Большое романтическое приключение

Николай Липницкий

Большое романтическое приключение

Эарендил шёл по Заповедному лесу, привычно ступая на многолетний ковёр из палой листвы так, чтобы не треснул под ступнёй ни один сучок. Он любил бывать здесь, как любил в этом лесу каждое дерево, каждый куст, веточку или листок. И ни капельки не уставал, а, наоборот, словно заряжался энергией природы, любуясь на буйную зелень дикой природы и пересекая широкие солнечные столбы, прорывающиеся сквозь ветви вековых деревьев. Хотя, почему словно? Заповедный лес давал силы и, действительно, заряжал энергией. Стрёкот рассерженной сойки сразу привлёк внимание и заставил насторожиться. Сойка попусту шуметь не будет. Эарендил присел, оглянулся, повёл острым ухом, прислушиваясь, и, не найдя ничего подозрительного, осторожно двинулся на стрёкот.

Вообще-то, по уложению эльфийской караульной службы, он должен был выпустить сигнальную стрелу в сторону заставы и дождаться подкрепления, но слишком сильны были неугомонный, совсем не эльфийский нрав и жажда подвига. Да и не в карауле он сейчас. Ещё с утра он попрощался с родичами и отправился навстречу приключениям. Поэтому, Эарендил решил выяснить, что произошло, самостоятельно и, если это будет нарушитель, в одиночку задержать его и прославиться. А, как же иначе, если он покинул свой дом, именно, в поисках подвига и вечной славы?

Вообще-то, такие поступки не совсем в характере эльфов, в большинстве своём, предпочитающих не покидать завораживающую тишь Заповедного леса. Но, как говорится, прецеденты случались. Об этом напоминали имена героев, высеченных на зелёных скрижалях на Поляне Совета Родов. А, чем Эарендил хуже?

– Вы ещё гордиться мной будете, – прошептал он, вспомнив вечно недовольное лицо старейшины Алдонадара.

Словно в ответ, из кустов на краю оврага раздался рык. «Орк!» – подумал эльф, а рука уже выхватывала из заплечного колчана стрелу и накладывала её на тетиву автоматически, подчиняясь вбитому с детства инстинкту, вскинутого лука. Кусты шевельнулись, и оттуда донёсся храп, сопровождающийся причмокиванием и тихоньким повизгиванием. Эарендил приспустил тетиву, не опуская лука, тихонько, приставными шагами, приблизился, и, заглянув поверх ветвей, тихонько выругался. Вместо свирепого орка, прямо на краю оврага, спал гном. И он был мертвецки пьян. Даже сюда доносился мерзкий сивушный запах. В густой, широкой, чёрной, как смоль, бороде запутались веточки петрушки и ошмётки квашеной капусты, от чего она выглядела неопрятно. И что, теперь, с ним делать?

По-хорошему, конечно, нужно сопроводить его на заставу. Но, во-первых, тащить на себе невысокого, но широкого и крепкого, да ещё и мертвецки пьяного гнома, как-то не улыбалось. Во-вторых, происшествие, доброго слова не стоящее, повлечёт за собой долгие и муторные склоки со старейшинами подгорного народа, и, вряд ли, за такую находку тот же Алдонадар ему спасибо не скажет. Ну и, в-третьих – Эарендил только что сам нарушил уложение эльфийской караульной службы, распространяющейся не только на пограничную стражу, но и на каждого члена Рода. И, ладно бы, подвиг совершил, тогда бы никто его не ругал. Наоборот, хвалили бы, да, в пример другим ставили. А, сейчас, с этой находкой, не избежать ему наказания.

– Эй! – потыкал эльф гнома носком сапога в бок. – Вставай!

– Ум-гум, – промычало тело в свою бороду, повернулось на другой бок и, сорвавшись с края, скатилось в овраг.

– Ну, всё, – горестно вздохнул Эарендил, провожая его взглядом. – Сейчас голову сломает, а мне – доказывай, что не я его столкнул. Шума будет! Подгорный народ просто так с рук не спустит такое. Ой!

