Целую тебя, мой Пьер

Она остановилась, с болью вспомнив, что именно в этом месте, вот так же, гуляя с Сашей после помолвки, он вдруг усадил её и, присев рядом, начал читать стихи:

Когда так нежно, так сердечно,

Так радостно я встретил вас,

Вы удивилися, конечно,

Досадой хладно воружась.

Вечор в счастливом усыпленье

Моё живое сновиденье

Ваш милый образ озарил…

После стихов он целовал ей руки, щёки, губы, а она обнимала его за шею и нежно гладила его непокорные кудри.

Господи, куда всё это ушло? Хотя нет, не ушло. У неё остались дети, так чудно напоминающие, каждый по-своему, Сашу.

Наталья осмотрелась вокруг. Сейчас деревья ещё не создавали такой тени, весна едва-едва обогрела землю, и почки только набухли, кое-где выпустив из себя молодые листочки. Она посидела ещё немного и побрела дальше, пытаясь разобраться в своей душе, которая ощущала не только тяжесть утраты, было что-то ещё… Иногда ей хотелось попросить у мужа прощения, но не за то, в чём её обвинял свет. Нет, она даже в мыслях ни разу не изменила Пушкину… Может быть, за то, что осталась жить без него. Что продолжает ходить по аллее, любуется весной, вдыхает свежий ветер, чувствуя приятную ласку его дуновения, слушает птиц. Она живёт, а его уже нет. Но представить, что он, такой жизнерадостный, добрый, весёлый, лежит в земле, она не могла. Нет, он жив, просто живёт в другом мире. Саша достоин лучшего мира, в этом она не сомневалась.

Глава девятая

Весна пробудила сонных мух, и они с утра до вечера нудно и упорно бились в закрытое грязное окно. На душе Елизаветы Егоровны было неспокойно. До приезда золовок в большой усадьбе было скучно – гостей зимой встречаешь хорошо если раз в месяц. Теперь повсюду слышались детские и взрослые голоса родни мужа, но веселее почему-то не стало. В душе жила обида, что никто из сестёр не побывал на её свадьбе. Да, она знала, что в то время ещё одна сестра Гончаровых – Екатерина выходила замуж, но… всё равно обидно, будто ею брезгуют.

– Что, Лизочка, закручинилась? – спросила Елизавету Егоровну входящая тётушка Сара, что приехала вместе с ней из далёкого Кавказа. – Не заболела часом?

Чем-то они были похожи, только Лиза была помоложе, а тётя – сестра матери, высокая, как жердь, с желтоватой кожей, крупным носом, пятидесятилетняя женщина, так и не вышедшая замуж, – постарше. Объединяли их чёрные, как смоль, волосы, которые и у той и у другой были частенько распущены. Но у Лизы густые локоны были скреплены черепаховым гребнем, а Сара свои поседевшие и поредевшие волосы даже не пыталась спрятать под платок, отчего прислуга тётку за глаза называла лохудрой.

– Да здорова я, – лениво ответила Лиза.

День клонился к вечеру, было скучно, и она перебирала любимую шкатулку с украшениями на туалетном столике Заходящее солнце красными закатными лучами высвечивало то зеленоватый топаз в бь почерневшем серебре, то тёмный, как густая кровь, рубин в старом золотом кольце. Драгоценности были забавой и слабостью хозяйки. Она могла часами рассматривать украшения, доставшиеся ей от матери. Но сегодня не радовали даже они.

– Вот скажи, Сара, – обернулась к тётке Лиза, – почему некоторым достаётся так легко, без усилий такая красота? Я стараюсь, наряжаюсь, а приехала эта фифа из столицы со своей сестрой и смотрят на меня, как на выскочку. А чем я хуже?

– Да ничем ты не хуже, Лизочка, и ничего они не смотрят, – затараторила тётка, всплеснув руками, – Наталья вообще ни на кого глаз не поднимает, словно неживая. Да и можно её понять – осталась без мужа, а деточки без отца.

Лиза отодвинула шкатулку и развернулась к собеседнице.

