Мир в твоём доме

– Пора ехать домой, – Вадим попрощался с отцом одноклассника Вали, при этом отметив его явный талант в живописи, и легонько подтолкнул Валю в сторону машины. – Дойдёшь, колено не сильно болит? – спросил он у девочки. Валя замотала головой, конечно, дойдёт.

– Славная девочка, – сказал отец Дениса, провожая взглядом отъезжающий автомобиль, – она ведь недавно у вас в классе?

– Недавно, – отозвался Денис, смешивая краски, – и она мне нравится, пап.

Глава 21

– Василиса, ты понимаешь, что так нельзя себя вести? – как можно более строго спросил Вадим, покормив дочь и после этого усадив её прямо перед собой. Сначала Васька кривила губы и отказывалась есть то, чем собирался кормить её отец. Но когда он процедил «значит, будешь ходить голодной», малышка, указывая на тарелку, закричала: «дай-дай!» Она знала, что отец так просто грозить не станет. А сегодня мама просто обиделась на неё и даже кормить не стала – ушла с Валей в её комнату. А всё почему? Потому что днём Василиса захотела помочь маме по хозяйству: дотянулась до бутылки с маслом, но не смогла удержать её в руках, кто же знал, что бутылка такая тяжёлая?! А ещё – что бутылка покатится по полу и масло разольётся. Зато, какую красивую дорожку оно образовало. Но в ней явно чего-то не хватало. Василиса вспомнила, что мама иногда в масло сыпала муку. Где-то здесь была мука? А вот она! И почему делали такие некрепкие пакеты? А впрочем, так даже удобнее посыпать ею дорожку из масла, которая замечательно впиталась в муку. Интересно, насколько приятна на ощупь эта солнечного цвета кашица? Вася решила выяснить чисто эмпирическим путём – наклонилась, чтобы её потрогать, не удержалась и шлёпнулась в смесь всем своим существом.

Виктория как раз направлялась на кухню. Услышав громкий шлепок, она на секунду остановилась, в следующий момент прищурила один глаз, ожидая услышать рёв дочери, но рёва не последовало. Ещё хуже. Хотя, что могло быть хуже, когда дочь барахталась на середине кухни в большой луже, представляющей собой некую жёлтую кашу. Вокруг стола и стульев была рассыпана мука, а возле плиты валялась пустая бутылка оливкового масла. Завидев маму, Василиса попыталась подняться, но увязла в каше ещё больше. Плакать она по-прежнему не планировала, хотя и огорчилась. Однако на этом огорчения не закончились.

Пока мама мыла её под душем, нисколько не ругая за случившееся, Василиса решила, что вполне можно поозорничать. Она нацелилась схватить заколку на волосах мамы, но промахнулась и схватила дужку её очков, которые не удержались ни на лице хозяйки, ни в руках самой Василисы и, перепрыгнув через бортик ванной, оказались на полу. Где одна линза, цокнув, выскочила из оправы, не разбилась, но выскочила.

– Воть тяк, – сказала своё любимое Василиса. В данном случае это означало почти извинение, но виновата она была лишь отчасти. Просто ей сегодня ни в чём не везло. А вот в том, что мама сама куда-то спрятала свой телефон, вины Василисы точно не было. Или была? Кто из них последним смотрел мультфильмы? Может, даже и мама, но разве она признается? Телефон, конечно, нашёлся – позже, и мама по нему говорила с Валей.

Василиса вздохнула, посмотрела на отца. Он сдвинул брови.

– За то, что ты натворила днём, вечер проведёшь без мультиков и без Вали, она не придёт к тебе играть, понятно? – строго сказал Вадим. Через полчаса он тихонько заглянул в детскую: Васька сидела на полу в окружении большой мягкой свинки – её подарила Надя, длинноухого зайца, которого купил Вадим только потому, что заяц ему самому очень понравился, и того самого старого медвежонка из Беляниново. Когда Вадим привёз эту игрушку, Валя так обрадовалась, что тут же прижала её к себе и стала целовать. Получить от неё разрешение хотя бы на небольшую реставрацию удалось не сразу, но как только игрушка обновлённой появилась в доме, Василиска тут же присвоила мишку себе. Виктория попыталась объяснить младшей дочери, что медвежонок принадлежит Вале, но Васька топала ногой и кричала «моё!», а потом даже собралась заплакать, на что Валентина, сказав, что Буба, конечно же, принадлежит ей – обняла малышку. Теперь в окружении этой пушисто-мягкой компании и сидела Василиска, судя по тону, которым она разговаривала с ними, откровенно жаловалась – на родителей, на судьбу в целом. Вадим оставил дверь открытой, чтобы время от времени видеть, чем занята дочь, направился в гостиную и сел за ноутбук.

