Божья искра

Ростислав Паров

Божья искра

Да простят меня кибернетики, если по части их науки что-то было изложено слишком далеко от истины. Книга не о роботах, она о людях.

Часть 1, недалекое будущее

I

Раннее теплое лето. Солнечно, но все еще чувствуется весенняя свежесть. Светло-зеленая, недавно родившаяся листва радует глаз и всякого успокаивает: лето еще только началось. Все еще успеется, и все будет. Все будет хорошо!

Примерно так думал Иван Алексеевич Лесин, примерно то же самое ощущали его попутчики – пассажиры экспресса, со скоростью триста километров в час несущего их всех в Калугу.

В Калугу вело Ивана Алексеевича дело. Без преувеличения дело государственной важности. Радость того, что дело это доверили именно ему, омрачала лишь трудность поставленной перед ним задачи. Но Лесин был еще молод, всего год как ему стукнуло тридцать три, а потому вера в собственные силы была у него крепка, позволяя в этот солнечный день искренне радоваться, откладывая все заботы и дела на потом.

Десятки раз Иван Алексеевич с удовольствием прокручивал у себя в памяти события, предшествовавшие его поездке. Сам «Первый», как в администрации Президента называли руководителя страны, вызвал к себе Лесина, по-дружески и с улыбкой пожал ему руку, упомянул о его, Лесина, немалых заслугах и только после этого перешел к поручению.

Ивану Алексеевичу льстило, что «Первый», кого он считал, пожалуй, самым мудрым и достойным из всех известных ему людей, изложил ему суть дела очень подробно. Посвятил в темы и намерения, которые ему, Лесину, по своей должности знать было еще не положено. Это было не только приятно само по себе, но и сулило скорое повышение по государственной службе. Министр или руководитель агентства… В конце концов, людей, которым бы Президент доверял, было очень мало и с каждым следующим годом его правления становилось все меньше и меньше.

Оставалось лишь выполнить это самое задание, ни в коем случае не подвести.

Суть любезно поведанной Ивану Алексеевичу предыстории сводилась к следующему. Аналитики Генштаба с вероятностью девяносто три процента предсказывали начало третьей мировой войны в ближайшие десять лет.

Еще лет двадцать или тридцать назад за такие заявления и прогнозы можно вполне было схлопотать увольнение или прозвище чудака: все-таки ядерное оружие было исключительно эффективным, являясь мощнейшим сдерживателем для подобных авантюр. Все изменилось с открытием «Антиманхэттена» – вакцины, делающей человека невосприимчивым к радиации. Тогда стало ясно, что ядерный взрыв уже не столь страшен, по крайней мере с точки зрения потерь в «живой силе».

Таким образом ограничитель был снят, а национальные противоречия никуда не исчезли. Подавив радикальную исламскую угрозу, Поднебесная заявила о начале новой эры мирового развития – китайской. Соединенные Штаты, все еще удерживающие технологическое лидерство, готовились к последнему бою, собирали союзников, и потому выводы аналитиков Генштаба совсем не выглядели глупыми.

Эксперты склонялись к тому, что, вероятнее всего, Россия выступит на стороне Китая и что решающую роль в новой войне будут играть боевые роботы, или сокращенно – боеробы. Недавние события в Северной Африке показали их высокую эффективность в городских боях: быстрые, точные, исключительно живучие.

На тот день боевые роботы все еще представляли экспериментальное оружие. Действуя самостоятельно, они нередко путали мирных жителей с боевиками, плохо взаимодействовали друг с другом и не умели принимать сложные решения. Когда же ими управляли удаленно, резко снижалась скорость реакции, возникал риск потери или перехвата управляющего сигнала. Пока что боеробы прекрасно выполняли только одну задачу – «уничтожить всех».

За пять лет до описанных событий Россия была безоговорочным лидером роботостроения. Добиться таких успехов далеко не самой сильной в экономическом плане державе помог незаурядный талант Петра Леонидовича Калабина – жемчужины отечественной науки, обладателя дюжины государственных наград и нескольких сотен патентов в различных сферах науки и техники.

Создания Калабина уже работали на металлургических заводах, на угольных шахтах, убирали московские улицы, попутно давая изумленным иностранцам справочную информацию о городе.

