Полная версия
Вознесенная грехом. Последний ход принцессы
– Чего стоит твоя клятва? – крикнул Грей. – Ты лжец и обманщик.
– Выбери левую тропу, – сказал Гуннар. – Центральная – не лучший вариант.
Я взглянул на Грея, который предупреждал меня насчет тропы, а затем – на Гуннара.
– Мальчишка немного злится на тебя, потому что ты прикончил его старика, – объяснил Гуннар.
Грей развернулся и удалился прочь, предоставляя мне право выбора. Мы с Гуннаром были на многих заданиях. Он мне нравился больше остальных. Но Грей – мой брат и вспыльчивый подросток, потерявший отца и клуб.
– Черт, – выругался я. Сделав еще один глубокий вдох, я выбрал левую тропу и завел байк. Сердце забилось, как у дикой лошади, когда колеса коснулись дороги.
Почти весь путь, который я проделал на байке, я не дышал. Гуннар ждал меня с пистолетом в руке.
Затормозив, я разразился смехом, испытав огромное облегчение от того, что не был разорван на мелкие кусочки.
– Выключи двигатель, – приказал Гуннар, приставив пистолет к моей голове.
Я подчинился, подняв руки с ухмылкой на лице.
– Да ладно тебе, Гуннар. Мы не враги. У меня против тебя ничего нет. Я тебя не убил. И ты не убил меня. Мы квиты.
– Ты разрушил клуб, – буркнул Гуннар, ткнув пальцем на эмблему «Тартара» на своей груди, – или ты забыл?
– Ничего подобного. Эрл разрушил его, когда начал истязать Марселлу. Он все испортил и сбился с пути. Ты знаешь это, как и многие «Кочевники». Вот главная причина, по которой в первую очередь они покинули клуб.
Гуннар оглядел меня.
– Я не буду говорить, что тебе сначала следовало посоветоваться с Эрлом: ведь мы оба понимаем, чем все закончилось. А ты мог бы выставить себя на голосование на должность нового президента.
– Большинство мужчин, выбравших клуб, были преданы Эрлу. Вот почему они не стали «Кочевниками». Я бы не выиграл, да и Эрл непременно убил бы меня. В конце концов, он хотел моей смерти. Он первый пытался пришить меня, я не жалею, что расправился с ним.
Гуннар пожал плечами.
– Отделение также уничтожено.
– Ну и что? Ты и другие «Кочевники» можете восстановить и развивать ценности клуба. Братство и свобода. Никаких грязных денег, мести и наркотиков.
Часть изначального отделения «Тартара» до сих пор размещалась в Техасе, а несколько маленьких филиалов было разбросано по Восточному побережью.
Но сердце «Тартара» находилось именно там, где был Эрл, и люди последовали за ним из Техаса в Джерси.
– И кто должен стать президентом? Грей? – усмехнулся Гуннар. – Он еще мальчишка.
– Он слишком молод, – согласился я. – Ты можешь быть главой, пока Грей не будет готов.
Гуннар улыбнулся.
– Я не лидер. Не хочу указывать парням, что делать. Я просто люблю ездить на байке и проводить время с братьями. И больше ничего.
– Тогда выберите кого-нибудь другого. Что насчет Роланда? У него хорошие связи, и он всем нравится.
Роланд был одним из последних, кто стал «Кочевником». Мы неплохо ладили.
– Точно, тут ты прав. Но ты когда-нибудь видел президента, который заслужил уважение банды байкеров, будучи хорошим?
Я кивнул на пистолет в руке Гуннара.
– Как насчет того, чтобы убрать его? Как я и сказал, я пришел с миром. Ты не тот человек, на которого я точу зуб.
– Ты все еще выслеживаешь цель?
– Нет, но я не упускаю из виду сторонников Эрла. Мне не нужны проблемы, но я не буду ждать, пока они постучат в мою дверь.
