Криминология: история самых известных преступлений

Юный Влад провел заложником у турок около четырех лет. В разных исторических источниках существуют весьма противоречивые данные об этих годах. Я думаю, очевидно одно. Пребывание румына у османов не было тюрьмой, его обучали наукам, философии, искусству. Это не была жизнь в клетке, но все равно она была тяжелым психологическим испытанием: ведь малейшее недовольство султана Валахией – и молодой человек рисковал своей головой. Все эти годы ангел смерти витал над Владом, задевая его макушку своими крыльями. Турки предпринимали все, чтобы устрашить знатного румына, ожесточить его сердце: делали его участником показательных казней, водили по камерам, где мучились мятежники, показывали, как османы расправляются с неверными женами… Все это Влад запомнил на долгие годы, а также немало узнал и об организации империи, о ее армии, да и сам сделался опытным воином-всадником. Многое из этого потом пригодилось в борьбе за власть Дракуле.

Кстати, откуда это странно звучащее слово?

Прозвище «Дракул» досталось Владу от его отца, Влада II, служившего командующим пограничными войсками и охранявшего проходы через Валахию. По-румынски это означает «дракон» или «дьявол». Первое – ближе к истине. Ибо Влад был принят в братство Ордена Дракона, созданное в самом начале пятнадцатого века Сигизмундом I, королем Венгрии, ставшим затем императором Священной Римской империи. Орден был основан этим последним императором из дома Люксембургов для защиты католической церкви от еретиков, мусульман и язычников. В качестве образца для нового рыцарского общества был взят ранее учрежденный Орден Святого Георгия. Правда, от Святого Георгия-Победоносца на гербе нового Ордена остался лишь дракон. Его, свернувшегося в кольцо и обремененного червленым крестом, и взяли за символ королевского рыцарского общества. Став господарем Валахии в 1436 году, Влад II запретил хождение в Валахии венгерских монет и начал чеканить собственные деньги с изображением этого самого дракона.

Дракула с буквой «а» на конце, с подачи некоторых исследователей, означает «сын дракона». Кто-то видит в этом словообразовании славянские корни, кто-то – немецкие… Я не буду заниматься филологическими исследованиями. Важно другое: в ноябре 1447 года могущественный правитель Венгрии Янош Хуньяди совершает поход в Валахию и свергает отца Дракулы, которого посчитал слишком независимым. Графу Владу II отрубили голову, а его старшего сына Мирчу – их разделяют с будущим Дракулой тринадцать лет – зарыли живьем в землю. Султан, разбивший огромную армию Хуньяди во Втором сражении на Косовом поле, смещает с поста воеводы Валахии венгерского ставленника Владислава и меняет его на Дракулу, который становится господарем Владом III.

Вот как в «Записках янычара» Константин Михайлович из Островице, серб, попавший в плен к туркам и служивший в их армии (некоторые исследователи считают автора вымышленным лицом), описывает превращение Дракулы в валашского князя:

«Султан одарил его деньгами, конями, одеждами, великолепными шатрами, которые подобает иметь господарю, и как можно скорее отправил в Валашскую землю, чтобы он правил вместо своего отца… Младшего же его брата он оставил при дворе».

И тут начинается самое чудовищное, ведь османские уроки жестокости не прошли зря! Определяется садистский почерк Влада Дракулы. Едва прибыв в валашскую столицу Тырговиште, новый воевода принимается расследовать подробности гибели своего отца и узнает, что многие бояре, верные Владу II, предали его и выдали венграм. Дракула все запоминает, но не спешит действовать. Месть должна быть холодной, а остыть от гнева Влад не успевает. Венгры объявляют его власть нелегитимной, посылают против него свою армию и смещают графа. Шесть лет Дракула скрывается с несколькими самыми близкими ему воинами в Молдавии и в горном саксонском Семиградье. И возвращается домой только после того, как узнает о смерти от «морового поветрия» своего «заклятого друга» Яноша Хуньяди.

Единственное описание Влада III Цепеша, дошедшее до наших дней, принадлежит хорватскому епископу Никколо Модруссе:

«…Небольшого роста, но крепкого телосложения. Тонкое и красноватое лицо. Зеленые глаза с холодным взглядом, обрамлены очень густыми и черными ресницами, что придавало ему ужасающий вид. Большой орлиный нос с широкими ноздрями. Носил усы. Широкие виски увеличивали ширину лба. Шея быка. Черные локоны волос спускались на широкие скулы».

