Ермак. Тобол-река

Но Вокша не боялся ни пермских, ни вогульских богов, не боялся он даже всесильного татарского бога Аллаха. Не было под синим небом Перми для Вокши сильнее Бога, чем Бог московитов. Эти бородатые и крепкие мужики с широкими топорами на длинном древке и с палками, что изрыгают огонь, пришли с дальних краев, где заходит солнце. Московиты носили своего Бога с собой в маленьком деревянном крестике на веревке или на такой же деревянной расписанной дощечке. Они целовали эти предметы и молились им. И Бог московитов отвечал им взаимностью.

Нет, он не был великаном или могучим богатырем, что сворачивал течение бурных рек вспять или раздвигал горы до небес. Он был маленьким человеком, и от этого он был сильнее всех богов вместе взятых. Вокша уже не раз успел убедиться в силе этого Бога. Однажды его племя сожгло на костре плюгавого старикашку, пришедшего в их земли с именем Бога московитов. Этот Бог придал старику силы, и тот смиренно взошел на жертвенный огонь, моля своего Бога принять его душу. И тогда сердце Вокши дрогнуло.

В другой раз Бог московитов вселил в них силу и отвагу, когда они уже проиграли жестокую битву с одним из пермских племен под Искером. Сеча была страшной, горстка московитов, зажатая конницей пермяков у обрывистого берега, ожесточенно дралась, несмотря на рой стрел, устремленных в их сторону.

Московиты не дрогнули и с именем своего Бога сумели опрокинуть и перебить отряд пермяков, перекрывавшим им выход на берег.

Боялся Вокша только своих. Боялся хитрой и беспощадной вогульской стрелы, которая, словно тень, просвистит из густого дремучего ельника и вопьется в его дряхлую шею, словно комар в шкуру оленя. Он натянул на себя оленью шкуру, которая лежала рядом на нартах, и тихо ждал грабителей.

Когда последний грабитель покинул ворота святилища и плюхнулся на свои нарты, Вокша облегченно выдохнул. Но старый отверженный князь не знал, что за ними следят два зорких глаза охотника-следопыта, и куда бы они теперь ни побежали, эти глаза будут неотступно следовать за ними, пока осквернители старого святилища не найдут свою могилу в топких болотах вогульских лесов.

Грабители, тяжело груженные драгоценным хабаром из святилища, медленно тронулись в обратный путь. Их путь должен был пролегать через низменность у излучины реки. Это было единственное место, где смог пройти их караван из десятка оленьих упряжек. Расстояние между огромными деревьями было достаточно большим и образовывало нечто вроде лесной дороги, которая выходила к реке с большими серыми скалами по берегам. Оттуда и до Камня рукой подать, если не заметет метель.

Караван миновал густой ельник и вышел в сосновый бор. Унемэ неотступно шел вслед за московитами, выискивая место, откуда он сможет незаметно выпустить стрелу. Бить нужно наверняка и желательно в главаря под именем Кожан. Вторая стрела предназначалась князю-предателю Вокше.

Внезапно между лесных великанов, устремивших свои зеленые руки к небу, раздался леденящий душу вой. Унемэ вздрогнул. Вой повторился, только сейчас он звучал особенно отчетливо, так что у маленького вогульского охотника дернулось сердце в груди.

Караван остановился. Люди в овчинных шапках спрыгнули с упряжек и направили пищали в сторону леса. Но, несмотря на всю их отвагу, было видно, как трясутся их ноги и руки в ожидании неведомого и ужасного вогульского лиха.

Вокша, перепугавшись не на шутку, рванул поводья оленьей упряжки. Бежать, только бежать. Его душу и сердце одолевал лютый страх, такой же, как холодный северный пермский ветер. Страх гнал его, пока не выдохлись олени в упряжке, пока не стихли выстрелы пищалей московитов, обуреваемых таким же животным страхом.

Вокша остановился. Что произошло с московитами, он не хотел думать. Ему казалась, что он ушел далеко от этого ужасного места, где дорогу ему и московитам перегородил сам дух хозяина леса Вотла. Он попробовал отдышаться. Он словно сам был запряжен в эту упряжку вместе с оленями. Куда же теперь. Только на запад, к хребту, к Кытлыму, где правил его двоюродный брат.

Как потом оказалось, московиты не сильно растерялись, услышав звериный рык. Они перекрестились и встали полукругом, направив пищали в сторону леса. Потянулись мучительные минуты ожидания для Унемэ, сидевшего сейчас в ельнике и ожидающего расправы над осквернителями святилища.

