Под полной луной

А на следующий день со станции поступило тревожное сообщение.

«Все подопытные образцы зерновых погибли, а кокон поменялся в цвете и выделяет все больше тепла. Центр, пересмотрите протокол безопасности».

Кокон расположили возле «оранжереи» в специально изготовленном инкубаторе, закрепили на вьюках и долгое время решали, какое количество света и тепла ему необходимо. Датчики уровня радиации молчали, прочие показатели также оставались в норме, не представляя угрозы для экипажа. Затем состоялся незапланированный выход в открытый космос. На одной из солнечных батарей модуля «Природа» порвало обшивку, и пришлось в срочном порядке устранять неисправность. На это ушло около трех часов кропотливых работ, по завершении которых космонавты буквально валились с ног. И все это время кокон находился без присмотра. В какой момент в нем начали происходить изменения, и действительно ли они послужили причиной гибели растений – никто не знал. Но пусть и не нашлось прямых доказательств причастности к этому инопланетного образца, в подобные совпадения никто из экипажа не верил. Даже Роджерс поменялся в лице, проводя повторные анализы.

Из черного с серыми чешуйками-наростами (должно быть, выполнявшими защитную функцию) кокон стал темно-фиолетовым с гранатовыми вкраплениями. Вся его поверхность источала равномерное тепло. Он словно оттаивал после длительной заморозки (на самом деле – восстанавливал метаболизм). И это был настоящий прорыв. После тридцати пяти лет безуспешных исследований, образец проявил себя в первый же день пребывания на станции.

Задыхающийся от возбуждения Роджерс составил тщательный отчет и зачитал его на ближайшей радиосвязи с Землей. Он потел и глотал слова, рассказывая о вторичной радиации и бактериях, которые все эти годы получали львиную долю космического облучения, трансформируясь в более сильные и странные организмы. Об этой проблеме знали уже давно. Порой мутировавшие бактерии выводили из строя приборы и забивали системы жизнеобеспечения. Но до сей поры они не вели себя настолько активно. Инопланетный образец словно притягивал их. И, видимо, каким-то образом питался этими радиоактивными микроорганизмами, так как на его поверхности их образовалось несчетное множество. Все были потрясены результатами, вмиг позабыв о погибших растениях.

Один лишь командир Ставридов хватался за голову, чувствуя что-то неладное. С одной стороны, он всю жизнь мечтал увидеть существо, рожденное за пределами нашей планеты, но в тот же момент понимал, насколько опасным может быть пребывание с ним в замкнутом пространстве.

«Земля. Земля, прием»! – в очередной раз на связь вышла Архипова. – «У нас произошел резкий скачок электроэнергии. Мы не можем установить причину. Что у вас на приборах?».

В ЦУПе зафиксировали эту аномалию, и несколько часов ученые и инженеры двух государств пытались расшифровать полученные данные. Автоматика работала исправно, батареи заряжены на 90% – ничто не предвещало странного поведения в системе энергоснабжения, однако это произошло.

С прибытием американского груза полет постепенно превращался в кошмар. Словно кокон был проклят, и все вокруг сходило с ума от одного его присутствия. Больше всего на свете Архипова мечтала получить команду на отбытие. Их экспедиция подошла к концу, сменный экипаж на месте. Осталось дождаться, когда станция выйдет на заданную орбиту, собрать образцы и документацию о проделанной работе и лететь домой.

«Вы уверены, что всему виной солнечная активность?».

В управлении перебрали все возможные и невозможные версии инцидента и выделили один, теоретически способный вызвать неконтролируемый скачок электроэнергии. Космонавты приняли объяснение, однако в их душе поселился страх. Страх, который заставлял держаться подальше от модуля «Кристалл», а вынужденное нахождение в нем по рабочим вопросам превращалось в тягость. Модуль, казалось, сжимался до размеров спичечного коробка: в нем понижалось давление, падал уровень питательных веществ в искусственной атмосфере. У космонавтов учащались приступы паники. Хватало нескольких минут, чтобы дойти до изнеможения.

А в очередной сеанс связи в базовый блок влетел до смерти перепуганный Голиков, выкрикивая севшим голосом:

«Все сюда! Быстрее! Оно исчезло. ИСЧЕЗЛО!».