– Хочешь сказать, в дверь твоей подружки?
Я не подтвердил его слова, но и не опровергнул, однако Гуннар засмеялся.
– Черт, она крепко держит тебя за яйца.
– Как и Барб – тебя.
Гуннар пожал плечами.
– Барб знает свое место в жизни клуба. А твоя девчонка – нет. Тебе пришлось отказаться от жизни, к которой ты привык, – от того, чему ты поклялся следовать. Она не станет твоей старушкой.
– Она та, кто она есть. Как и я, Гуннар. Мы можем остаться теми, кто мы есть, и быть вместе.
– Уверен? Не представляю, как ты будешь трахать кого попало и разъезжать на байке целую ночь напролет, будучи мальчиком на побегушках ее старика.
– Я не буду чьим-то парнем на побегушках, а ты давно никого не трахал, кроме Барб.
Гуннар поднял средний палец.
Я знал, что он говорил правильные вещи. Жизнь кардинально поменяется, как только мы с Марселлой будем парой. Она уже стала другой в тот момент, когда я предал клуб и убил Эрла. Я не представлял, что из этого получится, как все будет выглядеть через пять лет, но знал одно – я хочу быть с Марселлой.
Однако эта мысль еще шокировала меня, я не думал, что такое когда-либо произойдет. Но Марселла и впрямь изменила все, даже меня в какой-то степени.
– Ты мог бы возглавить новый «Тартар», ты в курсе? – тихо спросил Гуннар, удивив меня.
– Ты же сказал, что я уничтожил почти все, чем был «Тартар», и не только убил Эрла, но и погубил клуб байкеров. Не думаю, что получил бы много голосов, если бы выставил себя в качестве президента. Они бы повесили меня на соседнем дереве.
– Возможно, или же ты мог бы убедить их, что хочешь воссоздать нечто лучшее.
Усмехнувшись, я слез с байка.
– Гуннар, ты держал меня на мушке, потому что не доверял. А парни знают меня хуже, чем тебя, зато до них долетели слухи, что я убил Эрла и предал клуб. Они не станут меня слушать, просто выстрелят, а я даже не смогу винить их.
Гуннар хмыкнул.
– Я бы мог отдать тебе свой голос. Мне не по нраву, каким способом ты со всем разобрался, как и то, что ты неровно дышишь к итальянской принцессе, но ты был бы прекрасным президентом.
Я промолчал. Мне всегда хотелось стать президентом «Тартара». Долгое время я отгонял эти мысли в сторону, ведь Грей являлся законным наследником Эрла, а сейчас не время о чем-то таком размышлять.
Оказаться президентом мотоклуба, тем более «Тартара» с его историей, и вместе с тем быть мужчиной Марселлы (а я чертовски сильно хотел стать ее мужчиной) – это просто невозможно.
– Подумай. У нас есть девушки и посимпатичнее. Пожалуй, даже красивее итальянской принцессы.
Я с сомнением посмотрел на Гуннара.
Он помялся.
– Ну, может, не настолько красивые. Но тоже хорошенькие.
Я шагнул к Гуннару и похлопал его по спине.
– Спасибо. Но дело не только в ее внешности. Марселла – королева, которой, как выяснилось, мне не хватало. Больше не существует той, кому я позволил бы водить себя за яйца. – Я взглянул на хижину и заметил трех мужчин, наблюдающих за нами через покрытое грязью оконное стекло. Готов поспорить, каждый из них держал в руке пистолет.
– Грей там?
– Внизу по холму течет ручей. Грей ходит туда, когда ему нужно поразмыслить. – Гуннар задержал меня, положив руку на плечо. – Мальчишка только что потерял отца, а также брата.
– Меня не потерял.
– Еще пару минут назад он не знал – как наверняка не знает и сейчас. Ты мог быть его врагом. Может, я дурак, раз считаю, что ты мне не враг.
– Я тебе не враг, Гуннар, и уж конечно – не Грею.
