48 минут. Осколки

– Вы видели? Тут целый мешок картошки! – доносится снизу радостный возглас Арта. – Иди сюда!

И я спускаюсь обратно. В кухне уютно, хоть и пусто. На полу плитка цвета сурьмы, кое-где уже растрескавшаяся от времени; деревянные шкафы раскрашены терракотовыми узорами, похожими на кельтский орнамент. На полках рядами стоят пустые банки. В углу – аккуратной башней бумажные коробки, оставшиеся от хозяев. Возможно, их забыли, когда уезжали. Если включить воображение, можно представить, что мы недавно въехали и просто не успели разложить вещи.

Артур выныривает из кладовки с полной миской картофеля в руках. Ставит на стол и достает из ящика ножи. Ник входит в комнату, стягивая шапку и отряхивая от снега.

– Присоединяйся, – Артур толкает ногой в его сторону табурет.

– Если мы сможем поскорее поесть, то даже с удовольствием.

Ник потирает ладони, выдыхая на них теплый воздух, бросает куртку на свободный стул и садится рядом с другом. Парни хватают по картофелине. Артур чистит широкими короткими стружками, Ник снимает кожуру по кругу, закручивая ее в спираль, словно каждый раз соревнуется сам с собой, насколько длинной она может получиться.

– Тебе необходимо особое приглашение? – подбросив вверх и поймав за лезвие нож, протягивает его мне.

Я медленно опускаюсь на стул, беру продолговатый клубень, пару секунд кручу его в руках… и понимаю, что не знаю, что делать. Я не умею чистить картошку. Великолепно! Со вздохом разочарования опускаю руки.

– Все нормально? – Ник облокачивается на прихрамывающий от старости дубовый стол, который тут же кренится влево. – Ох, дерьмо! – он ныряет вниз. – Надо или подложить что-то, или остальные ножки подпилить.

Я скребу по картофелине, пытаясь снять кусочек кожуры. Получается откровенно паршивенько, но я продолжаю, стараясь не обращать внимания на удивленные взгляды парней, и изображаю из себя если не профессионала, то хотя бы не криворукую растяпу. Ник меряет меня взглядом, в котором издевка читается так явно, что даже можно ничего и не говорить. Я сглатываю:

– Кажется, нож затупился, – мямлю еле слышно, опустив глаза.

– Давай поменяемся, – Ник протягивает мне свой, лукаво усмехаясь, а мне ничего не остается, кроме как поджать губы и согласиться.

Артур замирает, как сурикат, наблюдая с любопытством. Ник тоже ждет, когда я возьмусь за дело.

– Ну ладно, не умею я, – развожу руками и со злостью бросаю нож на стол. – Понятия не имею, почему. И не обязательно на меня так пялиться.

– Ви, тебя никто не осуждает, – ободряюще улыбнувшись, говорит Артур. – Давай я научу.

И подсаживается рядом, показывая.

– Гляди! Большой палец упри вот так. Да, правильно. А теперь надавливай.

Кусочки кожуры летят в ведро перед моими ногами.

– Видишь, не сложно, – похлопав меня по плечу, Арт встает и скрывается в кладовке. – Поищу кастрюлю побольше.

Старательно снимая шершавую кожуру, которая все время рвется, я наблюдаю, как длинные тонкие ленты, закручиваясь серпантином, опускаются к ботинкам Ника.

– Как у тебя так получается?

– Что именно? – уточняет он.

– Аккуратно срезать, не порвав ни разу?

Он пожимает плечами.

– Моя стихия.

– Что, картошка – твоя стихия? – посмеиваясь, я отправляю еще пару очистков в ведро.

– Ножи, – уточняет Ник.

Я смотрю на него, ожидая объяснений. Он указывает на куртку, лежащую рядом. Внутри закреплен кожаный карман, в который вложены серебристые лезвия.

– Ого, – вырывается неосознанно. – Где ты их достал?

– Там же, где и запасные патроны. У парня своего можешь спросить, он тебе расскажет.

– Да уж, расскажет он мне, – хмыкаю я. Нож впивается в картофелину сильнее. – Вероятность, что Шон выложит, чем вы два дня занимались, пропорционально равна тому, что он поделится впечатлениями о наших прошлых совместных выходных.

– Он просто хочет тебя защитить.

Я фыркаю:

– Иногда у меня такое чувство, будто я разговариваю со стеной. Он такой строгий и серьезный. Причем постоянно, не расслабляется ни на минуту.