И именно эти слова бортинженера вошли в отчетный протокол как отправная точка гибели станции «Мир». Дальше события стали развиваться настолько быстро, что к тому моменту, как на Земле появились первые предложения по спасению экипажа, все уже было кончено.

Желая видеть пришельца собственными глазами, все бросились к «оранжерее». Отталкиваясь о стены и аппаратуру, расшвыривая незакрепленные приборы и предметы обихода, космонавты по одному проникли в модуль «Кристалл». Внутри царил настоящий хаос. Первое, что бросалось в глаза – разбитые вдребезги аквариумы, инкубаторы и теплицы. Крупные осколки витали в воздухе, более мелкие притягивались к системе вентиляции. Несколько ламп взорвались, а остальные перемигивались с жутким треском. Рабочий стол из пищевой стали с одного конца деформирован, ножка сломана в месте крепления с полом и, как указатель, направлена к выходу. Несколько проводов, тянущихся в базовый блок, выдраны, на многих пострадала обмотка.

А с левой стороны, разорванные в клочья, мерно колыхались вьюки, которыми некогда был зафиксирован кокон. Верхнюю часть «камня» разнесло на множество осколков, нижняя раскрылась, словно бутон. Только теперь эта материя не походила на камень, она была мягкая и податливая. Изнутри сочилось желе радужного цвета. Такая расцветка остается, когда бензин попадает в воду.

И это желе покрывало весь модуль. Никто не решился до него дотронуться, ведь оно могло оказаться токсичным или быть возбудителем опасных штаммов. Голиков обнял Архипову, тем самым показывая, что она под защитой.

Космонавты не обращали внимания на дымящиеся провода под ногами, не заботились о нестабильной подаче электроэнергии и даже не беспокоились о мусоре и стеклах, забивавших воздухоочиститель. Все их мысли замыкались на одном-единственном факте: вместе с ними на станции находится ПРИШЕЛЕЦ! А они не имели представления, что это за существо и на что оно способно.

В глазах каждого застыл неподдельный ужас. Вся прочитанная документация, доставленная из лабораторий «Зоны-51», напрочь вылетела из головы. Фотографии серого головастика с огромными глазами не имели ничего общего с существом, вылупившимся из кокона. Не нужно быть гением, чтобы понять: эти два вида никоим образом не связаны между собой. И как, позвольте спросить, они очутились на одном корабле, разбившемся в земной пустыне? До сих пор на этот счет ходят различные версии, но ни одна из них не подкреплена фактами.

Выйдя из ступора, Архипова направилась к передатчику, расталкивая коллег. Она первая поняла, что на счету каждая минута. Необходимо сообщить о происшествии на Землю и дождаться распоряжений о дальнейших действиях. Ситуация принимала внештатный оборот, и никто из космонавтов не был к ней готов.

«Оно вылупилось. Вы меня слышите? Оно где-то здесь, с нами», – захлебываясь, повторяла Архипова.

Затем ее взгляд упал на иллюминатор. От открывшегося зрелища сердце бешено забарабанило в груди. Она не сразу осознала увиденное, и еще какое-то время не могла поверить в реальность происходящего. Лишь после того, как мыслительный процесс догнал визуальное восприятие и переварил полученную информацию, Архипова завопила от ужаса.

За сутки работа на станции превратилась в сущий ад.

Перед глазами все поплыло. Женщина чувствовала, что теряет сознание, но не обрывала радиосвязь, держась из последних сил.

«Центр, он за бортом. Вы меня слышите? Роджерс за бортом. Я его вижу в иллюминатор. Электрофал не подцеплен. Вышел из „Дмитрия2“. Его уносит в открытый космос».

И в этот момент загудели сирены. Они взрезали слух, доводя до исступления, а через несколько мгновений в центральный модуль повалил дым и послышались крики.

«Спасите нас, пожалуйста», – обреченным голосом проговорила Архипова, а после перешла на шепот. – «Пожалуйста, не дайте нам здесь умереть».

«ПОЖАР», – раздался дикий вопль Ставридова, – «мы горим».

Паника нарастала. Архипова бросила передатчик и двинулась на помощь остальным. Командир сорвал со стены огнетушитель, направился к очагу возгорания, матеря по пути всех причастных к этому полету. Дым быстро заполнял модули один за другим, не оставляя шансов на спасение. Необходимо было надеть противогазы: система очистки воздуха не справлялась с таким количеством дыма. Но первым делом нужно доставить огнетушители к месту возгорания. Космонавты кричали, кашляли. Голикова скрутило, как ни закрывался он рукавом – едкий кисловатый дым проникал в легкие, отравляя организм.