– Тогда скажи ему. Мальчик растерян.
Я подавил чувство вины. Принятые решения повлияли на меня и коснулись и Грея.
– Проследи, чтобы парни не продырявили мне голову, ладно?
Я спускался по неровной тропинке, проходящей через лес, идя на шум стремительного потока воды. Грей сидел на массивном камне, курил сигарету и глядел на ручей.
Грей не поднял взгляд, хотя и слышал мои шаги. И все же напрягся. Вблизи он казался изнуренным и сильно похудел за те дни, что мы не виделись.
Я молча остановился позади него. Мне хотелось, чтобы он первым начал разговор, тем самым облегчив задачу. На этот раз трусом был я, но ощущение вины заставляло меня чувствовать себя неловко.
В конечном счете я откашлялся. Грей выбросил сигарету. Он выглядел старше, чем я помнил, на левой щеке красовался свежий порез.
– Ты что-нибудь скажешь? – спросил я.
По-прежнему – тишина.
– Может, объяснишь, почему ты хотел меня убить, предложив проехать по дороге с минами?
Должен признать, было чертовски больно думать, что Грей хотел меня прикончить. Он ненавидел меня настолько, что пожелал увидеть, как сводного брата разорвет на куски. Но, возможно, не стоило удивляться.
– Поклянись, что не убивал нашего отца, – прошептал он.
– Он был твоим отцом – и не очень-то хорошим.
Глаза Грея расширились от осознания.
– Ты в самом деле убил его! – Грей вскочил на ноги и толкнул меня в грудь, заставив попятиться. – Ты убил нашего отца, – повторил он.
Я поднял руки. Я не собирался драться с Греем.
– Он был не тем человеком, которому мы оба могли бы доверять.
– Ну и что? Он взял тебя в свой дом и вырастил, а ты предал и убил его.
– Нас воспитала мама, а Эрл сделал нас частью «Тартара». Для него мы были больше солдатами, чем сыновьями, и ты в курсе.
– Ты не имел права убивать его! – Грей отвернулся, сердито вытирая глаза.
Он был еще мальчишкой во многих отношениях. В нем нет жестокости, которой обладал я или Эрл. У Грея – доброе сердце. Пожалуй, со временем это изменится, особенно если он продолжит жить жизнью мотоклуба, но я не хотел, чтобы он был таким, как мы.
Почему-то я представлял, что Грей станет музыкантом и будет выступать в маленьких клубах со своей гитарой, распевая банальные песни о любви милым девочкам из провинциальных городков.
– Либо я пришил бы его, либо Лука Витиелло. Ты правда предпочел бы, чтобы он умер от рук этого безумца?
Вряд ли я смог бы убить Эрла легко, будь ситуация иной. Несмотря на неприязнь друг к другу и его попытку скормить меня собакам, он считался отцом большую часть моей жизни.
– Он бы не умер, не сообщи ты Витиелло о нашем местонахождении. Ты предал нас и клуб. И меня.
Я впервые понял, что Грей не только зол и расстроен, но и пострадал от моих действий. Его глаза наполнились болью. Я попытался коснуться его плеча, но он отшатнулся, и я опустил руку.
– Тебе известно, почему я так поступил. Я объяснял. У меня и в мыслях не было предавать тебя, Грей. Ты ненавидишь то, что мы сделали, столь же сильно, как и я. Ты – не из тех, кто причинил бы боль невинной девушке. Но Эрл не желал прислушиваться к голосу разума.
Грей опустился на камень, прикурив другую сигарету.
– Найдется для меня? – спросил я. В заднем кармане лежало достаточно курева, но мне хотелось увидеть реакцию Грея.
Он протянул пачку, не проронив ни слова. Я взял сигарету, и Грей дал мне зажигалку.
– Я не хотел, чтобы ты подорвался, – пробормотал он.
Я выгнул бровь, сомневаясь.