Однако примерно пять лет назад что-то пошло не так. Калабин вдруг оставил кибернетику, ушел из института и скрылся от общества в Калужской области – в своей мастерской-лаборатории, по размеру сопоставимой с машиностроительным заводом среднего пошиба.

С наукой Петр Леонидович не распрощался. За эти годы Калабин зарегистрировал больше двух сотен патентов и изобретений, большую часть которых выгодно продал бизнесу и сколотил тем самым немалое состояние. Заработанные деньги уходили на биржу, приносили ему еще большие прибыли, использовались для новых разработок и новых прибылей.

С патриотической точки зрения самым прискорбным в этой истории был характер новых калабинских изобретений – прикладное программное обеспечение, лампы дневного света, генетически модифицированные семена, сверхпрочные резиновые смеси для автомобильных покрышек… Эти маленькие победы, несомненно, позитивно сказывались на экономике страны, однако, принимая в учет гений Петра Леонидовича, все это выглядело как закапывание его таланта в землю, непозволительное в глазах Родины расточительство.

Со стороны складывалось впечатление, что Калабин хочет всем доказать, что способен к изобретениям и открытиям во всех областях и что человек науки тоже может быть очень богатым.

Все эти годы в Кремле смотрели на калабинские причуды сквозь пальцы. Предполагали, что поиграется, да перестанет, возьмется за ум. Этого не случилось, а потому к нему направились первые посланцы – бывшие коллеги, чиновники и даже артисты, призывающие его вернуться к серьезной науке. Калабин по-русски отправлял их куда подальше, а когда на него попробовали надавить, не на шутку взбесился, заявив, что хоть сейчас готов кончить с жизнью и тогда от него вообще никакого толку не будет.

Все это очень вкрадчиво и предельно серьезно было изложено Ивану Алексеевичу из уст первого лица страны. Теперь была очередь попытать удачу Лесину.

Иван Алексеевич знал, почему выбор пал на него. Еще в пору работы в Министерстве образования (лет около шести или семи назад) Лесин встречался с Калабиным в Сколковском центре – на международной выставке, как раз посвященной последним достижениям робототехники.

Иван Алексеевич хорошо помнил эту встречу, помнил горящие глаза Калабина, увлеченно рассказывающего ему о том, как работает сконструированный им робот, какие возможности он раскрывает и что в нем обязательно нужно доработать. Все эти рассказы очаровали тогда еще по-юношески романтичного Ивана Алексеевича, он жадно расспрашивал Калабина о все новых подробностях, и на следующий же день ученый пригласил Лесина к себе в мастерскую, располагавшуюся в отдаленном селе Калужской области.

За два дня общения эти двое очень понравились друг другу. После Калабин очень хвалил Ивана Алексеевича за любознательность и острый ум. Будучи услышанной министром, эта похвала дала новый толчок к продвижению Лесина, который, без всяких сомнений, вполне заслуживал повышения. Тем не менее многие считали, что именно Калабин сильно повлиял на успех Лесина в бюрократической иерархии.

Как это обычно случается у известных и влиятельных людей, после этой встречи они регулярно поддерживали общение. Правда в последние годы, в силу затворничества Калабина, оно стало совсем редким:

– Только с праздниками друг друга и поздравляли, – непроизвольным шепотом вырвалось из уст Ивана Алексеевича.

– Что вы сказали? – отозвалась незаурядной внешности брюнетка, сидящая напротив Лесина.

Он давно заметил, что брюнетка внимательно и с интересом изучает его. В какой-то момент Лесин даже думал заговорить с ней первым, и он так бы и сделал, если бы мысли о роботах, Президенте и Калабине не поглотили все его внимание.

– Задумался о том, что мы, люди, непозволительно мало общаемся с теми, кто нам нравится, – он улыбнулся своей мягкой лучезарной улыбкой. – Вы так не считаете?

– Согласна! Все время бежим куда-то, спешим!

– И верно! Меня зовут Иван, – он протянул ей руку, давая начало знакомству, а с ним – и новой амурной интрижке.

Лесин был охотлив до женского пола, длительными отношениями себя не обременял и полагал, что в жизни настоящего мужчины женщин должно быть много. На этот раз добыча сама шла к нему в руки, и Иван Алексеевич не мог найти причин, почему он должен от нее отказываться.