На опушку леса выскочила стая огромных волков. Во главе стаи стоял белый волк-исполин. Унемэ испугался. Вот он, лесной дух Вотла. Пришел помочь свершить правосудие. Он никогда сам не видел Вотлу. Старики говорили, что он может принимать разный облик, где белый волк, а где огромный человек-великан в оленьей шкуре. Унемэ незачем было боятся Вотлу. Он знал, что он не тронет его, в отличие от московитов. Но Унемэ все-таки испугался, ведь он был охотник, а не воин.

Московиты сделали залп из пищалей. Стая рассыпалась меж деревьев, но белый волк-великан остался стоять на своем месте. Или московиты промахнулись, или же Вотлу не берут пули московитов. Белый волк оскалился, обнажив огромную пасть с рядами больших и острых клыков. Он готов был броситься на людей и разорвать их на клочки, но медлил, ожидая чего-то.

Кожан бросил пищаль на нарты и достал из ножен кинжал, попутно отодвинув Семку, стоящего рядом, за свою спину. Семка было оскалился, но, увидев налитые кровью глаза отца, решил не перечить.

– Стой за мной покедова, – прохрипел Кожан, – видишь, нечисть вогульская пожаловала. Сами не пришли, волков прислали.

Кожан не желал отступать, его, матерого русского мужика, прошедшего не одну войну, не испугает какой-то вогульский белый волк. Сына главное и хабар сохранить, остальное – в руках Божьих.

Московиты воспользовались заминкой и успели перезарядить пищали. Белый волк медленно подходил к горстке людей. Расстояние сокращалось. И теперь что волк, что люди могли видеть глаза друг друга. Но глаза этих людей не были наполнены страхом. В них была ярость и злоба людей, у которых хотят отнять то, что, как они считали, принадлежит им по праву. По праву сильного и бесшабашного человека, пустившегося в столь опасный рейд в чужие земли и не ждущего пощады от местных племен.

Позади людей мелькнули серые тени, и белый волк бросился в атаку. Одна из пуль попала ему в лапу, но он, казалось бы, не обращал на это внимания и продолжал свой стремительный натиск. Сбив с ног одного из московитов, он отбросил его в сторону и кинулся на другого. Сзади на спины остальных людей бросались другие волки. Лесная поляна превратилась в место, где сейчас ожесточенно дрались люди и волки.

Московиты отбросили на землю пищали и вытащили из ножен сабли и кинжалы. Среди леса раздавались ругань и волчий вой. Семка, которому на спину запрыгнул один из волков, ловко развернулся по кругу, скинув животное на землю, и всадил волку прямо в брюхо старый дедовский кинжал. Семка победно ликовал, но удар другого матерого хищника сбил его с ног. Теперь парень барахтался под телом огромного волка, пытающегося добраться ему до горла. Дедовский кинжал валялся совсем рядом, но рука Семки не могла дотянуться до него. Тогда Семка что есть мочи закричал:

– Батя!

Кожан обернулся. Увидев сына, подмятого волком, на земле, он отбросил волка, вцепившегося пастью ему в руку, и бросился к Семке. Подхватив волка за загривок, он с неимоверной силой стянул его с сына и, подняв почти над землей, всадил матерому кинжал между ребер.

Кожан поднялся и осмотрел поле битвы. Огромный белый волк лежал в крови. На его белую шкуру падали редкие снежинки. Его пасть была открыта, и сквозь огромные зубы вывалился язык. Лесной великан был повержен, как и еще шестеро волков, лежащих рядом.

– Кто его? – спросил Кожан у запыхавшихся от боя ватажников.

Один из людей сделал шаг вперед.

– Ты, Карп? – Кожан удивленно посмотрел на ватажника мелкого роста, но крепко сложенного, с едва проглядывающей рыжей бородкой.

Карп от стеснения мял овчинную папаху, словно барышня на смотринах, и нелепо улыбался, но его сердце переполняли гордость и осознание, что он не зря ел хлеб из скудных припасов ватаги и сейчас внес хороший вклад в общее дело.

– Вдвое больше долю получишь, – прохрипел Кожан.

Ватажники одобрительно по очереди похлопали Карпа по плечу.

– Не зря парня взяли, – раздались уставшие голоса. – Пригодился.

Карп улыбнулся. Ему польстили такие одобрительные отзывы товарищей. Значит, в следующий рейд его обязательно возьмут, если доберутся до дому.