И зачем я это Нику рассказываю? При первом удобном случае он обернет эту информацию против меня.

– А вообще, это не твое дело, – добавляю, посылая ему взглядом забудь-все-что-я-сказала.

Вместо того, чтобы ответить, он смотрит на что-то позади меня. Или кого-то…

– Если из меня постоянно не бьет фонтан эмоций, это не означает, что их нет.

Я оборачиваюсь. Нож падает из рук.

Шон стоит в паре ярдов5 от нас. Слегка нахмурив брови, смотрит внимательно, как будто пытается найти ответ на свой невысказанный вопрос. И страшнее всего, находит.

Кажется, я краснею до кончиков пальцев.

– Генератор работает на последнем издыхании, но я запустил систему газового отопления, – он бросает грязную тряпку на столешницу.

Арт с кастрюлей в руках скачет мимо. Поджигает конфорку. Его нож принимается стучать о доску. Тук. Тук. Тук.

– Черт, я так голоден!

«Черт! Просто Черт!» – проносится в голове. Взгляд Шона скользит по мне, опаляя стыдом. Я хочу вымолвить хоть что-то в свое оправдание, но не успеваю даже рта раскрыть, Шон уходит быстрее.

Ник берет со стола яблоко, подкидывает в воздух и, поймав с легким хлопком, откусывает кусок.

– Как неловко, – произносит он, но в голосе слышна усмешка.

Я стискиваю зубы. Начинаю медленно считать. И чтобы снова не сорваться, решаю на время исчезнуть. Надо же было так напортачить!

Поднимаюсь наверх и закрываюсь в спальне, прикидывая в уме извинения.

«Послушай, Шон, я совершенно не это имела ввиду», – проговариваю, копаясь в шкафах хозяев. Знаю, чужое брать нельзя, но мне надо постирать свою одежду, было бы здорово подобрать хотя бы пару подходящих по размеру вещей на смену.

В глубине гардеробной нахожу пару пригодных джинсов и несколько свитеров. Спустя полчаса мне удается привести себя в порядок, наспех помывшись ледяной водой и закрутив в пучок волосы.Судя по запаху, наполнившему весь дом, Арт приготовил картофель с консервированной говядиной. Едим мы в тишине. И хотя выглядит стряпня ужасно неаппетитно, на самом деле оказывается довольно съедобной. Как только последние остатки жаркого исчезают с тарелок, Ник с Шоном встают и уходят.

Я тяжело вздыхаю. Все-таки обидела. Поднимаюсь и собираю посуду в уже полную раковину. Так как готовил Артур, за мной остается уборка. Сначала я с воодушевлением соглашаюсь, пока не обнаруживаю, что он, словно специально, использовал почти все чашки и кастрюли в доме.

Шон так и не возвращается. Закончив с уборкой, я ставлю последнюю тарелку в сушку, и на мой старенький телефон приходит сообщение от Арта: «Он на заднем дворе. Просто будь помягче, Ви». Легко сказать…Я бесшумно спускаюсь на веранду. Здесь даже полы не скрипят. Накинув на плечи пальто, ступаю на расчищенную кем-то из ребят дорожку. В углу двора что-то вроде пристройки – склада. Рядом площадка для барбекю, но сейчас она занесена снегом. Ник и Шон сидят на поваленном стволе, оборудованном в скамью, что-то тихо обсуждая. Если я правильно понимаю, чистят оружие.

– Что-то случилось? – спрашивает Шон. Голос спокойный. Словно ничего не случилось.

Ненавижу, что не могу даже изобразить спокойствие, в то время, как Шона оно окутывает, словно аура. Хочется сказать:

– Какая же я дура. – Много чего хочется сказать, но выходит: – Нет, просто решила посмотреть, чем вы заняты.

Шон смотрит на меня и молчит. Я ищу в его лице хоть какой-нибудь признак обиды, но не нахожу. Может, я опять все придумала? Или он хорошо прячет эмоции.

Словно почувствовав себя лишним, Ник встает и, заткнув пистолет за пояс, уходит в дом. Я подхожу к Шону и, присаживаюсь рядом:

– Прости, я не хотела тебя обидеть. – Украдкой бросаю на него взгляд. – Пойми и меня тоже. Ты единственный близкий мне человек, который сейчас рядом, но не разделяешь со мной проблемы.

Шон поднимает голову и тяжело смотрит в ответ.

– Просто для меня есть вещи, которые я не могу игнорировать. Например, твоя безопасность. А ты считаешь меня занудой.

