Хозяйка. Рассказы о людях и нелюдях

Марина Струкова

Хозяйка. Рассказы о людях и нелюдях

От автора

Я стала заниматься художественной прозой в начале «нулевых». Писала о том, что интересовало. Мне близка тема Гражданской войны и несколько сюжетов связаны с ней: «Снегурочка Ада», «Полянка», «Адель», новая повесть «Комиссар Тулкин». Когда-то волновал конфликт в Чечне, и я написала рассказ «Раб Абдуллы». Вспоминала студенческие годы и появился текст «Город Солнца». У меня есть произведения о святых, духовные подвиги которых пыталась постичь. Например, «На высоте Рая» о Данииле Столпнике.

Я предпочитаю два жанра – «фэнтези» и «реализм». В книге «Хозяйка» два трети текстов это «фэнтези», но я люблю описывать мистические события так, чтобы они казались частью реальности.

В работе над прозой для меня важна точность фактов. Поэтому если речь идёт о малознакомом явлении, отдалённом регионе или историческом событии, я изучаю информацию по теме. Моё новое произведение «Наследница» о внучке шамана и, соответственно, я читала и смотрела видео о Таймыре, о шаманизме, о жизни народов Заполярья.

Для того, чтобы язык был богаче, я собираю пословицы, тексты народных песен, предания. А некоторые байки о колдунах знаю с детства. Это пригодилось мне в рассказе «Батя» про монстра – живой тотем поморской деревни. В сказке «Хозяйка» о ведьме, оберегающей лес. В рассказе «Дар» про колдуна, который задавал работу бесам.

Моя книга для детей «Кот учёный и другие сказки» тоже написана на основе фольклора – русского и ирландского.

У моих персонажей обычно нет прототипов. Это собирательные образы. Нельзя сказать, что я с натуры описываю конкретных людей. С натуры я пишу юмористические рассказы о природе, о домашних питомцах, их можно почитать в книге «Летучий котик».

Есть ли у меня любимые персонажи? Мне интересны те, кто способен изменить реальность словом – от молитвы до волшебства. Труд писателя напоминает этот процесс.

Хозяйка

Рассказ

Глава первая. «Сундук с золотом»

Лесник надвинул кепку, поправил ружьё за спиной и, набравшись смелости, двинулся в ту часть своих владений, где не любил бывать. Деревья тут стояли тесно, живые стволы подпирали мёртвые – высохшие, лишённые коры. В глаза лезли корявые сучья, ноги проваливались меж корней, за ворот сыпались труха и хвоя. Бранясь, отплёвываясь, лесник, наконец, прорвался на поляну, где стояла низкая изба, крытая камышом. Откашлялся и громко выкрикнул:

– Марфа Матвеевна! Нина Гавриловна!

Но обращался он к одной-единственной особе. Старуха жила здесь очень давно. Когда-то, в шестидесятые годы, новый председатель колхоза решил облагодетельствовать её пенсией, и чтобы оформить паспорт, пытался выведать, как зовут лесную жительницу. Зная от местных, что старуха немая, он составил огромный список разных имён, которые зачитал ей, полагая, что та кивнёт, или подаст иной знак при произнесении им её настоящего имени. Старуха выслушала весь длинный список, не моргнув и глазом. Председатель махнул рукой и записал её Октябриной. Сельчане сочли имя нелепым. Но остался обычай при встрече называть старуху разными именами, и даже появилось поверье, что угадавшему подлинное имя сказочно повезёт, потому что бабка – матёрая ведьма. При этом полагалось быть почтительным и к имени присоединять отчество. Лесник следовал этому ритуалу по привычке, а не надеясь на удачу:

– Ида Константиновна! Глафира Христофоровна!