На ночь Виктория всё-таки сама уложила Ваську спать, та всё время заглядывала матери в глаза – не сердится ли ещё. Валя от пережитого за день уснула первой, Вадим всё ещё сидел за ноутбуком.

– А ты знаешь, что у тебя на затылке крохотная проплешинка? – Виктория подошла сзади, обняла мужа за плечи, улыбнулась.

– Что?! – Зорин стал ощупывать свой затылок. Вообще, в семье Зориных и Фертовских с годами мужчины не лысели, седели – да, но волос не теряли. Даже отец Николя – самый старший на сегодняшний день в роду, по-прежнему был с густыми кудрями. Казался моложе своих лет, и стареть явно не собирался, потому что воспитывал маленького сына.

– Я пошутила, – засмеялась Виктория. – Зорин, как ты сразу отреагировал, ух, внешность для тебя немаловажна, – сделала она вывод, покачала головой.

– Конечно, вот если бы я был каким-нибудь бухгалтером или рядовым экономистом, тогда даже лысина допускается, но я же выхожу к студентам, – он закрыл ноутбук.

– Думаю, студентов особо не волновала бы лысина преподавателя Зорина, а вот студенток, – в глазах Виктории плескалось веселье.

– Что-что? – Вадим поднялся с места, бросил взгляд на открытую дверь в коридор – тишина. Обе девчонки крепко спали.

– Признайся, за всё время твоей преподавательской деятельности, неужели не было ни одной девицы, которая бы тебя не заинтересовала? – Вика подмигнула мужу. У неё было явно игривое настроение.

– Ну, как тебе сказать? – Зорин поднял глаза к потолку, словно там был ответ.

– Девицы бывают не только красивыми, но и целеустремлёнными, я бы сказала – даже нахальными, – Виктория кокетливо поправила волосы.

– Бывают, – согласился Вадим, сталкиваясь неоднократно. И именно такие студентки ему были сразу неинтересны, даже если хорошо учились. А уже раскрашенные как петрушки – тем более. Вот только одна тронула его сердце… Но она как раз не навязывалась ему, не разукрашивала своё лицо, а была умненькой и порядочной. Тронула сердце, нет, пожалуй, это слишком громко сказано, она просто ему нравилась. Ну, и красивая, что греха таить. А впрочем, его супруга лучше всех на свете. Вадим перевёл взгляд на Викторию. – Разве с тобой может кто-то сравниться? – он притянул её к себе, обнял за талию.

– А сравнивать и не надо, – заметила Виктория, – потому что я – вне конкуренции.

– Кто бы спорил, – Вадим посмотрел на губы жены.

Он проснулся глубокой ночью, Вика спала, подтянув колени к груди, одеяло лежало на краю. Вадим укрыл жену, постарался бесшумно подняться с кровати, приоткрыл дверь в коридор и замер. В углу возле кладовки был слышен шорох. Зорин чуть не хлопнул себя по лбу – он же забыл покормить Пирата! Кот, правда, сам был виноват, продрых весь вечер в своём убежище. Мог бы и вылезти. Вадим вслушался в звуки, доносившиеся из тёмного угла. По логике, Пират, завидев хозяина, должен как минимум побежать к нему, но кот не торопился, более того, по ощущениям, в углу был не один. Так и есть. Тусклая полоска света упала на белые в цветочек штанишки пижамы и длинную косицу Вали, девочка сделала движение и попала в ту самую полоску света.

– Пират, хороший, ешь-ешь, – приговаривала Валя едва слышно, но кот, хотя и был одноглазым, однако не глухим. Чавкая, он бодро поглощал содержимое миски, которую наполнила девочка. И давал себя ей гладить, чего не позволял никому, кроме хозяина дома. Так думал Вадим, оказалось, что ради миски с едой, кот впустил в свой мир и ещё одного человека. – Глазик у тебя скоро заживёт, – с уверенностью говорила Валя, сидя на корточках. – Пиратик, – она гладила его шёрстку, которая за те дни, что кот жил у Зориных, стала шелковистой и мягкой.

– Ну и ну, – вслух произнёс Вадим, тем самым обнаружив своё присутствие. От неожиданности Валя дёрнулась, сделала неловкое движение и приземлилась на пятую точку – за сегодняшний день уже во второй раз. – Не ушиблась? – Зорин протянул девочке руку. Валя помотала головой. – И как давно ты нашла контакт с Пиратом? – с любопытством спросил Вадим, помогая ей подняться на ноги.

