Восход двойного солнца

Трудно сказать, во что могло все это вылиться, но положение исправил звонок с той стороны Большого пруда. Доброжелатели британского премьера призывали его быть мужественным и держаться. В самом скором времени в политике Белого дома грядут большие изменения, как в отношении Лондона, так и в отношении Москвы.

Большего заокеанские доброжелатели сказать не могли, но и то, что услышал Черчилль, хорошо взбодрило его. Старый ястреб моментально почуял ветры перемен и вопреки советам своей свиты остался в штабе фельдмаршала Александера.

Тем временем советские танкисты продолжали свое стремительное наступление. Перейдя Везер, подопечные генерал-лейтенанта Панфилова, не дожидаясь подхода тылов, двинулись вперед, но не совсем в том направлении, как предполагали англичане.

Поднятые в воздух самолеты разведки утром 14 июля засекли продвижение советских подразделений в направление столицы Нижней Саксонии. Об этом было незамедлительно доложено фельдмаршалу Александеру, и обороняющие подступы к Ганноверу войска были приведены в полную боевую готовность. Сотни противотанковых пушек, танков и самоходок застыли в ожидании врага, готовясь разгромить его бронированный клин сокрушительным ударом. Десятки самолетов, выстроившись на летном поле, ждали команду на взлет, чтобы, взмыв в небо, обрушить смертоносный груз на головы противника. Англичане с нетерпением ждали танки врага, но они так и не появились.

Безрезультатно прождав обещанного противника всю первую половину дня, англичане забеспокоились его исчезновением. На поиски русских танков были подняты в небо разведчики, которые вскоре смогли внести ясность в этом загадочном явлении. Оказалось, что советские танкисты остановились на рубеже городка Мазен, в двадцати километрах от Нинбурга. Этот порт на Везере был передовым пунктом обороны англичан к северу от Ганновера.

Получив это известие, англичане решили, что русские накапливают силы перед штурмом Ганновера. Единогласно утвердившись в этом решении, они позволили противнику продолжить накопление живой силы на занятом им рубеже до вечера. Когда же стрелки часов показывали 17.00, с аэродромов взлетели самолеты с приказом уничтожить всех и вся в районе Мазен.

Поднятые в воздух «москито», «ланкастеры» и «галифаксы» четко выполнили поставленное перед собой задание. Поднявшись на высоту пяти тысяч метров, они достигли нужной точки и дружно распахнули свои бомболюки. Естественно, при такой высоте ни о каком точном попадании речи и быть не могло. Славные сыны Альбиона произвели классическое накрытие по площадям, стремясь одним мощным ударом прихлопнуть зловредную русскую блоху.

О том, что удар состоялся, было понятно по многочисленным точкам пожаров, хорошо видимых в наступающих сумерках. Прожорливые языки пламени жадно пожирали разнесенные в пух и прах дома местных немецких бюргеров. Долгие шесть лет страшные ужасы войны обходили стороной саксонские равнины, но теперь пришла и их пора пить горькую чашу печали.

Под сводящий с ума свист бомб и их оглушительные взрывы сиротели дети, распадались семьи, уходили в небытие целые фамилии. За какой-то миг добротный немецкий городок превратился в пылающий ад, в котором удалось уцелеть лишь нескольким домам. Все остальное было превращено в дымящиеся руины.

Именно их многострадальный вид и был запечатлен фотокамерой английского разведчика, пролетевшего над городком рано утром следующего дня. Блестящие глянцем фотографии дымящихся руин Мазена несколько подняли настроение фельдмаршала Александера, расстроенного потерей во вчерашнем налете одного «галифакса» и «ланкастера».

Сам налет был проведен блестяще. Площади были полностью накрыты, глаз радовался от проделанной работы, но случилась досадная неприятность. Два звена бомбардировщиков, отправленных на бомбежку русских танкистов, несколько запоздали. Когда они приблизились к Мазен, все было кончено. Город пылал, и просто так высыпать бомбы в столбы пламени для командиров королевских летающих крепостей было верхом неприличия.

После недолгого размышления они решили продолжить охоту, благо для этого были все предпосылки. Горючего было вдоволь, самолетов противника не было, а с земли никто не бил из зенитных орудий. Сказано – сделано, и снизившись, пилоты стали искать достойные для себя цели.