Ватажники принялись собирать разбросанное оружие и готовиться к продолжению пути. Уже на горизонте виднелся богатырь Ветлан, а там и до русских городков Перми недалече.

Унемэ смотрел из ельника, как бородатые мужики ходят вдоль поверженных волков и довольно улыбаются. Вотла не смог причинить вреда грабителям. Не сумеет и он, маленький охотник. Его время еще придет, и он обязательно отомстит московитам, убьет старого князя-предателя Вокшу.

Кожан подошел к белому волку и присел на корточки, разглядывая его шкуру.

– Осок, – окликнул он одного из ватажников, – заберите и этого зверюгу Подарим шкуру князю. Здесь разделывать некогда. Убираться надо.

Ватажники запрыгнули на нарты и тронулись вперед, держа ориентир на Ветлан-камень. Их обувь оставляла на снегу четкие следы, и Унемэ надеялся, что кто-нибудь из вогульских деревень и стойбищ встретится с ними, и тогда им несдобровать. Пока же снег скрипел под полозьями нарт и сапогами московитов, осыпался с елей-великанов, задетых неосторожным движением пришлых людей.

Унемэ вышел из ельника, служившего ему укрытием, и горестно наблюдал, как удаляется лихая ватага, разграбившая вогульское святилище. Про лося, по следам которого он шел, Унемэ уже забыл. Нужно было возвращаться в свою деревню и рассказать людям об этом.

Улус Карачи

Всадники, летящие сквозь снежную мглу, навстречу огням на крепостной стене, все ближе становились к своей цели. Железные кованые петли заскрипели под тяжестью массивных деревянных ворот. На крепостной стене раздались зычные голоса.

Всадники влетели в ворота, остановились у крыльца и спрыгнули с коней. Внутри дворца зашевелились слуги, подготавливая трапезу для внезапно вернувшегося хозяина. Забегали невольницы, взбивая подушки и одеяла. На огромном вертеле в центре зала появилась баранья туша, обильно поливаемая ароматным маслом. В зал притащили огромный персидский ковер и бархатные подушки.

Карача стоял на пороге своего дома, жадно вдыхая носом холодный сибирский воздух. Много лет прошло, как Кучум подарил здешние земли ему в улус в награду за преданную службу. Он сумел сломить сопротивление местных племен, стал единоличным правителем окрестных земель. Его поседевший волос видел немало битв и злодейств как со стороны его воинов, так и со стороны местных племен.

Несколько воинов сидели у костра и играли в кости. Они ожесточенно ругались и спорили между собой, кому теперь трясти короб с костями. Напряжение в игре все больше нарастало. Молодой татарин Мурат выхватил саблю, но, заметив Карачу у крыльца дворца, остановился. Бросив саблю на снег, он упал на колени. В след за ним повалились и остальные стражники.

– Повелитель вернулся, – эхом разнеслось по стенам града Карачина.

Эта весть быстро распространилась по местным селениям и племенам, заставляя стариков охать и качать головами, а молодых воинов крепче сжимать в ладони рукоять сабли.

Карача прошел во дворец. Сняв саблю, он бросил ее на пол. Его долгое путешествие в сибирский Искер, где правил его собрат по вере великий хан Кучум, было закончено. Можно было сейчас расслабиться и подумать о делах.

Слуга подал жареную баранью ногу на блюде с порезанными на куски яблоками. Мурза жадно разодрал зубами сочное мясо. Слуга подал полотенце для рук.

– Нет, убери… – Карча слизал языком сок, стекавший по пальцам.

– Завтра сбор ясака, повелитель, – осторожно произнес слуга. – Будет вогульский князь Мурак.

– Якши, – ответил Карачи. – Какие еще новости? – спросил хозяин, срезая следующий кусок мяса с кости и отправляя его в рот.

Слуга склонился к уху мурзы:

– К русскому царю Ивану приезжали купцы с Камы. Просили помощи в войне против нас.

– Война? – Карачи приподнял голову и посмотрел на трясущегося от страха слугу. – Говори подробней.

Слуга склонился еще ниже.

– Московиты хотят организовать поход в сибирское ханство. Приглашают казачьи отряды с Итиля идти к купцам Строгановым. Братья обещали снарядить экспедицию за свои деньги.

– Странно… – Карачи удивленно скосился на слугу.

