Сущность

– Мама?.. – Лин был потрясен до глубины души.

– Ты был плохим сыном, – сурово сказала мать. – Но ты, наверное, все-таки сделал в своей жизни что-то хорошее, если заслужил такую женщину.

По команде Мэй военные стали вываливаться из каюты, продолжая шумно обсуждать произошедшее.

Тина еле дождалась, когда наступит тишина.

Они смотрели друг на друга. Тина не могла произнести ни слова, хотя душа была переполнена. Лин тоже молчал.

Наконец он спросил:

– Интересно, как тут оказалась мама?

– Это долгая история. – Тина почему-то смутилась. – Мы союзницы, твоя мама настоящая сорвиголова.

– Так-так, интересно, интересно… Как я понял, мы куда-то летим?

– Да, мы летим.

– И куда же, командир?

– Это лучше спросить у Сафара. Он ведет «Призрак».

– «Призрак»?

– Это военный корабль-невидимка. Между прочим, на вооружении Земли всего пять таких, – гордо заметила Тина.

– Всего пять? – Лин мученически улыбнулся. Движение любого мускула тела вызывало ужасную боль. – Надо же, всего пять, и один из них достался тебе! Знаешь, меня это совсем не удивляет.

Тина счастливо засмеялась, подправила одеяло, взяла его руку и прижала к своей щеке.

– Здесь был твой Учитель.

– О был здесь?!

– Да, но он уже ушел. – Тина смахнула слезу со щеки. – Любимый, я чуть не умерла, когда узнала о казни.

– А я чуть не умер, увидев тебя рядом с тем краснорожим типом.

– Краснорожим? – Она наморщила нос и махнула рукой: – А, это Франсуа, мой жених, не думай о нем.

– Жених?!

– Да. – Она кокетливо повела плечами. – У меня их много, но только Франсуа прошел специальную комиссию и получил разрешение стать моим официальным женихом. Ему даже справку выдали с печатью… Тебе смешно? А мне почему-то не очень. Из-за этой положительной В-граммы столько проблем. Нет, ты только послушай, у этого Франсуа стопроцентное здоровье, прекрасная наследственность и родословная как у лошади, а значит, нас нужно скрестить для получения породы здоровых людей. Еще немного, и таких, как я, просто засадят в инкубатор и будут поставлять туда самцов для оплодотворения. Но ты меня знаешь, я сама решаю, кто будет меня оплодотворять!

Лин рассмеялся и закашлялся от боли в груди. Тело оживало и начинало все настойчивее напоминать о своих болячках. Тина почувствовала эту боль, наклонилась над ним, положила руку на лоб.

– Что, любимый, тебе плохо?

«Как же я прожил этот год без нее?» – подумал он, заглянув в зеленые глаза. Они были прозрачны и чисты, как поверхность тихой воды. Он сказал.

– Да, мне очень плохо, и будет еще хуже, если ты меня немедленно не поцелуешь.

Она послушно склонилась к нему и вдруг слегка отпрянула. В глазах заиграли озорные огоньки.

– Постой-ка, ты ведь не прошел комиссию! И справки у тебя нет!

– Да есть у меня все справки.

– И даже печать есть?

– Сколько хочешь. Иди сюда…

Эпизод 39

Купер подписал прошение своего заместителя об отставке, не раздумывая. В последние дни Николай приходил на службу помятый и дремал, запершись в своем офисе. Поговаривали, что по ночам он пьянствует в каком-то баре и болтает лишнее. Пусть болтает, придет и его время, рассуждал Купер. История с Максудом, скрытым врагом, была для него действительно страшным ударом, но Николай оказался просто слабаком. Совесть, видите ли, проснулась. Кретин, так и думал делать карьеру до конца жизни чистыми руками? А так не бывает! Когда работаешь в разведке, иногда приходится мараться.

Купер еще раз перечитал заявление и, посмеиваясь, завизировал его. Он вычеркивал Николая из своих планов, и дальнейшая судьба бывшего заместителя теперь его совсем не интересовала. Сейчас ему вообще было не до Николая. Он ждал прихода Депутата и с наслаждением предвкушал разговор с этим человеком, неделю назад посмевшим угрожать ему разбирательством в Парламенте. Он представлял, каким униженным и раздавленным будет он выглядеть, когда узнает всю правду о своей зеленоглазой доченьке. Да, думал Купер, разведка еще не разучилась работать.