– Почти сразу, – призналась Валя и опустила голову. Сейчас Вадим Георгиевич будет её ругать, но он в ответ лишь улыбнулся:

– Хорошо.

Глава 22

С утра проспали почти все. Сначала проснулся Зорин, дотянулся до будильника и… выключил его из розетки. Вика лишь перевернулась на бок, обняла мужа покрепче и тут же провалилась в глубокий сон. Валя после похода к Пирату долго не могла уснуть, к тому же мысленно заново переживала события минувшего дня. А под утро сон на неё навалился с такой силой, что его не нарушил даже приход Василисы. Вот кто утром был бодр и весел. Васька вылезла из своей кровати, навестила Валю, постояв несколько секунд возле неё. Затем дёрнула за косу, но старшая сестра даже не шевельнулась, хотя обычно просыпалась от такого приветствия. Но не сегодня. Васька сочла это хорошим знаком для того, чтобы надеть тапочки Вали, на которые она давно заглядывалась и называла их «киса».

С трудом прошлёпав в «кисах» до кухни, малышка постояла на пороге, словно раздумывала. Затем, пыхтя и что-то бормоча на языке, понятном только ей, Васька вынужденно сбросила с ног тапочки Вали и полезла на стул, а потом и на стол, в вазочке на котором лежали печенья. Сидеть на столе и вдоволь есть печенье – весьма удачная идея. Завтрак получился отменным – вазочка опустела. Василиса шмыгнула носом, нехотя слезла со стола, опять засунула ноги в тапочки сестры – теперь они почему-то сели на ноги не так удобно, как изначально. Видимо, сказывалась разница в размере, или ещё что. Васька наклонилась и ласково погладила пушок на тапочках. В них можно ходить куда хочется, главное, не потерять по дороге. И не торопиться. Тогда всё получится. И, может, даже то, что сестра ей отдаст эти тапочки, ведь они Василисе подходят больше.

Она заглянула в комнату – Валя по-прежнему спала, стоило проверить других членов семьи, просто проверить. А так – пусть спят, пока спят. Но вскоре Василисе стало скучно, тем более что она привыкла по утрам к суете, что все куда-то торопятся, шумят, папа ворчит, почти на ходу бреется, кофе пьёт горячим, обжигается, опять ворчит. Мама заплетает косы Вале, несколько раз спрашивает её про учебники, потому что ответы не слушает – некогда. Тоже пьёт кофе на ходу, потом ищет свои очки, которые сама же оставила вчера в спальне на подоконнике. Папа в итоге смотрит на часы, охает и каждый раз говорит, что в этой семье не бывает порядка, поэтому он всегда опаздывает на занятия. Мама в ответ лишь фыркает и опять спрашивает Валю – все ли учебники она положила в рюкзак. Валя в очередной раз терпеливо отвечает, что все. Тут мама вспоминает про Васю, которая сидит в кухне на своём стульчике, каша почти съедена, а её остатки художественно размазаны по лицу. Ну и руки, конечно же, в каше, а как иначе её нанести на лицо?

Мама вытаскивает младшую дочь из-за стола и тащит её умывать – за утро уже во второй раз, а может, и в третий, потому что Васька умудряется вымазать себя ещё чем-нибудь, что попадётся под руки – например, джемом, который оставил на краю стола папа. В общем, после всех перипетий, девочки собраны и толпятся в коридоре. А почему? Потому что они ждут маму, её-то ещё никто не собирал. Мама в шкафу ищет что-нибудь из одежды поприличнее, как она выражается, и упрекает себя, что не подготовила с вечера. Обещает в очередной раз не быть такой несобранной, и что, наверное, её муж прав. Однако вечером она не вспоминает об обещаниях, данных себе же самой, потому что вечером ей тоже некогда – уроки, ужин, ещё и с папой поговори, он тоже требует внимания. И даже успевает обидеться. Ну и напрасно, считает Васька, хотя сама любит внимание мамы. А ещё её невероятное терпение. Особенно тогда, когда все уже собраны и одеты, а Василиса делает глаза большими и громко оповещает о том, что она хочет … какать. Мама вздыхает, указывает рукой Вале сесть на стул и ждать их.

И так проходит почти каждое утро. Иногда, правда, папа сам отвозит Валю в школу, и тогда мама так не суетится. И даже улыбается по утрам и спокойно собирает Василису на прогулку. Но сегодня почему-то все спят.