Грей пожал плечами.
– Я был уверен, что ты меня не послушаешь – как и все остальные.
– Я бы послушал, если бы Гуннар не вмешался.
– Я бы тебя остановил.
Я решил ему поверить. Ситуация между нами уже достаточно запутана. Мне не хотелось подливать масло в огонь.
– Что случилось с твоей щекой?
– Я защищал тебя. Когда парни начали говорить, что ты угробил Эрла, я вступил в драку. Вытащил нож. Они тоже, и один из них порезал мне щеку.
– Повезло, что тебя не прирезали. Бои на ножах – не твой конек, Грей.
Он впился в меня взглядом.
– Не стоило тебя защищать. Я совершил ошибку. В итоге они оказались правы. Ты убил его. Я считал, итальянцы распускают слухи для того, чтобы тебя тоже пришили.
– Тебе известно, кто их распустил? – спросил я.
Грей отрицательно покачал головой.
– Я держался подальше от мафии. В любом случае я не стал бы ничего принимать за чистую монету. Как и слова Роланда и других парней, когда они рассказали мне об этом. Им наверняка известны имена.
Я должен с ними поговорить. Мне необходимо найти стукача, который желал моей смерти. Впрочем, список становился все длиннее и длиннее с каждым днем.
Грей встретился со мной взглядом, в его глазах промелькнул укоризненный блеск.
– Что тебе надо? Тебе здесь не рады. Половина «Тартара» хочет получить твою голову. Сомневаюсь, что ты приехал, чтобы повидаться со мной.
– Но это правда. Я волновался за тебя, – ответил я.
Грей усмехнулся.
– Я сбежал от мафии. Я смогу выжить один.
– Знаю. – Я вынул изо рта сигарету, которая почти догорела. – А что хочет другая часть «Тартара»? – спросил я с любопытством.
Грей сердито на меня посмотрел.
– Они допускают, что Эрла следовало осадить, и думают, что именно это ты и сделал. Но они опасаются тебя из-за итальянцев. Ты и впрямь работаешь на них?
– Не на них, но с ними, чтобы отыскать тех байкеров, которые по-прежнему верны Эрлу и намерены завершить то, что не сумел доделать он. Я защищу Марселлу любой ценой.
Грей скривил губы.
– Все говорят, что она держит тебя за яйца, потому что хочет использовать.
– У Марселлы нет причин использовать меня. Когда ее отец спас меня, она могла бросить меня, как ненужную вещь, однако позаботилась о том, чтобы я был в безопасности.
– Ты ее любишь?
Я размышлял над этим даже после того, как сказал ей о том, что чувствую. Никогда раньше я не говорил девушке ничего подобного, да и не знал, как понять, когда вы пересекаете грань между влюбленностью и настоящей любовью. Но думаю, отказаться от жизни, к которой привык, ради кого-то было неплохим показателем.
– Люблю.
Грей кивнул.
– Гуннар в курсе, кто распространил слухи? – Мне хотелось сменить тему. Как-то странно говорить с Греем о чувствах, особенно о любви. Я предпочитал держать эмоции и мысли при себе.
– Как и я, Гуннар предпочитает быть подальше от итальянцев. Ему едва удалось спастись.
Меня удивило, что Гуннар выбрался живым. Но должен признать, его одержимость тренировками, вероятно, пригодилась ему.
– Как по-твоему, мне точно опасно заводить разговор с парнями в хижине, чтобы выяснить, готовы ли они поделиться со мной кое-какой информацией?
Грей кивнул.
– Гуннар всерьез злится на тебя, если тебе вдруг интересно. Во всяком случае, посильнее, чем другие. В общем, если тебя кто-то и убьет, то именно он.
Гуннар не выглядел враждебно настроенным, по крайней мере, не больше, чем стоило ожидать. Будь я на его месте, тоже бы злился.
