Это так просто… и прочая ложь

– Отсюда – около 25 миль…

Что? Куда, черт подери, я попал? Я-то думал, что я в Лос-Анджелесе!

– Спускаешься к Вентуре и поворачиваешь налево, затем по дороге до самого Лорел-кэньона, и там нужно будет перевалить через гору…

Что? Каньон, который переваливает через гору? Это вообще как?

Я отправился в путь, высматривая что-нибудь, похожее на горы, – и видел много холмов, но никаких гор. В конце концов я разыскал Лорел-кэньон, дорогу, поднимавшуюся к холмам, и моим глазам открылся Лос-Анджелес! С вершины холма я мог видеть, что центр города был не больше Сиэтла, но мерцающие огни малоэтажных кварталов с плотной застройкой тянулись бесконечно. Лос-Анджелес простирался до самого горизонта.

В первые пару недель в городе я несколько раз ночевал у брата. Но его дом находился очень далеко от Голливуда, который мне-приезжему казался центром музыкальной сцены Лос-Анджелеса. Учитывая, сколько времени я терял из-за пробок, дом моего брата, как и ресторан «Black Angus», с таким же успехом могли находиться в совершенно другом городе, а не в Лос-Анджелесе. Ко всему прочему нельзя ведь было просто свалиться из ниоткуда и обосноваться в квартире Мэтта. Так что много ночей я провел в своей машине на Голливуд-хиллз, ведь копы не искали бродяг на красивых, обсаженных деревьями улицах близ Франклин-авеню.

Блеск летних Олимпийских игр 1984 года уже померк, и полиция практически покинула центральный Голливуд после их окончания, оставив его во власти преступников, головорезов, дав дорогу всеобщей анархии. Так что уличные банды всегда были при деле, и героин продавался по всему Голливуду. Я попал прямо в эпицентр событий, причем с бас-гитарой наперевес, на которой я все еще учился играть.

Однако я был уверен в своих навыках общения и верил, что мне есть что предложить местной музыкальной сцене. Я чувствовал, что в 1984-м панк-рок уже практически при смерти, ведь первые две волны панка – ранние, истинные панк-группы, а затем и группы, исполнявшие хардкор, уже отыграли свое. Что бы ни случилось потом, музыканты моего возраста, прошедшие через панк-сцену, должны были превратиться в тех, кто предложит нечто новое. Будущее лежало на наших плечах, и я искал других парней, заинтересованных в создании следующей ступени развития рок-музыки. Я был уверен в том, что сыграю важную роль в формировании новой музыкальной парадигмы, но то была не тщеславная надежда, а искреннее возбуждение.

Из-за таких вот мыслей в башке объявление в бесплатной местной музыкальной газете «Recycler» привлекло мое внимание в первую же неделю пребывания в Лос-Анджелесе. Группа ищет бас-гитариста. Музыканта, которому нужно было звонить, звали Слэш. По имени я предположил, что он, вероятно, такой же панк-рокер, как и я. А раз у нас было похожее прошлое, то, возможно, он тоже стремился заглянуть за музыкальный горизонт.

Насколько я мог судить, осенью 1984 года в Лос-Анджелесе действительно не было заметной рок-сцены – только ощутимое похмелье от некогда процветающего панк-движения, успешная, но на деле плохая хэви-сцена да еще нечто, именовавшееся «ковбойским панком». В основном этот стиль представляли панк-рокеры в клетчатых рубашках, лабающие песни Пэтси Кляйн[12], пока их толстенькие подружки пытались петь.

В объявлении Слэша значилось, что на него повлияли Элис Купер и группы Aerosmith и Motörhead. Это было гораздо предпочтительнее всего того, с чем я столкнулся в ту первую неделю в Лос-Анджелесе. Да и вообще, я просто пытался знакомиться с новыми людьми. Так что я позвонил Слэшу и поговорил с ним – голос у него тогда был такой же тихий, как и сейчас. Когда он сказал, как называется группа, мне послышалось «Rodker». О, подумал я, вот это действительно странное название для группы! Я договорился встретиться с ним и барабанщиком Стивеном Адлером в круглосуточном ресторане «Canter’s» в районе Фэйрфакс.