– Ма-а-ма! – Васька сильнее толкнула дверь в спальню родителей, шагнула туда, зацепилась тапочкой за порог, кувырнулась и с грохотом приземлилась на четвереньки, тут же заревев подобно сирене, которую вдруг включили на полную катушку.

– О, Господи! – Виктория резко села в кровати, стала протирать глаза.

– Что такое? – сквозь сон пробормотал Вадим. – Вика, выключи Васькин вой, пожалуйста, – попросил он и с головой укрылся одеялом. В этот момент Виктория подскочила к ревущей дочери, подняла её с пола, осмотрела место ушиба и стала на него дуть и целовать. Затем взяла Ваську на руки и прижала к себе, та стала затихать. Взгляд Виктории упал на ноги малышки – на одной из них красовался тапочек Вали. Второй же лежал на пороге. Озорница Васька всё-таки добралась до них. Странно, потому что Валя утром всегда поднималась раньше Василисы. А уходя в школу, прятала свои тапочки в обувной шкафчик. Но какая тишина в доме. Виктория перевела взгляд на электронные часы – экран был тёмным. Зато за окном заметно рассвело…

– Зорин! – крикнула Виктория так, что Васька опять захныкала – теперь уже от страха, что мама сердится. – Вставай, мы проспали! – она опустила дочь на пол и заметалась, схватила телефон, посмотрела на его экран: так и есть – проспали! Вадим на занятия, Валя в школу. – Зорин, вставай, ты меня слышишь? Мы проспали! – она откинула одеяло, под которым сладко спал преподаватель экономических дисциплин, через полчаса у которого должен начаться семинар в университете.

– Что за семейка такая – всё утро крики и шум, – пробурчал Вадим, одним глазом глядя на жену и пытаясь вырвать из её рук одеяло.

– Зато ты глухой как пожилой старик, – огрызнулась Вика, ища глазами свои очки, и тут же вспомнила, что отдала их вчера в ремонт, всё из-за подвигов Васьки.

– Пожилой старик – это плеоназм, не стоит его употреблять в своей речи, если хочешь прослыть образованным человеком, – заметил Зорин.

– Будешь об этом рассказывать своим студентам, – Вика сделала паузу, – через двадцать семь минут, понял, образованный человек? – насмешливо указала на неработающий будильник.

– Что? – Вадим повернул голову. – Не понял, – он сел в кровати.

– А чего тут понимать? – пожала плечами Виктория, – судя по всему, ты утром просто отключил будильник из сети, или же он ожил и сам себя выключил? Эдаким плеоназмом, да?

– Вика, мы что – проспали? – до него, наконец, дошло, за окном было совсем светло, даже день обещал стать солнечным.

– Догадался, ай да умница, – Вика усмехнулась, взяла Василису за руку и вышла из спальни.

Через десять минут Вадим выскочил из душа, бросил взгляд в зеркало: щетина заметно обосновалась на лице, махнул рукой – когда тут уже бриться?

– Вика, – заскочил на кухню, – ты же понимаешь, что у меня сегодня не получится отвезти Валю в школу.

– У меня тоже, – она варила кашу девочкам.

– Почему? – Вадим схватил со стола кусок хлеба и сыра. Василиса, которая сидела на своём стульчике, следила глазами за всеми движениями отца.

– Нет, ну я, конечно, могу сесть за руль без очков, – усмехнулась Виктория, памятуя о том, что муж категорически запрещал это делать. Тем более что после родов её зрение ухудшилось. Вика подумывала о линзах или даже об операции, сказала об этом Зорину. Но тот ответил, что решать, конечно, ей самой, однако не раз подчёркивал, что получает особое эстетическое удовольствие, когда женщина носит очки. А если она ещё и красива, как Виктория…

– Нет, ты не сядешь за руль, – помотал головой, посмотрел на часы, в ужасе расширил глаза. Если сию же минуту он не выскочит из дома, то опоздает в университет больше, чем на десять минут.

– Тогда решим так: сегодня Валя останется дома, ничего страшного, если пропустит школу один день, – Виктория поставила тарелки на стол, – нам, девочкам, найдётся, чем себя занять, а в школу я позвоню.

– Вечером буду поздно, – крикнул уже из коридора Зорин.

Глава 23

Вадим, как и рассчитывал – провёл два семинара, а лекцию прочитать вместо себя уговорил коллегу.