Делая этот шаг, англичане полностью позабыли, что лучшее – враг хорошего и удача переменчива. Не успели они опустошить свои бомболюки, как неожиданно появились советские истребители. Они не были посланы на защиту попавших под бомбежку частей. У них было другое задание, но, встретив противника в воздухе, советские пилоты не смогли пролететь мимо просто так.

По здравому и логическому размышлению, легкие истребители никак не могут помешать налету таких стратегических бомбардировщиков, как «Галифакс» и «Ланкастер». Прекрасно вооруженные и с довольно приличной скоростью они могли достойно постоять за себя. Одни только находящиеся в хвосте самолета пулеметы чего стоят.

Однако у напавших на британские бомбардировщики советских летчиков была своя логика. В отличие от сидящих за штурвалами самолетов королевских пилотов, у них на первом месте стояло служение Родине, а не стремление любой ценой сохранить свою драгоценную жизнь. Поэтому, вопреки логике и правильным рассуждениям, они вступили в бой с врагом, будь он трижды стратегическим бомбардировщиком.

Как ни яростно строчили из своих пулеметов королевские стрелки, но тугие струи их смертоносных очередей так и не могли настичь бросивших им вызов «лавочкиных». Как бы ни были сильны и могучи их спаренные пулеметы, в юркого и проворного врага еще надо попасть. Нужно успеть сбить или хотя бы повредить его, прежде чем он стремительно пронесется над тобой и сделает свое ужасное «та-та-та».

«Та-та-та» раз, «та-та-та» два – и вот уже перебиты маслопроводы, дымятся моторы, горит фюзеляж. Проходит несколько невыносимо долгих минут, и блестящее творение британских мастеров, стоящее десятки тысяч полнокровных английских фунтов стерлингов, потеряв высоту, падает на землю. И вид его величественных обломков моментально рождает в умах зрителя легендарную латинскую фразу: «Сиг транзит глория мунди».

Фото руин и полное отсутствие наступательных действий со стороны русских несколько успокоило и обрадовало Александера и его штаб. Сразу же в войска было отправлено сообщение об успешном действии английской авиации, что сумела остановить наступление противника. Продолжая славное дело доктора Геббельса, англичане оценили нанесенный им ущерб десятками единиц бронированной техники врага, скромно установив планку потерь его между двадцатью и тридцатью танков.

Убаюканные собственной ложью, британские штабисты не придали серьезного значения сообщению воздушной разведки, что советские войска замечены вблизи небольшого городка Эмстек к западу от Бремена. После недолгого обсуждения было решено, что этими действиями русские пытаются прикрыть свои оголенные фланги от удара с севера, перед наступлением на столицу Нижней Саксонии.

Ведь что могли забыть танки дяди Джо в болотистых землях Тевтобургского леса, где в свое время сложил голову легендарный римский полководец Квинтилий Вар. Их главная цель – Ганновер, занятие которого создавало серьезную угрозу тылам приходящей в себя после разгрома 2-й британской армии.

Так полагали мыслители британской стратегии, но данные воздушной разведки, полученные к середине следующего дня, несколько озадачили их. Оказалось, что вопреки их мнению, Эмстек был занят танковыми соединениями противника, а не мотопехотными, как они ранее предполагали. Мало того, удачно проскочив горловину саксонских болот, русские танки продолжили свое движение на запад, заняли Клоппенбург и уже приблизились к переправам через реку Хазе.

Одновременно с этим пришло сообщение, что занявшие Мазен советские части предприняли попытку наступления на Нинбург. После короткой артподготовки в виде удара гвардейскими минометами, силами двух рот при поддержке танков, они атаковали передовые позиции англичан, но были остановлены. Была ли это разведка боем или плохо подготовленное наступление, сказать было трудно. Реактивная артиллерия русских нанесла серьезный урон противотанковым батареям, хорошо сработала разведка, но минные поля англичан, прикрывавшие подступы к Нинбургу, не позволили им развить этот успех. Повредив на минах две машины, русские танкисты отступили, а пехота без их поддержки не решилась идти на штурм.