– Нет, это не так. Я считаю, что мне с тобой очень повезло, – выдыхаю я, все еще ощущая вину.

Впервые задумываюсь о том, что мало о Шоне знаю. Все, что я за эти дни разглядела в нем – лишь строгость, сдержанность и крепкие кулаки, но что он за человек? Опустив свою ладонь на его, в которой зажат пистолет, провожу пальцем по металлу.

– Это тот, что ты забрал у напавших на нас?

Шон кивает.

– Беретта, девятый калибр, – и протягивает мне, предусмотрительно извлекая магазин.

– Круто, – я выпрямляю руку, ощущая тяжесть оружия, делая вид, что целюсь в забор.

Шон отвечает короткой усмешкой:

– Так ты даже с расстояния в пару метров в цель не попадешь. – Он кладет голову на ладонь, локтем упираясь в собственное колено. – Никогда в руках не держала?

– Не уверена, но, скорее всего, нет.

На его лице впервые с момента нашего знакомства появляется что-то похожее на заинтересованность.

– Хочешь научиться?

– А можно?

– Думаю, это вполне здравая идея, вдруг никого из нас не окажется рядом, так ты хоть сможешь себя защитить. – Шон поднимается на ноги и, подобрав с земли жестяную банку, устанавливает ее на дальней стенке забора. Позади только пустырь и пролесок, плавно переходящий в густой ельник, так что вряд ли я смогу кого-то нечаянно застрелить.

– Вставай! – возвращаясь, командует он и наконец улыбается так, словно попал с родную стихию.

Снимает куртку, бросая на лавку. Черный свитер обжимает его плечи как вторая кожа, и я останавливаю взгляд сначала на его груди, потом руках.

– Постараюсь обучить тебя основам. Так как у тебя совсем нет навыка, то думаю, лучше держать двумя руками. Вот так. – Он показывает, как правильно выполнить стойку.

Я послушно повторяю.

– В магазин входит пятнадцать патронов, – словно лекцию читает, поправляя широкими ладонями мои плечи. – Дальность выстрела примерно двадцать пять ярдов. Вставляешь до упора, пока не раздастся щелчок. Дальше снимаешь с предохранителя и тянешь затвор на себя.

Он подходит ближе и встает сзади, разворачивая мой корпус левым боком вперед. Я вдыхаю тонкий аромат лосьона после бритья. И этот запах затягивает, словно в трясину.

– Одна рука обхватывает другую снизу. Локти полусогнуты, плечи опущены, – он слегка наклоняется, обдавая мое ухо жарким дыханием, – указательный палец на спусковой крючок. От правильности хвата зависит результат выстрела.

Мы соприкасаемся телами. Шон накрывает мою руку своей. Через несколько секунд отпускает, перемещаясь на талию, и я сглатываю, изо всех сил стараясь дышать тише. Собравшись с духом, поворачиваю голову, потянувшись вверх. Шон, заметив, в ответ наклоняется.

– Так правильно? – спрашиваю, широко распахнув глаза.

Его лицо так близко, что хочется дотронуться кончиками пальцев.

– А теперь смести оружие чуть влево и слегка наклони голову, чтобы мушка ровно встала в прорези. – Он осторожно сгибает мой корпус вперед, не убирая рук с талии и надавливая на спину большими пальцами.

– Задержи дыхание.

Я и так уже минимум пару минут не дышу. Шон наклоняется еще, щекотнув мою щеку своей.

– Между ударами сердца выдохни и стреляй!

Я поворачиваюсь к нему. Наши лица разделяют считанные сантиметры. Кажется, мы оба наконец думаем об одном и том же, потому что Шон облизывает губы. Мое сердце бьется быстрее… Он все ближе…

Три, два, один… и в момент, когда сердце пропускает удар, раздается выстрел, металлическая банка слетает с забора, а я вздрагиваю. Только я не спускала курок.

– Это могла быть твоя голова!

Твою же…! Ник! Клянусь, я когда-нибудь его убью!

– Девчонка делает тебя слабым, Рид. Рядом с ней ты теряешь бдительность.

Я глубоко вдыхаю, стараясь успокоиться, хотя внутри буквально пылаю от бушующих эмоций.

– Надеюсь, вас не раздражает правда?

«Ты меня раздражаешь», – думаю я.

Ник, облокотившись плечом на заднюю дверь, убирает пистолет за пояс и произносит:

– Я дико извиняюсь, что помешал столь «важному» процессу обучения, но Арт нашел кое-что интересное. Если вам, вообще, до этого есть дело, конечно.