– Сара, а ты знаешь подробности? Что в газетах писали?

– Так известно что – дуэль с этим… Дантесом. Пушкина-то и ранили.

– Да это я всё знаю, – с досадой перебила её Лиза, – а что на самом-то деле было? Изменила Наташка Пушкину или нет? Может, спросишь у няньки её?

– Ой, не знаю, – испугалась Сара, – странная она какая-то, да и на меня волком смотрит.

– А ты попробуй, попробуй, тётенька, может, выведаешь чего…

Но никаких новых подробностей Сара не узнала, и Лизавета Егоровна продолжала ревниво замечать, как прекрасно выглядит Наталья Николаевна даже в трауре, в неизменных чёрных платьях. Ещё до приезда золовок она с любопытством ждала, правда ли окажется, что Наталья красивей всех, кого она знала? И с тайной завистью и досадой убедилась, что это сущая правда.

– Повезло твоей сестрице с внешностью, – вечером в постели, еле сдерживая завистливый вздох, заметила она Дмитрию.

– Не завидуй, Лиза, – спокойно ответил он, – если бы ты знала, как строго её воспитывала наша мать, то, думаю, вряд ли согласилась бы с ней поменяться местами. Она же раньше, когда только приехала от деда, была резвой, весёлой девчонкой. Бегала по дому, как маленькая козочка. Да матушка быстро её взяла в ежовые рукавицы. Теперь уж Таша совсем не такая.

– А давай развеселим её, – загорелась Елизавета идеей, которая внезапно осенила её.

Дмитрий удивлённо поднял голову.

– Это после смерти-то Пушкина? Чего ты придумала?

– Давай ей нового жениха найдём, – села в кровати воодушевившаяся Лиза, – конечно, у неё сейчас траур, но не вечно же она будет его носить. Траур закончится, а жених может и обождать. Вон, Сара говорила, Пушкин её тоже два года ждал.

– Я смотрю, тебе заняться нечем, Лиза. Не думаю, что Наталье понравится твой план.

– А мы ей не скажем. Надо потихоньку подключить Александру. Может, и она жениха найдёт.

Лиза не могла остановиться. Скучная провинциальная жизнь ей надоела. В Ставрополе, где она родилась, было хоть какое-то общество, а здесь из-за долгой осенней распутицы, потом из-за сильных морозов русские помещики сидели, как медведи в берлогах, и неохотно приезжали в гости. Всё это раздражало Елизавету Егоровну, которая выходила замуж с расчётом блистать в новом обществе, а на деле вышло – поселилась в ещё большей глуши.

Теперь, с приездом Натальи Пушкиной, о которой ходило столько сплетен в Петербурге и в Москве, никто из соседей не откажется приехать к ним в усадьбу. И она уже не понимала, чего ей больше хочется – самой блистать на приёмах или устроить судьбу несчастной золовки.

– Да ты не в свахи ли решила податься? – усмехнулся Дмитрий.

– Почему бы и нет? – пожала пухлыми молочными плечами Елизавета, – всё лучше, чем от скуки в этой дыре помирать.

Первыми гостями оказались сосед с сыном – Михайловские Сергей Иванович и Николай Сергеевич, что жили дальше всех от Гончаровых, почти у самой Москвы. Но приехали они не просто по приглашению Елизаветы Егоровны, а, скорее, по просьбе Дмитрия Афанасьевича, желающего продать дальний лес на своей земле. И всё-таки Елизавета Егоровна была в этом убеждена, именно её приглашение с упоминанием вскользь, что у них гостит вдова Пушкина, заставило приехать младшего Михайловского.

Гости прибыли к ужину, когда и Александра, и Наталья, уложившая детей, сидели уже за столом.

