Неистребимый

Скорее всего, энергию для своей ловушки ловчий маг почерпнул прямо из самого круга. Сам он, вернее, его тело покоилось на краю каменистого пятна, а драконокон громоздился громадной тушей прямо в его центре, словно жертвоприношение на древнем алтаре некоего кровожадного божества. Этот, по крайней мере, был жив. И медленно приходил в себя. По телу зверюги пробегала крупная беспокойная дрожь, чешуйчатые клиновидные уши дергались, словно отгоняя надоедливых мух.

Я осторожно шагнул на пятно и замер, прислушиваясь к внутренним ощущениям.

Нет, ничего особенного. Та же слабая пульсация, что ощущалась и на расстоянии…

Я неторопливо подошел к телу мага, прикидывая, что из его вещей может понадобиться мне. Моя одежда меня вполне устраивала. Прочнее и надежнее, чем экровеленовая ткань с адаптантом, трудно было что-либо придумать. Как только попадется подходящий объект для копирования внешнего облика, достаточно будет лишь мысленного толчка, чтобы изменить цвет и стиль одежды. Я неплохо подготовился к этому походу. Но поверженный маг подходящим объектом не показался. Разве что в его сознании можно будет отыскать что-нибудь подходящее.

Что же до меча…

Присев на корточки, я немного повозился, чтобы разогнуть кольца, крепящие ножны прямо к боковой пластине черных лат между поясом и верхней частью бедра. Затем рассмотрел оружие поближе. Ножны были сработаны из дерева и обтянуты плотной грубой кожей, окрашенной в грязно-серый цвет. Металлические, толщиной с проволоку, оковки, отполированные до зеркального блеска, шли по всей длине ребер с равными промежутками, сообщая им прочность и служа украшением одновременно. Я потянул за черную, расширяющуюся к оголовью рукоять, материала которой не сумел определить ни на глаз, ни на ощупь, и настороженно замер, ощутив нечто странное. Что-то в этом мече было не так. Он эманировал, словно был не мертвой вещью, а… Но любое живое существо эманирует не так. Что-то среднее, похожее на растение? Отбросив излишнюю осторожность, я вытянул клинок наполовину и изумленно покачал головой, разглядывая обнаженный участок. Гладкая полупрозрачная поверхность клинка из неведомого материала даже от скупого дневного света сразу потекла причудливо переливающимися бликами. Какой-то кристалл? Я слабо усмехнулся. До моего собственного Вечного Клинка, оставленного на Нове-2, этому мечу, конечно, было далеко, но и он был непростым. Магия? Магический клинок? Сколько слышал о таких вещах и даже владел чем-то подобным, но все равно их существование казалось нереальным, неестественным, абсурдным. По крайней мере, Вечный Клинок был продуктом древней высокоразвитой технической цивилизации, а этот меч, вне всякого сомнения, был местного производства.

Я задвинул клинок в ножны, погасив призрачное сияние.

Пора было подумать о цели, ради которой я прибыл в этот Небом забытый мир, оказавшийся к тому же и магическим. Время шло, и остывающий мозг мертвого мага скоро мог оказаться бесполезен. Я коснулся пальцами сиглайзера, намертво сцепленного с правым виском молекулярной присоской. Первый мысленный импульс развернул перед глазами режимную таблицу, второй переключил сиглайзер в режим эмлота с жестко заданной поисковой программой, третий дезактивировал молекулярное сцепление. Я шагнул к телу мага, отогнул подвижный сегмент брони, прикрывающий скулу и шею, и прижал сиглайзер, вернее, уже эмлот, к серокожему черепу, под срез шлема.