А ойкнуть было от чего. Достигнув дна, гном треснулся головой о валяющийся там ствол дерева, получил сверху по макушке скатившейся следом котомкой, но заворочался, встал на четвереньки, а, потом, кряхтя, поднялся на ноги. «Да у него чугунок вместо головы!» – подумал эльф, глядя, как бородач трубно высморкался, пошатываясь, обвёл мутным взглядом овраг, а, потом, поднял глаза наверх.

– Ты, как там? – не нашел ничего лучше, чем спросить, Эарендил. – Не ушибся?

– Ты чего дерёшься? – обиженно прогудел в бороду гном.

– Я не дерусь. Ты сам упал.

Гном шумно пыхтя, выбрался из оврага, таща за собой котомку, и, тяжело отдуваясь, уселся в траву. Эарендил успел заметить, как его обширный зад опустился прямо на кучку заячьего помёта, но, ничего не сказал, только неопределённо хмыкнув. Сам, в конце концов, виноват. Нужно смотреть, куда садишься. Похоже, падение благотворно повлияло на бородача. По, крайней мере, он протрезвел и посмотрел на эльфа, уже осмысленным, ясным взглядом.

– Гномы никогда не падают. Видел бы ты, по каким скальным уступам нам приходится передвигаться. Не чета этому оврагу.

– Вы же, вроде, под землёй живёте, а не высоко в горах, – усмехнулся эльф.

– Под землёй своих гор завались. И ущелий, тоже. А мы не падаем.

– Трезвые не падают. А пьяный и на ровном месте упадёт. Ты почему границу нарушил?

– Какую границу? – Гном повертел головой и озадачился. – Где это я?

– Ты в Заповедном лесу. Это владения эльфов.

– А, как я сюда попал?

– Это, тебе виднее должно быть.

– Ничего не понимаю. Помню, пил в корчме у Синего Носа. А потом… Не помню, что потом было.

– Что же тебя родичи бросили? Или, один пил?

– Один. А, что?

– Просто, странно.

– Чего тут странного?

– Вы же, обычно, по одному не ходите, – вспомнил Эарендил шумные и неприятные компании гномов, которые довелось видеть у того же Синего Носа в корчме.

– Обычно – да. Но я – странствующий гном.

– Что-то я не слышал про странствующих гномов. По-моему, это всё равно, что сухая вода, или тёплый мороз.

– Теперь, услышал, – буркнул гном и отвёл глаза в сторону.

– Ой, что-то ты темнишь, борода!

– Ничего я не темню! Странник я. Чего не понятно!

– И, как зовут тебя, странник?

Гном встал, весь напыжился, словно индюк, важно, с достоинством посмотрел на сидящего эльфа сверху вниз и расправил свою бороду.

– Камнегрыз из рода Громобоев, – солидно кашлянув, представился он.

Как бы потешно ни выглядел он с остатками капусты и петрушки в спутанной бороде и с заячьим помётом на заднице, но этикет требовал оставаться серьёзным. Эльф, тоже, поднялся на ноги и церемонно раскланялся, стараясь сдержать рвущийся наружу смех.

– Эарендил из рода Семи сосен.

– Вот, любите вы, остроухие, всякие заумные имена. Эарендил! Язык сломаешь, пока выговоришь. И, что ты делаешь тут? На пограничную стражу ты не очень похож.

– Тоже странствую.

– Странники, кстати, у эльфов, тоже редкость.

– Редкость, но есть. Друлаван из рода Ясного озера, Рибиэльсирит из рода Светлых осин, Нимрхосс из рода Плакучих ив… Много, короче. А про ваших, что-то, не слышно. Может, хоть одно имя назовёшь?

– Много ты про нас знаешь!

– И, где, кстати, твой топор? Насколько я знаю, вы с ними не расстаётесь, когда из горы выходите.

– Нету его, – опять отвёл глаза Камнегрыз. – Временно нет.

– Потерял, что ли?