В модуле «Квант-1» бушевал пожар. Вспыхнула одна из твердых химических шашек на основе лития и марганца, из которых твердотопливный генератор вырабатывал кислород.

Техник Дружинин поливал пламя из огнетушителя, прибыв на место раньше остальных. Выбросив опустевший баллон, взял у Ставридова полный и вновь бросился в пекло, не думая о личной безопасности.

Архипова спешила на помощь, когда из дыма проступили неясные очертания чего-то неведомого и непонятного, преградив путь к коллегам. От неожиданности она вскрикнула и выставила руки с огнетушителем перед собой в попытке остановиться. До ее ушей донесся треск, похожий на помехи в радиоэфире, а затем силуэт пришел в движение, но в густой пелене она не смогла разобрать, в какую сторону он направляется. В какой-то момент доктор решила, что это галлюцинация, и хотела уже проскочить сквозь это неведомое нечто, как вдруг из модуля донесся крик.

Дружинин вспыхнул, словно факел, и в панике забился о стены и столы. Огнетушитель выпал из его вздувающихся и чернеющих рук и полетел через проем в базовый блок.

Движение возобновилось.

Что-то быстро надвигалось, скрываемое завесой дыма. Архипова сделала нелепый тычок огнетушителем во «врага». Послышался металлический звон и расплывающийся красный объект отлетел в сторону. Она не понимала, что происходит: предметы теряли свои очертания, раздваивались, кружили перед глазами. В ушах звенели сирены, слышались крики коллег и друзей. И самое главное: где-то там был ее Влад…

Она закашлялась и двинулась назад. Шестерым в модуле не поместиться, и каждый лишний человек будет только мешать.

Дружинина вытащат, и она его вылечит.

Но к горлу подкатил ком боли и отчаяния, женщина понимала, что обманывает саму себя.

Продолжая сжимать в руках огнетушитель, Архипова направилась к шкафу с противогазами. Дышать было невозможно: легкие горели, словно пропитанные серной кислотой. Каждый вдох сопровождался хрипами и адской болью в груди. Буквально на ощупь она добралась до места и распахнула железную створку.

И в этот момент что-то коснулось ее плеча. Женщина вскрикнула и замахала руками, пытаясь высвободиться из хватки неведомого существа. Воображение рисовало чудовищного монстра, незаметно подкравшегося сзади; его бездушные глаза сверлили затылок, острые когти, вот-вот готовые высвободиться из тайных каналов, прочертили фантомные разрезы вдоль всей спины.

Она билась в истерике и сопротивлялась до тех пор, пока не потеряла сознание, так и не узнав, что пришелец, подобравшийся к ней сзади, был Владом Голиковым.

Мужчина задыхался, побывав в самой гуще событий. Правая часть лица и рука его обгорели. Находясь в шоковом состоянии, бортинженер не мог выдавить из себя ни слова. Что-то бессвязно мычал, рассекая воздух базового блока; со стороны он походил на привидение, отчаявшееся обрести покой. Не было ни боли, ни страха – лишь отвратительное чувство, раздирающее душу; открывшийся гнойник на карме от содеянного. От того, чего не забыть вовек.

Архипова пришла в себя через несколько минут. В ее теле не осталось ни грамма сил, а ужасная головная боль перекрывала слова любимого. Он что-то говорил, и она не сразу смогла понять, что Влад вышел на связь с Центром управления и рассказывал о случившемся.

«Мне пришлось заблокировать их ВСЕХ в модуле. Вы меня СЛЫШИТЕ? Другого выхода не было! Дружинин вспыхнул как солома и стал биться о стены, поджигая все вокруг. Ставридов бросился ему на помощь, но тоже загорелся… Да, она жива. Только мы двое… Я не знаю, где та тварь, но надеюсь, она осталась вместе со всеми… Вытащите нас отсюда, мы скоро задохнемся. Вентиляция не справляется, дым все еще кружит в воздухе, и пожар может перекинуться на другие отсеки по проводке… Я понимаю. Я все прекрасно понимаю… Роджерса не видно. Я думаю, он столкнулся с пришельцем и попытался спастись. Надел скафандр и вышел через шлюз, не зная, что еще предпринять, но в спешке забыл пристегнуть фал… Так точно. Она без сознания. Я смогу подготовить „Шаттл“ к эвакуации».