Когда среди заложников, обнаруженных в африканской пустыне, не оказалось дочери Депутата, Купер вновь почувствовал запах жареного. Он бросил на это дело все управление. Агенты шарили, вынюхивали, выспрашивали, высматривали и наконец к великой радости шефа, подтвердили связь Тины с Язычником, а заодно и факт дачи взятки должностному лицу в целях сокрытия преступления. Есть! Купер торжествовал. Теперь все у него в руках, в том числе и крикливый Депутат. Дело начало раскручиваться, дальше – больше. Красотка работала в Торговом Совете и курировала азиатские маршруты, по собственной, между прочим, инициативе. Во время одного из рейсов она познакомилась с мамашей Язычника и вступила с ней в преступный сговор. В день экзекуции караван при попустительстве местных властей был захвачен желтыми боевиками, а перевозимый кораблями груз стратегического назначения – сброшен в океан. Но самое интересное, что к операции спасения преступника, помимо желтых боевиков, были привлечены военные, в том числе мятежный полковник. Этот самый полковник некогда был инструктором по стрельбе дочери Депутата. Цепочка выстраивалась сама собой. Одного только Купер никак не мог понять – как им удалось провернуть всю эту немыслимую операцию? Не иначе тут замешаны еще какие-то силы, более могущественные и темные. Он не решался даже заглянуть в породившую их адскую пропасть.

Эпизод последний

Центр по борьбе с Эпидемией горел неторопливо, лениво выбрасывая в небо языки желто-голубого пламени. Здание, находящееся за несгораемой оградой, вспыхнуло от первой же зажигательной бомбы. Через оплавленные ворота было видно, как огонь пожирает прекрасный сад, лижет и истончает стены. Оконные стекла с тоскливым звоном лопались одно за другим, пропуская внутрь прожорливое пламя. А самодельные снаряды все продолжали лететь за ограду, добивая и без того поверженное строение.

Дэвид наблюдал за пожаром со странным равнодушием. Вялость пожарных и бездеятельность полицейских не вызывали в нем негодования. Пусть себе горит… Главное, что его сейчас заботило, это штатив с пробирками, который он бережно прижимал к груди под форменным халатом. Это все, что он сумел вынести из огня. Это все, что осталось от Эксперимента. Дэвид стоял среди беснующейся толпы и думал, что, наверное, было бы лучше уйти. Хулиганы косо поглядывали на него, толкали и оскорбляли, но он не мог покинуть свое детище, не убедившись, что все действительно кончено.

В клубах дыма показался Николай, закопченный и обгоревший. Сбросив на ходу тлеющий пиджак, он подбежал к Дэвиду и виновато развел руками:

– Ничего невозможно спасти, внутри уже все горит! – Потом бросился к начальнику полицейского отряда, наблюдающему за пожаром из окна своего флаера. – Почему никто ничего не делает?! Я вас спрашиваю!

Начальник отряда промолчал и поспешно загородился зеркальным стеклом, в котором Николай увидел свое почерневшее, искаженное гневом лицо. Он в сердцах ударил по стеклу кулаком и вернулся к Дэвиду. Тот похлопал его по плечу:

– Не стоит. Эти люди уже объяснили мне, что таким образом они уничтожают логово дьявола. У меня лично больше нет никаких вопросов.

Они стояли рядом и смотрели, как за стеной догорает насытившееся пламя и над пепелищем зажигаются первые звезды…

Часть 3 Маги и волшебники

Эпизод 1

К концу лета Объединенное человечество стало приходить в себя после пережитых волнений. Жизнь на Земле постепенно входила в привычное русло ленивого благополучия, которому, казалось, не может быть конца. Чего только не произошло за это время. В недрах Луны наконец-то обнаружили золотую жилу, способную обеспечить человечество на целых 500 лет вперед, а на орбите Юпитера появилась стационарная станция, просматривающая и прослушивающая самые отдаленные уголки Вселенной. К празднику середины лета торжественно открылся первый галактический пограничный пост и началось строительство трехярусной магистрали через Атлантику. Но самое главное, что в это лето на Землю пришло долгожданное чудо.