– Кто те ребята с Гуннаром? По его словам, Роланд здесь.
– Роланд вернулся сегодня утром после выполнения парочки поручений. Нам нужны были деньги, а остальные – обычные парни, которые покинули клуб сразу после того, как Эрл начал жаждать мести. Ричи, Курт. И еще Бин.
Я помнил каждого, однако не разговаривал с ними целую вечность.
– И никто из них не хочет пустить мне пулю в лоб?
– Послушай, если Гуннар тебя пока не убил, то и они, скорее всего, не станут. Среди нас нет людей, мечтающих прямо сейчас о твоей смерти. Но у Эрла по-прежнему много сторонников, особенно в Техасе. Они наверняка попытаются прикончить тебя и Марселлу. Ты можешь мне не верить, но я бы никогда тебя не предал, – пробормотал Грей. – Можешь уйти, если думаешь, что я заманиваю тебя в ловушку.
– Я доверяю тебе, Грей, – возразил я, но, если честно, почувствовал настороженность. Возможно, просто из-за своей подозрительности. – Ты должен уехать отсюда со мной. Я могу отвезти тебя к маме. Она переживает.
– Нет, Мэддокс. Мне некуда возвращаться. И я уже взрослый, чтобы снова жить с мамой.
Я не стал уточнять, что ему семнадцать и формально положено жить с матерью. У нас обоих никогда не было обычной семейной жизни, почему бы не начать сейчас?
– Ты мог бы не отказываться… – Но я даже не знал, где буду жить.
Мне негде остановиться. Выбрать одно из старых отделений «Тартара» – чересчур рискованно. У меня имелись деньги, но найти жилье в городе не вариант, да и заняло бы слишком много времени. И я сомневался, что Лука позволил бы мне спать в комнате Марселлы.
От последней мысли я едва не расплылся в улыбке, хотя спустя миг осознание того, что я и впрямь собирался жить с Марселлой под одной крышей, напугало меня до полусмерти. Черт, дело принимало серьезный оборот. Долго ли это продлится, учитывая определенные трудности с семьей Белоснежки?
– Я и близко не подойду к итальянцам, – добавил Грей.
– Держись подальше от неприятностей, хорошо?
– Думаю, тебе стоит прислушаться к собственному совету. Тебя хотят убить больше людей, нежели я.
Я горько усмехнулся.
– Я намерен выяснить, кто они такие, и устранить максимум из них.
Глава 4
Мы с Греем вернулись в хижину. Сводный брат зашел первым, исчезнув из виду на пару минут. До меня донеслось тихое бормотание, а после на пороге вновь появился Грей. Он кивнул мне, и я последовал внутрь.
Бин, Курт, Ричи, Роланд и Гуннар сидели за грубым деревянным столом, на котором стояли бутылки с пивом. Парни проследили за мной взглядом, когда я опустился на свободный стул.
– У тебя есть яйца, раз ты пришел сюда после того, что сделал. А я думал, принцесса Витиелло крепко держит тебя за них, – сказал Бин, усмехнувшись и продемонстрировав черноту на месте отсутствующего переднего зуба.
Эрл выбил его и запретил Бину вставлять новый. Он должен был оставить щель как напоминание. Вскоре после этого, примерно два года назад, Бин стал «Кочевником», хоть и навещал нас.
– Она делает так в особых случаях, – ответил я, пожав плечами.
– Ты уверен, что она их не отрезала? – спросил Ричи.
Я указал на бутылку пива.
– Могу я взять? Бредовый разговор пробуждает желание выпить.
Гуннар подавил ухмылку и протянул мне бутылку.
– Продолжай. Но мы оба знаем, что ты здесь не ради любезностей и восстановления старых отношений, верно, Мэд?
– Хочу кое-что прояснить: я не имею ничего против вас. Я не охочусь за вашими головами, но при условии, что и вы не охотитесь за моей или Марселлы. Если вы не собираетесь причинить боль моей женщине, то я, мать вашу, вас не трону.