– Мы наверняка будем сидеть за первым столиком слева, – сообщил Слэш.

Я же ответил, что у меня выкрашенные в голубой цвет волосы, и я буду в длинном кожаном пальто, черном с красным.

– Уже догадываюсь, что не смогу тебя не заметить, – добавил он.

Но одно я уже понял: в те времена люди из Сиэтла вообще выглядели по-другому. Когда такие группы, как Black Flag[13] или The Dead Kennedys[14], играли в Сиэтле, они всегда рассказывали со сцены, насколько другая публика в нашем городе, но я сам никогда особо об этом не задумывался. До сегодняшнего дня. В Лос-Анджелесе я решил использовать свой характерный внешний вид, чтобы убеждать охранников, проверяющих удостоверения личности у дверей баров, что я не из Соединенных Штатов и, следовательно, не говорю по-английски. Когда у меня спрашивали удостоверение личности, я доставал темные очки и озадаченно смотрел на охранника. Они, вероятно, думали, что я швед или некто в этом роде, но, черт возьми, чаще всего такой подход срабатывал. Теперь я был готов увидеть другую сторону медали.

Я, как и обещал, появился в ресторане «Canter’s» в своем сутенерском пальто. Это было черное кожаное пальто до пола с отделкой красным – сперва на спине была нашита большая красная буква «A», означающая «анархия», но я закрасил ее маркером «Sharpie» после того, как моя очередная группа из Сиэтла распалась. Эта группа называлась The Fartz, и на нашем логотипе был изображена буква «A» – как символ анархии.

Я вошел в ресторан, глянул на первый стол слева и узрел длинные волосы. Почему-то я думал, что эти парни будут выглядеть как группа Social Distortion[15]. Однако, несмотря на то что музыканты группы Rodker выглядели не старше меня, у них имелись длинные волосы и подружки-рокерши.

Если один только вид двух длинноволосых рокеров из Голливуда шокировал меня, то я с трудом мог представить, что мне придется с ними общаться. Я, вероятно, тоже выглядел для них марсианином – со своими короткими светло-голубыми волосами и в длинном пальто. Короче, все были немного удивлены и заинтригованы, впервые столкнувшись лицом к лицу.

Оказалось, что под длинными волосами Слэша скрывался застенчивый интроверт. Однако он был крут – у него под столом оказалась припрятана бутылка водки, – ведь им со Стивеном, как и мне, еще не исполнилось 21 года, а водка была самым подходящим из того, что они смогли найти в баре. Мы выпили и закусили фирменным супом из ячменя и фасоли. Да, я до сих пор люблю этот суп.

Охранники оказались не единственными, кого смутил мой панк-прикид в стиле Сиэтла. Подружка Слэша казалась по-настоящему удивленной – она наклонилась ко мне и спросила:

– Ты что, гей?

– Нет, я не гей, – ответил я с улыбкой.

– У тебя короткие волосы, и я решила, что ты гей. Даже если ты гей, то можешь мне сказать. А у тебя есть подружка?

– Нет, – сказал я, – я только что приехал в Лос-Анджелес.

– Ладно, мы найдем тебе подружку.

А Стивен Адлер был очень мил и демонстрировал заразительный, почти что детский энтузиазм. Он сказал: «Слушайте, да мы будем великой группой – мы заставим публику топать ногами и хлопать в ладоши». Он говорит это и сегодня, садясь за ударную установку и заводясь перед концертом: да, он по-прежнему собирается заставить аудиторию топать ногами и хлопать в ладоши.

Всей компанией мы отправились домой к Слэшу – он жил вместе со своей мамой. В тот вечер он играл всего лишь на акустической гитаре, но уже тогда было очевидно, что Слэш – выдающийся гитарист. Меня ошеломил необузданный эмоциональный напор, который у него получалось настолько непринужденно реализовывать. Слэш уже был настоящим мастером, и, глядя, как он играет на гитаре, хотелось сказать: «Черт побери!»