Сам прибор выглядел как плоская старинная монета около двух сантиметров в диаметре, даже гравировка с обеих сторон была соответствующая, но таил в себе куда большие возможности, чем предмет денежного достоинства. Несмотря на то что банк данных сиглайзера «бета-44», музыкального мнемопроигрывателя, был под завязку забит глобулами – композициями, ориентированными на глубокое взаимодействие с подсознанием, основная роль его заключалась в ином: в одном корпусе с сиглайзером был размещен эмлот, мнемоанализатор по работе с чужой памятью, вкупе с линганом, лингвистическим анализатором, переводчиком. Отличная маскировка для моего собственного мира – хитро, удобно, безопасно. Сиглайзеры попадались на каждом шагу, мнемоманов в мирах Федерации было пруд пруди, а эмлоты-линганы были предназначены отнюдь не для широкого пользования – технология изготовления подобных штучек находилась под строжайшим секретом, что делало их заветной мечтой любого шпиона. Сейчас мне был нужен именно эмлот, но хорошую музыку я тоже любил, так что совмещение приятного с полезным можно было счесть весьма удачным вариантом. Сиглайзер я получил от нанимателя в числе прочих универсальных вещиц и не сомневался, что последнему пришлось выложить за модификацию прибора кругленькую сумму… Впрочем, как и за все остальное. Наниматель не скупился на затраты, его состоянию ущерб не могли принести и куда большие расходы. А я не стеснялся в своих требованиях – авантюра, на которую позволил себя уговорить, давала мне подобное право. Впрочем, справедливости ради следует заметить, что в этом деле был у меня и свой интерес, иначе на это путешествие я бы не согласился.

Через минуту слепок памяти был получен. Вернув эмлот на свой висок, я снова развернул перед глазами диалоговое окно, прошелся по режимной таблице и дал команду на предварительную фильтрацию информации по предложенному набору ключевых мыслеобразов, не дожидаясь, пока это в более удобной форме сделает операционная система анализатора. Здесь, конечно, были свои сложности. Пока слепок не адаптирован, то есть не переведен в базу систематизированных данных, восприятие чужих воспоминаний затруднительно – оно происходит или слишком ярко, или слишком тускло, бессвязно, отрывочно. Зачастую востребованная картинка каких-либо событий сильно перегружена эмоционально, а испытывать на себе чужой стресс не слишком приятное занятие. Информация в чистом виде на этом уровне и вовсе не доступна. Необходимо около часа-двух, чтобы компилятор операционной системы эмлота сделал из воспоминаний что-то вроде жесткого дефрагментированного конспекта, собрав из разобщенных слепков знаний отдельные файлы по каждой конкретной теме, отсеяв все второстепенное и незначительное. Впрочем, даже этот хлам не уничтожался, а архивировался с максимальным сжатием и сбрасывался в копилку, из которой мог быть затребован по необходимости. Но сейчас пришлось сделать исключение. Неизвестный мир, неизвестные правила – кто знает, что произойдет в следующую минуту? Предварительную информацию можно было получить сейчас, подробности – позже. И эмлоту пришлось поработать с двойной нагрузкой.

Я не ждал быстрых результатов от первого же информатора, понимая, как мало на это шансов, и не был разочарован, когда выяснилось, что данные об искомом объекте отсутствуют. Но польза все же была, и немалая, так как следующий запрос выявил подробную карту местности предстоящих поисков, то есть то, что почивший маг видел своими глазами. Кроме того, я получил информацию о близлежащем городе, о том, что населяют его именно люди, по крайней мере, подобные им существа, а не зверовидные типы вроде этого мага. Все это было выяснено довольно точно – я получил обобщенный облик горожан вместе с обычным для них стилем одежды. Сородичи мага, звавшиеся дал-роктами, именовали их хасками, сами же они звали себя хааскинами.

Что ж, уже теплее.

Повинуясь мысленным указаниям, адаптант-компонент видоизменил мою куртку, вытянув ее в плащ до колен. Детали подправить можно будет уже при встрече с кем-нибудь из хааскинов. Так, а теперь не мешало кое-что разведать…

Сосредоточившись, я отпустил вожжи своего восприятия на всю длину, чтобы более тщательно прощупать ближайший отрезок пути. Через некоторое время где-то среди холмов на востоке, но еще до гор, возникло ощущение присутствия множественных аур. Без всякого сомнения, это был город. Километрах в тридцати. Я немного напрягся, стараясь четче проявить картину. Численность населения, судя по интенсивности эманации, колебалась где-то в пределах десяти тысяч душ, что подтверждало информацию эмлота…

Пока что самым разумным было отправиться именно туда.

Приостановив работу эмлота, я покосился на драконоконя. Зверь, кажется, боролся с наведенным сном, во всяком случае, пытался – ноги с острыми копытами, серповидные сегменты которых были разведены в стороны на манер звездочки, слабо подергивались, ноздри раздувались, по кожистым щиткам век и клиновидным ушам пробегала крупная дрожь. Сильная тварь, ничего не скажешь. Но алгоритм подчинения должен был сделать свое дело.