Шон молчит, все еще наклонившись ко мне.

– Идея высадить его по дороге уже не кажется глупой, – не отдаляя лица от моей щеки, тихо произносит он, впервые по-настоящему разозлившись.

– А я предупреждала.

Мы неловко отходим друг от друга.

– Ник, на пару слов, – останавливает его Шон, не давая зайти внутрь, и я намеренно замедляю шаг, желая послушать. – Виола, иди, – показывает он мне рукой двигаться дальше.

Как обычно. Снова оберегает. Я вхожу в гостиную, оставляя дверь слегка приоткрытой. Со стороны веранды долетают обрывки брани.

 «… Какого ты лезешь?..»

Ну и конечно же, Ник не тот, кто в ответ промолчит:

 «… Вместо того, чтобы сосредоточиться на том, что за дерьмо здесь творится…»

Я решаю дальше не слушать.

– Что-то нашел? – Артура я нахожу в гостиной с пультом в руках.

– Сейчас покажут! – Он переворачивает стул спинкой вперед и садится ближе к телевизору. – В анонсе объявили о взрыве на вокзале.

Хлопая дверью, Ник входит в комнату. Шон следом. Оба выглядят так, будто готовы подраться. Старый экран пару раз рябит, появляется изображение ведущей со словами: «Вечерние новости». «Продолжается разбор завалов на вокзале Эмблсайд. Стало известно, что причиной взрыва послужил незаконно используемый в одном из магазинов газовый баллон. Владелец лавки погиб на месте». Все ошеломленно замирают, чтобы осознать услышанное. Кто-то намерено уничтожает следы.

***

Шон умывается, пока я расстилаю постель. Так как комнат на втором этаже всего две, то нам пришлось занять хозяйскую. Мы, не раздеваясь, забираемся в кровать, впервые оказываясь так близко друг к другу.

– Как считаешь, я плохой человек? – спрашиваю тихо.

– С чего ты взяла?

– Они нас найдут и убьют, – шепчу, прижавшись щекой к подушке. – Или в тюрьму посадят. А может, мы убили кого? Или украли что-то? Совершили международное преступление?

Шон приподнимается на локте, подпирая ладонью голову.

– Я так не думаю. Иначе наши портреты были бы уже повсюду. Что-то тут не сходится.

И я выдыхаю:

– Мне страшно.

– Мы со всем разберемся, обещаю, – говорит он, впервые обнимая. И я закрываю глаза, чувствуя себя в безопасности. И не имеет значения, что происходит за стенами этой комнаты. Хотя бы на вечер я хочу забыть.

– Знаешь, мне кажется, нам стоит начать все с начала, – тихо произносит Шон. – Шон Рид. Безработный, скорее всего бездомный, определенно мертвый, возможно, в розыске, но… судя по тому, что в возрасте двадцати двух лет обручен, имею исключительно серьезные намерения.

Я смеюсь:

– У меня есть парень. – Поднимаю ладонь, показывая кольцо, сверкающее на безымянном пальце. – И он очень ревнивый. Говорят, если кто-то посягнет на его девушку, он становится настоящим монстром.

– Серьезно? – удивляется Шон. – И кто же это сказал?

– Артур.

– Тогда все ясно. – Он мягко улыбается, и остатки моего наигранного сопротивления тают. – Но попытаться ведь, определенно, стоило?

Я привлекаю его ближе, касаясь руками широкой линии плеч. Шон ласково поглаживает меня по щеке, и его взгляд пробирает до самого живота. В карих глазах густой туман, а сбитое дыхание только подкрепляет мысли, что он не сможет больше оттягивать поцелуй. И вдруг я понимаю, что сама на это отчаянно надеюсь.

Я прикрываю глаза, но Шон касается не губ, а мочки уха, и каждый нерв до самых кончиков пальцев зажигается, словно сто тысяч солнц. Все тело повинуется странному голоду, который можно утолить лишь одним способом, и я снова целую его сама. В этот раз он не отскакивает от меня. Наоборот, притягивает к себе и углубляет поцелуй.

Губы у него теплые. Он тихонько прихватывает ими мои, и я обнимаю его за шею. Я ожидаю быстроты и страсти, но Шон не торопится. Мои пальцы путаются в его волосах, его язык проскальзывает между моими губами, и я позволяю изучать меня, пока внизу не раздается хлопок двери.

– Чье сейчас дежурство? – отрываясь от мягких губ, спрашиваю я.