– А знаете что, Наталья?! – произнес Лесин, когда поезд почти остановился на платформе калужского вокзала. – Вы мне очень понравились, а я здесь проездом, может, никогда больше сюда не приеду. Давайте с вами пообедаем? Прямо сейчас вот, с поезда сойдем и вкусно пообедаем! Согласны?

– Если вкусно, то согласна!

– Великолепно! Мне говорили, что в местном «Хилтоне» есть просто шикарное заведение. Подают таких устриц, каких и на Елисейских полях не отведаешь! Идемте!

Иван Алексеевич подал ей руку, и они встали со своих мест.

Обед в ресторане «Хилтона» плавно перекочевал в номер Ивана Алексеевича в этом же отеле. Через четыре часа он уже расслаблено лежал в своей огромной кровати, обнимал стройное тело своей новой знакомой и по недавно приобретенной привычке выкуривал первоклассную кубинскую сигару.

– Ты всегда получаешь чего хочешь? – приподнимаясь на его груди, спросила брюнетка. Скорость развития отношений сильно смущала девушку. С одной стороны, она понимала, что такие связи не бывают долговечными, тогда как партнер был весьма перспективным. С другой стороны, ей не хотелось казаться в его глазах слишком доступной, а потому недостойной серьезных отношений.

– Нет, конечно, не всегда, – с напускной серьезностью соврал Иван Алексеевич, который полагал, что добивался всего чего хотел так часто, что вполне мог бы ответить «всегда».

– Не всегда? Да ладно!

Наконец уловив, чего от него хочет услышать девушка, он исправился:

– Ну, я же не Господь Бог. Иногда и осечки выходят… Изредка.

– Ты похож на моего отца.

– Правда? – с усмешкой спросил Иван Алексеевич, польщенный таким сравнением. Ведь для очень многих девушек их отцы (такими, какими они были, когда те были еще школьницами) выступают идеалом мужчины.

– Да! Чего ты смеешься?! Он был таким же… баловнем судьбы, что ли. Все женщины были его, все у него получалось, деньги как будто сами к нему в карман сыпались… А он вроде как не особо и упирался для всего этого.

– Нет, милая, это если и про меня, то лишь в малой части, – не согласился Лесин. – Я из тех, кто всего добивается своими руками… точнее, своей головой. Вот была бы у меня такая же сногсшибательная внешность как у тебя…

Иван Алексеевич затушил сигару и, готовый вновь увлечься лежащим рядом с ним телом, повернулся к своей новой знакомой.

II

Из поколения в поколение в провинциальной чиновничьей среде было принято любезно встречать и чествовать находящийся на их земле высокий чин, пусть даже этот чин там был всего лишь проездом.

Приезд Ивана Алексеевича не был исключением. Правда местная администрация слегка оплошала, перепутав день его прибытия. Именно эта оплошность позволила Лесину провести вчерашний вечер в компании молодой привлекательной дамы, а не в обществе дряхлеющей региональной номенклатуры.

Дабы загладить свою вину, вторые лица городской и областной администрации все утро караулили Лесина в помпезном фойе пятизвездочного «Хилтона». Стоило тому появиться из лифта, как с любезнейшими лицами, одетые в светло-серые костюмы должностные лица рванули ему навстречу:

– Иван Алексеевич!

– Очень рады!

– Что же Вы, так сказать, инкогнито к нам пожаловали?

– Не сочтите за дерзость предложить Вам воспользоваться нашим транспортом!

– Василий Анатольевич очень просил Вас о встрече! Личной, сугубо личной!

На секунду искус воспользоваться комфортнейшим «Фантомом» калужской сборки овладел Иваном Алексеевичем, однако он хорошо знал, насколько дорого потом обходятся эти любезности для чиновничьей карьеры. Другое дело – встретиться с губернатором. По рангу региональные главы почитались чуть ниже министров, а потому такие связи могли быть полезны и самому Лесину.

– Господа, я здесь очень занят буду. Хотя, конечно, от удовольствия встретиться с Василием Анатольевичем отказаться не могу. Пусть он свяжется со мной по приоритетному каналу. Передадите?

