Планета изменяющихся

После чего накрыла его кисть своим носовым платком, подхватила под локоть и быстро повлекла к выходу из зала.

Буквально, через несколько минут Локки оказался в кабинете герцога, в котором помимо него, рыжеволосой гостьи и ее спутника оказались только сам герцог и его начальник стражи.

– Талант этого юноши, у моего народа, называют проективной эмпатией, он может служить мощным оружием в умелых руках. Но в данном случае, причиняет вред, в первую очередь, своему владельцу, – сказала женщина, продемонстрировав собравшимся покрытую волдырями ладонь парня.

– Я сам был готов кинуться в пламя и растаскивать горящие головешки! – несколько смущенно пробасил герцог, разглядывая свои ладони.

– Простите меня, если я доставил вам неприятности! – с чувством искреннего огорчения воскликнул Локки. – Я только хотел показать товар лицом и позабыл, насколько меня, самого, увлекает эта печальная история!

– И меня простите! – угрюмо добавил начальник стражи. – Похоже, что я недооценил степень угрозы!

Рыжеволосая женщина иронично вздернула бровь и кинула быстрый взгляд в сторону герцога. Тот подарил ей успокаивающую улыбку и покачал головой:

– Джейрис, друг мой, ты сделал все абсолютно правильно! Мальчик не желал зла никому из нас, поэтому ты и не смог ничего почувствовать.

– Меня должен был насторожить столь неожиданный подарок сенешаля! – мрачно покачал головой комендант.

Внутри Локки, мгновенно, вспыхнули обида и гнев, он бросил возмущенный взгляд на начальника стражи и воскликнул:

– Мой отец не способен на подлость! И вы зря верите россказням, которые о нем ходят! Сенешаль Стилл прилагает огромные усилия, чтобы примирить между собой племена, живущие в Сумеречном Лесу. А, в отличие от предыдущего сенешаля, силу применяет только в случае, если измененный абсолютно не поддается контролю, да и то, предпочитает не убивать его, а надежно изолировать за стенами замка. И от жителей стабильных поселений требует такого же, неукоснительного, соблюдения законов! И я был бы ему гораздо полезнее в Сумеречном Лесу, особенно, учитывая мою способность, предчувствовать угрозу!

– А вот, с этого момента – поподробнее! – решительно потребовала гостья герцога. – Мне было бы интересно послушать, что заметил в городе еще один, посторонний, наблюдатель.

Вслед за этими словами, женщина мягко взяла руку юноши и начала смазывать ее каким-то ароматным маслом, доставая его из баночки, обнаружившейся в маленькой сумочке, висевшей у нее на поясе. Боль немедленно начала угасать, а вслед за ней – и гнев, который испытывал Локки, после несправедливого обвинения своего приемного отца. Мягкие движения женщины были сродни тем осторожным прикосновениям к его мозгу, которыми она успокаивала его чувства. Юноша вскинул удивленные глаза и поймал понимающую улыбку на губах женщины. Локки, в очередной раз, восхитился умению и непринужденности, с которыми женщина владела своим даром. А так же его широтой и силой охвата.

Когда его собственный гнев спал, менестрель сумел понять, что точно так же необыкновенная гостья влияет и на всех, остальных в комнате. А успокаивать там было что! Кроме начальника стражи, который испытывал вполне законное раздражение от того, что недооценил пришельца, сам герцог испытывал досаду из-за того, что так легко пошел на поводу у менестреля. И даже спутник рыжеволосой гостьи был заметно раздражен, хотя, его чувство носило, скорее, сексуальный подтекст. А женщина довольно быстро сумела всех утихомирить, не произнеся ни слова.

– Действительно, парнишка, с самого начала, утверждал, что почувствовал странную атмосферу, витавшую в городе, а также слежку за собой, вот только, не сумел обнаружить следившего. Да, и мы никого не заметили, хотя, и утроили бдительность, в связи с нашествием гостей на праздник! – немного смущенно пробормотал начальник стражи.

– И тем не менее, мне постоянно чудился пристальный и злобный взгляд, все то время, пока я пробирался по окраине города, – запротестовал Локки. – Я не стал задерживаться в поисках еды и даже устроил, на некоторое время, засаду на тропе, желая подстеречь недоброжелателя, опасаясь удара в спину, но никто не появился. Но я был уверен, что за мной следили до самых ворот замка!