Сразу, как только в штаб армии поступило сообщение о начале штурма Нинбурга, на помощь оборонявшей его бригаде были посланы две эскадрильи бомбардировщиков в сопровождении истребителей. Этот налет был весьма удачен для англичан. По утверждению летчиков, огнем с воздуха было уничтожено три танка противника и один гвардейский миномет. У них, видимо, были проблемы с двигателями, так как машины стояли посреди дороги, а вокруг них суетились люди.

Подобные действия противника сильно озадачили штабистов Александера. После недолгого, но очень бурного совещания было решено считать действия русских под Нинбургом отвлекающим маневром. Понеся серьезные потери от бомбежки Мазен, маршал Рокоссовский решил отказаться от наступления на Ганновер и перенес направление своего главного удара на Оснабрюке. Подобное решение существенно осложняло наступление советских дивизий, но имело свои серьезные плюсы в борьбе за Нижнюю Саксонию.

– Рокоссовский наверняка узнал, что мы ждем его под Ганновером, и теперь ударом на Оснабрюке хочет сначала окружить наши силы на Везере, а затем ударом с запада уничтожить ее, – докладывал Черчиллю фельдмаршал Александер после вечернего заседания штаба армии. – Ход довольно рискованный, но вполне здравый. Умело создав иллюзию продолжения наступления на Ганновер, он заставил нас стянуть сюда все наши силы и резервы. Из-за этого Оснабрюке остался без серьезного прикрытия, и Рокоссовский стремится воспользоваться этим.

– Если это так, то необходимо срочно усилить наши силы на этом направлении, – живо откликнулся на слова фельдмаршала премьер. – Маршал Рокоссовский один из лучших полководцев Сталина. Он большой мастер хитрых маневров, и давать ему какую-либо фору совершенно недопустимо.

– Не беспокойтесь, господин премьер-министр. Мною уже отданы необходимые распоряжения, и переброска войск к Оснабрюке началась, – успокоил Черчилля Александер.

– Меня очень волнует та скорость, с которой русские танки продвигаются по нашим тылам. Посмотрите, сначала Бремен, теперь это быстрое продвижение на Оснабрюке. Нет ли здесь для нас угрозы, что мы можем потерять нашу Саксонию так же быстро, как Сталин потерял Белоруссию в июне сорок первого года.

– Скорость продвижения русских танков также не доставляет мне радости, но этому есть свои объяснения, сэр. Против русских танков нет единого фронта, что позволяет им обходить наши очаги сопротивления, используя свое численное превосходство. Единственное противоядие от танковых клиньев Рокоссовского – это контрудары в их основание. А для этого необходимо время и нужное количество сил на направлении удара, чем мы, к сожалению, сейчас не располагаем.

– Благодарю за столь честный и лаконичный ответ, Гарольд, но он не уменьшает мою озабоченность в отношении Саксонии. Когда мы сможем остановить войска Рокоссовского?! Ведь судьба Оснабрюке и всей нашей армии под большой угрозой!

– Я полностью разделяю ваше опасение относительно угрозы Оснабрюке, сэр Уинстон, но смею заверить вас, что дела наши не так плохи. Да, Рокоссовский угрожает окружить нашу армию, но для этого ему так же, как и нам, нужно время и силы. С ходу взять Оснабрюке ему не удастся. Все шоссейные дороги, ведущие к городу, перекрыты нашими противотанковыми батареями, а болотистая местность полностью исключает возможность обхода. Русским придется атаковать наши позиции в лоб, а это для танкового авангарда не под силу. Придется ждать главные силы, а это потеря времени. Наши резервы будут в Оснабрюке уже завтра, и значит, войска Рокоссовского застрянут. Застрянут хорошо, потеряют еще время, а через двое суток мы нанесем свой контрудар под основание русского клина. Вот так. С севера со стороны Ольденбурга и с юга со стороны Нинбурга.

– Здесь? – спросил Черчилль, уставившись в висевшую на стене карту Саксонии. – А почему не со стороны Люнебурга и Зольдау? Ударом в этом направлении мы смогли бы вернуть себе Бремен и отбросить русских за Эльбу.

– К сожалению, в этом районе у нас слишком мало сил для нанесения полномасштабного удара по врагу. Для его организации необходимо минимум три-четыре дня.

– Нет сил у нас, так бросьте в бой немцев. Пусть Шернер со своей армией наконец-то принесет нам хоть какую-то помощь! Зря, что ли, мы кормили и поили этих неудачников.