Все началось со слухов. Поговаривали, будто где-то на Западе появился человек, способный спасти человечество от Эпидемии. Из уст в уста передавалась история о том, как некий доктор Аум излечил целый город. Говорили, что спаситель людей скромен и бескорыстен, каким и подобает быть Спасителю, а его вакцина чудодейственна и совершенно безопасна даже для младенцев. Как бы то ни было, сообщений о зверствах Эпидемии и вправду становилось все меньше и меньше, и к маленькому поселку, где уединено проживал доктор Аум, потекли людские реки. Те, кому удавалось принять спасительное средство, простояв в бесконечных очередях, рассказывали, что, проглотив божественный эликсир, подаваемый доктором собственноручно, они начинали чувствовать себя невероятно счастливыми и обновленными. В их сердцах рождалось чувство любви и преданности этому скромному человеку. Возвратившись в свои дома, они еще долго оставались под влиянием обаяния доктора Аум и, закрывая глаза, видели его загадочную улыбку снова и снова.

Откуда взялся таинственный врач или ученый, или волшебник никто не знал. Даже секретные службы пребывали в недоумении. Он просто пришел из ниоткуда без научных званий, лабораторий и инструментов. О нем знали только одно – доктор Аум собирается спасти и уже спасает Землю.

Всю последнюю неделю в Столице царил переполох. К и без того ослепляющей иллюминации прибавились гигантские рекламные щиты и воздушные сообщения, многоцветием огней кричащие о прибытии Спасителя в главный город Земли. Жители торопливо записываться в очереди, повсюду чувствовалось радостное возбуждение. Как же иначе, ведь Эпидемия отступила и теперь можно было подумать о будущем. И все это благодаря чудотворной вакцине доктора Аум.

Очередной всплеск фейерверков, высветивших алыми буквами на ночном небе "Доктор Аум – Спаситель человечества", отозвался жалобным звоном оконных стекол. Ананд стоял на террасе маленького сада. Бесконечное море огней ночного мегаполиса простиралось во все стороны света, от пышной зелени и цветов исходили тонкие ароматы. В небо взлетела и брызнула разноцветными искрами алая звезда. "Доктор Аум…" на мгновение осветил крыши домов и стал таять, распространяя ароматный дымок. Главный советник постоял немного, понаблюдал за фейерверком и, устав от вспышек иллюминации, вернулся в помещении.

С тех пор, как пошли слухи о явлении победителя Эпидемии, то есть последние два месяца, его телефоны не умолкали ни днем, ни ночью.

После чудесного спасения Лина, так и оставшегося для Ананда загадкой, в Столице было введено чрезвычайное положение, а парламент отправлен на досрочные каникулы. К лету страсти улеглись, но собрать перепуганных и разбежавшихся по планете и Системе депутатов на внеочередную сессию так и не удалось. Все складывалось вроде бы неплохо, даже этот человек по имени Аум пришелся очень кстати. Получив надежду, Земля становилась добродушной старушкой, готовой к всепрощению. Люди заимели своего спасителя. Пусть не настоящего, но, самое главное, умеющего доставать кролика из шляпы. Ап! И нет Эпидемии. Почему и откуда она пришла, почему и куда вдруг исчезла – также неважно, как состав микстуры от насморка. Главное, что помогло. Ананд тоже хотел надеяться на чудо. однако чувство неясной тревоги шевелилось в сердце всякий раз, когда он слышал очередную историю о спасенном от Эпидемии городе. Видения, так давно не посещавшие его, вновь заполнили сны, Небесный Водитель, которого он не слышал с тех пор, как повзрослел, все более настойчиво давал о себе знать. Ананд был взволнован и обеспокоен происходящим, он ушел в себя и часто просиживал в одиночестве, не отвечая даже на звонки Миши. Чувствуя невидимую руку на своем плече, он хорошо понимал: что-то произойдет и ему следует быть к этому готовым. В минуты отрешенности он забывал обо всем и только слушал, всматривался внутрь себя, размышляя над многочисленными Знаками. Но когда эти минуты проходили, он бросался за работу, чтобы как-то заглушить нарастающую душевную боль, которую не мог ни с кем разделить.

