Колдовской замок. Часть IV. Драконы

– А вы знаете его?

– Знаю ли я старого Арха?! Ещё бы мне его не знать!? Мы вместе учились медицине, философии и богословию в Кракове, Толедо и Саламанке, когда там преподавал сам старина Фуст!

– А это кто?

– Вам он знаком под именем доктора Фауста. Так вот, мы тогда решили в совершенстве овладеть всеми знаниями, какие было угодно нам раскрыть великому маэстро! Мы не только не пропускали ни одной лекции, но и путешествовали вслед за профессором, который зачем-то кочевал из университета в университет, а мы ездили за ним.

– Вы с Арахнусом?

– Да, но не только с ним. В нашей компании было ещё несколько замечательных представителей. Один Рогелло Бодакула чего стоил!

– Что!!!

– Да, да! Я в курсе, что вы с ним знакомы, и знаю, что это его рог висит у вас на шее. Но я не рекомендовал бы вам постоянно его носить!

– Я хотела его снять, но почему-то ничего не вышло. Шнурок как будто сел и голова не пролезает, а оборвать его или обрезать, тоже не получается.

– Нда, не получается! И булавку свою вы тоже не можете достать…

– Не могу, она вросла в десну настолько, что не подцепишь, но она мне больше не мешает, а ткань с неё совершенно слезла. Мне даже кажется, что я эти лоскутки проглотила и не заметила.

– Что ж, значит, так тому и быть! Но я вижу, что возвращается Мэгги и несёт, что-то большое и тяжёлое. Пожалуй, я пойду. Счастливо оставаться, принцесса Анджелика и приятного аппетита!

С этими словами профессор перемахнул со стеллажа на стеллаж, а оттуда сиганул вниз, проделав это всё с ловкостью достойной белки. Анджелика проводила его взглядом и повернулась к входу в пещеру, искренне радуясь предстоящей трапезе. Несмотря на все уверения, приступы страшного обжорства посещали её периодически и профессор правильно делал, что держался от неё в такие минуты на расстоянии!

Глава 13. Хранитель

Эта дверь была закрыта наглухо. Не просто закрыта, а заколочена и закрашена. Щели были плотно законопачены каким-то тряпьём и прокрашены сверху той же краской, что и всё остальное вокруг. Конечно, она осталась видна со стороны коридора, но сейчас её наполовину загораживал шкаф, к косяку была привёрнута вешалка для халатов, а снизу ещё стояла скамейка. Шло время, персонал больницы почти сменился, и уже редко кто помнил, что за этой дверью находится палата, в которую страшно входить, а те, кто помнили, держали язык за зубами.

Он тоже держал язык за зубами, хотя с годами это почему-то становилось всё труднее. Нет, его не мучила совесть, да и в чём он был виноват? Когда в ту ночь воющая, как злобный дух, "скорая" привезла едва живую, совершенно мокрую и невероятно грязную девушку, он сделал всё что мог и не позволил ей перешагнуть порог жизни и смерти, на котором она балансировала. Но потом…

Потом она лежала в реанимационном отделении, и вроде как начала приходить в себя, но вдруг случилось что-то странное! В ту ночь было его дежурство. Он шёл по коридору, сейчас уже не помнил, куда и зачем, как вдруг его за руку схватила дежурная медсестра и молча, потащила за собой. Сначала он хотел было возмутиться, подобное обращение не было принято между ним, и какими бы то ни было медсёстрами, но взглянув в совершенно круглые и полубезумные глаза женщины, он понял – случилось что-то совершенно необычное и страшное! А ещё почему-то он догадался, куда его ведут с такими предосторожностями. Конечно же, к ней, вчерашней утопленнице, которая утром должна была быть переведена в обычную палату!