Шон поднимает руку, смотрит на часы.

– Через пять минут мое, – между нами снова скользит неловкость. – Я, наверное, пойду.

– Конечно.

Я одариваю его на прощание целомудренным поцелуем в щеку и, отворачиваясь на другой бок, засыпаю.

– Осторожно, еще одна. – Я поднимаюсь по деревянной лестнице, а парень поддерживает меня за талию.

– Что ты задумал?

– Увидишь. Пригнись, а то головой ударишься.

Я послушно наклоняюсь, делая шаг в темноте, и оказываюсь на чердаке. Слева натянут шпагат, на котором сохнут какие-то травы, справа – металлические стойки со сложенными стопкой коробками.

– Когда ты говорил о свидании на крыше, я немного не так это представляла, – говорю я.

– Куда ты вечно торопишься? Мы еще не пришли даже, – хмыкает он. – Стой.

Одной рукой собрав мои волосы в хвост, вытаскивает из них что-то.

– Паутина, – произносит тихо, а потом наклоняется и ставит на открывшемся плече росчерк поцелуем.

Я блаженно прикрываю глаза.

– Кстати, почему я до сих пор не услышал ответ на свой вопрос?

– Задай еще раз, – дразню я, с придыханием проговаривая каждое слово. 

– Просто признайся уже, тебя ужасно ко мне тянет. Всегда тянуло.

Он целует меня в шею, у корней волос, намеренно медленно, дразня и растягивая каждое мгновение. Тело тут же откликается мелкой дрожью на прикосновения.

– Неправда.

– Что же ты тогда книжки про меня писала?

– Я писала не про тебя, лейтенант. Про гипотетический образ, всего лишь придавая ему некоторые твои черты. Не самые лучшие, между прочим.

– Что за лингвистический бред, – смеется он, руками обнимая со спины и сцепляя пальцы в замок на моем животе

Я закрываю глаза, откидыввю голову на его плечо, точно зная, что люблю его. Так же, как и он меня. А потом он тянется к люку в крыше, открывая дверцу шире и впуская внутрь прохладный ночной воздух. Вдалеке горит маяк, а на темном небе блестят звезды. Сотни и тысячи.

И парень шепчет на ухо:

– Столько же, сколько и веснушек.

Осколок 6. Жетон

– Овсянка с изюмом или смесь из трех злаков?

– Без разницы.

– А хлеб белый или цельнозерновой?

– Наплевать.

– С тобой невероятно интересно вести беседу, – иронизирую я, огибая очередной прилавок, – да такого собеседника во всем Лондоне не сыскать.

Супермаркет в преддверии праздников похож на огромный муравейник, до упора набитый снующими туда-сюда людьми, катящими тяжелые корзины, которые на поворотах скрипят колесами и плохо маневрируют между узкими рядами. Мужчины, сверяясь с длинными списками, пытаются поскорее разделаться с «рухнувшей» на них обязанностью. Женщины же, с присущей им врожденной способностью отыскать что угодно в этом, словно созданном для них, месте, практически не глядя кидают товары в тележки. Вокруг царит суета и беготня. И лишь один человек шагает вдоль прилавков с видом абсолютного равнодушия, и, кажется, только его отвратительно острых плеч до сих пор не коснулась праздничная суматоха.

Артур остался ждать в машине, а Нику пришлось сопровождать меня. И хотя я предложила разделиться, чтобы закончить быстрее, он категорически отклонил эту идею. Накинув на голову капюшон, из-под которого торчит длинная черная прядь, и засунув руки в карманы, он следует за мной, словно личный телохранитель. Или надзиратель. Я пока не поняла.

Шон рассудил, что лучше выбираться в город все время сменяя друг друга, чтобы нас не могли запомнить. И так как в прошлый раз мы делали покупки с ним и Артом, то сегодня пришлось ехать Нику. Рид же остался дома разбираться со сломавшимся генератором. За прошедшие пару дней мы с ним неплохо сблизились. У меня не мгновенно появились чувства к этому парню, но они, определенно, когда-нибудь появятся, ведь привязанность и страсть не возникают на пустом месте. Просто обстоятельства складываются не в нашу пользу. Сложно начинать отношения, когда для этого нет ни возможности, ни даже места, ведь Артур с Ником все время рядом.

С тех пор как Шон впервые поцеловал меня, прошло три дня. Потом он снова закрылся, спрятавшись в своей привычной молчаливой раковине, но торопить события я не решаюсь, да и не хочу, так что пока мы застряли в том пограничном состоянии, когда держаться за руки, учитывая наш возраст и статус, уже поздно, но заходить дальше поцелуя перед сном – катастрофически рано.