– А мы не видели ни одной живой души! – упрямо запротестовал комендант.

– Вы могли бы и не заметить измененного, прятавшегося в камнях! Им вовсе не обязательно идти по дороге, предназначенной для людей, – задумчиво потирая подбородок, пробормотал герцог. – Вот только, всем в округе известно, что в замке примут любого изменяющегося и окажут ему защиту и поддержку.

– Я бы почувствовал присутствие измененного рядом с собой! – уверенно заявил Локки. – Во время участия в экспедициях моего приемного отца, я ощущал их не менее чем в полумиле!

– Ого! – невольный возглас, вырвавшийся у спутника рыжеволосой женщины, показал степень его удивления. – Ты в этом уверен?

Юноша сумрачно глянул на мужчину. Волевое лицо, обрамленное крупными волнами иссиня-черных волос, указывало на человека привыкшего принимать ответственные решения, и не только за себя. Такое выражение Локки часто видел на лице сенешаля. Вот только, выражение удивительно светлых, серо-голубых глаз этого человека было гораздо более жестким, чем у его приемного отца. Но вслушавшись в его эмоции, менестрель осознал, что не чувствует неприязни, направленной непосредственно на него, самого. Скорее, это было беспокойством за свою семью, имеющим достаточно веские основания. Хотя, поза сидевшего в кресле мужчины была нарочито расслабленной, пальцы правой руки непрерывно теребили кружевной манжет, почти скрывавший кисть руки, затянутую в такую же серебристую перчатку, как и у его жены. На поясе у него висел длинный кинжал в изукрашенных ножнах, который мог служить как изысканным украшением, так и опасным оружием.

Взгляд юноши переметнулся на руки его спутницы, продолжавшие поглаживать пораженное место. Он с удивлением отметил, что ощущает приятное тепло, присущее прикосновению живого тела, несмотря на то, что на ее руках были точно такие же перчатки, с виду, напоминавшие тонкий слой чистого серебра. Локки помнил, что и в его родных местах многие богатые люди защищали свои руки таким способом, но там была простая материя. Менестрель более внимательно всмотрелся в костюм незнакомки. Изумрудно-зеленое платье полностью скрывало ее тело, даже шея и верхняя часть груди утопала в густой пене кружев, тогда как молодые дамы обычно старались выставить напоказ эту часть своего тела. А здесь, в видимости, оставалось только лицо, да небольшая часть шеи, проглядывавшая сквозь узкую щель между рядами кружев. Еще там виднелось какое-то массивное серебристое ожерелье, усыпанное мелкими кристаллами, напоминавшими черные бриллианты.

Дама почувствовала его взгляд, переменила позу, еще глубже погрузившись в облака кружев и шелка, и весьма непринужденно заметила:

– Молодой человек абсолютно уверен в том, что он говорит, другой вопрос, насколько верно он воспринимает случившееся. Со своей стороны хочу напомнить, что мне тоже показалось, будто во взаимоотношениях горожан, в данный момент времени, творится что-то неладное. И это касается не только их отношения к незнакомцам, но и их взаимоотношения между собой, люди проявляют слишком много агрессии. Сильнее всего их гнев вспыхивает, когда речь заходит о владельцах этого замка, или вообще об изменяющихся.

– И это – более чем странно, ведь, мы многие годы ведем с ними взаимовыгодный обмен! Мастерские замка производят металлические орудия, краски, лекарства и другие химические препараты, очень необходимые в повседневной жизни. Обменивая их на продовольствие, мы делаем жизнь горожан гораздо удобнее. А занимаясь обучением и воспитанием потенциальных изменяющихся, мы делаем жизнь всех нас гораздо безопаснее. Представить себе не могу, откуда бы, внезапно, взялся источник такой вражды! – в недоумении развел руками герцог. – Совсем недавно все было в полном порядке!

Начальник стражи энергично кивнул головой, соглашаясь с мнением своего сюзерена:

– Мои люди, да, и я, сам, регулярно проводим вылазки в город!

– А не могло ли, таким образом, сказаться Великое Противостояние планет? – вновь, подал голос черноволосый мужчина.