Ричи грохнул бутылкой об стол.
– Шестеро против одного, Мэд. У тебя стальные яйца, раз считаешь, что выживешь, если пойдешь против нас. У тебя даже нет оружия.
– С тобой я справлюсь. В последние несколько лет большинство из вас просто бездельничали. – Я замолчал: не был настолько самоуверен, чтобы думать, что сумею одолеть их всех сразу. – И кто сказал, что я один? Теперь я работаю с мафией, не забывайте.
Роланд усмехнулся.
– Похоже, кто-то из итальянцев жаждет твоей смерти, Мэд. Сомневаюсь, что ты выбрал правильную сторону.
– И кто же? По слухам, ты говорил с людьми, которые хотят моей смерти.
– Не я, Мэд. Я стараюсь избегать людей Витиелло.
Гуннар косо взглянул на свою бутылку. Я прищурился.
– Это был ты?
Он вздохнул.
– Я столкнулся с тем мальчишкой-переростком примерно спустя пару дней после побега. Я еще был не в себе и достаточно глуп, чтобы спрятаться на одном из наших старых складов. Удар по голове сбил меня с толку.
– Мальчишка-переросток? Ты имеешь в виду Амо?
Гуннар кивнул.
– Ага. Пацан догнал меня вместе с другим парнем, и я был уверен, что они тут же меня прикончат, но гаденыш… в общем, Амо рассказал мне, что ты убил Эрла и теперь охотишься за другими членами «Тартара».
– И тебе нечем было больше заняться, кроме как распространять информацию?
Гуннар впился в меня взглядом.
– Ты ведь не надеялся на мою преданность? Я был чертовски зол в первые дни, когда у меня болела башка, и я не знал, что ты позаботился о Грее, раз он выбрался оттуда живым. Я рассказал лишь одному или двум парням, а они, видимо, разболтали остальным. Но я не удивлюсь, если мальчишка Витиелло сообщил новости еще нескольким байкерам. Похоже, он точит на тебя зуб.
– Вероятно, ему не нравится мысль о том, как ты погружаешь свой уродливый член в рот и киску его сестры, – сказал Бин, ухмыляясь.
Я ударил его. Он вскрикнул и зажал рот. На меня сразу же направили несколько пистолетов.
Я поднял ладони.
– Не смейте оскорблять мою женщину.
Роланд покачал головой.
– Ты пытаешься сделать невозможное возможным, Мэд. Я дам тебе совет: беги от Витиелло, пока еще способен. Лучше жить с воспоминаниями о нескольких ночах с избалованной принцессой, чем умереть в тот момент, когда она потеряет к тебе интерес.
Все кивнули.
– Я пришел сюда не за советом по поводу отношений, особенно от вас, ребята. Мне требовалась информация, и я ее получил, спасибо. – Я встал. – Вы собираетесь восстанавливать «Тартар»?
Роланд и Гуннар переглянулись.
– Как только найдем президента.
Грей открыл было рот, но тут же закрыл, скрестив руки на груди.
– Удачи, – добавил я напоследок. – Мне пора возвращаться.
– К итальянцам? – насмешливо спросил Бин.
– К своей женщине.
Я сжал плечо Грея.
– Позвони мне, если понадобится помощь, хорошо?
Грей встретился со мной взглядом и кивнул. Я надеялся, что брат примет мою поддержку.
– И навещай маму время от времени. Она волнуется.
Гуннар встал и последовал за мной.
Мы вышли из хижины.
– Сейчас у тебя больше врагов, чем друзей, Мэд. Убедись, что знаешь, кто есть кто. Ты принадлежишь этому месту. Наверное, у тебя не займет много времени, чтобы все осознать. Благодаря такому умному лидеру, как ты, мы могли бы восстановить то, что уничтожено.
Я натянуто улыбнулся.