С первого взгляда всё было нормально. Девушка дышала ровно, аппаратура показывала нормальный ритм сердца, мерно падали капли в капельнице. Он недоумённо оглянулся на медсестру, но та только молча, показала ему на что-то, чего он не видел. Он ещё раз посмотрел на девушку, лежащую на каталке, и тут его взгляд упал на её руку. Рука была прозрачной! Не худой до прозрачности, а по-настоящему прозрачной. Через неё было видно простыню! Он перевёл взгляд на голову…

Головы не было. Хладнокровие врача, повидавшего на своём веку и смерть, и кое-что похуже, помогло спокойно отреагировать на это обстоятельство, но по спине прошёл ощутимый холодок от первобытного страха перед всем непонятным и неестественным. Он сдёрнул простынь, которой была накрыта пациентка, и пощупал её жёсткое ложе, ещё сохранившее тепло человеческого тела. Уже повернувшись к медсестре, чтобы задать совершенно бесполезный вопрос, "где она?", он вдруг заметил нечто такое, что поразило его ещё больше, чем само исчезновение больной на его глазах.

Приборы молчали! Нет, они не были выключены, но они молчали, замерев, как при стоп-кадре! Этого не могло быть, но это было! Стрелка, показывающая пульс застыла на месте в совершенной тишине, не закончив движения.

Он замер с простынёй в руке, как будто его самого выключили и отчаянными усилиями воли попытался привести в порядок мысли в голове. Ничего не вышло, мысли разбегались в разные стороны, мешали друг другу, а это уже совершенно никуда не годилось, ведь он всегда гордился своим здравомыслием! Из оцепенения его вывел шёпот медсестры, которая зачем-то зажимала себе ладонью рот:

– Смотрите, смотрите!..

Дальше последовал всхлип, задушенный её собственной рукой. Он посмотрел. Девушка появлялась снова. Сначала это выглядело, как едва заметное марево, потом, как фигура, сделанная из тончайшего стекла. Постепенно видение сгущалось и обретало краски, и вот перед глазами двух изумлённых и перепуганных медработников предстало вполне нормальное человеческое существо, мирно спящее пот звуки вновь оживших приборов…

Они переглянулись. Совершенно не зная, что предпринять, он отослал медсестру с инструкцией позвать его, "если что", а сам остался понаблюдать. Его наблюдения продлились до рассвета. За это время девушка исчезла и появилась ещё дважды, но с наступлением светлого времени суток эти рецидивы прекратились.

А дальше… Дальше начался настоящий кошмар. Больная была переведена на следующее утро в отдельную палату, чему в больнице немного удивились, но не придали большого значения. Эта палата ещё давно, при большом наплыве больных, была преобразована из подсобного помещения, располагалась особняком и не имела номера, так как не втискивалась в нумерацию на этом этаже. Её в последнее время почти не использовали, но поддерживали в чистоте и готовности.

Днём всё было тихо. После доклада главврачу, он ушёл домой взмыленный и обременённый советами не употреблять на работе спиртного и не увлекаться чтением остросюжетной литературы. Главврач ему не поверил, а доказать свою правоту он ни чем не мог, так-как перепуганная медсестра уже успела убежать. Когда он шёл домой, злой и расстроенный, то думал только о том, какая физиономия будет у этого старого брюзги, когда он увидит всё своими глазами, ведь следующее ночное дежурство было, как раз его – этого самого главврача.

Однако выйдя в свою смену, он первым делом услышал совсем не ту новость, которую ожидал, а именно – пропал главврач. И что самое странное, он пропал, не выходя из больницы! Его вещи так и остались в шкафу в кабинете, значит, он ушёл, как есть в халате и сменных туфлях. При этом никто не видел, как он выходил из здания больницы, которое уже обыскали с милицией сверху донизу.

Переварив эту новость, он осторожно расспросил про больную из отдельной палаты, но не услышал ничего необыкновенного. Выяснилось, между прочим, что главврач к ней так и не зашёл. А ведь должен был зайти! Может просто не успел?

И тогда он сам напросился на ночное дежурство, хотя смена была не его. Он хотел было переговорить с той медсестрой, которая первая заметила странные исчезновения девушки, но оказалось, что она не вышла на работу. Толи заболела, толи, ещё что-то, он так и не понял. В эту ночь исчезновение было только однажды, зато надолго, поэтому он решил, что необходимо всё кому-то рассказать.

На следующую ночь в палате необыкновенной больной стояли двое, он и ещё один врач, которого он знал со студенческой скамьи и считал своим другом. Шок от увиденного был ошеломительный! Пациентка на несколько секунд даже пришла в себя, но ничего не сказала, а только обвела всё вокруг удивлённым взглядом и… тут же исчезла. Они долго "обкуривали" увиденное на лестнице, и, в конце концов, решили, что придётся всё-таки сообщить "куда следует".