– Я понимаю ваши сомнения, конунг, но мой ответ – нет! – энергично покачав головой, ответил герцог. – Вы совсем недавно в наших местах, иначе бы знали, что противостояние, как и полнолуние, сказываются на психику только у изменяющихся. Люди, чьи тела стабильны, не обращают внимания на такие мелочи.

– И я могу вас заверить, что в городе сейчас нет ни одного взрослого изменяющегося, – решительно вмешался в разговор начальник стражи. – Если только новорожденные младенцы! Но им не по силам организовать слежку за пришельцем!

– А почему вы так уверены в том, что все изменяющиеся покинули город? – не сдавался гость герцога.

– Потому, что все они, по обычаю, собрались на праздник в замке! – с заметным раздражением ответил герцог. – Там могла остаться только…

Тут он замолчал и бросил странный взгляд в сторону Локки. Тот сразу почувствовал себя тут лишним.

Обстановку, опять, разрядила рыжеволосая женщина:

– Я уверена, что комендант Джейрис наилучшим образом организовал охрану замка, и думаю, что дальнейшее обсуждение может вполне подождать до утра. А сейчас дадим нашему юному другу возможность отдохнуть, пока он не уснул прямо на стуле! Сегодня у него выдался очень трудный день.

– Совершенно с вами согласен конунг! – с заметным облегчением откликнулся герцог. – Я сейчас вызову камердинера и попрошу подыскать ему свободную комнату.

– И желательно, чтобы она оказалась рядом с помещениями, выделенными нашей семье! – довольно жестко потребовала женщина, подтвердив таким образом, что герцог не зря оделил и ее титулом военного вождя.

Локки бросил на рыжеволосую быстрый взгляд и подумал о том, не ей ли принадлежит ведущая роль в этой необычной семейке? Но долго размышлять ему на эту тему не пришлось, так как, пока комендант занимался его размещением, герцог и его гости забросали юношу вопросами о тех годах, что он провел в замке сенешаля и в школе менестрелей. Когда же комендант вернулся в сопровождении камердинера, чтобы отвести Локки в его комнату, то, совершенно для него неожиданно, леди-конунг вызвалась сопровождать менестреля.

Идти пришлось совсем недалеко, небольшая комната оказалась расположена в самой роскошной части замка. Вероятно, то было помещение, обычно выделяемое для горничной какой-нибудь важной дамы, чтобы та, как можно быстрее, могла прийти на помощь своей госпоже. Вещемешок и футляр от флейрис уже стояли рядом с узкой кроватью, в небольшом камине горел огонь, на столике у кровати стояли кувшин и кубок. Дама вошла в дверь, следом за Локки, обернулась и повелительным жестом велела камердинеру оставить их вдвоем.

– Позволь мне, еще раз, осмотреть тебя на предмет возможных повреждений! – слова были довольно вежливыми, но, в том, как это было сказано, недвусмысленно прозвучал приказ.

– Мне нечего от вас скрывать! – небрежно пожав плечами, ответил менестрель и стянул через голову свою зеленую тунику. – Брюки тоже снимать?

Быстрая гримаска, промелькнувшая на лице гостьи, дала ему понять, что шутку поняли, но продолжения не ожидается. Чтобы скрыть смущение, Локки решил осмотреться по сторонам. В большом зеркале, расположенном напротив него, отразился стройный, мускулистый юноша, ростом совсем немного превосходивший рассматривавшую его женщину. Золотистые локоны пышной копной спадали ему на плечи, линия загара разделяла шею со значительно более светлой кожей груди.

– Действительно, исключая необычайно светлую масть, в тебе нет ничего примечательного, – задумчиво промолвила женщина, обходя его по кругу, словно статую.

– Сенешаль Стилл упоминал, что я очень похож на свою мать, – произнесенные слова вызвали неожиданную волну печали, всколыхнувшую душу Локки.

– А не мог ли ты, именно от нее, и унаследовать свой дар? – поинтересовалась леди-конунг.

– Не знаю! – грустно сказал юноша. – Я много раз пытался расспрашивать о ней своего приемного отца, но тот постоянно уходил от разговора, сообщив лишь то, что она была доброй и честной женщиной.

– Приемный отец знал о твоем таланте? – поинтересовалась рыжеволосая дама, снова появившись у него перед глазами.