Однако меня беспокоило, что у него и Стивена совершенно иные музыкальные вкусы, нежели у меня. Некоторые из моих страхов произрастали со времен Сиэтла – там длинноволосые парни обычно несколько отставали от времени. Длинные волосы в Сиэтле носили парни из пригородов, либо из деревенского захолустья, или из городков, где все работают на лесозаготовке. Длинные волосы означали хэви-метал, и те из нас, кто играл панк-рок, называли таких парней «хешерами». Мы же были городской молодежью и считали себя крайне передовыми. Конечно, некоторые из моих опасений по поводу Слэша и Стивена были более конкретными – например, в их концертную программу, состоявшую из кавер-версий, входил номер группы Anvil[16] «Metal On Metal». И оказалось, что их группа называлась куда прозаичнее – Road Crew, а вовсе не Rodker.

Однако чем больше мы играли месте, говорили о музыке и слушали ее, тем больше находилось у нас точек соприкосновения. В тот вечер Слэш показал мне некоторые из своих художественных работ. Я никогда бы не подумал, что менее чем через год он нарисует логотип для группы, в которой мы окажемся вместе: логотип с изображением двух револьверов и колючими стеблями роз, обвивающимися вокруг их стволов.

Слэш был настоящим эксцентриком – у него в комнате жила змея. «Она очень милая», – сообщил он. Я ничего не ответил, но подумал: «Милая змея… это как?»

И все же он был крут. Во всяком случае, думал я, он гениальный гитарист и просто хороший парень. Возможно, решающую роль сыграло то, что я знал, где Слэш живет и как к нему добраться. Учитывая, что больше я никого не знал в городе, это был очень значимый пункт для будущего друга. За несколько недель я познакомился с массой людей в Лос-Анджелесе, но большинство видел в первый и последний раз. Однако Слэша я теперь мог найти в любой момент. Плюс ко всему мне понравилась мама Слэша – она по-доброму относилась ко мне. Она позвонила моей маме, чтобы сообщить ей, что со мной ничего не случилось (а потом регулярно звонила мне в «Black Angus», чтобы убедиться, что у меня все в порядке). Фактически почти сразу она стала моей суррогатной матерью – и продолжала быть ею в течение долгих лет.

Слэш, Стивен и я начали репетировать на базе на углу улиц Хайленд и Сельма. База стоила пять долларов в час (пятнадцать, если нужна была звуковая система). Целую неделю я джемовал с ними и спал в своей машине.

Но в итоге репетиции меня расстроили. Несмотря на талант Слэша и то, как они со Стивеном работали с материалом, музыка мне не подходила. Мне не подходило ничто: их песни, звук гитары, манера игры Стивена с двойной педалью бас-барабана и многочисленными том-барабанами и тарелками – все это казалось мне слишком обычным. Они работали в рамках уже существующей музыкальной формы, а я искал людей, желающих создать новую форму.

Певца тоже не было, и мы казались школьной группой (хоть и с потрясающим гитаристом). Я же полагал себя опытным ветераном, уже поучаствовав в дюжине групп и сыграв с бесчисленным количеством профессиональных музыкантов. Можно было сказать, что у Слэша и Стивена были реальные стремления и они хотели большего, но я не затем перебрался в Лос-Анджелес, чтобы играть с людьми, которые никак не могут разобраться, какую же музыку им исполнять.

Примерно через неделю я заявил парням:

– Я не хочу играть с вами, но хочу, чтобы мы остались друзьями.

– Ну и ладно, – ответили они.

И ничего странного – наоборот, было прекрасно говорить обо всем вот так прямо. Они казались прекрасными парнями, но их Road Crew – точно не то, чем я тогда хотел заниматься.

Так что мы продолжали тусоваться вместе. Через несколько недель, уже в октябре, Слэш и Стивен взяли меня на концерт группы L. A. Guns с допуском зрителей всех возрастов в клубе «Troubadour», в западном Голливуде. Раньше они оба недолго играли с вокалистом L. A. Guns Экслом Роузом в группе Hollywood Rose, название которой уже стало частью истории. Теперь Эксл пел в другой группе, названной по имени гитариста Трейси Ганза. Как выяснилось, Трейси был местным рок-героем: они со Слэшем учились в одной школе, а теперь играли в конкурирующих группах.

«Troubadour» был настоящим рок-клубом, а к тому моменту я бывал только в одном рок-клубе. Панк-концерты в Сиэтле проходили в совершенно разных помещениях – в сквотах, в подвалах частных домов, а то и в залах ветеранской организации VFW, сдаваемых в аренду на ночь. А в Лос-Анджелесе все явно было устроено по-другому.