Это его приятель вызвался взять на себя. Он, по-видимому, честно исполнил свои намерения, так-как на следующий день в больницу явились два представительных сотрудника "откуда следует", и заявили, что они желают сами взглянуть на необыкновенную больную и переговорить со свидетелями странных явлений. Его приятель в тот день как назло опаздывал, о чём правда позвонил заранее, так что представителей "откуда следует" пришлось принять самому.

Объяснив, что странности с пациенткой происходят всегда ночью, а сейчас был день, он, тем не менее, решил показать им больную и поручил молоденькой практикантке проводить товарищей в её палату, а сам задержался, чтобы сделать какие-то распоряжения. Когда через четверть часа он вошёл в палату, там никого не было, кроме спящей пациентки.

Расспросив медсестру на посту, он выяснил, что на этаж никто не приходил, а пройдя по всем этажам, он не обнаружил не только представительных сотрудников "откуда следует", но и молоденькой практикантки. Его уже не удивило, что приятель так и не появился на работе, а та, первая медсестра совсем не вышла со своего больничного.

Потом было долгое-предолгое следствие, во время которого он лишь разводил руками, как и все. Следствие ничего не установило и ничего не нашло. Исчезновения трёх работников персонала больницы, пропавших в разное время и при разных обстоятельствах, решили не считать связанными между собой, а сотрудники "откуда следует" были настолько серьёзными людьми, что разбирательство об их пропаже перешло в такую область, которая по правилам остаётся закрытой для простых смертных.

Прошло несколько лет. Теперь главврачом здесь был он. Дверь он заколотил и закрасил сам, после исчезновения нянечки, которая имела неосторожность заглянуть в злополучную палату. (А исчезла, кстати, как и в предыдущих случаях не в ней, а после работы по дороге домой). К странной пациентке он уже не испытывал никаких человеческих чувств.

Давно выяснилось, что она не нуждается в уходе, не требует питания, существует непонятно за счёт чего, да и существует ли вообще? Её загадочные исчезновения стали всё более длительными. Незадолго до того как дверь в палату была наглухо закрыта, он отметил, что больная, (или как её следовало называть?), пропала на пару недель!

Конечно, в больнице знали о странной палате и загадочной девушке в ней, но люди были напуганы и предпочитали молчать. Сейчас большинство из них уже уволились или перешли в другие больницы. Можно было считать, что он один владел тайной закрытой палаты, которая не проявляла признаков жизни. Так почему ему хотелось об этой тайне кричать?!

Возможно потому, что его жгла изнутри нечистая совесть? Но ведь если он снова привлечёт к делу посторонних людей, то они тоже исчезнут, это он знал наверняка! Почему он сам никуда не исчез, было такой же загадкой, как и всё остальное, но дело было не в этом.

Дело было в том, что эта дверь звала его, звала беззвучно, но так настойчиво, что он уже несколько раз хватался за гвоздодёр, который держал в шкафу под ворохом бумаг! Нет, так больше продолжаться не может!

Была ночь, и снова было его дежурство. Когда он вечером шёл по свежевыпавшему снегу на работу, в окне таинственной палаты ему показались какие-то проблески света. Сегодня надо было на что-то решиться! Но не ломать же дверь ночью, ведь треск перебудит всю больницу! Впрочем, днём это тоже было бы неудобно. Но теперь он знал, что делать!

Окно той палаты находилось неподалёку от окна его кабинета, а по всему контуру здания шёл, оставленный непонятно с какими целями, карниз. Этот карниз был, мягко говоря, узковат, на нём едва умещались носки ботинок, но выбирать не приходилось!

Было далеко за полночь, больница спала. Убедившись, что двор пуст, и он не будет никем увиден, он открыл окно, немного постоял, вдыхая свежий морозный воздух, и вылез наружу. Сразу обнаружилась вся нелепость его затеи. Карниз был скользкий, а опора для рук оказалась весьма ненадёжной. Но отступать было некуда, и он двинулся мелкими шажками к окну палаты.

Как назло поднялся ледяной ветер. Не то, чтобы этот ветер был слишком сильным, но в положении неустойчивого равновесия этого могло хватить, чтобы слететь вниз с высоты четырёх этажей, прямо на обледенелую асфальтовую дорожку.