– Он узнал совсем недавно, – воспоминания вновь, нахлынули на Локки. – Петь я начал еще в детстве, мой звонкий голос и абсолютный музыкальный слух и сподвигли сенешаля выбрать для меня путь менестреля, а не воина. Мне было десять лет, когда отец отвез меня в школу менестрелей, расположенную неподалеку. С тех пор я появлялся в его замке лишь на праздники.

– А когда ты сам осознал свой, особый, талант? – продолжала расспрашивать она, слегка коснувшись золотого медальона, висевшего у него на груди.

– Старейшины Круга Менестрелей уловили его зачатки, когда мне исполнилось четырнадцать, они рассказали, что такое изредка встречается, и предложили попытаться выяснить, не являюсь ли я скрытым изменяющимся, заставить темную сторону моей личности раскрыться.

– Как именно?

Локки удивленно заглянул ей в глаза:

– Да, так же, как это делают со всеми, остальными! Мне предложили настойку, которую дают, чтобы изменяющийся утратил над собой контроль.

– И что случилось? – продолжала настаивать она.

Юноша снова передернул плечами:

– Хорошим было то, что я не начал произвольно менять форму. А плохим – что мой разум абсолютно закрылся и не поддавался ни на какие воздействия, чего бы не произошло, если бы я относился к стабильным личностям. Я пришел в себя через пару часов, а моим наставникам ничего не удалось выяснить, все это время я лежал, как мертвый. На некоторое время меня оставили в покое, но мое воздействие на людей становилось все сильнее. Меня пытались научить, как контролировать свой дар, иногда у меня это получалось, а иногда – нет. Тогда меня отправили к отцу. Я рассказал ему, что со мной происходит, а тот ответил, что испытание темной стороны мне проводили еще в тот день, когда мать привела меня в замок. Сенешаль не смог бы оставить меня у себя, окажись я изменяющимся, ведь, он призван быть защитником стабильности! Я не изменился, но также потерял сознание, однако в тот раз все списали на мой юный возраст.

Локки с трудом перевел дыхание и с болью в голосе продолжил:

– Отец принял меня к себе, зачислил в отряд, предоставил в мое распоряжение все замковые архивы, чтобы я попытался найти там нужные ответы. Странствуя вместе с ним по лесу, я обнаружил свою способность, чувствовать присутствие измененных. А раньше все полагали, что только сами изменяющиеся могут чувствовать себе подобных! И этому я тоже не находил объяснения! Мне снова попытались раскрыть темную сторону, но с прежним успехом. Несмотря ни на что, отец любил меня, его воины – тоже. Но однажды я исполнял ту же балладу, что и сегодня. Это произошло вскоре после того, как мы побывали в сожженной деревне изменяющихся. В Сумеречном Лесу конфликты между стабильным и изменяющимся населением, временами, принимают весьма трагический оборот. И, как и в этот раз, мой дар вышел из-под контроля и подчинил себе слушателей и меня, самого! Вот, после того-то случая, отец написал письмо к герцогу и отправил меня в путь. Он полагал, что герцог де Рец знает об изменяющихся больше, чем кто-либо другой, и возможно, сумеет помочь мне.

Юноша замолчал и прикрыл глаза, он никому еще так не изливал свою душу, но эта женщина вызывала в нем непонятное доверие.

– Я думаю, что понимаю твою проблему лучше, чем герцог! – промолвила леди-конунг, задумчиво глядя ему в лицо. – Но и для меня остаются неясные моменты. То средство, которым потчуют изменяющихся, чтобы высвободить у них безусловные рефлексы, по какой-то причине, вызывает у тебя автоматическую блокировку мозговой деятельности, а это может однажды совсем плохо кончиться. Я могу использовать более мягкие способы воздействия, но нужно, чтобы ты расслабился и полностью мне доверял. Что нужно, чтобы ты поверил, что я – твой друг?

Локки распахнул веки, вгляделся в глубину глаз своей собеседницы, в которых причудливо играли золотые и зеленые отблески, и неожиданно, даже для себя, произнес:

– Скажи мне свое имя!

Та чуть удивленно улыбнулась и промолвила:

– Меня зовут Нюррсс!

– Какое странное и красивое имя! – восхищенно прошептал юноша, чувствуя, что тонет в ее глазах.

Нюррсс поднесла к его лицу руку, погладила по щеке и тихо попросила:

– Ложись на постель, закрой глаза и попытайся вспомнить прошедший день, в мельчайших подробностях!