Я из любопытства послал запрос-образ и почти сразу получил ответ: общее название – дракх, распространенный окрас – серый, повсеместно используется самыми разными народами, населяющими этот мир, как универсальное средство передвижения. Зверь исключительно всеяден, вынослив и неприхотлив, легко поддается дрессировке. Этот же черный гигант, что лежал передо мной, принадлежал к особой разновидности, выведенной дал-роктами путем селекции из обычных дракхов для своих нужд, и звался ими чарсом.

Мысленный импульс щелкнул поверженного чарса между глаз. Зверь шумно вздохнул, как пловец, вынырнувший из глубины из последних сил, открыл огромные антрацитово-черные глаза и в два приема вскочил на ноги – черная громадина невероятной силы. Землю под ногами ощутимо тряхнуло.

Я обволок его ауру своей, контролируя эмоциональные позывы. После пережитого потрясения зверюга еще частично пребывала в ступоре, но, несмотря на угрожающий облик, настроена была относительно мирно. Так что если ментальное чутье не подводило, алгоритм внушения сделал свое дело и чарс признал меня своим новым хозяином. В итоге мы оба от этого выиграли – зверь сохранил себе жизнь, а я получил вполне сносное средство передвижения, скажем, в качестве компенсации за неприветливый прием.

Шагнув ближе, я без опаски похлопал ладонью по бугристой чешуйчатой морде. Чарс тут же шумно всхрапнул в ответ – выказывал дружеское расположение. Никакого дымного пламени, никаких завивающихся смерчиков вокруг клыков. Ясное дело, с потерей прежнего хозяина магическая аура, которой тот укрощал своего зверя, дабы произвести большее впечатление на окружающих, потеряла силу и канула в небытие. Осталось просто горячее дыхание. Точнее, горячее и невероятно вонючее дыхание. Воняло именно так, как может вонять от плотоядного существа, не имевшего представления о чистке зубов.

Я поморщился, отворачивая лицо в сторону, и проворчал:

– Ладно, парень, надо тебя как-то обозвать для удобства… – Я невольно вспомнил клокочущую ярость этой громадины, продемонстрированную при нападении. – Может, назвать тебя Злыднем?

Лучше б я этого не говорил.

Тварь мгновенно взвилась на дыбы, накрыв меня своей тенью, и завизжала так пронзительно, что уши заложило напрочь. Злобное возмущение рванулось из чарса как забродившее вино из прохудившегося бочонка – он явно задумал какую-то пакость. Но осуществить ее не успел, так как наказание последовало сразу же. Слив в правую руку часть энергии, я скатал ее в тугой потрескивающий шар – невидимый для нормального человеческого глаза, и закатил зверю в брюхо. Визг оборвался. Выпучив темные глаза, новонареченный Злыдень слегка присел на все четыре копыта и уставился на нового хозяина, как на привидение. Мысль о пакости была забыта, и вид его выражал лишь смирение.

– Вот так-то. Думаю, мы сойдемся характерами.

Чарс лишь ошеломленно дыхнул в ответ.

Снова поморщившись от вони, я занялся более подробным осмотром чарса и его снаряжения. На первый взгляд седло казалось достаточно удобным для человеческого седалища и просто изобиловало кожаными петлями, к которым удобно привязывать разные причиндалы. К одной из петель тут же был надежно прикручен чудо-меч. На себе эту штуковину я таскать не собирался, поясница не казенная, но трофей любопытный. Может быть, удастся переправить на Нову-2 для коллекции… Там видно будет. В притороченной к седлу большой кожаной сумке обнаружилось какое-то крупное коричневое зерно со слабым запахом серы, килограммов десять, на что эмлот отреагировал однозначно – пища. Отлично. В случае чего пополнить запасы можно будет в городе, причем с оплатой особых проблем не предвиделось – предусмотрительно захваченный именно для такого случая портативный дубликатор дожидался своего часа во внутреннем кармане куртки… вернее, уже плаща. Свои собственные вещи, упакованные в карманы и специальные отделения плаща, я мог пересчитать по пальцам, так как терпеть не могу брать в путешествия лишнее барахло и всегда ограничиваюсь только самым необходимым. Зато все – высшего качества.

Что ж, осталось лишь облегчить зверя. Без особого напряжения я пальцами разорвал металлическую цепь нагрудного шита, и тот глухо звякнул о поверхность каменного круга. За ним последовала сетка намордника.