Выбежав из университета, он сел в машину, дал по газам и поехал в Беляниново. Первая половина дня, начиная с пробуждения, оказалась суетной, суматошной. Зорин всё время куда-то опаздывал – сначала из дома на первый семинар, затем – на второй в соседний корпус, потому что студенты в перерыве закидали его вопросами. А после второго семинара пришлось срочно бежать на кафедру, чтобы напомнить пожилой коллеге, что через сорок минут у неё его лекция.

Выдохнуть удалось лишь в машине. Можно было бы, конечно, отложить поездку в Беляниново, но Вадим почему-то опасался не застать бабу Симу в живых. Ведь Марья Ивановна настоятельно рекомендовала ему не затягивать с поездкой. Да ему самому было интересно, как можно больше узнать о родственниках Вали. После разговора с мамой и тщательного изучения фотографии его прабабушки Христины, Зорин, внимательно всматриваясь в лицо Вали, всё больше убеждался в их удивительном сходстве. Это обстоятельство его озадачивало, сбивало с толку, потому что он пока не находил рационального объяснения тому, что совершенно чужая девочка так похожа на его родную прабабку. Вадим всегда гордился тем, что его можно было назвать человеком здравомыслящим, практичным, начисто лишённым иллюзий. Он не очень-то верил в мистику и связанные с ней случайности, хотя допускал некоторые совпадения в той или иной области бытия, считая, однако, что очень многое в этой жизни можно объяснить. Но тут его приземлённое восприятие реальности давало некоторый сбой, потому что Валя, действительно, была почти точной копией Христины. Почти. И даже это можно было бы хоть как-то объяснить, с натяжкой, правда, ну мало ли какие фокусы вытворяет природа с внешними данными – нос, глаза, форма лица. А вот одинаковое расположение и количество родинок – тут Зорин просто разводил руками. У его матери и у Вали родинки были настолько идентичными, что именно в этом случае он терялся.

– Да, мамочка, – Виолетта Григорьевна позвонила сыну сама, словно почувствовала, что он о ней думает.

– Привет, сынок. Ты за рулём? – она услышала шум автомобиля.

– Да, еду в Беляниново, – отозвался он и вдруг понял, что за сегодня почти ничего не ел, кроме куска хлеба и сыра.

– Днём? – удивилась Виолетта Григорьевна. – Кажется, я поняла, – тут же спохватилась она, – ты едешь за информацией о родственниках Валечки?

– Именно, мама, – подтвердил Вадим, обогнал машину впереди, подумал было перестроиться в левый ряд, но не стал торопиться – решил заехать в ближайшее придорожное кафе, голодный желудок всё больше давал о себе знать.

– Правильно, сын. Как только что-то узнаешь, сообщи мне первой, пожалуйста, – попросила она и положила трубку.

Вадим быстро перекусил в придорожном кафе, перед тем, как выйти из него, вдруг вспомнил, что едет в Беляниново к пожилой женщине да с пустыми руками, вот те раз, куда же делось его воспитание? Вадим ещё раз заглянул в меню кафе: не густо, хотя к чаю подобрать можно. Он заказал целую коробочку самых дорогих по местным меркам пирожных, попросил упаковать как можно красивее. Затем несколько минут постоял возле машины, нежась на солнышке. Хотя воздух был холодным – всё-таки глубокая осень, солнце светило ярко, почти по-летнему. Даже настроение поднялось. Поэтому оставшаяся часть пути до Беляниново показалась ему лёгкой, не то, что в прошлую поездку – хлещущий полдня дождь, сырость и забытый всеми старый дом. Нет, пожалуй, его не забыла только Валя. Не было и дня, чтобы она не вспоминала свою малую Родину. Первые дни девочка вообще сравнивала условия проживания в Беляниново со всем, с чем сталкивалась в городе. Что-то её искренне удивляло, что-то было непонятным, но чаще всего она тосковала по своей деревне, по дому, по школе, привычному для неё с рождения укладу. Утешением лишь было внимание и самые тёплые к ней чувства Виктории. А ещё забота о Ваське, которую Валя взялась проявлять с особым рвением. Ну, и её проказы, веселившие порой всю семью. Малышка всё больше осваивала речь, запоминала слова – Вале нравилось играть с ней и рассказывать не только сказки, но и разные истории про цветы и травы, деревья, закаты и восходы. Василиса слушала, что-то повторяла сразу, тыкала пальчиком в картинки. А потом ласково прижималась к Вале как к родной сестре. Глядя на них, Вадим иногда думал: как жаль, что на самом деле они не сёстры.

