачу… на крайняк – почку продам. Вы только это… семью только не трогайте.

– Да кому ты нужен, – буркнул я.

– Эх, трахома, – водитель в сердцах пнул заднее колесо полуприцепа. – Пятнадцать лет – и ни одной аварии, а тут…

Скрипнул металл. Не знаю, каким чувством – шестым, десятым или двадцатым, но внезапно я понял… нет, такие вещи не понимаются, а чувствуются… «почувствовал» – вот правильное слово. Почувствовал, что сейчас произойдет. Схватив парнягу за воротник, я резко дернул его на себя. И как раз вовремя. Плита, стоявшая на раме, словно смеясь над законами физики, встала на ребро и, замерев на какой-то миг, ухнула на крышу Cayenne. Все произошло за какую-то ничтожно малую долю секунды. Вот она – была половина джипа, как вдруг – резкий хлопок и две с лишним тонны сдавили автомобиль как яичную скорлупу. Нетронутой осталась лишь нижняя часть крышки багажника с хромированной надписью «Cayenne Turbo S». Толпа, поносящая на чем свет стоит «буржуев», затихла, оборвавшись на полуслове. Даже птицы замолчали. Легкий ветерок, дувший все это время – и тот затих.

– Вот тебе два, – прошептал я.

– Я… я… я… – заикался камазист.

Проигнорировав его попытки, я развернулся и зашагал к стоянке такси. И без того времени потерял много. Слишком много.

Если раньше весь план спасения самого дорогого, что у меня есть – моей шкуры – сводился к одному – драпать, драпать, как можно скорее, то теперь, сидя в такси в пробках, когда времени собраться с мыслями было предостаточно… сказывалось еще и что я отошел от первоначального шока. В общем, голова стала трезвее рассуждать. Звенья разрозненных соображений складывались в одну цепочку, не мешало даже гундение таксерика.

Значится так. Захожу домой, забираю всю наличку из сейфа, собираю вещи, беру Lexus, валю к Семенову. А дальше… у Сашки – друга детства, моего одноклассника, где-то в области, в какой-то глухой деревне под одним из закрытых городов, которой даже на карте нету, был домик, доставшийся в наследство от черт знает сколько раз «пра» бабки. Хрен кто когда меня там отыщет. Отсижусь, а дальше – видно будет.

– А там посмотрим, – произнес я вслух.

– Чего? – навострил ухи водила.

Мы как раз проезжали мимо шестнадцатиэтажной свечки, стянутой швеллерами по периметру. Помню, еще учась в школе, я недоумевал – зачем нужны на здании эти железяки? Теперь то я знаю – геология хреновая. Высокий уровень грунтовых вод, вот фундамент и поплыл, а дом стянули, чтобы по швам не разошелся. Еще два квартала – и я дома.

– Да ты продолжай, – кивнул я. – Я внимательно слушаю.

– Аха, я и говорю, – оскалился таксист. – Прежний-то был что надо. Серьезный мужик – сразу власть чувствуется. И одевался нормально – костюм, галстук, плащ. А этот… в кожаной куртке!!! Ты подумай, а! В кожанке, как байкер какой-нибудь!

– Знаешь… – протянул я. – …здесь налево, во двор… сдается мне, что этот вопрос согласован на самом высоком уровне. Направо поверни… опять направо…

И вот я дома. Видавшая виды "Волга" остановилась перед моим блестящим лаком Lexus IS300. Расплатившись с водилой, закрыв с третьего хлопка дверь, я зашел в подъезд. В груди что-то екнуло. Очередное предчувствие, или уже паранойя? Я прислушался к своим ощущениям. Беспокойство лишь нарастало. Да нет, не бывает так, чтобы в третий раз за день какая-нибудь фигня случилась. Подгоняемый недобрыми подозрениями, не дожидаясь лифта, я пулей взлетел по лестнице на четвертый этаж, достал из кармана ключницу, отработанным движением отщелкнул кнопку и откинул нужный ключ. Вставил его в скважину, глубоко вздохнул и открыл дверь.

Я видел наводнения – приходилось. И в Германии, и в Польше, и в Луизиане. В Краснодарском крае – тоже. По телевизору, но видел. Так что имел некоторое представление. Но чтобы у себя в прихожей!