– Почему, сразу, потерял? На сохранение Синему Носу оставил.

– Вот те раз! Гном свой боевой топор пропил! Расскажи кому – не поверят!

– Ничего я не пропил! В залог оставил!

– А не за пару ли кувшинов клюквенной настойки? У Синего Носа она забористая.

– Почему это за пару? Я, что, слабак, что ли? За четыре, – возмутился гном, и, вдруг, поняв, что проговорился, смутился. – Ну, да, пропил я свой топор. Но, у меня причина была.

– Какая?

– Ты, что, Каменный Бог, чтобы я перед тобой свою душу раскрыл?

– Не хочешь, не говори, – обиделся эльф. – Больно надо!

– Выгнали меня, короче, – потупился Камнегрыз.

– Это, что нужно натворить, чтобы из рода выгнали? – ужаснулся Эарендил.

– Есть у меня грешок, – гном смущённо ковырнул каблуком кочку. – Подворовываю я.

– Так, ты – вор?

– Нет! Просто, сам не замечаю, как такое получается. Куда не зайду, руки сами, против моей воли, что-нибудь, да и прихватят. Вот, например, на, держи. Твой? – Камнегрыз протянул Эарендил гребень из рога оленя, который всегда висел у него на поясе.

– Мой, – эльф выхватил из рук гнома гребень и, на всякий случай, отодвинулся от него подальше.

– Вот, так всегда, – сокрушённо вздохнул гном. – Ничего не могу с этим поделать.

– И, куда ты теперь?

– Не знаю. Говорят, есть маги, которые это лечат. Только, как найти их? Нужен, ведь, не простой деревенский колдун, гадающий на навозе и насылающий мор на коров. Тут, маг сильный нужен. Слушай, возьми меня с собой. Ты, всё равно, странствуешь. А мне, без разницы, куда идти. Глядишь, и найдём мага такого.

– Ага! Я тебя с собой возьму, а ты у меня воровать будешь!

– Да, какая разница! Всё равно, ведь в нашей компании останется всё, что украду. Никуда не уйдёт. Возвращать буду.

– А, если, где на постой встанем? Прихватишь что-нибудь хозяйское, оба биты будем. Нет. С тобой одни проблемы.

– Обещаю всё вернуть там же, где и украл. А ты меня перед уходом обыщешь. Ну? Решай. – Ох, не знаю. Странная парочка получится: гном и эльф.

– Да ладно тебе!

– Хотя, мне-то, тоже без разницы, куда идти. Хоть на юг, хоть на север. А тут – хоть цель есть: колдуна найти. И, между прочим, дело доброе сделаю, если помогу тебе от страсти к воровству избавиться.

– А я что говорю? И веселее вместе-то!

– А, как ты без топора своего?

– Выкуплю, – небрежно махнул рукой Камнегрыз.

– За какие шиши? Тебе за настойку платить нечем было, раз топор в залог оставил!

– Есть деньги. Только, их нужно взять.

– Где?

– Старый клад моего деда. Я знаю, где он лежит. Нужно сходить и забрать его оттуда. Там сундучок с деньгами.

– И, где это?

– Тут недалеко. К вечеру дойдём. Там и заночуем в пещере. А завтра вернёмся в деревню и выкупим мой топор.

– Ну, похоже, ¸приключения начинаются. А я, ещё, и дня не странствовал. Только утром вышел из дома. Пошли. И, отряхни свои штаны.

– А что там?

– Ты сидел на кучке заячьего помёта.

– Да? А я не заметил.

Невысокая горная гряда тянулась с запада на восток и рассекала лес, словно огромный боевой корабль людей. Эарендил видел такие, когда, в составе торговой миссии, попал в Тигран – большой портовый город на побережье Лютого океана. Каменистые склоны местами поросли лишайником, кое-где между камнями пробивались чахлые искривленные деревца, а осыпь длинными языками вдавалась далеко в чащу. Камнегрыз подошёл к отвесному утёсу посмотрел наверх, потеребил свою бороду, почесал затылок и неуверенно посмотрел на Эарендила.