Он вжался в стену, распластавшись на ней, как спрут, сдирая кожу на пальцах и жалея, что у него нет присосок. Но вот окно совсем рядом! Ещё шаг и он ухватился за скользкий холодный подоконник и остановился, переводя дух!

Свет в окне оказался реальностью, но был слабым и неясным, как свет от лампады. Его источник был где-то в глубине помещения. Само окно было затянуто весьма густой и живописной паутиной, которая мешала разглядеть, то, что было там, внутри.

Внезапно он отпрянул, и чуть было не выпустил из рук подоконник! Громадный паук пробежал по паутине с той стороны стекла и остановился прямо напротив его лица. Громадный? Нет, правильнее сказать гигантский! Но ведь таких пауков не бывает! Он же размером с кошку!

Мысли помчались бешеным вихрем и тут он услышал!.. Или не услышал, а почувствовал…

– Воззврашщайся наззад, Ххранитель! – прозвучало у него в голове, и он вторично чуть было не выпустил из рук подоконник. – Воззврашщайся наззад! Ххрани и молччи!

Это явно исходило от паука, который прогонял его и загораживал собой то, что было внутри палаты.

"Я сошёл с ума!" – подумал несчастный эскулап, но тут паук зловеще лязгнул жвалами и ударил передними лапами в стекло!

Как он добрался до окна своего кабинета и перевалился через подоконник, он не помнил. Очнулся на полу под раскрытым окном, его била мелкая дрожь, а пальцы были все в порезах и ссадинах. Но когда он поднялся, наконец, на ноги и взглянул в окно, за которым уже занимался рассвет, то со всей ясностью и странным облегчением вдруг понял – он Хранитель!

Глава 14. Нет ничего лучше гимнастики

– И-и-раз! И-и-два! Наклон влево – раз! Наклон вправо – два! Нет ниче-го луч-ше гимна-а-стики!

Профессор Прыск выговаривал речитатив с видом заправского тренера, держась за большой шероховатый камень всеми четырьмя лапками. Анджелика и Мегги послушно выполняли все его команды, хотя девушки от души внутренне смеялись от того, что ими руководит смешной бело-розовый крыс в огромных круглых очках. Но никто и не думал ослушаться, а Анджелика искренне радовалась счастью движения после вынужденного мучительного покоя.

– На месте, шаго-ом марш! Раз-два! Раз-два! – продолжал профессор, приподнимаясь от возбуждения на задние лапки, но тут же опустился обратно и покрепче ухватился передними, чтобы налетевший бриз не сдул его в море.

Вид, открывающийся с вершины скалы, где находилась драконья пещера, был великолепен! Скала была самой высокой точкой полуострова соединённого с зелёным материком, уходящим за горизонт. Берег вдавался в море двумя острыми концами гигантской буквы "С", образуя бухту, на внутреннем изгибе которой, был спрятан золотой пляж. Что находилось слева и справа от лучей "С", разглядеть не было никакой возможности, но Мегги обещала, что они слетают в обе стороны, как только Анджелика окрепнет.

Девушка уже чувствовала в себе столько силы, что невозможно было представить, что-то большее, но её опекуны и наставники всё равно находили, какой-нибудь малейший изъян и прогулка снова откладывалась. Поэтому, когда профессор предложил провести комплекс упражнений на свежем воздухе, Анджелика так запрыгала от восторга, что это вызвало камнепад в пещере, который напугал даже Мегги.

– На месте стой! Раз-два! – прозвучала команда, и они остановились, легко и свободно дыша.

– А теперь, девочки, можно приступать,.. – профессор выдержал эффектную паузу, – к водным процедурам!

Раздалось два девичьих взвизга, и они помчались вниз, перескакивая с камня на камень. Как ни старалась Анджелика, но Мегги опередила её, и первая ухнула в воду, подняв целую тучу брызг и, вызвав такую волну, которая едва не сбила девушку с ног! Да, всё-таки самым большим сокровищем здесь было море! Нежно-лазурное, тёплое и ласковое, оно было ещё прекрасней, чем на острове с гробницей, переливалось всеми оттенками от тёмно-фиолетового до жемчужно-белого и ласкалось к ногам, как котёнок! Два тела – изумрудно-зелёное и золотисто-электровое вспороли волну и величественно поплыли к горизонту, а вслед им с завистью и с гордостью глядел сквозь круглые очки старый мудрый профессор, украдкой смахнувший слезу с длинного уса!