– Вы справитесь и без меня. – И я зашагал к байку.
Я не мог отрицать, что, возможно, буду скучать по прежней жизни. По чувству безудержной свободы и братству, которое сложилось в первые годы после моего вступления в ряды членов «Тартара». Я мало что знал о мафии, но тот уклад Семьи, о котором я уже имел представление, вроде бы кишел старомодными традициями и лицемерными правилами.
Я не понимал, смогу ли вписаться в такой мир, но ради Марселлы я попытаюсь.
А сначала, прежде чем думать о работе с кланом, не говоря о том, чтобы попытаться влиться в семью Марселлы, мне надо серьезно поговорить с Амо, мать его, Витиелло.
Чтобы отвлечь меня от случившегося, мама организовала «девичий спа-день». В последний момент она записала нас в любимый салон красоты на маникюр и массаж.
– Скоро все станет как раньше. Ты забудешь о проблемах, – сказала мама с доброй улыбкой.
Но жизнь уже никогда не будет беззаботной, и я не стану прежней. В этот раз мы не вошли в салон через парадный вход, как обычно, а прокрались через служебный – с натянутыми на голову толстовками, как преступницы, дабы избежать любопытных взглядов.
К этому времени пресса уже пронюхала о моем спасении, и поскольку адвокаты отца выпустили лишь короткое заявление без особых подробностей, сплетни стремительно множились. После просочившегося видео, на котором я была обнажена, все в стране заговорили о похищении Марселлы Витиелло.
Никто не смог хранить это в полной секретности, даже папа. И теперь все захотели знать о моем возвращении как можно больше.
Один из телохранителей прогнал папарацци, прятавшегося за мусорными баками, и разбил его несомненно дорогую камеру, а затем швырнул обломки в убегающего репортера. С этим, скорее всего, придется разбираться папиному адвокату.
Когда мы наконец сняли толстовки в спа-салоне, мама ободряюще сжала мою руку. В вестибюле пахло лимоном и мятой – знакомый аромат. Я уже потеряла счет тому, сколько раз мы с мамой проводили здесь «девчачьи дни».
– Рано или поздно пресса забудет о случившемся, Марси. Как и остальные. Они потеряют интерес. Нам просто надо залечь на дно ненадолго.
– То есть спрятаться.
Мама неуверенно посмотрела на меня.
К нам подошла Мэй – одна из сотрудниц. Она приветливо улыбалась, но я уловила любопытство в ее глазах. Она знала о произошедшем.
Забыть случившееся оказалось непросто.
Мне почти удалось расслабиться, пока парикмахер не попросила снять каффу, чтобы она могла как следует вымыть мои волосы для интенсивного увлажнения и ухода с целью придать прядям блеск.
– Она не может, – твердым голосом вмешалась мама. – Тебе следует быть осторожной.
Я сглотнула ком в горле. Расслабиться все же не получилось.
Следующий казус произошел, когда Мэй делала мне маникюр. Ногти были частично сломаны, а под некоторыми даже осталась кровь. Похоже, Мэй была не прочь задать вопросы, хотя и воздерживалась от них. Мама то и дело бросала в нашу сторону обеспокоенные взгляды, что было непривычно.
Последней каплей стал массаж.
– Снимайте одежду и устраивайтесь поудобнее, – сказала Мэй своим певучим голосом.
Я начала снимать халат, который надела в начале спа-дня, но мама предупреждающе коснулась моей руки. В ее глазах вновь появилась тревога.
– Наверное, сегодня мы пропустим массаж спины и сделаем упор на ноги, – обратилась она к Мэй.
Потребовалась пара секунд, чтобы понять почему. Из-за татуировки на спине.
Мэй застыла, как и я. Я опустила руку, оставшись в халате.
Мэй массировала только икры и ступни, как и попросила мама. Сеанс, конечно же, прошел великолепно, но я не смогла насладиться ни единым моментом.