– Кажется, нам левее, – произнёс он.

– Уверен?

– Ну, не карабкаться же нам по отвесному склону! Там должна быть тропа наверх.

– Может, клад вообще не здесь?

– Здесь.

Они пошли влево и, вскоре, наткнулись на россыпь камней разной величины. Тут встречались обломки высотой по колено, и большие глыбы, выше роста среднего эльфа. Гном обрадовался и с энтузиазмом полез через это нагромождение. Эльф недоумённо пожал плечами и стал карабкаться следом, стараясь не переломать ноги. Через несколько метров, действительно, показалась тропинка, довольно крутая, но, всё же, позволяющая подняться.

– Это здесь! – обрадовался гном.

– С чего ты это взял? Мало ли кто и куда протоптал её. Может, тут, вообще, горные козлы ходят.

– Тропу, устроенную нашим народом, узнает каждый гном! – Камнегрыз поднял палец вверх с таким видом, словно говорил о невероятном достижении своих родичей. – Да и, смотри, как замаскирована. Ты без меня ни за что бы её не нашёл.

– Ну, хорошо. Пусть будет эта тропа. Поднимаемся?

– Конечно!

– Высоко?

– Думаю, не очень.

Гном первым ступил на камни и, неожиданно ловко для своего грузного тела, принялся карабкаться наверх. Эарендил двинулся следом, поминутно оглядываясь и с опаской поглядывая вниз. Вопреки опасениям, тропа, хоть и была крутой, но сделана была удобно, и нельзя было опасаться, что на голову сверху прилетит какой-нибудь булыжник. Наконец, минут через пятнадцать, тропа резко вильнула вправо и оборвалась перед небольшим гротом. Наступали сумерки, и грот выглядел зловеще. Эарендилу совсем не хотелось идти в эту пугающую темноту, но Камнегрыз по-хозяйски похлопал по, ещё тёплым от дневного солнца, камням и уверенно вошёл внутрь.

– Да, тут можно голову свернуть, – пробормотал эльф. – Не видно же ничего. Хоть, глаз выколи.

– А я на что? – хмыкнул гном и, сбросив котомку с плеч, достал из неё небольшую шахтёрскую лампу. – Сейчас всё видно будет.

Уверенно чиркнув огнивом, он запалил трут и, через минуту, в лампе фитиль занялся тёплым огоньком. Сразу стало светлее.

– Ты заходи, не стесняйся. Переночуем здесь.

– А клад где?

– Там. В конце пещеры.

– А, вдруг, его нет?

– Как это, нет? Тут он. Я знаю. Пошли.

Камнегрыз поднял лампу повыше и, приглашающее, махнул рукой. Пещера была длинной, и, словно кишка, тянулась в скале метров на двадцать. В самом конце, у стены, стояли штук, наверное, сто разных сундуков и сундучков разных форм и размеров.

– Это всё твоё? – удивился Эарендил.

– Нет. Это моего рода. Вот этот сундук – клад Дуболома, этот – Крушикамня, тот – Рудохода…

– А твой где?

– Сейчас, – гном начал пробираться между сундуками, временами останавливаясь, теребя бороду и высматривая что-то перед собой.

– Ты, смотри, чужого не прихвати, – предупредил его эльф. – Я смотрю за тобой.

– Что? Ах, да, конечно, – слишком энергично закивал Камнегрыз и что-то сунул назад в один из сундуков.

– Ох, чувствую, наплачусь я с тобой!

– Вот он! – радостно воскликнул гном, и поднял над головой маленький, чуть больше шкатулки, сундучок. – Мой!

– Вылезай оттуда. И, помни, что я смотрю за собой.

– Да-да, – пропыхтел бородач выбираясь. – Пошли отсюда, пока я чего-нибудь не украл. Знаешь, как руки тянутся? И, надо костёр разжечь. Скоро холодно будет.

– Из чего разжечь? Лес внизу остался.