Глава 15. Найти связь

– Нашёл!

Фигольчик скинул одним движением кипы бумаг, в беспорядке разбросанные на столе, и с чувством шмякнул перед носом Драгиса не слишком толстую папку, перевязанную линялой серой лентой.

– Ты уверен?

Голос из под широкополой шляпы звучал, будто его обладатель никак не решит, что сделать сначала, убить вас, а потом съесть или съесть, а потом…

– Да! Смотри сам, вот договор с дизайнером, вот фотографии, а вот контракт и разрешение от таможни на ввоз старинного барельефа…

– Старинного? – мукнул Быкович, появляясь в конусе света одинокой лампы, подвешенной над столом.

– Не просто старинного, а скорее древнего! – воскликнул Фигольчик и забегал по комнате. – Представляете, они, оказывается, купили всю композицию готовенькой за границей и прилепили к небоскрёбу! Неизвестно зачем.

– А где они это купили? – спросил Драгис, не повышая голоса, но при этом даже у Быковича побежали по спине мурашки.

– Посмотри сам, я не понимаю, – ответил Фигольчик, садясь на стул верхом, – толи в Греции, толи в Турции.

Драгис зашелестел бумагами и извлёк несколько писем, контракт, договор о купле-продаже, таможенную декларацию и разрешение на вывоз археологической находки, извлечённой со дна Средиземного моря вблизи побережья острова Санторин. Кроме того, там была пожелтевшая вырезка газетной статьи, повествующей о том, что найденный барельеф, по предварительным прогнозам, датируется вторым или третьим тысячелетием до нашей эры!

– Это что, получается, что этому изображению порядка четыре тысячи лет?! – захлебнулся собственным муком Быкович.

– Если не все пять, – устало отозвался Драгис, и снова вгляделся в фотографию.

– А может всё-таки совпа… – робко предположил Фигольчик.

– Да она это! – взревел Быкович, и в порыве чувств, так хватил кулаком по столу, что по крышке поползла трещина.

– Что делать-то будем? – спросил Фигольчик, устало опустив плечи.

– Она за вас пошла на такое, что и представить себе трудно, не то, чтобы пережить самому, – сказал Драгис, глядя в пустоту.

– Мне не надо говорить о благодарности, я с ней прожил, чуть ли не всю её жизнь! – заявил Фигольчик, внезапно рассердившись. – Правда это была другая, как бы альтернативная жизнь, но сожрать нас там могли, по-настоящему, и мы давно потеряли счёт кто кому обязан жизнью!

– А я её знал совсем немного, но и этого хватило! Да я бы за неё любого – на рога! – промычал Быкович и для убедительности боднул воздух.

– Это я не в упрёк, а так, напомнил, – сказал Драгис, и на время задумался. – У кого-нибудь есть на примете толковый экстрасенс?

Быкович присвистнул, а Фигольчик поскрёб макушку, что-то прикидывая.

– Возле парка, неподалёку от входа, живёт гадалка, – сказал он, наконец. – Только врядли это подойдёт.

– Почему?

– Она гадает в основном бизнесменам и всегда возвращает деньги, если гадание не сбывается.

– А в чём фишка?

– Что же тут непонятного? Гадание стоит недёшево, шанс попасть пальцем в небо пятьдесят на пятьдесят, а значит, половина её предсказаний обязательно сбывается! Таким образом, она всё равно остаётся при деньгах, и сохраняет репутацию честной и бескорыстной прорицательницы!

– Не подойдёт это! – решительно заявил Быкович. – Вот что! Есть у меня знакомый бомж. Он часто ночует между газетной будкой и тумбой для расклейки афиш, рядом со станцией сабвея в двух кварталах отсюда. Так вот, он предсказал мальчишке, стрелявшему в него из рогатки, что тот расквасит себе нос и мальчишка расквасил! А торговке пирожными, которая жаловалась, будто он своим видом и запахом отбивает аппетит у прохожих, а потому у неё ничего не берут, пожелал вывернуть свой товар в лужу. Вывернула! А копу, который его погнал из полюбившегося логова, сказал, что тот попадёт под трамвай. И что бы вы думали? Так всё оно и вышло! Коп поскользнулся на арбузной корке и свалился прямёхонько на рельсы, а трамвай тут как тут! В общем, отстригло мужику голову, как бритвой сбрило!