Глава 4

Мои старшие братья и сестры слушали рок-н-ролл, а многие из них играли на гитарах и пели – музыкальные инструменты валялись по всему дому, в подвале и гараже. Сколько я себя помню, Джимми Хендрикс, The Rolling Stones, The Beatles и The Sonics[17] постоянно доносились из колонок нашей семейной стереосистемы, стоявшей в гостиной. Это была «Sanyo», которую мой брат Марк привез со службы во Вьетнаме.

Я помню, как был очарован обложкой альбома The Beatles «Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band»: именно обложка и привлекла мое внимание – музыканты в униформе духового оркестра и все персонажи на обложке… Но потом я начал слушать музыку – раз за разом я включал «Lovely Rita», просто очарованный звучанием слов и экзотическими интонациями. Да что там говорить – я был поражен тем, как текст в моем сознании превратился в картинку. Я прослушал эту песню столько раз, что даже убедил себя, что сам написал ее для девочки, в которую был влюблен в детском саду. Музыка обладала способностью создавать образы в моем сознании и помогала уходить от напряжения и шума, которых дома было в избытке.

Другой мой старший брат, Брюс, играл в рок-группе. Он носил длинные волосы, а в его комнате на полу лежал ковер из овчины. У него был автомобиль с кузовом «кабриолет» и прекрасная полуакустическая шестиструнная гитара фирмы Gretsch, а также бас-гитара марки Les Paul Custom под левую руку. Брюс часто играл на концертах и возвращался домой с историями, которые укрепляли в моем сознании романтический образ рок-н-ролла. Он находил время, чтобы посидеть со мной, давал мне потрогать его гитары и разрешал задавать вопросы. Для меня это было важно – Брюс на четырнадцать лет старше, и уверен, что временами я докучал ему.

Однажды Брюс спросил, не отыграю ли я с ним на концерте. Я? Серьезно? Думаю, он просто не заметил, что я еще не научился толком играть на инструменте. Я застенчиво сообщил о своем неумении, с отчаянием ощущая, как из рук уплывает мой Великий Шанс.

– Не беспокойся об этом, – сказал Брюс, – я научу тебя играть на бас-гитаре.

Отлично!

Мы с Брюсом оба левши, так что учиться играть у Брюса было проще всего. Но после того как Брюс со своими гитарами съехал, я столкнулся с необходимостью заново учиться играть на старой обычной праворукой гитаре, которую нашел в углу маминого гаража. Первой песней, которую я научился играть, была битловская баллада «Birthday». Песня, которую вы разучили самой первой, всегда оказывается краеугольным камнем вашего собственного творчества, и «Birthday» не только научила меня ловкости пальцев, но и заложила понимание блюзовой мажорной гаммы – той самой гаммы, которую я буду постоянно использовать, играя в Guns N’ Roses.

С того дня я понял, как легко мне подбирать песни на слух – буквально любые песни, которые я хотел выучить. Полагаю, что если бы я тогда не смог так быстро разучивать песни, то больше тренировался на инструменте и в результате стал бы куда техничнее как гитарист и как бас-гитарист. Думаю, мы все можем взглянуть назад и увидеть в своей жизни то, что мы могли или должны были бы сделать по-другому или даже лучше, и я думаю в таком ключе про технику игры. Тем не менее игра на материале других артистов не приносила мне полного удовлетворения – я чувствовал, что могу сделать и нечто новое, но у меня не было ни малейшего представления о том, как писать песни или собрать группу.

В седьмом классе я как-то обратил внимание на самодельный флаер подпольного панк-концерта. Я вообще не знал, каково идти против системы, и понятия не имел о музыкальной индустрии или о том, что означает работать вне нее. Однако было ясно, что подобные группы не принадлежали к той индустрии, которая выпускала глянцевую рекламу рок-шоу в зале «Paramount Theatre» или на стадионе «The Kingdome»[18]. На той же неделе мне довелось впервые услышать записи группы Iggy And The Stooges – возможно, что простота этого гаражного рока перекликалась с песнями The Sonics и Don And The Goodtimes[19], которые я любил слушать в детстве. Как бы то ни было, Iggy And The Stooges стали для меня потрясением: нет, не я двигался под эту музыку – музыка двигала мной. Мои ноги подкашивались, мурашки бежали от шеи по позвоночнику, и мир вокруг рушился, оставляя меня один на один с этой грохочущей музыкой.