Сердцебиение болью отдавалось в висках. Архипова лежала, не сводя глаз с проема модуля «Кристалл», в котором скрылся Влад несколькими минутами ранее. Из разговора она поняла, что Голиков отправился готовить «Шаттл» к отлету. И скоро они покинут это ужасное место, бывшее некогда вторым домом. Она отказывалась верить, что Влад запер всех в горящем модуле. Как бы ни складывалась ситуация, он не имел права так поступать. Ведь они семья.

Покорители космоса, не пасовавшие ни при каких обстоятельствах, в итоге стали жертвами случая. Даже Роджерс – и он не виноват. Как и остальные, он старался сделать для науки нечто особенное, приоткрыть завесу тайны в понимании устройства вселенной.

За размышлениями прошло не меньше часа, но Влад так и не вернулся. На глазах Архиповой выступили слезы: она догадывалась, на что наткнулся бортинженер в «Кристалле». Это означало, что на станции она осталась одна. Женщину сотрясала дрожь, она непроизвольно всхлипывала и стонала, но четко знала, что обязана выйти на связь с Землей. Превозмогая над болью и страхом, Архипова направилась к передатчику, отталкиваясь руками от ковра3. Каждые несколько секунд остановка – перевести дыхание и бросить взгляд на модуль, в котором исчез ее любимый.

Мышцы скрипели, из горла вырывались страшные хрипы, но она двигалась к намеченной цели, словно от этого зависела ее жизнь.

«Центр, прием. Он не вернулся. Я не знаю, что произошло… Нет, не смогу добраться до „Кристалла“, даже при желании. Я осталась одна: мне тяжело дышать и двигаться. Все тело ломит, мысли путаются. Не понимаю, где вымысел, а где реальность… Да, оно где-то здесь… Да, я видела его. Оно не похоже ни на одно живое существо на Земле. То твердое, то мягкое. И эти ужасные цвета, они до сих пор стоят перед моим взором, а его движения напоминают мультяшку из восьмибитной игры в момент, когда персонаж начинает „глючить“. На самом деле оно искажает пространство-время, издеваясь над законами физики нашего мира… Я не хочу умирать. Спасите меня, пожалуйста. Дым снова сгущается, я почти ничего не вижу. Господи, помогите мне, я вас УМОЛЯЮ. НЕТ! НЕТ! Я его ВИЖУ. Оно движется ко мне. И идет, и плывет одновременно. Мамочки, я не хочу это видеть, но оно заставляет. Нет. Не надо. Пожалуйста»…

Эти слова оказались последними, поступившими с орбитального комплекса «Мир». Наземные операторы пытались докричаться до Архиповой: им было нужно, чтобы она повернула камеру на существо и показала его. Но доктор уже не принадлежала себе: ее захлестнула паника, мгновенно высосав из стойкого профессионального космонавта все жизненные соки.

Надеюсь, теперь не возникает вопроса, зачем станцию решили затопить? Из тех же соображений, по которым кокон отправили в космос. На Земле оно не подавало признаков жизни около тридцати пяти лет, и ученые полагают, что, вернув его обратно, все будет кончено. Но я не до конца уверен в целесообразности проводимого предприятия, и как по мне, лучше было бы взорвать станцию в космосе, уведя ее как можно дальше с орбиты.

И недаром это событие транслируется по всему миру. Главная цель мероприятия – показать всем, что здесь нет никакой тайны. Чтобы оградить народ от слухов; чтобы авантюристы и искатели приключений не совались не в свое дело, не задавали лишних вопросов и не пытались докопаться до истины.

Остается лишь разрешить вопрос с семьями погибших космонавтов, но, когда на кону репутация двух супердержав, будут выделены все доступные средства, чтобы избежать скандала.