– Но подразделения немцев не смогут прорвать оборону русских. Они слишком слабы для этого! – запротестовал было Александер, но Черчилль моментально подавил его бунт.

– Не смогут, ну и что? Пусть они отвлекут на себя внимание противника и затруднят ему оказание помощи своим войскам по ту сторону Везера. Ведь любая проблема для Рокоссовского крайне выгодна для наших солдат, не так ли? – ехидно спросил Черчилль, и фельдмаршал поспешил с ним согласиться. К чему жалеть немецкое пушечное мясо, тем более что американцы обещали в ближайшие дни с его пополнением.

Англичане были уверены, что смогли полностью разгадать хитрый ход Рокоссовского, но русский маршал продолжал преподносить им сюрприз за сюрпризом. Утром следующего дня из-за тумана была нелетная погода, и потому все сведения о противнике поступали из частей по телефону или радио.

Переправа через Хазе в районе Кройца не имела прикрытия, и взятие ее русскими танкистами было делом решенным. Все утро и весь день англичане ждали сообщений о приближении противника к Оснабрюке, но он все не объявлялся. С каждым пройденным часом тревога британцев стремительно возрастала, но четкого и ясного ответа на вопрос «где русские?» так и не было. От посланных на разведку разведчиков поступали противоречивые сообщения, и тогда англичане прибегли к последнему средству. Они стали обзванивать по телефону прилегающие к Оснабрюке города и поселки и спрашивать местных немцев, не появлялись ли у них русские.

Ситуация была чрезвычайно комичной. Вчерашние победители спрашивали у побежденных о своем новом противнике, но благодаря широкой телефонизации страны и панического страха немцев перед русскими, англичанам составить более или менее правдивую картину действий противника.

К огромному удивлению англичан, переправившись через Хазе у Кройца и заняв Эмстек, главные силы русских не повернули на дорогу, ведущую к Оснабрюке. Ограничившись занятием стоявшего на полпути к Оснабрюке городка Вейцгере, они двинулись по направлению к городу Линген, расположенному вблизи с голландской границей.

Услышав эти новости, штабисты Александера стали проверять и перепроверять сведения, полученные столь необычным путем, но все это было правдой. Удачно прикрыв свои фланги болотистой местностью, гвардейцы генерал-лейтенанта Панфилова неудержимо рвались на запад, преодолевая сопротивление оказавшегося на их пути соединения англичан.

Было очень трудно с подвозом боеприпасов и горючего. Тылы 3-го гвардейского танкового корпуса безнадежно отставали, не успевая за ушедшими в прорыв танкистами. Очень часто танкисты были вынуждены сливать бензин с поврежденных или вышедших из строя машин для того, чтобы продолжить свой «натиск на Запад». Экипажи оставленных машин были практически брошены на произвол судьбы, но обстановка требовала принесения таких жертв, для выполнения директивы Ставки Верховного Главнокомандования. Неудержимо наступая вперед, к утру 16 июля советские танкисты захватили стоявший на берегу реки Эмс городок Линген и перерезали важный речной канал Дортмунд – Эмден.

Когда к вечеру 15 июля картина полностью прояснилась, штаб фельдмаршала Александера был подобен растревоженному пчелиному улью. Непонятный отказ Рокоссовского от штурма Ганновера и Оснабрюке поставил английских генералов в тупик. Никто не мог дать четкого ответа, что стоит за действиями противника.

Действуя по принципу «на безрыбье и рак рыба», штабисты предположили, что главной целью русского наступления является не Оснабрюке, а расположенный в сорока километрах от него Мюнстер. Это был важный железнодорожный узел, через который дороги вели к Ганноверу, Бремену и Оснабрюке. После недолгого раздумья фельдмаршал поддержал эту идею, но против нее категорически высказался присутствующий на совещании Черчилль.

– Наступление на Мюнстер – откровенная авантюра. Это понятно даже мне, наполовину военному человеку, – Черчилль с презрением посмотрел на стоявших у стола генералов. – Не стоит недооценивать противника, господа. Как все живые люди, Сталин может допустить ошибку, но пойти на авантюру – никогда. Смею вас в этом заверить, так как хорошо знаю этого человека. Сталин – прагматик и реалист, и слово авантюризм не из его политического лексикона.