Дверь заскрипела так звучно, что лесник вздрогнул. Старуха выступила из тьмы и уставилась на гостя. Её коричневое лицо, покрытое рубцами глубоких морщин и сетью мелких, казалось нечеловеческим из-за гротескно-горбатого крупного носа и выпяченного подбородка. В провалах глазниц блестели прозрачно-карие, почти оранжевые глаза. Один зрачок, казалось, был больше другого, и пульсировал, то сужаясь, то расширяясь. Лесник давно заметил это, и избегал смотреть бабке в глаза. На голову её был накручен красный шерстяной платок, побитый молью. Одежда состояла из синего ситцевого платья, длинного, но не скрывавшего босых ступней с давно не стриженными скрученными ногтями.

Старуха приложила к уху ладонь, что в системе знаков, давно усвоенных лесником, значило вопрос. Была она так страшна, что лесник тут же стал называть её именем своей тёщи.

– Добрый день, Лариса Ивановна. Я вот о чём должен сообщить – лес твой продали. Не я продал. Председатель колхоза, акционерного общества, то есть. Продал городскому мужику. Рубить будут лес.

Бабка быстро спустилась с порожка, и лесник попятился, мотая головой:

– Я не причём, я говорил председателю: не продавай. Но кто же меня послушается?

Бабка задумалась, потом усмехнулась. Оскал казался нечеловеческим, животным. Её белые молодые зубы ужасали лесника.

Старуха показала в сторону села и словно поманила кого-то узловатой рукой.

– Позвать его к тебе?

Она кивнула. Лесник поклонился, и, пятясь, покинул поляну.

* * *

Юрий Валентинович, полноватый мужчина лет сорока, с обманчиво простодушным лицом, но внимательным цепким взглядом, стоял у высокого распахнутого окна, за которым щёлкали и пересвистывались незримые птицы. В вечерних сумерках белели кусты цветущего жасмина вдоль забора. За забором шелестели листвой берёзы и осины.

Нет, лес вокруг усадьбы рубить не стоит – пусть останется островок дикой природы.

За спиной, в глубине залы, распахнулась массивная дверь, заглянул охранник и произнёс:

– К вам лесник.

– Поздновато. – Холодно заметил хозяин, оборачиваясь к гостю – тот, щуплый мужичонка в камуфляжном костюме и болотных сапогах прошлёпал по паркету и протянул щеголеватому господину загорелую руку.

– Вечер добрый.

Юрий Валентинович поморщился от фамильярного жеста, но руку мужичонке пожал. Конечно, он представлял встречу с местным егерем иначе – тот стоит у двери, снял с головы кепку и ждёт, когда барин обратит внимание.

– Вам сообщили, что я купил часть леса? Хорошо. Будете по-прежнему делать обходы всей территории, или мне своего человека нанять? – Сразу поинтересовался Юрий Валентинович.

– Зачем же нанимать? Я согласен. А что насчёт зарплаты?

– Не обижу. Только чтобы ни пожаров, ни браконьеров. Лес куплен специально для моей мебельной фабрики.

– Вырубить задумали?

– Лес и сажают, чтобы вырубить когда-нибудь.

– Я не недовольствую, – пояснил лесник, одев кепку. – А только у нас в лесу живут.

– Меня не предупреждали. Это частная собственность?

– Старушка одна.

– Лучше бы переселить.

– Попробуйте. – Лесник вздохнул. – Только она здесь очень давно, привыкла, должно быть.

– Сколько в ваших краях стоит дом?

– Так-то копейки. Но с газом намного дороже.

– Зачем ей газифицированный? Она не поймёт, как за котлом следить. Лучше мы ей дрова привезём.

– Верно. – Не стал спорить лесник.

– Объясни моему помощнику, где бабку искать.

– Недалеко отсюда, прямо по тропе от ваших ворот, и до развилки. Там повернуть направо, и как раз на поляне стоит изба.

– Слышал? – Обратился Юрий к начальнику охраны. – Завтра передашь деньги, пусть приобретает новое жильё до июля.

Охранник кивнул.