– Конечно передадим, Иван Алексеевич! Немедленно передадим! Прямо сейчас же и передадим!

– А как же насчет транспорта? – продолжал упорно представитель городской администрации. – В самом лучшем виде! Доставит куда пожелаете, только скажите!

– За хлопоты спасибо, господа! Транспортный вопрос у меня уже решен.

Маша, миловидная и во всех отношениях расторопная помощница Ивана Алексеевича, заранее заказала ему роботизированное такси бизнес-класса. «Фантому» оно было не ровня, зато без суеты и лишних обязательств.

– А вот и он! – в кармане Лесина раздался протяжный гудок, сигнализирующий о вызове по защищенному внутреннему каналу. – Ответьте, пожалуйста, Иван Алексеевич! Это Губернатор!

Лесин достал из кармана коммуникационные очки («комочки» или «комки», как называла их молодежь) и сделал два шага в сторону, дабы кружащие около него чиновники, осознав элементарные правила субординации, отошли в сторону и дали ему поговорить с губернатором приватно.

Разговор получился коротким. Представший перед зрачками Ивана Алексеевича губернатор не стал долго любезничать и сразу предложил встречу. Человек старой закалки и привычек, он никак не мог свыкнуться с новомодными технологиями – виртуальными переговорными, «комочками», машинами без водителя. Лесин не возражал, хотя к новшествам относился неплохо.

«Все же при реальном общении человека чувствуешь лучше, – сказал он себе и нырнул в учтиво распахнутую перед ним дверь «Фантома». – Главное, чтобы без водки».

Губернатор встретил его в уютном банкетном зале с единственным обеденным столом на шесть человек. Лебезивших перед Лесиным служащих он властно отправил «исполнять свои обязанности» – не по чину им было присутствовать на этом раннем обеде.

– Ну что, с каким вопросом ты, Иван Алексеевич, в нашу деревню пожаловал? – по-отечески спросил губернатор, садясь за стол.

Василий Анатольевич был почти вдвое старше Лесина и мог без особого риска называть его на «ты»; так он, по крайней мере, считал.

– Да вы, верно, уж и сами догадались, – Лесин неспешно снял со стола салфетку и бережно прикрыл ей манишку своей сорочки.

– Из-за японского демарша, что ли? – не угадал с первого раза губернатор, предполагая, что визит Ивана Алексеевича связан со скандальным отказом японских инвесторов от участия в авиастроительном проекте. – Нет? Значит, из-за Калабина?

– В точку!

Калужский губернатор прекрасно знал свои немногочисленные слабые места. Область была одним из лидеров экономического роста страны, причем роста ценного – высокотехнологичного. В регионе не было проблем, за которые его могли бы пожурить или тем более наказать. Практически не было.

– Василий Анатольевич, скажите мне, вы же у себя на территории все как свои пять пальцев знаете, – польстил для затравки Лесин, – что вдруг стряслось с Калабиным? Я ж его лично хорошо знал! Помню, как глаза его горели, когда он мне о киборгах своих рассказывал! А тут взял так…

– Эх, Петька наш, Петька, – тяжело вздохнул губернатор, отодвинул свой суп и облокотился на спинку резного, под старину, кресла.

Пожилое тело Василия Анатольевича, казалось, совсем не несло на себе отпечатка старости. Большой, широкоплечий, здоровый – могло даже показаться, что густая седина на его голове появилась несколько преждевременно.

– Ты знаешь, – после длительной паузы продолжил губернатор, – грех мне на самом деле на него жаловаться. Налогов уйму платит, слава об области на весь мир… Теперь все знают, что такое Калуга! – он довольно ухмыльнулся. – Вот только встречаться, поросенок, ни с кем не хочет! Был тут канцлер у нас немецкий, ты представляешь, лично прилетел, без всей этой виртуальщины…

– Ну…

– Хотел светило наше увидеть. Нет же – залез к себе «в норку» и даже на вызов отвечать не стал. Чуть скандал не случился, насилу замяли.

– Я слышал, с Седовым тоже нехорошо вышло.

– Ну так еще бы!

Василий Анатольевич громко рассмеялся событию, которое в недавнем прошлом чуть не стоило ему губернаторского кресла. Приехавший на открытие нового федерального университета премьер-министр велел доставить ему Калабина, без которого «антуражу должного не было», даже привез для вручения профессору орден за заслуги перед Отечеством.