У него не было поводов для оптимизма. Достаточно было доктору Аум в речи, произнесенной по прибытии в Столицу, вскользь упомянуть Язычников, чтобы почти забытый всеми скандал с побегом Лина вновь выплыл на первые страницы газет. Главный советник хорошо понимал механизм. Он был прост и не отличался оригинальностью. Некто, как это обычно бывает, подбросил идею толпе, а сам отошел в сторонку. присел там и наблюдает, посмеиваясь. Этот некто не был фанатичным Купером или высохшей от ненависти Де Бург. Это был кто-то совсем другой, затаившийся, выжидающий, не имеющий возможности непосредственно вмешаться в ход событий, но не забывающий своевременно дергать за нужные веревочки…

Ночное небо за окнами продолжало полыхать огнями, разноцветные звезды повисали на ветвях сада словно спелые плоды. Ананд попытался прислушаться к доносящимся из усилителей голосам, но мозг его был слишком утомлен, чтобы воспринимать эту какофонию. Надо же, за весь вечер ни одного важного звонка. И вдруг среди множества голосов он различил один, тихий, но показавшийся подобным грому. Басанти?! Он бросился к столу и отключил все остальные каналы. Жена говорила как всегда негромко, с ненавязчивым укором. Она сообщила. что находится в аэропорту и не знает, как ориентироваться в этом сумасшедшем городе.

Через пятнадцать минут флаер с правительственными опознавательными знаками уже кружил над центральным аэропортом Столицы в поисках свободного места для посадки. Застигнутые врасплох незапланированным появлением государственного чиновника столь высокого ранга полицейские суетливо расчистили посадочную площадку и встали на караул, когда Главный советник показался из кабины пилота. Откуда ни возьмись набежали репортеры. Ананд выпрыгнул из флаера и, не обращая ни на кого внимания, быстрыми шагами направился к зданию аэропорта. Стражи порядка всеми силами старались восполнить непонятное отсутствие охраны и бросились расчищать дорогу.

Появление любимца народа в зале ожидания вызвало бурю аплодисментов. Ананд заставил себя улыбнуться людям и репортерским объективам и даже весело сообщил, помахав рукой:

– Ничего не случилось, господа, просто моя жена решила сделать мне сюрприз. Это очень мило с ее стороны.

Басанти стояла поодаль, никем не замечаемая, прижимая к себе сумку, и по ее глазам Ананд понял, что она все так же боится Столицы, как и много лет назад. Она вообще почти не изменилась, только немного располнела. Он взял жену под руку и повел к дверям, продолжая улыбаться. Ему необходимо было поскорее остаться с ней наедине и задать главный вопрос: что случилось? Если она появилась здесь, да еще без предупреждения, значит что-то произошло.

– Что случилось? – спросил он, едва флаер оторвался от земли. – Что-то с Кумаром?

– Прости, что я так напугала вас… тебя, – сказала жена и опустила глаза. Этот человек, казавшийся совершенно посторонним мужчиной, смущал ее. – Я хотела рассказать все по телефону, но подумала, что тебе это не понравится, ведь нас могли подслушать…

– Что случилось? – нетерпеливо повторил Ананд.

– Твой сын ушел с Отшельниками.

– С кем?!

– С Отшельниками. Он бросил университет и ушел в пещеры, еще в прошлом году.

Ананд чуть-чуть успокоился. По крайней мере, сын жив. Это уже немало.

– Почему ты не сообщила мне сразу?

– Я не хотела отрывать тебя от дел, – виновато произнесла Басанти. – Я хотела сама вернуть его. Когда Кумар пропал, я стала его искать и нашла в ашраме одного Гуру. Он тогда готовился к посвящению, и меня к нему не пустили. Мне сказали, что он дал обет молчания до конца жизни. До конца жизни, Ананд, понимаешь? Я говорила с его Гуру, объясняла, что наш мальчик подает надежды в хирургии и ему нужно учиться, просила освободить Кумара от обета, но этот человек обвинил меня в том, что я не желаю просветления своему сыну. Теперь вся надежда на тебя. Ты очень много значишь для Кумара, может ты сумеешь его уговорить оставить эту затею.

В груди сильно кольнуло, Ананд покосился на жену, не заметила ли она. Басанти ничего не замечала, она была слишком подавлена. Сердце сдавили тиски боли. Он перевел машину на автопилот, отвернулся к окну и бросил в рот таблетку.

– У них почти весь курс присоединился к Отшельникам, – рассказывала жена. – Этот Гуру за последнее время стал так популярен, он читает свои проповеди на площадях и стадионах, и люди отказываются от жизни, идут за ним, куда бы он не приказал. А ты сидишь в своей Столице и ничего не знаешь о том, что творится дома. Ничего ты не знаешь. Ничего…

Эпизод 2

– Черт бы их побрал с их фейерверком… Закрой окно, надоело. – Дэвид раздраженно поправил очки, сползающие на кончик носа, и вновь прильнул к экрану монитора, по которому бежала колонка цифр и носились, сталкиваясь и сливаясь, мохнатые пятна.