– А вам самому будет любопытно. – Лесник помнил бабкин наказ доставить к ней бизнесмена. – Я вот вижу, у вас на стене, над камином, головы кабана и оленя. Охотой увлекаетесь? У неё там, возле дома, на шестах черепа, меня мороз по коже дерёт, когда я на один гляжу. Другие-то она, конечно, в лесу подобрала – два лосиных, волчий, лисий. Но тот, особенный, огромный и клыки у него – вот такие! Я бы сказал, что череп медвежий, но больно велик. К тому же, здесь медведи никогда не водились, да и нет у них таких клыков. Может быть, просветите меня, что за существо?

– Вы меня заинтриговали. – Юрий Валентинович часто ездил на охоту лет пять назад, сейчас было не до развлечений. Но интерес остался.

* * *

На следующий день, в полдень Юрий Валентинович и лесник вышли к дому старухи.

– Экзотика! – Юрий Валентинович кругом обошёл избу, посмотрел на череп исполинского медведя. – Спросим у старушки, какого зверя завалила?

– Немая она.

– Жаль.

Лесник обратил внимание на то, что возле избы появился ещё один, пустой шест.

Последовал позабавивший Юрия Валентиновича ритуал с вызыванием старухи, наконец, дверь приоткрылась.

– Пелагея Максимовна, Серафима Ефимовна, тут к тебе гость.

Старуха приложила ладонь к уху.

– Избу твою хочет купить.

Старуха, к удивлению лесника, возмущаться не стала, кивнула и оказалась рядом с ними так быстро, словно выросла из-под земли. Юрий Валентинович даже отшатнулся. Лесник отвёл взгляд в сторону, чтобы не встретиться с дикими янтарными глазами хозяйки. Юрий Валентинович достал из кармана портмоне и вынул оттуда пачку купюр.

– Зачем же вы ей доллары? – Удивился лесник. Юрий Валентинович пренебрежительно усмехнулся, мол, мелочиться не в его стиле. Старуха выхватила одну купюру тонкими, цепкими, словно из ржавой проволоки пальцами, повертела, обнюхала, вдруг плюнула на неё и бросила наземь.

– Это как понимать? – Вспылил Юрий Валентинович.

Лесник подобрал купюру, обтёр лопухом.

– Оставь себе, – зло отмахнулся спутник.

Старуха нырнула в дом, вернулась к гостям и сунула под нос бизнесмену крупную блестящую монету.

– Золото? – Опешил Юрий Валентинович.

– Вот те на. – Пробормотал лесник.

– Это как понимать?

– Страшно сказать, она вроде бы требует, чтобы вы с ней золотом расплатились. Думаю, она не знает, что теперь деньги из бумаги. Для неё это так, лоскутки.

– Чёрт знает что! – Развёл руками предприниматель.

Но он уже не мог воспринимать старуху как жалкое существо, которому собирался подать милостыню. А та повернулась и исчезла в своей замшелой избе.

* * *

Несколько дней после встречи со старухой Юрий Валентинович был рассеян и мрачен – из областного города пришли нехорошие новости, его фабрика терпела убытки. Теперь он не стал бы разбрасываться долларами. Мысли возвращались к старухиному золоту. А вдруг его много? К чему этой развалине богатство? Собственно, кто вспомнит о ней, если исчезнет?

Без охраны, без лесника Юрий Валентинович, прихватив рюкзак, вышел из дома. За ремень под свитером заткнут пистолет. Собственно, в лихие девяностые наш герой был отнюдь не благонамеренным гражданином, и пусть сегодня не горел желанием вспоминать прошлое, но решил действовать по обстоятельствам.