– Если вы так хорошо знаете Сталина, то тогда, может быть, подскажете нам, что означают все эти действия русских? – ехидно спросил премьера генерал Бредлов, учтиво напоминая Черчиллю о его неудачных прогнозах недельной давности. Своими словами генерал хотел смутить премьера, но его порыв канул в небытие.

Черчилль не удостоил неудачника инсургента даже взгляда, только презрительно пыхнув в его сторону.

– У меня нет хрустального шара, я не могу читать мысли на расстоянии и мне не известны замыслы противника. Я говорю об этом честно и откровенно. Я не знаю, что задумал Сталин, но чувствую серьезную опасность, грозящую нам. Если мы не можем разгадать замысел врага, то его следует разрушить всеми доступными средствами, и чем быстрее, тем лучше.

Не торопясь Черчилль вылез из кресла и подошел к висящей на стене карте. Не обращая внимания на стоявшего у карты генерала Вэйлинга, он вперил напряженный взгляд во все те точечки и кружочки, что покрывали карту. Все они для него мало что значили. Все внимание Черчилля привлекла линия разграничения английских войск и армии Рокоссовского. Внезапно глаза его хищно блеснули, прищурились и губы скривились в жесткой гримасе.

– Вы говорили, Гарольд, что самое слабое место русского клина это – Нинбург. Так немедленно нанесите удар по этому месту! – Черчилль властно ткнул зажатой сигарой в карту. – Нанесите удар завтра! Пусть Бакстон ударит по ним всем, что имеет! Бросьте против русских канадцев, что прикрывают побережье. Пусть наступают Шернер и Венк. Нельзя сидеть сложа руки, надо действовать.

– Извините, господин премьер-министр, но чтобы нанести полноценный удар по войскам Рокоссовского, нам нужно как минимум сутки, а лучше двое, – возразил Черчиллю генерал Пим, но тот не стал его слушать.

– Рокоссовский попросту не даст вам их! Его танки не будут штурмовать Мюнстер! Они достигли своей точки опоры и теперь постараются сбросить наши войска в море в районе Эмдена. Главная цель наступления русских – порты Северного моря.

– У Рокоссовского нет сил для этого. Все, что имел его фронт, он уже выложил без остатка между Эльбой и Везером, и мне совсем непонятно, за счет чего его ролики докатились до голландской границы. Не удивлюсь, если завтра разведка нам доложит, что это сделали бронетранспортеры с пехотой на борту, – не сдавался Пим.

– Из-за нелетной погоды вы целый день понятия не имеете, что конкретно делает Рокоссовский и какими силами он сейчас располагает. Он очень серьезный противник, способный многое сделать за столь небольшой отрезок времени.

– Нам не в чем упрекнуть нашу воздушную разведку, сэр. За все время конфликта наши летчики достойно выполняли свой долг перед Британией, – подал голос Бредлов, за что был награжден Черчиллем презрительным взглядом.

– Мне импонирует ваша уверенность в своей правоте, господа. Я очень этому рад. Ведь если все обстоит так, как вы говорите, то вам не составит большого труда на деле доказать неправоту моих суждений. Сделайте это, и я немедленно избавлю вас от своего общества. Но сделайте это завтра же!

В комнате повисла напряженная тишина, которую разорвал осевший от волнения голос генерала Пима:

– Простите, сэр, но мы настойчиво рекомендуем начать наступление против русских в обозначенные нами сроки.

– Прекрасно. Я вас понял, генерал, – зло улыбнулся Черчилль, – мы пошли по второму кругу, и мне не хочется терять зря время.

– Поймите, сэр! Наступление в указанные вами сроки невозможно! Это все равно, что наносить удар не кулаком, а растопыренными пальцами! – взмолился Пим, но премьер был неумолим.

– Пока вы будете собирать свой кулак, Рокоссовский сбросит канадцев Макмердо в море, а затем примется за вас! И тогда для отражения его наступления нужно будет два, а то и три кулака! Да, начиная это наступление, мы сильно рискуем, но это наш единственный шанс переломить ход сражения за Саксонию, и я не хочу его терять!

Не в силах продолжать дискуссию с несговорчивым премьером генералы обратили полные мольбы взгляды на Александера, за которым согласно законам британской армии было последнее слово.