Вскоре после этого я увидел самый запомнившийся мне сон за всю мою жизнь. Этот сон, казалось, перематывался, как магнитофонная пленка, и снова и снова воспроизводился в моей голове в течение многих лет. В этом сне я пел в рок-группе в подвале местной церкви перед всеми моими друзьями и был совершенно охвачен музыкой, как и собственным визгом, рычанием и ревом. И группа, и публика – все были едины, все скакали с тем же безумием, что и я, опрокидывая на пол пивные бутылки и стаканы. Я извивался на осколках стекла, но не чувствовал боли. Я слышал и видел, какой именно должна быть рок-музыка: грубой и сумасшедшей, не сдерживающей эмоций и не имеющей границ. Грубой и сумасшедшей!

Проснувшись следующим утром, я отправился прямиком в музыкальный магазин и купил себе пластинку Iggy And The Stooges «Raw Power». Музыка моих старших братьев и сестер была вытеснена моей собственной: имя ей было – панк-рок.

Глава 5

Я продолжал напряженно трудиться в стейк-хаусе «Black Angus» в Нортридже, где работал и мой брат. Получив пару зарплатных чеков, я решил снять квартиру и направился прямиком в Голливуд, где начал поиски идеального жилья. Да-да, такого идеального жилья, какое я мог себе позволить, – то есть дешевого.

Одно из лучших мест, где можно было переночевать в салоне собственной тачки, находилось на Оркид-стрит, чуть выше по склону от Франклин-Хиллз. Мне казалось естественным искать жилье в этом районе. Речь о том, чтобы найти жилье «на холмах», не шла: чем выше поднимаешься, тем больше арендная плата. Однажды утром я проснулся, оставил машину припаркованной в лесу на склоне холма и спустился в нижние кварталы Франклин-Хиллз, чтобы на тамошних грязных улицах заключить идеальную сделку. Деревьев там не росло.

В те времена Оркид-стрит выходила на Голливуд-бульвар, прямо за китайским театром Граумана (тогда это был театр Манна). Этот короткий квартал Оркид-стрит между Франклин-Хиллз и Голливуд-бульвар был одним из самых небезупречных с точки зрения торговли наркотиками местечек в городе – туда каждую ночь наведывались дилеры, проститутки и копы. Китайский театр тогда тоже был тем еще местом – там было полно подозрительной публики.

Я увидел в окне вывеску «Сдается квартира» и нырнул в подъезд многоквартирного дома «Amour Arms» в квартале за Китайским театром. Мне предложили квартиру-студию на первом этаже – по сути комнату с плитой и небольшим холодильником. Окно выходило на аллею (в этой части Голливуда за всеми зданиями располагались аллеи). Арендная плата составляла $240 в месяц.

Когда я сказал женщине-управляющей, что согласен снимать квартиру, она ответила, что это здание Секции 8. Я промолчал. Но она задала вопрос:

– А ты из Секции 8?

– Понятия не имею, – ответил я. Сейчас-то я знаю, что это обозначение относится к субсидируемому из федерального бюджета жилью для малоимущих. Но тогда я вообще не имел представления, что это значит.

– Хорошо, а ты учишься в музыкальной школе?

– Нет, – ответил я.

На самом деле я не только не посещал местную музыкальную школу, но и не знал о ее существовании, пока управляющая не упомянула о ней. Мне позже пришлось расспросить об этой школе Слэша – оказалось, что прямо за углом, над музеем восковых фигур на Голливудском бульваре, располагалось отделение игры на гитаре музыкального института[20], где обучались такие виртуозы, как Пол Гилберт из группы Mr. Big и Джо Фрусчьянте из Red Hot Chili Peppers.

– Ты все же скажи, что там учишься, – многозначительно прибавила она.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Перевод: Д. М. Горфинкель, Э. Л. Линецкая. – Прим. пер.