Когда он вырвался из ельника на поляну, то немного растерялся – у дома не оказалось двери. Но ведь лишь пару дней назад была! Незваный гость пожал плечами, двинулся вокруг дома, наткнулся на кусты смородины, где были свалены в кучу потемневшие шесты и груда почти истлевших черепов, скорее, их осколки. Юрий Валентинович озадаченно всмотрелся. Неужто когда-то они также украшали старухину поляну, но вот истлели, и она выбросила часть коллекции? И тут он увидел дверь. Она выходила сюда, в заросли, словно изба накануне повернулась к лесу. Юрий Валентинович вежливо постучал. Потом ещё раз. Толкнул дверь, она отворилась. Из дома пахнуло дымком, сушёной травой, что-то зашуршало. Он достал мобильник, где был фонарь, включил. Тонкий белый луч выхватил из сумрака грубый деревянный стол, лавку, закопченный зев печи. По углам висели связки кореньев и трав, нанизанные на бечёвку грибы. На столе мелькнуло красное, он осветил и поразился – ломоть свежего сырого мяса. В углу стоял сундук. Может быть, там и хранится золото? Юрий Валентинович прислушался – не возвращается ли хозяйка? Тишина. Он откинул крышку и направил луч в сундук, полоска света утонула в бездонной тьме. Он прищурился. В сундуке мигнула искорка, вторая. Юрий Валентинович выключил фонарь. Присмотрелся. Вдруг на дне забрезжила яркая полоска, он стал на колени, свесился в сундук, и обомлел – в стороне, слева, на звёздном небе горела луна!

Юрий Валентинович встал, отряхнул от пыли брюки. Перевёл дыхание, постарался успокоиться. Но как тут успокоиться, если за окнами избушки ярко светило солнце, а в сундуке царила глубокая ночь? Он снова опустился на колени, сунул руку в сундук, ощупал боковые доски, дальше был земляной срез. Юрий Валентинович представил, как с другой стороны, с изнанки земли, вниз головой ходят мифические антиподы. А что если рискнуть и побывать там? Минуту он не понимал, где небо, где земля, но для того, чтобы оказаться на другой стороне, пришлось подтянуться, и вот уже он выбрался и стоит под луной. Юрий Валентинович огляделся. Вокруг раскинулась ровная, как стол, степь. Он нагнулся и потрогал землю, укололся о жёсткую траву. От земли шло тепло, видимо, солнце нагрело её за день. Он прошёл несколько шагов, остановился. Что за Дикое поле? И ни души, ни птичьего свиста, ни волчьего воя, ни огонька, кроме звёзд и луны. За спиной послышался глухой удар. Миг он размышлял, что это. Потом опрометью бросился к яме, послужившей вратами в чужой мир, прыгнул, стремясь вывалиться из сундука в старухиной избе, но ударился о дерево – хозяйка захлопнула сундук. Юрий Валентинович начал стучать кулаком, приказывая открыть, ругался, потом умолял впустить. Нашарил в кармане мобильник, включил и ахнул – он стучался в крышку гроба. Выбрался, посветил вокруг. В стороне заметил холмик глины с воткнутой лопатой, словно приглашение закопать яму.

Глава вторая. Свадьба на Воздвиженье

Лесник подошёл к избе и крикнул:

– Глафира Евдокимовна! Дина Витальевна! Я с новостями!

Старуха сидела на пороге и грызла корень. Уставилась недобро.

– Другой человек теперь лесом владеет. Помнишь, пропал прежний?

Она кивнула.

– Его двоюродный брат всё унаследовал. Доставить к тебе?

Она помахала рукой, словно рубя дерево.

– Нет, рубить не будут. Он, говорят, собрался базу отдыха строить. Облагородить хочет владенья твои.

Она пожала плечами, отбросила огрызок корня и скрылась в избе.

Лесник вздохнул и побрёл в село. Если старуха не хотела встречи с новым барином, то и ему о ней докладывать не стоило. По пути увидел, что пустовавший шест украшен человеческим черепом, поспешно отвёл глаза. Давно знал, что со старухой связываться не стоит – и отец, и дед предупреждали об этом. Вспомнил, как полиция год назад весь лес прошерстила, искали Юрия Валентиновича. На избу ни один мент не наткнулся. Лесник её в это время замечал то на дне оврага, то у болота, но вот бабка вернула суетливое своё жилище на любимую поляну.