– Думаю, пригодится, – говорю я, доставая с полки нарезанный для тостов хлеб.

Ответом по-прежнему служит молчание. Окончательно смирившись со своей участью, Ник берет из моих рук упаковку и кидает ее в корзину.

Оказалось, что троим взрослым парням нужно не просто много еды, а бесконечно много еды. Мы опустошили запасы кладовой хозяев (Шон заверил, что, уезжая, обязательно все вернем), уничтожили почти все, купленное в прошлый раз, опытным путем установив, что готовить я умею не лучше, чем чистить картофель. И только когда Арт основательно взялся за дело, обнаружили, что забыли купить такие важные мелочи, как, например, соль, так что новый список он составлял лично.

Закидывая в тележку продукты, я впервые за много дней ловлю себя на мысли, что все происходящее кажется… нормальным. Удивительно, как быстро человек ко всему приспосабливается. Еще недавно я считала, что мое положение хуже некуда, сегодня же, как обыкновенная девушка, хожу по магазину и даже улыбаюсь. Иногда.

Прожив пару дней бок о бок с парнями, я обратила внимание на несколько забавных особенностей их поведения. Во-первых, синхронность. Каждый из них работает, как часть единого механизма, не допускающего малейших огрехов или необдуманных шагов, словно идеально подходящие друг к другу шестеренки. Все, за что они берутся, делают практически с хирургической точностью. И во главе, конечно же, Шон. Запустить неработающий прибор, починить или усовершенствовать оружие? Легко. Теперь мне ясно, почему при первом знакомстве его руки пахли машинным маслом. Если с техникой Шон «на ты», то она явно обращается к нему «сэр», кланяясь низко в ноги. Забавно, как при внешней привлекательности, часто принимаемой за ветреность, он оказался человеком совсем не легкомысленного склада ума. И подобрать к нему ключик, сложнее, чем изначально казалось.

«Каждый справляется со стрессом по-своему, – недавно сказал мне Арт. – Кто-то разбивает кулаки в кровь, кто-то напивается, а кто-то… – он посмотрел на Шона, в третий раз за вечер чистящего свой пистолет и в ряд разложившего одну за одной детали механизма, – складывает пасьянс из кусков Глока».

– А что делаешь ты? – спросила я.

Арт улыбнулся своей легендарной улыбкой и ответил:

– Прикалываюсь. Ну, или ем.

И поставил передо мной тарелку с ароматными тостами, политыми повидлом. Что-что, а готовит он отменно! Хотя у Кавано немало и других талантов. Проникнуть внутрь здания, раздобыть денег, вскрыть машину или дверной замок – проще простого. Артур может справиться с этим, не успев досчитать и до пятидесяти.

И напоследок Ник… Его единственный талант – действовать всем на нервы. По крайней мере, ни в чем другом выдающемся он замечен не был. «До чего же нескладный тип, – подумала я, впервые налетев на него в поезде. – Тощий, высокий, да еще и словно собранный из одних углов». Но признаться, разглядев внимательно, поняла, что несколько преувеличила его внешние недостатки. Просто на фоне крепкой широкой фигуры Шона Ник казался чересчур худым. Хотя был не менее мускулистым и подтянутым, просто стройным, как английская борзая. Временами в нем сквозила даже легкая аристократическая утонченность, совсем не свойственная жителям Альбиона. Впрочем, Ник даже ее умудрялся оборачивать в заносчивость и высокомерие, так что даже внешняя привлекательность не компенсировала его невыносимый нрав.

– Шевелись, Ви.

Ну вот, я же говорила. Ник постоянно велит мне двигаться быстрее, не отвлекаться ни на что несущественное и, вообще, побольше молчать. Последнюю просьбу я старательно нарушаю, не в силах отказать себе в том, чтобы повыводить его из себя.

– Почему ты такой, а, Ник? Может тебя в школе били? – предполагаю я. – Поэтому у тебя комплексы?

Ник останавливается, предупредительно складывая руки на груди. Я снова отмечаю, как грациозно он закатывает глаза, пусть их почти и не видно из-под отросших смоляных волос.

– Может, вместо того чтобы молоть всякую чушь, ты наконец займешься делом? – цедит он, настойчиво подталкивая в спину. – Судя по длине списка в твоих руках, покупки мы не завершим и к Рождеству.