Снова потрепав зверюгу по бронированной морде, я взлетел в седло. Утвердившись в нем и убедившись в его удобстве на практике, я подхватил поводья и обнаружил, что концы тонкого кожаного ремня крепятся прямо к проколотым ушам твари. Немного необычно, но и не из ряда вон – способов управления животными на разных планетах существовало тысячи. В данном случае уши чарса, по всей видимости, оказались достаточно прочными, чтобы выдерживать натяжение ремня без особого для себя ущерба, и достаточно чувствительными, чтобы повиноваться седоку. С высоты седла равнина видна была как на ладони, разбегаясь вдаль травянистыми просторами. Хорошенько пораздумав, не забыл ли чего, и не обнаружив больше неотложных дел, я бросил озабоченный взгляд на тело ловчего мага Драхуба. Судя по информации эмлота, сородичи этого инорасовика могут оказаться весьма мстительными типами, но с проблемами надо разбираться по мере их поступления. Поэтому я выбросил эту мысль из головы, мысленно включил режим сиглайзера, просмотрел список предлагаемых глобул и запустил более или менее подходящую к настроению. Путешествовать, так с музыкой, раз имеется такая возможность…

Затем машинально уточнил время по показаниям овального табло банкосчетчика, черным браслетом обвивавшего мое левое запястье. Финансовый и личностный идентификатор в моем мире, здесь он мог служить только часами, так как способен был самостоятельно настраиваться на время любой планеты. И хотя время более-менее точно я мог определять и по внутренним ощущениям, старая привычка сверяться с ним оказалась неистребимой. Сейчас табло высвечивало начало седьмого вечера. Так я и думал. Можно было и не смотреть.

С затянутого грозовыми тучами неба упали первые крупные капли начинающегося дождя… И в унисон осеннему облику этого мира зазвучали первые аккорды мрачной и одновременно завораживающе красивой глобулы Харриса, глубина и мощь которой рождали ощущение присутствия Вселенной…

А затем чарс рванул вскачь по направлению к городу.

3. Вратник

Севрен едва не свалился с топчана, когда тяжелый удар сотряс ворота до самого основания. Звук по силе был таков, словно к ним крепко приложились каменитовым тараном. Небесный свет, и что же это такое может быть? Или кто? Кого там принесло ночью в такой ливень? Разве что дал-роктов, этих Вестников Тьмы, Стерегущего на них нет…

Караулка располагалась прямо над городскими воротами, на втором ярусе крепостной стены, и продувалась насквозь всеми ветрами через смотровую бойницу. Зябко ежась в легком кожухе не только от стылого ветра, но и от предчувствия встречи с дал-роктами, Севрен неуклюже соскочил с топчана, на котором задремал под монотонный шум ливня. Да и чего не подремать, если ночью только разная нечисть рыскает по дорогам, а нормальный, светопочитающий хаск сидит себе дома, в тепле и уюте или коротает время в придорожном трактире, ежели ночь или ненастье застало посреди дороги. Подхватив поставленный в угол взведенный арбалет, вратник осторожно высунул всклокоченную со сна голову в бойницу.

Свет от двух магических светильников-машаров, подвешенных под бойницей караулки как раз по верхнему краю ворот, с трудом пробивался сквозь сплошные потоки ливня и еле-еле освещал дорогу. Впрочем, вратнику этого освещения вполне хватило, чтобы разглядеть того, кто явился по его душу.

Перед воротами под проливным ливнем неподвижно стоял всадник.

Громадный, темный, застывший.

Словно кто-то притащил неведомо кем сотворенную чудовищную статую да и утвердил ее прямо перед Сияющим Городом. Голова всадника приходилась лишь на два шага ниже машаров, и огромные городские ворота по сравнению с ним казались обычными входными дверями в дом какого-нибудь простолюдина.

Севрен перепугался до смерти, когда поначалу ему показалось, что это и в самом деле дал-рокт. Руки судорожно стиснули приклад арбалета, дыхание перехватило. Вот уж точно, помяни дал-рокта к ночи, он и появится… Но в следующий миг накатившее было напряжение отпустило, хотя и не до конца.

Конечно же, это был не дал-рокт.

Это был чужеземец, хальд.

Из земель, не помеченных Пророчеством Зверя, – из-за Предела.

Сам-то хальд при ближайшем рассмотрении оказался вполне обычного роста, в темной одежде, практически сливавшейся с окружающей его тьмой. Но вот дракх под ним был просто огромный, прямо не дракх, а самый настоящий чарс, таких Севрен раньше видел лишь под дал-роктами – что и ввело в заблуждение. И как он с такой силой в ворота саданул? Может, заставил зверя копытом приложиться?