* * *

Виктор Антонович – новый хозяин леса, приходился прежнему двоюродным братом. Мужчина лет пятидесяти – плотный, с квадратным лицом и таким жёстким взглядом, что по пустякам вряд ли кто обратится. Но вот обратились – друг побывал у него в усадьбе, осмотрел лес, добрая часть которого, благодаря бригаде рабочих и дизайнеру, превратилась в парк с романтическими беседками, статуями и ажурными мостами, и возжелал сыграть здесь свою свадьбу. А поскольку был он ещё и деловым партнёром Виктора Антоновича, тот решил не отказывать – всё равно парк будут арендовать под праздники и отдыхать здесь, с чего-то нужно начинать. Правда, лесник, услышав об этом, пробормотал что-то непонятное: мол, на Воздвиженье всё в лесу сдвигается, и лучше в этот день там не появляться. Но Виктора Антоновича ни праздники, ни народные суеверия не интересовали.

И вот уже возле озера, на асфальтированной площадке играет оркестр, кружатся пары, а под тентом, украшенным воздушными шарами, стоят столы с угощением. Вокруг озера загорелись фонари. Чем не Европа? Словно кадры из английского фильма. Правда, в таких фильмах обычно появляется чудовище…

Виктор Антонович делает глоток шампанского из бокала. Он не любит суету, и сейчас, когда праздник в самом разгаре и не требуется присутствие хозяина, самое время отдохнуть от людей. Он пьян, но в меру. Углубляется в лес. Что за живописная тропинка – здесь он тоже прикажет установить фонари. Впрочем, сначала надо узнать, куда она ведёт? Оранжевый свет заката окрашивает стволы деревьев в розовато-бронзовый цвет, а их осенние кроны играют оттенками золотого, коричневого, красного. Воздух, насыщенный ароматами трав и смолы, словно вино.

Внезапно за веером ветвей открылась поляна с уродливой избой, утонувшей в груде листвы, словно в гнезде.

– А это ещё что за сарай? – Виктор Антонович обошёл вокруг строения. В окне вместо стекла клочок целлофана. Над дверью прибита ржавая подкова. Под стрехой, где камыш нависает над стеной, кто-то возится, пищит.

Дверь скрипнула, на пороге появилась хозяйка. Седые лохмы свисают по сторонам коричневого лица, блестят глаза из тёмных провалов под выпуклыми надбровными дугами. Нос и подбородок гипертрофированы, словно у маски тролля.

– Вечер добрый. – Напористо поздоровался Виктор Антонович, – А кто вы такая, позвольте узнать?

Старуха молча подошла к визитёру, понюхала бокал в его руке. Виктор Антонович раздраженно сунул посудину в карман.

– Я владелец данной территории. Почему меня не проинформировали о вас?

Старуха не реагировала на слова. Словно потеряв интерес, повернулась и шагнула к избе, но Виктор Антонович ухватил её за локоть.

– Бабка, этот лес – частная собственность. Документы на дом есть? Прописана где, глухая тетеря?

Старуха повернулась, уставилась ему в глаза янтарными глазами – один зрачок то сужался, то расширялся, ему пришло на ум, что так, по словам астрономов, сужается и расширяется Вселенная.

– В общем, так, – сказал Виктор Антонович, переборов оторопь. – Нет документов – поедешь в дом престарелых. Будешь жить на всём готовом – еда, постель, тепло. Ясно тебе? К понедельнику собирай вещи.

Старуха вдруг скрутила из корявых пальцев дулю и сунула под нос бизнесмену.

– Ах, старая ведьма! Не хочешь ехать – в мешке отвезут. Мне в парке не нужна антисанитария.

Он выпустил её костлявую руку, брезгливо вытер ладонь о полу пиджака и пошёл ломиться сквозь кустарник на звуки танцевальных шлягеров. Музыка неуловимо менялась, в неё вплеталось всё больше шуршащих, потрескивающих нот, щелчков и треска. Он стал спускаться в лощину, полную тумана, словно чаша с молоком. Откуда-то слышалось тихое шипение и посвистывание. Что-то скользнуло по щиколотке. Виктор Антонович глянул вниз и обомлел – лощина была полна змей, медленно, томно сплетающихся в огромный клубок. Он стоял на краю клубка, а вокруг ползали бесчисленные гады.