В соседней комнате завозились, наконец, с шипением сработала звукоизоляция и наступила тишина.

Николай показался на пороге и привалился к дверному косяку, помятый и небритый.

– Это в тебе говорит профессиональная ревность, – сообщил он.

– Как же… – Дэвид отмахнулся. – Я записался на прием к доктору Аум.

– На прием? Неужели ты собираешься глотать его отраву?

– Я собираюсь ее украсть и разложить на молекулы.

Николай поразмыслил и нерешительно шагнул в комнату, оборудованную под лабораторию, куда вход посторонним был строго воспрещен. Он трепетно относился к работе Дэвида и очень боялся ему помешать. Семья так и осталась на Севере, он наказал жене не появляться в Столице, а тем более не привозить в это опасное место детей. Он устроил перевод сына в школу по месту их нынешнего проживания, на всякий случай переписал имущество на имя Лизы, снял со счета в банке огромную сумму, полагавшуюся за здорового ребенка женского пола, и через друзей переправил деньги семье. Просыпаясь по утрам, бывший заместитель шефа разведки думал, что этот новый день может стать для него последним. Либо Купер в конце концов займется им, либо он просто сопьется. Николай не хотел, чтобы дети видели своего папочку таким. А другим он уже не мог быть, от окончательного падения спасало только присутствие Дэвида, которого он пригласил пожить в его квартире после пожара в Центре по борьбе с Эпидемией. Дэвид не имел своего дома в Столице, так как большинство приглашенных специалистов жили при учреждении. Бывший заместитель шефа разведки был человеком состоятельным и не пожалел денег, приобретая нужную аппаратуру для лаборатории, реактивы и приборы.

Николай приблизился к Дэвиду и остановился у него за спиной. Идея украсть вакцину доктора Аум настолько понравилась ему, что он даже почти протрезвел.

– Правильно, профессор, надо разоблачить шарлатана, – решительно сказал он.

– Почему же шарлатана, возможно, он просто гений. Да-да, конечно, гений, если сумел справиться с такой заразой.

– Зачем же тогда тебе его микстура?

– Хочу убедиться в своей бездарности, посыпать голову пеплом и удалиться в пустыню.

– Хм… В пустыню, говоришь? Хорошая мысль. Я с тобой.

Дэвид нехотя оторвал взгляд от монитора и поднял голову.

– Коля, – сказал он проникновенно, – тебе не нужно в пустыню, тебе надо поехать к семье. Если бы мне было, к кому уехать, меня бы давно здесь не было. Это, в конце концов, просто непорядочно, друг мой. Ты хочешь отделаться от любящих тебя людей деньгами?

– Что ты несешь? У меня подписка о невыезде! Забыл? Давай лучше пойдем куда-нибудь и выпьем, Додик.

– Давай, – неожиданно согласился Дэвид и стал отключать аппаратуру. – Только с условием, что ты приведешь себя в человеческий облик. Как можно так опускаться из-за потери какой-то там работы?

– Ничего ты не понимаешь, профессор. Дело в потере не работы, а идеи! – Николай многозначительно поднял палец.

– Не смеши меня, какая может быть идея в шпионском деле. Ну что, мы идем или нет?..

В Столице, наверное, не осталось забегаловки, где не знали бы Николая. Едва они переступили порог, из служебного помещения выскочил приветливый человек, проводил за столик. Где-то щелкнуло и заиграла тихая музыка, поползла лента конвейера, пронося мимо всевозможные напитки и закуски, сказочно возникающие из таинственной щели в стене.

– Красота, – облизнулся Николай, рассматривая очередную бутылку, поставил ее обратно, она медленно поплыла прочь. – Мы возьмем что-нибудь попроще.

Дэвид не вмешивался в процесс, он плохо разбирался в алкоголе и совершенно не умел пить. Что бы ни выбрал приятель, для него это закончится головной болью и изжогой. Но сейчас ему просто необходимо было выпить. Он поправил очки, упорно сползающие на кончик носа, приложил к губам протянутый бокал, сделал глоток, причмокнул. Что ж, совсем недурно.

Николай с усмешкой наблюдал за ним.

– Почему ты не избавишься от своих стекляшек, профессор? Это чтобы лучше соображать?

– Ты про очки? Не знаю, привычка, наверное, мне с ними как-то спокойнее. Ты прав, мне с ними легче думается.