Догадка оказалась верной.

Словно отвечая его мыслям, чужеземец шевельнулся, и чарс поднял переднее копыто, явно намереваясь повторить сигнал побудки для заспавшихся караульщиков. Ворота испортит, хальд проклятый, а ему, вратнику, отвечать перед городским советом за испорченное имущество. Это мысль испугала Севрена даже больше, чем испугало бы появление настоящего дал-рокта.

– Эй, чего ворота ломаешь? – заорал вратник, высунувшись в бойницу чуть ли не наполовину. Его голос со сна да от нервного озноба едва не сорвался на позорный писк. – Ты кто таков?

Чужеземец поднял голову. В отсвете машаров слабо блеснули темные глаза из-под капюшона, а его чарс без видимого понукания опустил копыто обратно на дорожную брусчатку, оставив ворота в покое.

– Путник. Путник, которому нужен кров и ночлег. Пусти, добрый человек, не заставляй мокнуть под дождем.

Несмотря на дробный шум ливня, тихие слова прозвучали вполне отчетливо. Как странно изъясняется, отметил про себя вратник. Точно из хальдов, издалека, слова все незнакомые. Только благодаря заклинанию Речи, сотворенному Волшебным Зверем еще на заре сотворения Сферы, пожалуй единственному его полезному делу, чужака и можно было понять. До Севрена вдруг дошло, что караульные в дозорных башнях, крепостная стража, или «камнюки», как их прозвал народ, коим и полагалось наблюдать по ночам за дорогами, до сих пор не проявили никаких признаков активности. Да что же они там, мрак их забодай, перепились все, что ли?

– Не положено, – нехотя буркнул Севрен, зябко ежась при мысли, каково чужаку под сплошным потоком воды. – Ворота закрыты до утра.

– Неужели ты думаешь, что сможешь заставить меня мокнуть здесь до утра? – Чужак как-то нехорошо улыбнулся, прищурив глаза. – Ворота сломаю. Я, может, и притомился, а вот мой зверь еще в силе. Лучше впусти.

Кажется, предостережение прозвучало всерьез, но Севрена это только разозлило. За каменными стенами караулки он чувствовал себя в полной безопасности и не намерен был дать себя запугать какому-то безродному чужаку.

– А ты мне не угрожай! Шляются тут всякие по ночам, да еще и грозятся! Не мое дело в столь позднее время ворота отпирать! Только светлейший может распорядиться на сей счет!

– Ну так сбегай и спроси своего светлейшего. Я под дождем стою, человече. Надеюсь, ты заметил?

Так непочтительно сильнейшего мага Хааскана мог назвать только чужак, не знакомый с порядками Сияющего. Севрен открыл было рот, чтобы дать волю гневу, но в последний миг вспомнил, что перед ним ведь и в самом деле чужак. А какой с него спрос… Однако и впрямь надо доложить. Насчет чужаков у Наместника всегда особые планы…

– Эй, растяпа, – хрипло донеслось наконец из правой дозорной башни, – что за задницу там принесло?

Точно упились, нахмурился Севрен. Да так, что глаза продрать не в силах. Не дай Свет, явится старшой, под-воевода Нарсон Большерукий, так грозы не миновать. Упекут «камнюков» самое малое на месяц в яму на хлеб и воду. А заодно и ему достанется, что не доложил вовремя.

– Он что там, ворота сломать мыслит? – подхватил другой хмельной голос из левой башни. – Совсем, что ли… гык… оборзел?

Вот сволота, оба упились. Значит, за дорогой вовсе не смотрели, сошлись где-то в одной башне и квасили, потом разбрелись. Нет, старшому придется доложить. Его, Севрена, дело маленькое, но за охрану ворот он один отвечать не собирается…

– А вот мы щас его, – с угрозой донеслось из правой башни, – чтоб неповадно было…

Не успел Севрен подумать о том, что они затеяли, как сухо звякнула тетива, и стрела просвистела прямо над головой чужака-хальда и канула в темноту.

Хальд как стоял, так и остался стоять. Не шевельнулся. «От страха онемел, что ли, – удивился Севрен, испытывая даже некоторое облегчение, – а вдруг чужак Наместнику позарез нужен, а дозорные „камнюки“ пришибут ненароком». Ответ чужака показал, что он и не думал пугаться.