На Воздвиженье все змеи в лесу собираются в одно место и празднуют свадьбу. Горе тому, кто помешает.

Глава третья. Цветочный чай

На шестах красовались несколько звериных черепов и два человеческих. Лесник мелко перекрестился, прячась за еловую ветку, и только тогда вышел на поляну.

Старуха плясала. Босая, по засыпанной первым снегом траве. В абсолютной тишине. Она то бежала по кругу, вращаясь, то делала прыжок в сторону, хищно растопыривая тонкие руки в обтрёпанных рукавах. В движениях чувствовался ритм. Похоже, в косматой голове хозяйки звучала слышная только ей одной мелодия. Вдруг она словно из-под земли выросла напротив лесника. Прямо на него смотрели оранжевые дикие глаза. Он сорвал с плеча ружьё, наставил:

– Дарья Макаровна, отойди ради Бога.

Старуха, ощерившись, выбросила вперёд руки, дуло ружья упиралось ей в грудь.

– Анна Климовна, опомнись. Белены объелась?

Она выдохнула, опустила руки, отвела взгляд, будто одеревенела.

– Лес унаследовал мальчишка какой-то.

Старуха хмыкнула.

– Охранник говорит: рубить не будет. Вообще ничего делать не будет. Раздолбай. Вроде, художник. Рисует, то есть. Малюет. Картинки пишет. – Он помахал рукой, словно красил забор. Старуха снова хмыкнула. Долгие годы общения с ней научили лесника, что некоторые слова она не понимает, и тогда он старался подобрать похожие по значению.

Старуха снисходительно ухмыльнулась.

– Вот и я о чём. Что Бог не делает, всё к лучшему. Наконец-то никто не будет зверьё распугивать. Да и, признаться, мужики с нашего села давно меня упрекают, что не пускаю их рыбачить на озеро, а баб ихних за ягодами. Им же не объяснишь, что теперь, как до революции, баре завелись. Художники – народ не жадный, душевный. Правильно я думаю? Говорят, правда, что к пьянству они склонны, но это на Руси не порок. Так?

Старуха отвернулась и вдруг через всю поляну прыгнула в чащу, еловые ветки качнулись и замерли. Лесник знал, что хозяйка устраивает пляски перед охотой, и поспешно ретировался – вдруг окаянная в азарте перепутает с дичью? Однажды застал её неподалёку – старуха, стоя на коленях над убитым кабаном, руками вырывала внутренности, воздевала их к небу. Залитая кровью, что-то выла, раскачиваясь, словно одержимая. Лесник бежал без оглядки до села и успокоился только после бутылки первача.

* * *

Новый хозяин приходился Виктору Антоновичу племянником. Звали его Иваном. Парень лет двадцати пяти, высокий, худой, волосы кудрявые, лицо симпатичное, но уж больно печальное. Лесник и к нему пришёл, спросил о зарплате. Парень сказал, что всё останется по-прежнему. В зале стоял мольберт, стол с красками, к стене прислонены чистые холсты. Готовых картин лесник не заметил.

– Нет вдохновения. Творческий кризис. – Уныло сказал молодой человек.

– А вы погуляйте по лесу, у нас виды красивые, вот хотя бы у озера, – радушно предложил лесник. Признаться, ему показалось интересным – выживет ли барчук после знакомства со старухой? Но через минуту лесник устыдился своего жестокого любопытства, и стал отговаривать, пугая тем, что в лесу полно волков.

– Они же умные звери, без причины не тронут. – Легкомысленно заявил художник.

– Хорошо. Правду скажу. – Решился лесник. – В лесу живёт старушка, и поговаривают, что она ведьма.

– Вот это да! Непременно познакомлюсь. – Оживился Иван.

– И думать забудьте!

– Почему? Она, наверное, знает много по истории края.

– Разве что края света. – Раздраженно сказал лесник. – Она туда многих спихнула, за тот край. Немая к тому же.

– И как она выживает? Может быть, чем-то помочь ей? Обязательно узнаю.