Московиты только закончили воевать с ливонцами. По всей западной окраине русского царства стояли, словно покосившие головешки, бывшие крестьянские избы. Небольшие обители, где служители Христовы смиренно тащили свой крест и несли послушание, были разграблены. Черное воронье еще пировало на костях, оглашая обезлюдевшие селения своим карканьем.

Карача хорошо знал положение дел в царстве Ивана и решительно удивился, когда царь решил отправить казачью подмогу братьям Строгановым. Прельстился Иван богатствами Сибири, застили глаза старика золотой туман Урал-камня да вогульские меха. Прельстился и решил под свою руку земли взять, позабыв, что его Бог не властен на этой земле.

Добраться до его улуса было не так-то просто. Казакам нужно переправить свои струги через хребет, затем идти по реке, другой дороги до его улуса нет. Ясаш-ные вогулы тоже не очень жаловали московитов. Да и сами московиты, закрывшись в деревянных острогах на пермских землях, не горели желанием пробираться сквозь дикие и опасные леса, что изобильно покрывали Урал-камень.

Карача ухмыльнулся:

– Пусть еще попробуют миновать хребет, а там видно будет.

Во всяком случае, он успеет послать гонца к Кучу-му. От его улуса до Искера два лошадиных перехода.

На тарелку положили еще кусок баранины и принесли кувшин с вином. За стенами было уже темно. Сочное мясо хрустело на зубах и таяло во рту, принося к желудку мурзы приятное тепло. После безумной скачки горячий ужин и вино совершенно сморили Ка-рачу, и думать о делах уже совершенно не хотелось.

Вогульские князья привезут завтра ясак, половину придется отправить хану. Остальные деньги можно потратить на ремонт стен. Придут казаки или не придут, а стены нужно поправить. Восточный угол стены, где стояла башня Ясур-паши, уже начал медленно заваливаться к берегу реки. Для починки нужно было с десяток свежесрубленных стволов сосны. Крепость Карачи была не слишком большой по меркам того времени и уступала по площади тому же Искеру. Зато место для ее постройки было выбрано крайне удачно.

Град Карачин стоял на высоком берегу, образуя естественное препятствие со стороны реки, конница со стороны запада не подойдет, да и пушки с казацких стругов не достанут. В случае осады подойдет с востока хан Кучум, а дерево привезут вогулы. И застучат татарские топоры, разнося по окрестным лесам весть, что стоит град Карачин, словно вековой кедр. И никто, ни московиты, ни казаки, не смогут одолеть эту твердыню на сибирской земле. Но все же в глубине души Карача боялся московитов. Еще не остыли в его памяти горящие Казань и Астрахань.

Утром Карача проснулся в хорошем настроении. Кости после вчерашней скачки не ломило. В окне так же сияло холодное сибирское солнце. Слуги принесли одежду. Слуга уже доложил ему, что вогулы привезли дань. Мурденэ-Сенэ и князь Сартамак угрюмо стояли у своих повозок, тихо переговариваясь между собой.

– Древнее заброшенное святилище было разграблено.

– Похозяйничали московиты, однако, – недовольно просопел Сартамак.

– Может, путь искали по земле и случайно наткнулись на святилище? – покосился на него Мурденэ. – Что же боги?

Сартамак поправил кинжал на поясе и угрюмо произнес:

– Боги не покарали чужестранцев. Одни мы остались.

– Мурза Карача даст нам воинов, не зря же мы ясак ему каждый год возим, – отворачиваясь, прохрипел Мурденэ.

Он посмотрел на свой обоз, доверху наполненный шкурками соболей и песцов. Ему было жаль отдавать такое богатство старому татарину Караче. Но договор был дороже.

– Мурза сейчас сам на краю пропасти, – добавил Сартамак. – Мы уйдем в леса, он останется один на один с московитами.

– Но сибирский хан Кучум пришлет ему воинов, и они смогут одолеть московитов, – покосился на него Мурденэ.

– Не уверен, – грустно произнес Сартамак. – Вспомни пермяков, когда первые урусы пришли на Перму Сколько воинов тогда погибло из пермских племен. Сколько золота дали на откуп московитам. Но им не нужно золото. Им нужна земля. Они строят на ней крепости и остроги, присылают людям своих шаманов.

– Чем они лучше или хуже татар? – хмыкнул Мурденэ. – Все хотят землю, улусы, золото, пушнину, и все хотят, чтобы вогулы приняли их веру.

– Я не знаю, – удрученно ответил Сартамак.