Эту мысль не раз высказывала и Виктория, сетуя, почему им Бог не дал ребёнка раньше? Потом, правда, поправляла себя – тогда бы у них не было Вали. А эту девочку она полюбила как собственную дочь.

Виктория… почти десять лет совместной жизни. Кто бы мог подумать, что она станет судьбой Вадима Зорина?! Да, внешне красивая, яркая, сразу привлекающая к себе внимание, но слишком самонадеянная, в чём-то поверхностная и даже легкомысленная. Ему такие никогда особо не нравились и с первых минут знакомства, в общем-то, было всё ясно. А Зорину в женщине была нужна тайна, особый флёр, а ещё интеллект, ум. Однако с годами его супруга показала иные качества, нежели те, о которых он подозревал вначале. Умение быстро прощать, уступать именно там, где необходимо, умение быть мудрой, гасить конфликты или ссоры, не дав им разгореться. В Виктории проявилось чувство юмора, весёлость, о которой он, кажется, раньше не подозревал. А ещё она стала прекрасной мамой – бесконечно терпеливой, заботливой и любящей. Более того, оказалось, что и физически Вадим и Виктория удивительно подходили друг другу.

Размышляя обо всём этом, Зорин въехал в Беляниново. Машину оставил возле своего дома, к бабе Симе отправился незамедлительно. Небольшой домик в конце деревни, из трубы был виден дым, конечно же, топили печь. Наличники на окнах, похоже, недавно обновляли. И входная дверь была покрашена, и лавочка под окнами. Калитка оказалась открытой, словно приглашала войти, что Вадим и сделал. Перед дверью остановился, кашлянул, протянул было руку, чтобы постучать, или же войти – если не заперто, но дверь вдруг открылась сама.

– Здравствуйте, я – Вадим Зорин, ваш сосед, – с улыбкой произнёс он. Перед ним стояла довольно полная женщина в телогрейке, накинутой на плечи. Щёки румяные, глаза чуть прищуренные, будто насмешливые, в руках миска с водой и чищенной в ней морковью.

– Здравствуйте, – отозвалась женщина.

– Мне бы поговорить с Серафимой… – Вадим замялся, дурака свалял, что не узнал отчество старушки. Ну что за панибратство – баба Сима! Может, кому и баба, но не ему же?

– С бабой Симой? – усмехнулась женщина, заметив его смущение. Внимательно посмотрела на Зорина. – Обождите, это же вы взяли на воспитание нашу Валечку? – вспомнила она. – Большой дом в самом начале деревни? У вас ещё жена такая хорошенькая, в очках? И это же насчёт вас звонила Маруся, то есть Марья Ивановна?

– Да-да, – на все вопросы сразу утвердительно ответил Вадим.

– Зоя, кто там? – послышался старческий надломленный голос из глубины дома.

– Мама, помнишь, я тебе говорила – по просьбе Маруси к нам приедет молодой человек? Поговорить о родственниках Валюшки Терёшкиной, – крикнула та, которую назвали Зоей.

– Помню, конечно, я ещё не впала в маразм, – ответила старушка. – Что же ты держишь его в дверях? Приглашай в дом!

Глава 24

– Подождите меня буквально несколько секунд, – попросила Зоя Вадима, пропустив его в сени, сама же спустилась по ступенькам крыльца, всё ещё держа миску с морковью в руках. Пока она ходила, Зорин успел осмотреть сени – они разительно отличались от тех сеней, чтобы были в доме Вали. Здесь было сухо и светло. На полочках с левой стороны стояли две лампы – имитация керосиновой – в начале и в конце помещения. У входа с правой стороны висела пара курток на деревянной вешалке, тут же на крючке висела сплетенная из лыка кошёлка. Вадим думал, ими уже давно не пользуются. Чуть дальше в стене была сделана прямоугольная ниша, под ней скамья, на которую предполагалось садиться, чтобы снимать или надевать обувь. Рядом со скамьёй деревянный ларь, за ним светлого дерева шкаф, на дверце которого красовалось большое прямоугольное зеркало в узорчатой рамке. Почти под потолком на узкой полке стояло несколько чугунных утюгов, которые смотрелись, скорее, музейно, чем использовались. Пол был застелен двумя короткими полосатыми цветными дорожками. Брёвна потолка поражали своим масштабом, но смотрелись не громоздко, а, скорее, уютно. И завершала интерьер круглая табличка с перечёркнутой сигаретой – курить запрещено. Вадим невольно издал смешок.