– Не шали, служивый, не люблю. Еще раз такое выкинешь – получишь свою стрелу в собственную глотку. А ворота сломаю. Даю десять минут.

Спокойный, холодный, властный голос чужака почему-то враз заставил Севрена поверить в серьезность его предупреждения. Сердце испуганно екнуло в груди. Маг, что ли, этот хальд? Простолюдин не может так говорить…

Похоже, «камнюки» тоже что-то почуяли. И малость протрезвели.

– Эй, вратник, Гораз говорит. Дуй к сотнице «неистребимых». Пусть передаст светлейшему, что у нас гость.

– А как же…

– Не сопрут твои ворота. Дуй, говорю. Сочтемся.

Ну еще бы. Если он к Наместнику явится «заквашенный», то вылетит со службы как пить дать. «Ничего, – с некоторым злорадством подумал Севрен. – Он уж постарается, чтобы Гораз не забыл этот должок».

Отставив в сторону арбалет, караульщик кинулся вниз по винтовой лестнице, ведущей с крепостной стены в город.

4. Проблема чужаков

Погода оставляла желать лучшего – на дворе гроза бушевала с такой силой, что невольно возникали тревожные мысли о бесславной кончине Сияющего Города. Похоже, разгневанная Сфера на этот раз твердо намерилась утопить его в потоках воды, непрерывно низвергаемых из бездонного небесного брюха. Да что там говорить – ливень под вечер седьмого дня последней декады осени выдался просто небывалый. Нормальный хааскин, даже крайне озабоченный поиском заработка и пропитания, в такую погоду не высунул бы и носа за дверь, поэтому ничего удивительного не было в том, что народу в «Весельчаке» в этот вечер было более чем достаточно. Что может быть лучше, чем укрыться в уютном, теплом и сухом местечке, каковым с полным правом мог служить трактир «Весельчак»? Когда не только улицы превратились в мутные взбесившиеся ручьи, но и в воздухе носится столько воды, что, оказавшись за дверью, невольно норовишь пуститься вплавь после первого же вздоха, вообразив, что невесть как очутился в реке.

Старина Билок, хозяин трактира – высоченная костлявая орясина с красной небритой рожей висельника, облокотившись о стойку с удовлетворенным видом наблюдал за народом, собравшимся в его заведении: поздний вечер обещал быть прибыльным. Горел камин, распространяя живительное тепло по залу, двойки-тройки завсегдатаев вели негромкие беседы за небольшими квадратными столиками, не забывая смачивать луженые глотки, – кто кислином и вонючкой, если в кармане звенело не слишком много манов, а кто разномастным дро, если с манами все было в порядке. Недалеко от входа за отдельным столом барабанщик негромко выбивал ритмичную дробь, а его сосед флейтист выводил незатейливую мелодию. Рядом стояли бокалы с кислином, к которым музыканты время от времени прикладывались.

Кстати, благодаря особому покровительству Наместника, в зале «Весельчака» было куда светлее, чем в других подобных заведениях: десяток машаров, каждый размером с хороший мужской кулак, развешанных под потолком трактира на равном расстоянии друг от друга, доблестно боролись с подступающим сумраком Сферы. А хорошая порция дронтума и пара соблазнительных обладательниц красных юбок, мелькавших между столиками с полными кувшинами в руках, поднимала настроение даже у самых пропащих зануд. В общем, все было тихо и мирно, в соответствии с правилами, заведенными Наместником уже много лет назад.

Билок глянул влево, в дальний от входа угол, где за отдельным столиком сидел в глубокой задумчивости обычный на вид хааскин. Привычно рыжеволосый, как и все нормальные хааскины, среднего роста, поверх ксомоха из мягкой коричневой ткани с плеч спускается простой серый плащ с откинутым капюшоном. Простолюдин, да и все тут. И только внимательный взгляд по более тонким чертам гладко выбритого лица, по осанке, по властному взгляду определил бы, что гость куда важнее, чем кажется. За столом сидел сам Наместник, в своей обычной манере стараясь не выделяться среди окружающего люда. Но не заметить его мог только совершенный чужак, ни разу не видевший Верховного мага Хааскана и повелителя Сияющего Города в лицо. В этот ненастный день Наместник почтил присутствием его, Билока, трактир, и Билок был обязан проследить, чтобы светлейший гость остался доволен. Всем своим состоянием, процветанием своего трактира «Весельчак» он был обязан правителю, о чем не забывал ни на минуту.