– Тут есть дрова. Наши, время от времени, сюда приходят. Дорога не близкая, так, что, остаются на ночёвку. Поэтому, запас всегда есть.

Гном прошелся вдоль стены и осветил нишу, которую Эарендил не заметил.

– Вот, тут мы и переночуем.

Ниша, действительно, была оборудована для ночёвки. Четыре лежанки из грубо обструганных досок, сложенный из камней очаг и большой штабель дров у дальней стены. В принципе, неплохо. Эарендил думал, что придётся на каменном полу ночевать, а тут – почти кровати. Камнегрыз занялся очагом, а эльф кругами ходил вокруг сундучка. Никак ему не терпелось посмотреть, что за сокровища там хранились. Разыгравшаяся фантазия услужливо рисовала перед его внутренним взором сияющие и переливающиеся самоцветы, слитки золота и золотые монеты.

– Ну, ты скоро? – не выдержав, наконец, поторопил своего спутника эльф.

– А ты, что, кушать не хочешь?

– Хочу, конечно. Но, давай, сначала, сундук откроем.

– Успеем, – проворчал гном, водружая над огнём котелок. – Да и, смотреть там нечего.

– Как это, нечего? Сундучок тяжёлый. Даже ты его с трудом нёс.

– Ну, хорошо. Вот, крупу засыпаю и – к тебе.

Камнегрыз подошёл к сундучку, вытащил из-за пазухи ключ на шнурке, открыл им висячий замок и откинул крышку.

– Это всё? – разочарованно выдохнул эльф.

Половину сундучка занимали потемневшие и, местами, позеленевшие медные монеты. И ничего больше. Не так он представлял себе клады.

– Да, – довольно ответил гном. – А, что ты хотел?

– Ну, драгоценности, бриллианты, там, или рубины, золото, наконец.

– Этого добра в моей семье отродясь не водилось. Такие вещи в других сундуках лежат, у кого побогаче. Хорошо поискать, и рубины можно найти, и изумруды, и бриллианты. Золото того же в слитках и монетах – завались. Но, нельзя. Чужое. Нам и этого хватит.

– Получается, что тут не только твой дед своё добро хранил, а и остальные?

– Да, наш род тут свои сбережения и держит.

– Так, какой же это клад? Просто, хранилище.

– Это клад. А хранилище у нас под горами. Там родовая казна. Вот где столько самоцветов, что ослепнуть можно!

– Ну, всё равно, несерьёзно, как-то. Даже, часовых нет. Приходи, кто хочешь, бери, что хочешь.

– Не всё так просто. Ты сюда попал, потому что со мной был.

– Ты про тропинку, что ли? Любой мог на неё наткнуться случайно, как бы хорошо её ни замаскировали.

– Дело не в тропинке. Если бы ты попал сюда без меня, то увидел бы небольшой грот метра два глубиной. А дальше бы ты увидел стену. Гномья магия. Она лучше любого часового хранит.

Костер трещал сухими ветками, периодически выбрасывая в потолок снопы искр. Пахло теплом, уютом и печкой. Каша давно закончилась, гном сполоснул котелок водой из фляги, и они просто сидели и смотрели на огонь, каждый думая о своём. Эарендил помешал палкой угли, наблюдая, как с новой силой вспыхивает костёр. Вспомнилось, как, буквально, вчера вечером, они сидели в саду позади дома, и отец, точно так же, ворошил в жаровне угли железной витой кочергой. Элениэль, сестра, тоненьким, мелодичным голосом пела сагу о битве с чёрными орками у Синего камня, подыгрывая себе на мандолине. Вышла мама, и сиреневые кусты потянулись к ней навстречу пахучими гроздьями соцветий. В этом саду все растения любили маму, потому что, каждый кустик она, ещё маленьким росточком, своими руками сажала в землю и ухаживала за ними, словно за малыми детьми.

– Это была славная битва, – задумчиво проговорил отец, когда Элениэль закончила петь. – Помнишь, Исилиэль? Ты же тогда помогала лечить раненных.