Мурза Карача вышел на порог своего дворца.

– Мурза, – Мурденэ толкнул Сартамака в бок.

Они оба склонили головы. Карача улыбнулся:

– Привезли?

– Как видишь, князь, – пролепетал Мурденэ, указывая на повозки, укрытые оленьими шкурами.

Мурза степенно подошел к нартам и отбросил шкуры. Достав одну из собольих шкурок, он покрутил ее в руках, затем встряхнул, проверяя качество меха. Затем он взял из деревянного ящика золотой самородок и повертел его с разных сторон.

– Здесь все? – неожиданно спросил он.

Сартамак кивнул головой, соглашаясь с его словами:

– Здесь все, князь. Все привезли, ничего не утаили. И тебе, и хану твоему. Даже больше дали.

Карача довольно улыбнулся и показал слугам на возы:

– Тащите все во дворец. – Он протянул руку, указывая им на свой дом: – Проходите, будьте гостями, расскажите, что вас тревожит.

Старики переглянулись между собой. Сартамак сделал первый шаг в направлении крыльца. Мурденэ проследовал за ним след в след, словно они были на охоте.

В большом зале дворца Карачи было уютно и тепло. Слуги постоянно подбрасывали в камин свежие сучья. Мурденэ протянул озябшие руки к огню и повернулся к мурзе.

– Московиты пришли из-за хребта, разграбили святилище, – скорбно произнес он. – Много даров унесли. Золото. Меха. Номи-Торум будет гневаться, что не уберегли.

Сартамак, усевшись рядом с мурзой, согласно кивнул:

– Беда придет, чует моё сердце.

– Не каркайте, словно вороны, – хрипло рявкнул Карача.

Его рука незаметно скользнула к поясу, и в руке блеснул кинжал. Он воткнул его в стол и сердито произнес:

– Придут московиты – встретим их нашими стрелами. Соберем наших воинов, и вы своих дадите, сколько можете. Клянусь Аллахом, мы отправим их к шайтану.

– Хватит ли у нас воинов и сил противостоять московитам? – задумчиво спросил Сартамак.

– Починим крепость, пусть только сунутся, – злобно прошипел Карача. – Чтобы вам было спокойно, по согласию с господином моим Кучумом я пошлю Улугбека в Бухару. Он отвезет ему дары от хана, возьмет лучших воинов и приведет их сюда.

Сартамак довольно улыбнулся:

– Я рад, господин Карача, что ты так уверен в этом. Наши люди могут не бояться московитов.

Улугбек сидел в стороне и вслушивался в слова правителя. Такое поручение Карачи, с одной стороны, было почетно, но с другой, несло немало хлопот. Он бы с удовольствием выбрал кого-то другого, но мурза решил, что везти в Бухару послание хана Кучума должен именно он. Что ж, ему оставалось только согласиться с этим решением.

Он злобно посмотрел на этих двух нечестивцев, принимающих гостеприимство его хозяина. Вогульские князья всегда были ненадежными союзниками. При первой же возможности они перейдут на сторону победителя, дабы сохранить свои селения и охотничьи угодья. Улугбек не доверял этим двум старикам. Но Карача не внимал советам своего слуги, ему нужны были союзники среди вогульских князей.

Бухарская пленница

Дворец бухарского эмира Садырбека.

– Жив-здоров ли брат мой хан Кучум, властитель сибирских снегов?

– Хвала Всевышнему, и жив, и здоров! – Посол низко поклонился.

Человек в чалме, сидящий на троне, украшенном золотой арабской вязью, привстал. Посол протянул ему массивную шкатулку в качестве дара. Удовлетворенный ответом и подарком посла, эмир кивнул ему головой и тихо произнес:

– Хвала Аллаху.

– Только вот, – боязливо продолжил посол, – московиты одолевают, совсем страх потеряли.

Эмир сначала усмехнулся, затем печально ответил:

– Верю брату моему, московиты всех одолевают. При прежнем царе земельки и силы набрались, а теперь расползлись, словно мухи, по всем землям нашим. Царь Иван, даже обескровленный в войне с Ливонией, силы своей не потерял.

Посол снял чалму, обнажив лысую голову, блестящую в свете южного солнца, словно звезда. На его морщинистом лбу выделились капельки пота. Было видно, что этот разговор дается ему нелегко, и еще не все сказано, что велел ему передать его повелитель Кучум брату своему бухарскому эмиру.