– Тот, как ты понимаешь, «в норку» и молчок. Мы и так, и сяк! А никак! Поместье свое огородил забором трехметровым – и нет его. Баста! А ты ж знаешь, какой Седов у нас обидчивый? Мол, что ты здесь за хозяин, раз какой-то яйцеголовый не уважает тебя?! Ха!

– Вкуснейшие тут щи, Василий Анатольевич! И как выкрутились?

– Да никак! Вспылил я тогда, – без удовольствия признал губернатор, теряя былую веселость. – Говорю, это тебя он, значит, ни в грош не ставит, раз плевать хотел на твои желания и медали! Ну, а дальше ты сам знаешь.

– Да уж, непросто вам с Калабиным приходится.

– А ты знаешь, Иван Алексеевич, меня все устраивает! Работает как вол, для себя зарабатывает и для региона, для страны. Живет себе скромно, в политику не лезет. На партийные нужды хорошо жертвует. Заперся в своем ангаре? Да и бог бы с ним! Кому ж с того худо?!

Объяснять, что худо с того Родине, Лесин не стал. Разглашать те сведения, которыми лично поделился с ним Президент, он был не уполномочен.

– Ну, скажи мне, Иван Алексеевич, чего вам там в Кремле наш Калабин мешает? Ты же ведь не первый уже сюда едешь? Знаешь ведь, наверное?

– Знаю, Василий Анатольевич.

– И что? Государственная тайна? Чего не оставите мужика в покое? Взбесится ж – всем худо будет!

– Действительно, сказать всего не могу. Но кое-чем поделюсь. Затевается сверхважный проект и непременно нужно, чтобы он его возглавил… Это все, что могу сказать.

Губернатор пристально просверлил Лесина взглядом, ожидая, что тот все-таки приоткроет завесу тайны. Лицо Ивана Алексеевича оставалось неподвижным, взгляд – твердым. Поняв, что больше сказанного он не узнает, губернатор откинулся на спинку кресла и закурил:

– Эк ведь как в империи у нас получается – раз обладаешь исключительной силой, изволь отдать ее стране… всю без остатка… М-да…

Через полчаса Иван Алексеевич вышел из банкетного зала и тепло попрощался с губернатором. Встреча прошла излишне старомодно, зато душевно.

Калужский руководитель ему определенно нравился: откровенный, сильный, имеющий свое личное мнение, несмотря на длительное нахождение в вертикали государственной власти. Хорошего совета относительно того, как лучше подступиться к Калабину, Лесин так и не получил. «Не дави, помягче действуй», – это все, что сказал Василий Анатольевич вместо наставления.

То, что надо действовать мягче, без прямого давления, Иван Алексеевич догадывался и сам. Научный люд специфичный: у них ни Бога, ни Родины, одна наука. При поддержании постоянных контактов с иностранными коллегами понимание того, где друг, а где враг, у них притупляется. Потому прямые и рациональные доводы, высказанные Президентом, которые самым сильнейшим образом подействовали на Лесина, для Калабина могли оказаться пустым звуком.

Заказанный Машей электромобиль уже поджидал его у входа. Свеженький, недавно с завода, с кучей синих восклицательных знаков, призванных уведомить других водителей, что машина управляется компьютером. Такой транспорт стремительно набирал популярность, но оставалось все еще довольно людей, предпочитающих вести машину самостоятельно, вручную. Преимущественно это упорство было свойственно прежнему поколению, выросшему в автомобильной культуре начала XXI века.

По пути в Тасеевку – молодую деревню, рядом с которой располагалась калабинская мастерская, Иван Алексеевич продолжал обдумывать доводы, которые он сможет предъявить своему старому знакомому. Доводы, которые будут способны вернуть строптивого ученого на путь социальной ответственности.

В распоряжении Лесина было подробное досье на Калабина: родственники, друзья, недвижимость, акции, покупки, операции по банковскому счету, публикации – одним словом, все, что могла собрать служба госбезопасности. Много раз Лесин снимал и снова надевал свои «комочки», чтобы найти в этом досье новые подсказки.