– Да, – мама погладила цветы и присела у огня. – Я помню. Много тогда эльфов полегло. И раненных было много. Мы с ног сбивались.

– Отец, – Эарендил повернулся и посмотрел прямо в глаза. – Почему в этой саге не упоминается никто из нашего рода? У нас, что, нет героев?

– Понимаешь, сын, – отец кашлянул и преувеличенно внимательно принялся разгребать угли, словно всё зависело от того, насколько ровным будет жар. – Не нам решать, какой будет расстановка сил, и какова будет тактика боя. Это дело совета старейшин.

– Причём здесь это?

– А притом, что наш род был поставлен на запасные позиции, и, единственное, в чём нам довелось поучаствовать, это добивать стрелами уже бегущие орды. Увы, героического в этом мало.

– Почему именно нас поставили в резерв?

– Потому что наш род самый малочисленный.

– Это, потому, что когда-то половина нашего рода ушла в тёмные эльфы?

– Да. Эта позорная страница нашей истории серьёзно подкосила наш род. Ты чем-то опечален, сын мой?

– У нас нет героев. Нам некем гордиться. У Серых лис есть Аркуэнон, у Светлых осин – Морноэмир и Синьагил, у Плакучих ив – Друлаван… И так, практически в каждом роду. И это, только, за последнюю битву. А у нас никого.

– Почему? В саге о Жёлтых болотах упоминается Тирон.

– Это было тысячу лет назад. И Тирон там упоминается всего один раз в самом конце, и то, вскользь.

– Ничего не поделаешь, сынок.

– Эх, была бы сейчас война! Без разницы – с кем. Только была бы. Я бы, тогда, прославил наш род.

– Ты слишком горячишься, – попыталась успокоить его мама.

– Нет. Не слишком. Мне надоело слушать бахвальство других эльфов и молчать. Получается, что, единственное, чем я могу «похвастать», это тем, что половина моих родичей переехала в Проклятую чащу! Согласись, мама, это совсем не то, чем хотелось бы хвастаться!

– Эарендил! Высшая доблесть и ценность эльфа – его лес! Остальное – так, мелочи.

– Тогда, почему все рода так кичатся этими мелочами?

– Почему тебя это стало так задевать? Раньше ты на это внимания не обращал.

– Значит, стало, – буркнул Эарендил.

И действительно, чего прицепились: зачем, да почему? Не скажешь, ведь, им, что с недавнего времени он стал засматриваться на Туилиндэ из рода Береговых ласточек. Как, однажды, глянула она своими синими глазищами, взмахнула пушистыми, словно одуванчики, ресницами, грациозно развернулась и пошла прочь танцующей походкой, слегка покачивая бёдрами, так, всё, пропал парень. А Береговые ласточки – славный род. Там, герой на герое, какую битву ни взять. В любой саге их родичи упоминаются. И, как ему с такой родословной подойти к ней? А без Туилиндэ Эарендилу и жизнь не мила. Похоже, отец, каким-то своим мужским чутьём понял, что творится в душе у сына.

– Знаешь, сынок, – похлопал он его по плечу. – Я думаю, что, если подвиг не идёт сюда, значит, нужно сходить туда, где этот подвиг будет.

– Куда? – не понял Аэрендил.

– В большой мир. Туда, где живут люди. У людей вечно что-то случается. А ты язык леса знаешь, мечом и луком хорошо владеешь. Глядишь, и прославишь себя.

– Что ты такое говоришь? – ужаснулась мама.

– Успокойся, Исилиэль. Наш сын уже не ребёнок. Он вырос и ему пора проявить себя.

– Спасибо, папа! – подскочил Аэрендил. – Я так и сделаю! Завтра же утром выхожу в путь!

Не теряя времени, он побежал в дом, чтобы собраться к завтрашнему походу. В душе пели походные флейты и звенела медь литавр, но краем своего острого уха дальнейший разговор родителей успел услышать.

– Ты что наделал? – прошептала мама, прижимая руки к груди. – Он же завтра, действительно, уйдёт!