Николай вытянул губы и понимающе покачал головой. Они молча выпили. Налили еще.

– Как ты думаешь, Коля, это нехорошо? – задумчиво проговорил Дэвид.

– Что именно?

– То, что я собираюсь сделать. Я насчет того, чтобы украсть вакцину.

– А что тебя смущает? Укради и все.

– Понимаешь ли, с точки зрения профессиональной этики такие поступки считаются… мягко говоря, неприличными.

– Профессиональная этика – это пустой звук. Еще полгода назад я завел бы на тебя дело, а сейчас сижу и распиваю с тобой эту вытяжку из клопов, – сказал Николай совершенно трезвым голосом.

Дэвид с отвращением заглянул в свой бокал и отставил его в сторону. Вытяжка из клопов… Надо же такое придумать.

– Не мучай себя, профессор. – Николай провел ладонью по гладко выбритым щекам. – Любой факт требует выяснения. Ты ученый, ты столько времени провел над этими пробирками и ничего не сумел сделать. Вполне естественно, что ты хочешь узнать, как это удалось кому-то другому. А что касается доктора Аум… кстати, что за дурацкое имя?… так вот, за годы работы в секретных службах я убедился, что любое массовое явление имеет под собой негатив. Профессиональная интуиция подсказывает мне, что здесь очень нечисто. Это какой-то грандиозный обман, может быть, самый грандиозный в истории. Так что твоя совесть чиста.

– Но ведь он действительно справился с Эпидемией! Ты не допускаешь мысли, что это и есть спаситель, посланный небесами?

– Не знаю, не знаю… Честно признаться, я человек неверующий,

– Я тоже… почти, – сказал Дэвид и опять придвинул бокал поближе. – Но факты, факты, друг мой! Как я могу спорить с фактами? Взять хотя бы историю с этим вымирающим городом за океаном. Аум вылечил даже больных, находящихся на последней стадии заболевания. Ты видел когда-нибудь Эпидемию на последней стадии?

– Видел. Я много чего повидал на своей работенке, и именно поэтому ни во что не верю.

– А как же идея? Помнится, ты говорил о какой-то идее?

– Она благополучно скончалась, когда расстреляли одного хорошего парня. – Взгляд Ниолая потяжелел, губы скривила усмешка: – Я выблевал эту идею вместе с остатками обеда и спустил воду… Прости, профессор, за такие подробности. За тебя. – Он опорожнил рюмку и со стуком поставил на стойку.

Дэвид тяжко вздохнул и дернул щекой. Да, трудное положение, подумал он. Столько знать и ни во что ни верить – это тяжело.

– Профессор, сделаю еще одно признание, – заявил Николай. – Я тебе завидую. И знаешь, почему? Потому что ты свободен. Я знаю десяток способов спокойно выбраться из этого гадюжника, несмотря на подписку о невыезде, я знаю сотню мест, куда можно уехать и припеваючи прожить по чужой кредитке до конца дней, у меня есть надежные связи и люди, которые мне обязаны. Но я ничего из этого не могу использовать. Спроси, почему, ну, давай, спроси меня.

– И почему же?

– Потому что у меня семья. Делая шаг, я обязан думать, как он отразится на Лизе и детях. Купер не очень разборчив в методах, когда хочет кого-то достать. Если бы не они, то… – Николай на секунду задумался, повертел в пальцах рюмку, – то я пошел бы в Управление и дал Куперу хорошего пинка.

Дэвид неуклюже обнял друга за мускулистую шею, ткнулся лбом в его висок и горячо заверил:

– Ты обязательно дашь ему пинка. Выпьем за это, Коля…

Эпизод 3

… Это был сон. Просто сон и ничего более. Много воспоминаний ни о чем и о том, что давно забыто. Жизнь уже закончилась и началось существование на изнанке мира, где хорошо просматриваются все швы и лохмотья. Чье-то неуловимое движение и дыхание слышатся за черной стеной, кто-то зовет тихим голосом. Жизнь? Нет жизни… Воспоминания. Воспоминания… С кем все это было? Нет, не с тобой… Вот промелькнуло знакомое лицо, смазалось, растворилось, стало ничем. Это не твои воспоминания, не твои… Но должно быть что-то, должно… Может быть, это? Серое продолговатое бесформенное… нет, не удержать… Темные ряды геометрических форм, целый город, в который тебе не нужно… тоже не то… А это что? Округлое, облезлая красная краска, нацарапанное ножом слово «конфетка»…