2

3-метилморфин, алкалоид опиума, используется как противокашлевое лекарственное средство, обычно в сочетании с другими веществами. Обладает слабым наркотическим (опиатным) и болеутоляющим эффектом. – Здесь и далее примечания переводчика, если не указано иное.

3

Quaalude – американская торговая марка седативного и снотворного средства метаквалон. Вызывает привыкание, и на сегодняшний день метаквалон запрещен к применению в ряде стран, в том числе в России. В 1960-х и 1970-х гг. метаквалон был популярным «клубным» наркотиком, а также использовался рок-музыкантами как снотворное после долгих загулов.

4

Valium – патентованное название препарата диазепама, обладающего седативным, снотворным, противотревожным, противосудорожным, миорелаксирующим и амнестическим действием. Усиливает действие снотворных, наркотических, нейролептических, анальгетических препаратов, а также алкоголя. Длительный прием вызывает зависимость.

5

Песня «Knockin’ On Heaven’s Door» (1973) авторства Боба Дилана (Bob Dylan) была создана для фильма «Пэт Гаррет и этот парень Билли» («Pat Garrett and Billy the Kid»). В 1990 г. Guns N’ Roses записали кавер-версию для фильма «Дни грома» («Days Of Thunder»), а затем «Knockin’ On Heaven’s Door» (в несколько иной обработке) попала на альбом «Use Your Illusion II» (1991) и в итоге превратилась в один из важнейших хитов группы.

6

Johnny Thunders (настоящее имя John Anthony Genzale, 1952–1991) – американский гитарист, певец и композитор, прославившийся прежде всего как музыкант нью-йоркской группы The New York Dolls (1971–1975). Впоследствии работал с собственными группами The Heartbreakers и Gang War, считается одним из крестных отцов американского панк-рока.

7

Tom Zutaut – знаменитый американский A&R-менеджер (менеджер по артистам и репертуару), работавший в 1980-е гг. с фирмами звукозаписи Elektra Records и Geffen Records. Среди артистов, с которыми он подписал издательские контракты, – группы Mötley Crüe, Dokken, Metallica и, само собой, Guns N’ Roses.

8

Prince Rogers Nelson (1958–2016) – выдающийся американский чернокожий вокалист, мультиинструменталист, композитор и продюсер, изобретатель «звука Миннеаполиса».

9

Carole King Klein (настоящее имя Carol Joan Klein, р. 1942) – американская певица и автор песен. Ее сольная и актерская карьера продолжалась с перерывами с 1958 по 2018 гг.

10

FHB – здесь «Family hold back», что уместнее всего перевести как «Семья экономит».

11

«Space Needle» («Космическая игла») – главный архитектурный символ Сиэтла, башня обозрения, построенная к Всемирной выставке 1962 г. Высота – 184 м.

12

Patsy Cline (настоящее имя Virginia Patterson Hensley, 1932–1963) – американская певица, одна из первых вокалисток в истории, сочетавшая в своих песнях стилистику кантри-энд-вестерна и обычной вокальной поп-музыки.

13

Калифорнийская панк-группа, созданная в 1976 г. и существующая с перерывами по сей день.

14

Одна из важнейших американских панк-групп, созданная в 1978 г. в г. Сан-Франциско и существующая с перерывом с 1986 по 2001 г. по сей день.

15

Калифорнийская панк-группа, созданная в 1978 г. и существующая по сей день.

16

Канадская хэви-группа из Торонто, созданная в 1978 г. и существующая по сей день. Ее второй и третий альбомы, «Metal On Metal» (1982) и «Forged In Fire» (1983) считаются стилеобразующими для спид- и трэш-метала. Среди коллективов, открыто признающих Anvil как одно из своих главных влияний, – такие звезды тяжелой сцены, как Megadeth, Slayer, Anthrax и Metallica.

17

Американская группа в стилистике гаражного рока, была создана в г. Такома (шт. Вашингтон) в 1960 г. и активно работала до 1968 г. С 1972 по 2015 гг. состав прошел через череду концертных и студийных реюнионов различной степени успешности.

18

Официальное название этого стадиона в г. Сиэтле – «King County Stadium». Открыт в марте 1976 г., закрыт в январе 2000 г. и разобран в марте 2000 г. Максимальная вместимость составляла 66 000 зрителей.