– Я знаю, – спокойно кивнул головой отец. – Пусть прогуляется. Он уже вполне зрелый юноша, а дальше Диких Выселок и не ходил ни разу. Даже туда только с компанией, погулять в корчме у Синего носа и потанцевать, а, потом, сразу назад. Пора ему привыкать к самостоятельной жизни. Да не бойся ты. Прогуляется несколько дней и вернётся. Нет, сейчас, в окрестностях ни войны, ни чудовищ. Зато самолюбие потешит.

Походные флейты замолчали, дав в конце фальшивую ноту. Аэрендил сжал зубы и выругался про себя. Родители, всё-таки, ещё считают его ребёнком, и, если было бы, действительно, опасно, папа бы не предложил подобный вариант. Но, ничего. Он ещё покажет им, что уже взрослый и вполне способен завоевать почёт и славу. А, вот, тогда, Туилиндэ больше не станет обращать внимания на всяких Анонов, Миримонов и прочих Элеммакилов. Только он один будет достоин её внимания.

Заснуть было сложно. Гном умудрился уснуть первым, и, теперь, храпел так, что, казалось, вот-вот обвалятся своды пещеры. Натаниэль крутился на жёсткой лежанке, свистел, толкал гнома в бок и зажимал ему нос. Сработало что-то из этого, или нет, но Камнегрыз перевернулся на другой бок, что-то непонятно буркнул и, неожиданно перестав храпеть, уютно засопел своим крупным бугристым носом. Боясь опять спровоцировать храп, эльф осторожно вернулся на своё место и, наконец, уснул.

Уже под утро разбудил его шум. Такое впечатление, что в пещеру залетела летучая мышь размером с телёнка и принялась метаться, громко хлопая своими перепончатыми крыльями. Гном проснулся только после двух толчков и увесистого пинка по заду. Усевшись на лежанке, он сонно хлопал глазами и никак не мог понять, чего от него хочет эльф. Наконец, до него дошло, и он, подкравшись к выходу из ниши, осторожно выглянул и сразу отшатнулся назад.

– И топора нет, – сокрушился он и схватил одну из горящих головней в очаге.

– Что там?

Вместо ответа раздались шлёпающие шаги, и в нишу всунулась чешуйчатая зубастая голова.

– Так-так так, – проговорила голова. – Это, кто тут в моих владениях хозяйничает?

– Дракон? – ужаснулся Эарендил, пытаясь ватными руками наложить стрелу на тетиву.

– Да, дракон, – согласилась голова. – А ты стрелялку свою не лапай. Отложи, от греха в сторону. Всё равно мою чешую не пробьёт. А я разозлиться могу.

– Это, почему здесь твои владения? – возмутился гном, выставив перед собой головню. – Это место клада моего рода!

– Было, да сплыло!

– Обойдёшься!

– Сам обойдёшься!

– Сейчас, как головнёй заряжу в морду, быстро поджаришься.

– А я тебе, щас, как огнём дуну, один пепел от тебя останется.

– А ты попробуй!

– Сам попробуй!

Абсурдность происходящего, как ни странно, вернула Эарендилу ясность мыслей, а страх куда-то делся. Тем более, что голова была какая-то несерьёзная и не сильно страшная. Он думал, что у драконов головы побольше, чем эта.

– А ну, тихо! – заорал он.

Спорщики потрясённо замолчали и синхронно повернули головы в сторону эльфа. Даже, как-то, неуютно стало. Особенно, под взглядом жёлтых драконьих глаз с вертикальными зрачками.

– Так, давайте разберёмся, – Эарендил примирительно поднял руки вверх. – Камнегрыз, почему ты считаешь, что это место твоё?

– Как это, почему? – опешил гном. – Сам же видел сундуки. Это сокровища моего рода.

– А ты? – повернулся эльф к дракону.

– Я нашёл это место. И клад этот нашёл. Как всем известно, все драконы живут на кладах. И охраняют от всяких, – голова недвусмысленно кивнула на гнома. – И наслаждаются богатством.