Отец, Сергей Иванович, был упитанным, средних лет господином с хваткой, напоминавшей о его происхождении от весьма успешного купца, поднявшегося при Александре Павловиче во время отстраивания Москвы после пожара 1812 года. Сын был, на взгляд Лизы, более симпатичным – не таким скучным, как отец, без конца сводивший разговор к цифрам и расчётам. Николай Сергеевич умел и анекдот рассказать, и по-французски прекрасно изъяснялся, а главное, он не был женат. Этого-то Лиза и добивалась. Слегка подкачал только возраст младшего Михайловского – Николаю Сергеевичу едва исполнилось двадцать, а Наталье уже скоро стукнет двадцать пять. Однако золовка выглядела такой хрупкой в чёрном наряде, что, если не знать, что у неё четверо детей, ей нельзя было дать более восемнадцати лет.

Сама Елизавета Егоровна оделась в праздничное платье, которое купила ещё в Ставрополе – стоило оно больших денег, а продавец уверял, что привёз его из Парижа. Может быть, и так, судя по обилию рюшей и кружев на рукавах. К зелёному пышному платью так хорошо подходили изумрудные серьги и такое же кольцо с крупным камнем. На шею она надела длинные жемчужные бусы и теперь чувствовала себя, по сравнению с бедными золовками, почти королевой, особенно когда старший Михайловский с такой любезностью и восхищением в глазах наклонился к её руке.

Дмитрий, к неудовольствию Лизаветы, забыл о её планах и сразу завёл деловую беседу о предстоящей продаже леса. Михайловский успевал и основательно распробовать жареную утку, и выторговать изрядную сумму из-за удалённости и отсутствия дороги. Елизавете Егоровне стало скучно, и она решила прервать мужчин.

– Сергей Иванович, а расскажите нам, провинциалам, что у вас в Москве творится? Вы же часто бываете в Первопрестольной?

– Совершенно верно, Елизавета Егоровна, по делам приходится частенько наведываться в город, хотя сейчас, по весне, это весьма затруднительно. А последний год я и за границу нашего Отечества ездил. Учился у немцев, как вести своё дело. Очень, очень поучительно. Немцы – великие аккуратисты.

– Ой, как я вам завидую, Сергей Иванович, а каковы они, немцы? – чуть кокетливо спросила Елизавета.

– Повторюсь, Лизавета Егоровна, – весьма толковые, но… порой, доводят до полного недоумения. Вот, например, поверите или нет, но это правда – из двадцати встреченных немцев пятнадцать из них более всего интересует – отмораживаем ли мы, русские, зимой носы или нет? Дальше этого их любознательность не простирается.

– Вы хотите сказать, Сергей Иванович, что в нашем обществе более обширные интересы? – недоверчиво спросил Гончаров.

– Не буду говорить за всех, но могу сказать, что в московском обществе, по примеру столицы, сейчас обрели популярность шахматы. Дмитрий Афанасьевич, вы не увлекаетесь?

Наталья впервые подняла на гостя заинтересованный взгляд, а Дмитрий покачал головой.

– Я плохо играю, а вот Наталья Николаевна весьма преуспела в шахматах.

– Вот как? – заинтересованно воскликнул младший Михайловский, – давайте сыграем, Наталья Николаевна!

Слегка поколебавшись, она согласилась.

– Хорошо, Николай Сергеевич, после обеда я сыграю с вами партию.

– Не боитесь проиграть, Наталья Николаевна? – с мягкой улыбкой спросил Сергей Иванович, – мой сын – искусный шахматист. Вас кто-нибудь учил?

– Да, меня учил Александр Сергеевич, а его сам Александр Дмитриевич Петров.

– О, как бы я хотел познакомиться с этим потрясающим человеком! Он и книгу написал, вы знаете? – наклонился к ней поближе старший Михайловский.

– Конечно, Сергей Иванович, – тихо ответила Наталья, – у нас дома книжка с его личной подписью Пушкину.

Глаза обоих гостей были устремлены на Наталью, и Елизавета Егоровна почувствовала досаду. В этот вечер она ясно поняла, что в её доме, где должны поклоняться, говорить комплименты в первую очередь ей, хозяйке, интересоваться её взглядами и восхищаться только ей, теперь всё внимание гостей заняла другая. И хотя она сама частично всё это устроила, решив выдать золовку замуж, ущемлённое самолюбие не могло смириться со второй ролью.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.