Что больше всего его удивляло, так это скудность переписки и практически полное отсутствие записей виртуального общения за последние четыре года. Исключительно деловая почта и разговоры, редкие вызовы родным с поздравлениями.

Отправляясь в поездку, Лесин спросил об этом сотрудника СГБ, на что тот лишь развел руками и предположил, что Калабин использует специальные механизмы шифрования: «Была б ориентировка на него, расшифровали б. А так – только то, что автоматом собирается».

– Даже если так, зачем ему прятать ничего не значащие разговоры? А может, и не было никаких других разговоров? – спрашивал себя Лесин, не находя вразумительных ответов. – Эдакий старомодный обет молчания.

Из близких родственников у Калабина была лишь взрослая дочь Вера и семилетняя внучка – Таня. С женой – в разводе, родителей в живых уже десять лет как нет. Зато дальних родственников у Петра Леонидовича водилось с избытком: двоюродные и троюродные братья, сестры, племянники – их полный перечень тянулся более чем на сотню строк. Никого из них своим вниманием Калабин не жаловал, даже не отвечал на их многочисленные виртуальные вызовы.

– Тут-то как раз все ясно, – бубнил себе под нос Иван Алексеевич, – вокруг богатого человека всегда рота родственничков-нахлебников. Хватило, значит, характера послать их всех на три буквы.

Другое не давало Лесину покоя. На этот нюанс он обратил внимание только сегодня, еще раз пролистывая подготовленное для него досье. За последние пять лет Калабин сделал больше сотни различных изобретений и при этом не опубликовал ни одной научной статьи.

– Выходит, не ради тщеславия, а исключительно из-за денег? – вопросительно заключил Лесин и еще раз вернулся к финансовой информации.

Проданные патенты и разработки, а также успешная игра на бирже принесли Калабину очень значительные суммы. В среднем за последние четыре года доходность биржевых операций Калабина составила более ста двадцати процентов годовых. Любой банкир, доведись ему увидеть эти цифры, назвал бы такие результаты фантастическими.

– Точно не тщеславие, – убедил себя Лесин, – но и не деньги тоже.

Иван Алексеевич справедливо рассудил, что рациональная капиталистическая логика вытолкнула бы Калабина в исключительно биржевую специализацию, приносящую ему баснословные прибыли.

– Привлек бы средства инвесторов и через пять лет был в десятке мировых богачей.

Вместо этого Калабин отвлекал значительную часть своего капитала на дорогущее научное и технологичное оборудование. Всевозможные химикаты, протонный ускоритель, сверхъемкие хранилища данных, оборудование для штамповки тестовых микрочипов – чего в этом списке только не было, даже установка для расшифровки фрагментов ДНК.

Иван Алексеевич быстро прикинул, что если списать все эти приобретения на себестоимость научных работ, то их рентабельность будет близка к нулю.

– Петр Леонидович, чего ж ты на самом деле хочешь?! – в сердцах воскликнул Лесин и сорвал с глаз «комочки».

Яркие лучи идущего на закат солнца неожиданного ударили по уставшим глазам и заставили Лесина зажмуриться.

III

Прибыв на место, Иван Алексеевич оказался около того самого трехметрового забора, о котором говорил ему губернатор. Высоченный, с толстыми прутьями и намотанной кругами колючей проволокой наверху, он создавал впечатление какого-то закрытого объекта.

– Не хватает только табличек «Не подходи! Убьет!» – недовольно пробурчал Лесин.

Он совсем не узнавал «творческую мастерскую» известнейшего в мире ученого, которую он посещал семь лет назад. Тогда это была дружественная, открытая каждому заинтересованному лицу, лаборатория. Туда-сюда то и дело ездили машины, грузовички, сновали люди в белых халатах, аспиранты, студенты.

Теперь это был совершенно безлюдный, огороженный высокой стеной объект. Жизнь там, однако, все еще теплилась. Из огромного ангара, по типу тех, в которых чинятся огромные пассажирские самолеты, доносились шумы, из высоких труб выкипал бесцветный, едва заметный глазу, жар. Лужайки большой, гектаров в сорок или пятьдесят, территории, были аккуратно подстрижены, асфальтовые дороги – вычищены и отремонтированы. Множество камер на высоких фонарях вертели «головами», отслеживая безопасность периметра.