Локки выполнил ее указание. Когда менестрель заговорил, то почувствовал, что женщина сидит совсем рядом. Но как только он попытался открыть глаза, на веки ему легла теплая ладонь. Слова текли рекой, вызывая в памяти картины, не менее яркие, чем во время исполнения баллады. Неожиданно у юноши возникло ощущение, что он делит свое восприятие с Нюррсс, перед его внутренним взором всплывали какие-то странные, незнакомые ему, образы. Затем нахлынуло принадлежащее ей любопытство, чувство тревоги и тщательно скрываемая печаль, редкими всполохами прорывающаяся сквозь общий доброжелательный настрой. Лежащая на его глазах, теплая ладошка вздрогнула, Нюррсс попыталась убрать руку, но Локки поймал ее и прижал к губам.

– На сегодня достаточно! – прошептала женщина, когда он заглянул в ее сияющие глаза.

– Я еще увижу тебя? – дрогнувшим голосом спросил юноша, мысль о расставании с ней была подобна удару кинжала.

– Мы непременно увидимся утром, а теперь тебе необходимо отдохнуть! – мягко промолвила она и снова накрыла ладонью его веки.

Мягкая волна успокоения затопила мозг менестреля, тело охватила сладкая истома, он глубоко вздохнул и погрузился в сон, наполненный образами рыжеволосой женщины.

Глава 2. Нападение

Разбудил менестреля стук в дверь и громкий голос камердинера, сообщавший, что герцог ждет его присутствия на завтраке. Локки вскочил с постели и увидел, что в распахнутое окно ярко светит утреннее солнце. От вчерашнего ненастья не осталось и следа. На стуле, рядом с кроватью, висела сухая и вычищенная одежда, возле окна, на подставке, стоял тазик и кувшин с теплой водой. Глянув на себя в зеркало, юноша осознал, что кто-то, во время сна, раздел его, а потом привел в порядок одежду. От мысли о том, что это могло происходить в присутствии Нюррсс, у парня заполыхали щеки. Он энергично потряс головой, отгоняя непрошеные мысли, и занялся утренним туалетом. Наскоро приведя себя в порядок, Локки повесил на плечо флейрис и выскочил в коридор, где его терпеливо ожидал камердинер.

Помещение столовой оказалось не менее просторным, чем бальный зал, однако число гостей несколько уменьшилось. Длинный стол, начинавшийся на невысоком помосте, где разместилась семья герцога и наиболее уважаемые гости, был заполнен, от силы, на две трети. Менестрель немного удивился, так как пик противостояния планет еще не был пройден, но затем решил, что многие еще отсыпаются после бурной ночи. Локки совсем было решил примоститься с краешку, но провожатый решительно взял его за локоть и повел во главу стола. Менестрель подумал было, что ему снова придется развлекать гостей, и был очень удивлен, когда его подвели к свободному месту во главе стола, рядом с помостом.

На возвышении сидел сам герцог, его супруга и еще три пары гостей, среди которых, конечно же, оказалась и Нюррсс со своим спутником. Ее утреннее платье тоже было выдержанно в зеленых тонах, но на этот раз гораздо более спокойных, такое платье можно было бы увидеть на молодой женщине в каком-то поселении Сумеречного Леса, жители которого предпочитали цвета, позволяющие сливаться с окружающей средой. И в этот раз одежда плотно закрывала всю кожу, кроме лица и кистей рук, затянутых в серебряные перчатки. Такие же перчатки Локки увидел и на руках ее дочерей, между которыми его, как раз, и усадили. Пунцовый от смущения, юноша уставился в пустую тарелку, судорожно пытаясь понять, как себя вести со своими соседками, и то, как много им о нем известно.

И вновь, инициативу проявила красавица с глазами цвета морской волны. Тряхнув рассыпавшимися по плечам темными волосами, в которых утреннее солнце рождало едва заметные красноватые отблески, она подвинула к менестрелю свой бокал и кокетливо произнесла:

– Наконец-то, появился кто-то, кто сможет и за нами поухаживать!

При этом девица скорчила забавную гримаску, кивнув в сторону своих братьев, которые сидели на противоположной стороне стола, рядом с дочерьми герцога, которым было лет по 12—13. Не найдя достойного ответа, Локки, просто, взял ближайший кувшин и наполнил до краев ее бокал.