Кость от кости военного клана, фельдмаршал не мог остаться безучастным к генеральским призывам. Он заколебался, начал нервно подкашливать, но попав под свинцовый взгляд Черчилля, Александер не смог противостоять ему. Судорожно одернув ремень, фельдмаршал сухо произнес:

– Господа, сроки запланированного нами наступления против русских переносятся на завтра, 16 июля.

Покрывшись красными пятнами, Александер стоически выдержал ментальный удар шквала откровенно недовольных взглядов своих генералов штабистов. Стремясь положить конец этому тяжелому испытанию, Черчилль важно добавил:

– Кто не согласен с этим решением, может подать рапорта об отставке. Можете не сомневаться, они будут приняты.

Хитрый политикан ловко бил генералов по их самому незащищенному месту – почетной пенсии, и потому рапортов не последовало. Слабые это люди – генералы.

Любое наступление, подготовленное и организованное не до конца, изначально обречено если не на неудачу, то уж точно на большие потери в живой силе и технике. Начатое англичанами 16 июля наступление по настоянию Черчилля не было исключением из правил и имело свои подводные камни. Зная об их наличии, штаб фельдмаршала Александера предпринял ряд мер для сведения к минимуму нежелательных для себя последствий.

Увлеченные идеей создания фестунгов для отражения наступления Рокоссовского, британские генералы сосредоточили свои силы между Ганновером, Оснабрюке и Мюнстером. Для создания численного перевеса в районе Мазен британцы решили прибегнуть к помощи своих новых союзников – немцев.

Так как основная часть армии Шернера находилась под Гамбургом и никак не успевала к началу наступления, к Мазен были направлены эсэсовские соединения, состоявшие в основном из литовцев, латышей и эстонцев. Сдавшиеся с оружием в руках в плен американцам и англичанам, по иезуитской логике Черчилля, они находились в лагерях не как военнопленные, а как перемещенные лица.

С начала конфликта англичане забыли о них, полагая, что смогут обойтись силами Венка и Шернера, но затем ситуация изменилась. По мере приближения боевых действий к Нижней Саксонии, где и располагались лагеря с прибалтийскими коллаборационистами, британцы их срочно вооружили. А когда пришла пора, их отправили под Мазен, сражаться за нового фюрера, идеалы западной демократии и за собственную жизнь.

Прибегая к услугам этих порядком потрепанных эсэсовских дивизий, англичане видели определенные резоны. Во-первых, прибалтийские легионы уже имели за своими плечами солидный военный опыт, а во-вторых, они испытывали сильную ненависть к русским.

Вынужденные покинуть в 1944 году свои родные пенаты вместе с немцами, прибалты больше всего на свете хотели вернуться домой. Поэтому идя в бой против русских, они надеялись если не осуществить свою мечту, то хотя бы свести с ними старые счеты.

Согласно английской национальной традиции – воевать чужими руками, прибалты были отправлены в первый эшелон наступления английских войск в качестве пушечного мяса. Рано утром 16 июля с замиранием сердца смотрели они из своих укрытий за действиями британской авиации. Тогда около пятидесяти бомбардировщиков под прикрытием истребителей нанесли удар по русским позициям в районе Мазен.

К огромной радости и удивлению английских пилотов, на этот раз их воздушной армаде противостояла одна зенитная артиллерия. Советских истребителей, доставивших столь большие неприятности королевскому флоту, в этот день в небе не оказалось.

Русские зенитчики смело вступили в бой с бомбардировщиками врага, но не смогли помешать им нанести удар по своим позициям. Одна за другой проворно вываливались тяжелые бомбы из огромного чрева самолетов и всей зловещей массой, со свистом и завыванием, устремлялись к земле, неся смерть и разрушение.

Не имея точных координат расположения советских войск, английские пилоты впечатывали свой смертоносный груз, что называется, по площадям. Конечно, это была не фирменная ковровая бомбежка союзников, легко сметавшая все с лица земли, но зрелище было вполне захватывающее. Черные столбы разрывов взлетали высоко до небес, закрывая собой от людских глаз развалины маленького немецкого городка и прилегающие к нему район. Казалось, что ничто живое не может уцелеть под этими могучими ударами, но это только казалось.