В нескольких сотнях миль южнее обломки станции ударили о поверхность океана. Поднялась огромная волна, как после бомбардировки, разбрасывая тонны мгновенно вскипевшей воды на несколько миль. Я ощутил, как по траулеру прошла мелкая дрожь, а через несколько секунд его дважды качнуло. На том все и закончилось. Наступила мертвая тишина, как минута молчания в память выдающемуся космическому аппарату, на борту которого десятки космонавтов на протяжении пятнадцати лет жили и работали. Стойко переносили лишения и тяготы полета, героически справлялись с внештатными ситуациями, не единожды спасая станцию от гибели.

Жаль, что история комплекса завершилась именно так.

А существо, родившееся на «Мире», навсегда останется на его борту, погребенное на дне Тихого океана. И дай Бог, чтобы человечество никогда о нем не узнало. Как и не узнало о том, куда исчезли два экипажа российских космонавтов и один американский астронавт.

Я сохраню эти записи, как и обещал; и никто о них не узнает, пока в том не будет нужды. Если все же пришельцу удастся выбраться из своей водной могилы, я передам материалы в прессу…

Но до тех пор живите спокойно и ни о чем не беспокойтесь. Орбитальный комплекс «Мир» был затоплен по причине выработки своих ресурсов. Он отдал людям все что мог, и теперь пришла пора уйти на покой. И он ушел героем нескольких поколений, гордо воздев голову к небу – туда, где безраздельно царствовал полтора десятилетия. Туда, где без него стало пусто, а космос снова стал чужим и далеким.

Примечания:

1Эффект батареи Бирманна, возможного источника магнитных полей, пронизывающих нашу Вселенную, возникает в плазме – состоянии материи, состоящей из свободных электронов и атомных ядер, когда температура и плотность плазмы смещены.

2Дмитрий – так называли космонавты модуль «Квант-2».

3 – в базовом блоке на полу был постелен ковер, а потолок покрашен в белый цвет. Это позволяло космонавтам визуально воспринимать верх и низ, а также создавало подобие домашнего уюта.

Под полной луной

Его появление сопровождалось испуганным перешептыванием. Местные жители пришли посмотреть на того, кого боялись последние недели; они крестились, читали молитвы. Я не видел их сквозь частокол забора, но слышал отчетливо.

– Оборотень. Оборотень идет, – гремел суровый бас. А когда хозяин отворил ворота, и трое крепких мужчин ввели закованного в цепи человека, мне стало жутко. В воздухе повисла едва различимая дымка. Словно дьявольская печать, она неотступно следовала за монстром, проводя зыбкую грань между ним и остальными. А может, это страх вызвал рябь в моих глазах. Право, я не знаю.

События разворачивались во владениях Митрофана и его жены Маргариты. Их дом стоял на последней улице, на границе болот, простирающихся до самого леса. Территория обнесена высоким забором. Посередине двора покосившаяся бревенчатая изба с маленькими окошками и массивной дверью.

– Оборотень, – снова пробасил один из троицы и толкнул пленника в угол двора.

По моему телу пробежали мурашки, а руки, сжимавшие однозарядное ружье, затряслись. Даже с оружием я не чувствовал себя в безопасности, зная, что нас ожидает долгая и мучительная ночь в компании зверя.

Мужчины передали пленника, перекинулись парой фраз с Митрофаном и двинулись прочь. Но только когда за ними захлопнулись створки, а на кованые петли опустилась тяжелая перекладина, я в полной мере осознал ужас нашего положения.

Мы остались наедине с чудовищем. Четверо огромных бородатых мужиков и я, едва обросший первым пушком юнец. На фоне могучих и бесстрашных охотников я выглядел жалким котенком. Но так уж вышло, что мое двадцатилетие совпало с поимкой оборотня. И мне, как сыну охотника, по старому дедовскому обычаю, в этот день предстояло доказать, что я стал мужчиной. При других обстоятельствах я бы отправился за добычей в лес, но судьба распорядилась иначе. И вот я здесь.

Небо затянуло плотным кольцом туч. Начинало смеркаться, отчего все происходящее представало моему взору в сером цвете. Я не отрываясь наблюдал за оборотнем, боясь пошевелиться. Зная из легенд природу этих существ, а также их силу и выносливость, прекрасно понимал, что ни оружие, ни бравые охотники не защитят меня, если ситуация выйдет из-под контроля.

Медленной поступью ко мне подошел Ипполит и положил руку на плечо:

– Что, Малец, замер как вкопанный? Испугался?