– А мне хотелось бы, попросить еще кусочек, вон того, пирога, он выше всяких похвал! – попросила ее сестра, чьи волосы отливали старой медью, а глаза цвета мокрой травы были пронизаны золотыми искорками.

Приняв из рук менестреля тарелку с пирогом, она с приятной улыбкой поблагодарила его, положила в рот небольшой кусочек и жестом предложила последовать ее примеру. Дождавшись, когда юноша примется за еду, соседка продолжила разговор:

– Моей сестре, Мирриамм, следовало бы, не наседать на вас, а принести свои извинения! – участливым тоном произнесла девушка, бросив на сестру укоризненный взгляд. – Если бы нас сразу поставили в известность, что вы едва прибыли в замок, преодолев перед этим столь сложный путь в горах, да, еще и в бурю, то мы бы не приставали к вам с просьбами, развлечь нас пением! А в итоге, именно мы виновны в вашей травме!

И она указала на руку менестреля, на которой красовалась повязка. Она тоже появилась, пока юноша спал. Во время умывания Локки снял ее и увидел, что кожа, практически, зажила, но решил вернуть повязку на место, чтобы был повод отказаться от исполнения музыки, дабы не повторить вчерашней оплошности. Юноша благодарно улыбнулся девушке, предоставившей такой удобный способ, объяснить все происшедшее прошедшей ночью.

– Ну, если Лейррисс так уж хочется, то я могу и извиниться! А также показать замок, и сад, разбитый на его крыше, до того, как начнутся танцы. Ногу-то ты, случайно, не повредил? – с наигранной скромностью промолвила Мирриамм, капризно надув губки.

Бросив взгляд в сторону ее матери, Локки поймал ее пристальный взгляд и понял, что именно Нюррсс руководит происходящим вокруг него. Но вспомнив короткий, но глубокий духовный контакт, возникший между ними ночью, юноша решил, что стоит принять, что леди-конунг действует ему во благо. Он горячо поблагодарил своих соседок за предложенную помощь и принялся развлекать их забавными историями из жизни менестрелей.

Время от времени, Локки бросал взгляд в сторону высокого стола, и у него складывалось мнение, что в отличие от их части стола, там идет серьезный разговор, причем, собеседники постоянно обращали взгляд в его сторону. Меж тем, длинный стол заполнялся гостями, бокалы наполнялись чаще, голоса становились громче. Однако, менестрель заметил, что его соседки лишь слегка притрагиваются к вину, как и их братья. Кувшины на столе у герцога тоже стояли практически нетронутые. В душе у Локки, вновь, проснулось то тревожное чувство, с которым он прибыл в замок.

Немного погодя, герцогская чета поднялась, и, предложив гостям продолжить застолье, неспешно удалилась. На балконе в соседней зале заиграл оркестр. Гости почувствовали себя свободнее, часть из них начала расходиться по замку. Увидев, как Нюррсс и ее спутник прошествовали к выходу из зала, соседки Локки тоже поднялись, и ему пришлось последовать их примеру.

Юноша ожидал, что девушки поведут его в бальную залу, но Мирриам крепко схватила его за здоровую руку и потащила к боковой лестнице. Пока они пробирались между гостей, девицы весело болтали о каких-то пустяках, но как только оказались на пустой, и довольно узкой лестнице, замолчали и сразу прибавили темп. Когда же Локки поинтересовался причинами такой спешки, то Мирриамм, всего лишь, отрывисто бросила в его сторону:

– Тебе там покажется интересно!

Заинтригованный такой переменой в поведении сестер, Локки тоже прибавил шагу, стараясь не отставать от них, что оказалось совсем непростым делом. Девушки неслись вперед, перепрыгивая через ступеньку, чего совсем невозможно было бы ожидать от изнеженных девиц, принадлежащих к верхушке благородного общества. Локки знал, что способности изменяющихся значительно превосходят обычных людей, но он не ощущал в сестрах готовности к переходу в измененное состояние. Чутье еще ни разу не подводило менестреля, до сегодняшнего дня. И, тем не менее, девушки были иными, чем он. Менестрель изрядно запыхался, когда Мирриамм выскочила на последнюю площадку, а затем легко распахнула небольшую, по виду довольно тяжелую, железную дверцу, выводящую на крышу.