Но время еще не пришло. Посол долго добирался до Бухары, и силы его иссякли. Завтра он передаст эмиру подарок от хана и поговорит с ним с глазу на глаз. А сейчас ему нужны горячая вода и фрукты. Посол поклонился и вышел, слуги эмира проводили его в отведенные ему покои.

Совершив вечерний намаз, Улугбек открыл окно. На вечернюю Бухару опускалась ночная прохлада. Где-то вдалеке были слышны собачий лай и звон сабель городской стражи. Улугбек глубоко вдохнул пьянящий аромат восточных пряностей, который южный ветер доносил до его окна.

Сквозь решетчатую дверь мелькнула чья-то тень, и раздался тихий стук. Улугбек обернулся. В комнату тихо вошла служанка, скрытая черным никабом.

– Повелитель прислал тебе подарок, уважаемый Улугбек, – тихо прошептала она.

Улугбек молча кивнул в ответ, и в комнату завели девушку. Даже несмотря на черное покрывало, в ее фигуре угадывалась чарующая грация. Улугбек указал девушке на ковер, где лежали расшитые золотыми нитями подушки. Девушка молчаливо и покорно опустилась на одну из них. Служанка закрыла двери.

Ночь прошла в тревожном сне. Улугбек видел больших черных птиц, парящих над Чинги-Турой. Птицы парили над городом, кидались на жителей и вновь взмывали в небо. Он стоял на крепостной стене и стрелял в этих черных птиц из лука. Но стрелы не долетали и падали в холодные и темные воды Туры. Тура кипела и обдавала жаром. Улугбек начал бредить и разговаривать ночью. Служанка принесла кувшин с водой и полотенце. Она всю ночь просидела у его головы, смачивая полотенце в воде.

Утром Улугбек спустился во двор и направился на рыночную площадь Бухары. Высокие минареты мечетей сверкали на жарком южном солнце. По мощеным камнем мостовым катились тележки местных крестьян и купцов, везущих на рынок свои разношерстные товары. Мелькали фигуры женщин, укутанных в черные одеяния. Бухара очень отличалась от сибирских городов, к которым он так привык. Само солнце, даря свое тепло, делало ее жителей более проворными и предприимчивыми.

Улугбек миновал несколько улиц и вышел на рынок Бухары. Крики торговцев, зазывающих покупателей в свои лавки, словно оглушили его. Тут были и персидские купцы, пришедшие с караванами, везущими пряности и ковры. И дамасские оружейники, предлагающие изящные клинки и тончайшие кольчуги из великолепной стали. Продавцы фруктов и пряностей предлагали бесплатно отведать их товар.

Но Улугбека не интересовали мечи и пряности. Он искал крытый шатер, на лавках которого сидели пленники различных народов и стран. Невольничий рынок в Бухаре был не так велик по сравнению с другими рынками Средней Азии, но и на нем можно было выбрать то, что ему необходимо.

Наконец он увидел шатер, у которого столпились покупатели, тихо переговаривающиеся между собой. Рядом с ними стояла закутанная в черное покрывало невольница. Улугбек улыбнулся. Он нашел, что искал. Отогнув полог шатра, он знаком поманил хозяина, торговца живым товаром. Объяснив хозяину, что ему нужно, посол прошел в шатер. Торговец вился у его ног, словно собака. Он по очереди поднимал у каждой невольницы край никаба, скрывавшего лицо женщины от посторонних взглядов.

Лицо одной из невольниц показалось ему знакомым. Нет, он не знал ее лица, но разрез глаз указывал на то, что невольница была из его краев. Улугбек откинул черную прозрачную вуаль, скрывавшую лицо, и спросил девушку:

– Ты вогулка?

Девушка смущенно опустила глаза.

– Да, – смиренно произнесла она.

– Почему ты здесь?

Девушка подняла глаза.

– Я из улуса господина Карачи.

– Как ты попала сюда? – спросил Улугбек, осмотрев ее шею и руки.

Ей было страшно. Улугбек видел, как дрожат ее руки.

– Продана за долги моего отца, – тихо ответила она.

Улугбек молча кивнул и поднял руку с кошельком. Торговец тут же подскочил и протянул свои морщинистые и сухие руки.

– Сколько? – спросил Улугбек.

– Двадцать динаров, – улыбаясь, ответил торговец.

– Ты с ума сошел, старый болван, – морщась, ответил посол. – Она хороша, но рабыня стоит не больше пяти динаров. Клянусь Аллахом, твоя жадность безгранична, старик.