Пол скрывался за равномерным слоем воды. Хм! Как будто слой воды неравномерный бывает… Два белых парохода с лейблом «Nike» дрейфовали в сторону балкона. Чуть поодаль из-под воды торчала корма красных босоножек, а дальше плыл огромный айсберг пены. Где-то в глубине квартиры грохотал водопад.

– Блин… – прошептал я. – Это какая-то уличная магия Дэвида Блейна.

Осторожно ступая по болоту, придавив ботинком к грунту розовые стринги, я продрейфовал в ванную. Каждый год осенью наступает такой момент, когда я выглядываю в окно и тихо офигеваю. Земля, которая еще вечером была нормального цвета грязи, за одну ночь становилась белая, как простыня. На самом деле – величественное зрелище! Но, с одной стороны это означало, что зима не за горами, а с другой – что пора валить туда, где зимы нет.

Вот и сейчас я офигел, когда увидел ванную, еще утром бывшую цвета морской волны, а теперь – в белых перьях пены. Нет, пена не висела гроздями и не сбивалась в кучу – она просто растеклась по всей комнате и порывалась сбежать за ее пределы.

– Твою ж мать! – уже в который раз за день произнес я, закручивая краны.

Кто-то мне за это ответит. Уже наплевав на сохранность штанин, я прошлепал в спальню. Здесь, как и ожидалось, натянув одеяло до самого подбородка, на кровати сидела вчерашняя девочка. Невинно хлопая ресницами, она подняла на меня свои большие удивленные глаза.

– Так, – рыкнул я.

– Леша, я нечаянно! – залепетала она. – Хотела набрать воды искупаться… и уснула.

– Так, – повторил я. – Ты кто?

– Я? – тон девушки моментально изменился. – Я – Роксана, – произнесла она, грациозно потянувшись.

– Роксана??? – усмехнулся я. – А между ног – Маруся Марусей. Деточка, ты как за все это расплачиваться собираешься? Твоих десяток за ночь здесь знаешь, сколько надо?

– А никак!

– Здрасти, Маруся, приехали! С чего это никак-то?

– Да ты знаешь, какая у меня крыша? – нагло ответила проститутка.

– Чего? – удивился я. – Откуда у восемнадцатилетней пигалицы – крыша? Еще и такая, которую мне бояться надо?

– Вообще-то мне двадцать пять! А восемнадцать – это на сайте указано для повышения потребительского спроса!

– Конъюнктура рынка… – хохотнул я. – Вообще, к двадцати пяти пора бы сиськи и побольше отрастить. Слышь, маркетолог юный, ты как за это расплачиваться собираешься?

– Слушай, ты! – воскликнула Роксана, не забыв ладонями смерить размер своего бюста. – Я – элитная шлюха, а не какая-нибудь конь… как там дальше? Короче, не вот эта вот лошадь!

– Да мне до апельсина. Проваливай.

– Как? Не искупавшись, не накрасившись? – испугалась девочка.

– А ну быстро! – проорал я.

Сообразив, что шутки кончились, шалава, схватив в охапку свои вещи, вылетела из комнаты. Еще через секунду ее топот смолк и о девочке напоминал лишь чулок, свисающий с люстры, как бы намекая на быстрое решение проблемы.

Это звездец какой-то! Взяв с тумбочки полупустую бутылку Baccardi, щелчком большого пальца отвинтив пробку, я приложился к горлышку. Через несколько глотков стало заметно лучше. Отдышавшись, я посмотрел на бутылку. До дна оставалось всего пара сантиметров – чего уж там останавливаться? Задрав к потолку донышко, я влил в себя остатки и почувствовал себя совершенно замечательно. Сейчас вторую открою – и драпать никуда не нужно будет…

Из коридора донесся всплеск воды. Неужели, рискнула за чулком вернуться? Взвесив в руке бутылку, развернувшись, я приготовился метнуть снаряд в лоб надоедливой проститутки.

Но в дверях стоял совершенно незнакомый плюгавый мужичонка в потертом совдеповском костюме, с очками диоптрий на пять, лысиной, окаймленной редкими волосами и совершенно заурядным, совершенно обычным, невыразительным лицом. Его скулы ритмично работали, перемалывая жвачку, а в руке он держал нечто, завернутое в грязную рваную тряпку.