Я видел, что он сам изрядно напуган, однако держит эмоции под контролем. Нездоровый блеск в глазах и едва уловимый скрежет зубов выдавали истинные чувства Ипполита.

И что следовало ответить этому грозному здоровяку, интересующемуся, не боюсь ли я, когда он сам едва держал себя в руках?

– Нет, – твердо сказал я, словно бросая ему вызов, – просто замерз немного. С болота тянет сыростью.

Это являлось правдой, но лишь отчасти. С заходом солнца, действительно, понизилась температура и усилился ветер. С этим и не поспоришь.

Я с достоинством выдержал оценивающий взгляд Ипполита, ни разу при этом не моргнув. Наконец, он натянуто улыбнулся, похлопал меня по плечу и двинулся к остальным.

Шум толпы за забором постепенно стихал. Народ, понимая, что с наступлением темноты лучше держаться от узницы монстра подальше, расходился. Я недоумевал, почему те трое охотников, которые поймали и привели оборотня ко двору Митрофана, не остались с нами? С тремя дополнительными ружьями было бы спокойнее.

А может, я переоцениваю возможности чудовища?

Как бы то ни было, я боялся отвести от него взгляд. Мне казалось, едва я это сделаю, он превратится. И даже понимая, насколько эти мысли глупы, ничего не мог с собой поделать.

Сильно хотелось по малой нужде, но я продолжал упорно стоять на месте и сверлить взглядом пленника.

Он был выше меня примерно на голову, ростом с Митрофана и Ипполита, но моложе их и уже в плечах. Ясный взгляд его говорил о внутреннем спокойствии, лицо не выказывало ни страха, ни паники. Он выглядел обычным человеком; встреть такого на улице, ни за что не догадаешься, что скрывается у него внутри.

Я озадачился: как, собственно, охотники определили, что этот мужчина – оборотень? Не могли ли они ошибиться, и поэтому пленник ведет себя непринужденно, понимая, что ему ничего не грозит?

Тем временем Митрофан с Ипполитом вынесли из сарая большой деревянный стол.

Пока они занимались приготовлениями: искали подходящие чурбаки для сидений, доставали из погреба бутыли с самогоном, двое других мужчин – Григорий и Всеволод – оторопело стояли неподалеку.

– Не спускайте с него глаз, – громко дал наказ Ипполит, – особенно, когда мы к нему спиной.

– Пусть только попробует дернуться, – оскалился Григорий, – я всажу ему картечь в брюхо.

Но верил ли он в свои слова, сказать затрудняюсь. И почему так опасался Ипполит, коли луна еще едва проглядывала над верхушками деревьев, и по всем правилам (какие я когда-либо слышал) покамест оборотень не представлял опасности?

Не имея больше сил терпеть, я направился к туалету. Приставил ружье к стене, бросился внутрь, молясь сделать свои дела как можно быстрее. Я прислушивался к каждому звуку, а сердце порой замирало, когда от охотников доносились вскрики, или что-то с грохотом падало.

Справившись, вновь занял свой пост. Подходить ближе я не решался, намереваясь простоять на этом самом месте вплоть до утра, если потребуется.

Тогда-то и раздался громкий рык Митрофана:

– Снимите с него цепи.

Меня передернуло от его слов. Колени предательски задрожали, и я вот-вот готов был свалиться без чувств.

– Митрофан, это неразумно, – выдержав паузу, возразил Ипполит.

– Этими ржавыми цепями мы его не удержим, а только разозлим, – ответил хозяин дома. – Тем более, еще слишком рано, чтобы его опасаться. Пусть проведет это время как человек, а не как животное.

В тот момент, когда Ипполит медленно направился к оборотню, я крепче сжал ружье. Оно было заряжено и готово к использованию.

– Боишься этого парня? – с усмешкой бросил вслед Митрофан. – Что же будет, когда увидишь зверя?!

– Не боюсь я его, – после этих слов поступь Ипполита стала уверенней. Он подошел к пленнику и, наклонившись, вытащил шплинты из кандалов. Гремя, цепи рухнули под ноги, а мужчина, гордо выпятив грудь, двинулся обратно.

Оборотень был свободен, но так и не предпринимал действий для своего спасения.

А меня разрывало от любопытства: о чем он думает, что может рассказать и прочее. Наконец, каково это – быть оборотнем?