– Вбили себе в голову чёрт знает что, извините. – Раздраженно махнул рукой лесник, и ушёл от фантазёра в твёрдой уверенности, что тот на днях исчезнет, как два его дядьки.

* * *

Старуха поставила в угол метлу. Шаркая валенками, подошла к печи, вытащила чёрного кота, гревшегося в золе, посадила на пол. Кота когда-то принёс в лес и выкинул местный житель – видимо, пушистый проныра повадился есть цыплят и от него избавились. Хозяйка сунула в печь горсть сухих листьев, пучок щепок, сверху положила пару поленьев. Взяла два камня и, ударив друг о друга, высекла огонь. В дверь постучали. Она пожала плечами, открыла – на пороге стоял кудрявый молодец лет двадцати с простоватым лицом, волосы давно не стрижены, за спиной красная котомка. Старуха зашипела. Кот тоже. Она привыкла, что вызывают долго и церемонно, а не ломятся в избу.

– Здравствуйте, бабушка. – Весело произнёс гость и с глупым видом почесал в затылке. – А я ваш сосед, Иван. Познакомиться пришёл.

Старуха отступила в сторону, Иван шагнул в избу. Сунул руку в свой красный рюкзак и выложил на стол несколько пакетов – решил побаловать нищую пенсионерку конфетами и пряниками из местного магазина. Старуха обнюхала дары. Указала Ивану на шаткую лавку. Из горящей печи вытащила чугун с водой, поставила на стол две помятые жестяные кружки, налила кипятка. Вернула чугун в печь. Подошла к связкам трав в углу, отщипнула от одного, от другого сухого букета, помяла в горсти, кинула в кружки. По избе поплыл дивный аромат. Старуха села на табурет напротив гостя. Подвинула к нему кружку. Взяла в руку конфету, обнюхала, не разворачивая фантика, кинула в рот, стала с хрустом жевать.

– Надо вот так. – Иван избавил конфету от обёртки, показал старухе. Она кивнула. Он разглядывал её жилище – с печки свешивался край бурой шкуры. Возле стояли ступа и метла. На полке виднелась старинная посуда – впрочем, деревенские хозяйки и сейчас пользуются кринками, деревянными ковшами.

– Здорово у вас! Как в сказке! Только не обижайтесь, вы на Бабу Ягу похожи. – Сказал Иван и тут же смутился. – Ой, какой же я дурак! Вот ляпнул! Извините, пожалуйста.

– Ядзя, – сказала она хриплым голосом. – Ядзя.

– Так вы не немая?

– Я всем отвечала, но никто меня не слышал. Уже много лет.

– Имя на польское похоже. Вы из Польши?

– Не ведаю такого края.

– И давно тут живёте? Трудно, наверное, одной? Родни не осталось?

– Все померли, все во мне. – Она коснулась рукой солнечного сплетения. – Доля такая. Была голодная зима, рыба ушла далеко от берега, зерна не осталось.

– Вы жили у моря? Где?

– Море тут было.

Всё-таки малость не в своём уме старушка – подумал Иван.

– Правнуки взяли меня под руки, сказали: «Ты стара, помирать пора – голодная зима». Отвели в лес. Стояли там много домов на кореньях-ногах, в таком доме не сесть, не встать. Мёртвых дома. Правнуки сказали: «Баушка, прости нас, мы приготовили тебе мягкое ложе, ляг и усни – голодная зима». Они ушли, но мне хотелось жить. Вылезла из домовины. С собой я тайком взяла кремень и огниво, высекла огонь и стала звать богиню, которая ходит с изнанки мира, обещала служить ей. И явилась богиня-медведица. Мы вместе ели мясо мёртвых. Потом богиня показала мне своё логово, грела меня и рассказывала тайны земли. Иногда я приходила за свежим мясом на погост, и однажды увидела там своих внуков и правнуков, всё они умерли – голодная зима. Я съела их печень, чтобы жили во мне. Весной медведица приказала убить её, чтобы передать мне силу. И с той поры я стала другой. Всё меняется, одна я не меняюсь…