– Где-то я это уже слышал или читал? – сказал Фигольчик, явно не разделяя оптимизм товарища.

– А не сам ли этот бомж того копа под трамвай пристроил? – спросил со смехом Драгис. – Нет, вариант с гадалкой был бы надёжнее.

– Да все они халтурщики! – подытожил Быкович, и все трое снова надолго замолчали.

– Надо ехать в Европу! – вдруг вскричал Фигольчик. – В Грецию! На Санторин! Посетим место раскопок, возможно, они ещё ведутся, поговорим с учёными, авось что-нибудь, да выведаем! Ну что, поехали?

– Отсюда? – спросил Драгис, а Быкович сокрушённо покачал головой.

– Ах, да! Я и забыл. Это же трещина, будь она неладна! – расстроено произнёс Фигольчик. – Но как же она тогда сюда попала?

– Вот именно, как? – в глазах Драгиса появился какой-то особенный огонёк. – Ведь эта трещина также не имеет выхода во внешний мир, как и та, где мы с ней были раньше и откуда так неудачно ушли. Значит, здесь нет связи, ни с каким Санторином, но эта связь когда-то была, иначе, откуда мог взяться барельеф?

– Точно! – Быкович ещё раз припечатал многострадальную крышку стола. – Найдём эту связь, глядишь чего-нибудь и прояснится!

В это время снаружи что-то грохнуло, и друзья повскакали с мест. Фигольчик метнулся к двери, вынимая на ходу пистолет и бормоча какие-то проклятия. Быкович взял зачем-то бейсбольную биту и осторожно выглянул в окно. В это время пуля, выпущенная, по-видимому, из винтовки, разбила стекло и едва не задела кончик уха, торчащий из-под его кепки. Быкович отпрянул, мукнул короткое непереводимое ругательство, и, отбросив биту, потащил из-под кровати уже опробованную в недавнем приключении вертлюжную пушку. Только Драгис не двинулся с места. Он неторопливо достал из-под стола новенький воронёный "томпсон" и положил его перед собой. На его губах заиграла знакомая зловещая улыбка.

Услышав приближающийся топот многочисленных ног, он резко встал и взял автомат наизготовку, но тут новый взрыв сотряс здание и дверь, такая надёжная и крепкая, влетела внутрь комнаты, сбив с ног Фигольчика, а вслед за дверью ворвалось облако дыма и пыли, за которым ничего не было видно.

Глава 16. Поступь принцессы

Очаровательная прогулка с весёлой и жизнерадостной подругой, сытный ужин, сказка, рассказанная на ночь мудрым и остроумным профессором, что ещё нужно девушке для полного счастья? Ну, конечно же, чтобы любимый и ненаглядный был рядом! Но этого не было.

Анджелика вздохнула и повернулась на другой бок. Где он? Что с ним? И как он теперь к ней относится? А вдруг забыл, завёл себе другую, ведь теперь все девушки мира могут быть его, если он захочет!

Ей стало грустно и одиноко, захотелось реветь в подушку, но подушки не было. Слез, правда, почему-то тоже не было, и тогда захотелось кого-то укусить! Неважно кого, лишь бы впиться зубами в податливое живое тело и услышать ласкающий душу визг боли и ужаса!

– Успокойся, Драся не такой! – сказала дремлющая рядом Мегги.

– Знаю, что не такой! – ответила Анджелика, и ей сразу стало легче. Пропали даже кровожадные позывы. – За это я его и люблю!

– Только за это? А если бы он был таким, как ты сейчас себе нафантазировала, тогда, что, не любила бы?

Анджелика задумалась. Раньше ей это не приходило в голову, ведь все прежние знакомые, и те которые нравились, и те которые не нравились, были как раз "такими". Это считалось, и возможно на самом деле было нормальным, но ни о какой любви тогда не было и речи, поэтому она ответила не сразу.