Согласитесь, не очень-то похоже на Дракулу в исполнении тонкого и чувствительного Гэри Олдмана в картине Копполы…

Второе свое правление в Валахии Дракула начинает с того, что приглашает самых знатных людей страны отметить вместе с ним светлый праздник Пасхи. Закатывает для бояр пир горой! А между первой и второй чаркой в спину каждого из званых вельмож вонзают кинжалы. Месть Дракулы румынам, которые – по его мнению – хотели сдать его венграм, ужасна: следом за боярами он казнит тысячи человек. Некоторые историки называют цифру в двадцать тысяч! Предателей – таковыми считает большинство своих подданных Дракула – показательно сажают на кол. Такую казнь он не раз видел в Турции, когда османы расправлялись с мятежниками и с чешскими и немецкими наемниками из разбитой венгерской армии. В Эдирне, столице турок, Влад даже участвовал в этих жутких церемониях. И делал это с удовольствием. Неспроста османы прозвали его Казыклы, что переводится Колосажатель. Валахи же после массовой казни в Тырговиште дали Дракуле, по сути, ту же самую кличку – Цепеш: от румынского «цэпа», что означает кол.

И в дальнейшем Дракула нередко прибегает к этой излюбленной им казни. У него, православного христианина, на протяжении большей части жизни вообще присутствует весьма кровожадное представление о морали. Он способен ограбить саксонских купцов из их карпатской столицы Брашова, приехавших торговать в Валахию. Отобрать их деньги, товар и посадить несчастных на кол. Есть и письменное свидетельство о том, что Дракула расправился с тремя сотнями немецких юношей, прибывших в Валахию изучать румынский язык. Часть молодых людей сжег живьем, а часть – посадил на кол по уже сложившейся традиции. Особый кол, подготовленный по его указаниям: толстый и округлый сверху, к тому же намазанный маслом. Так умирать медленнее. Такой кол не пронзал жизненно важные органы, а лишь входил все глубже в тело, протяжно убивая жертву перитонитом.

Разбив в бою одного из своих соперников на трон, венгерского ставленника, Дракула даже мертвых его воинов сажает на кол. Без жалости истребляет цыган, которых вообще не считает за людей. Особо жестоко расправляется Влад Цепеш с проститутками, сопровождавшими армии его врагов (практически до начала девятнадцатого столетия такие толпы шли следом за армиями воюющих стран Европы). Вот как повествует об этих расправах немецкий поэт-мейстерзингер[2] Михаэль Бехайм, современник Дракулы, в поэме «О злодее, который звался Дракул и был воеводой Валахии».

Его повадки таковы:людей в колодцы и во рвыбросал с высоких башен.Он руки-ноги отрубал,и расчлененный погибал.Был воевода страшен.И в злобе сатанинскойказнил он всех его родных,младенцев отрывал грудныхот нежной материнскойгруди, хоть были хорошимладенцы в ласковой тиши,но маленький ребенокнередко с матерью страдали с нею на кол попадал:кровь капала с пеленок,и дьявольской сноровкипорой хватало, чтоб злодейвзамен отрезанных грудейклал детские головки.Младенцев жарил он, шутя,чтоб ела мать свое дитя;он скрашивал досугисвои, когда, вселяя жуть,есть заставлял он мужа грудьеще живой супруги[3].

Дракула воевал против всех и вся. Сначала – против венгров, затем – против турок, саксонцев, молдаван, поляков… Страдания других возбуждали его и придавали ему немереные силы. Он готов был пить чашами кровь своих врагов. В анонимной итальянской хронике «Потомки дома Оттоманского» рассказывается, что в ходе одного из своих задунайских походов Влад Цепеш из восемнадцати тысяч противостоявших ему турок утопил и изрубил десять тысяч воинов. А взятых в плен османов Дракула посадил на кол.

Вот что говорится о Владе Цепеше в «Сказании о Дракуле». Этот документ, существующий в двадцати разных списках, приписывают – по одной из гипотез – русскому послу в Венгрии и в Молдавии дьяку Федору Курицыну. Он возглавлял в 1482–1484 годах русское посольство к венгерскому королю Матвею Корвину и молдавскому господарю Стефану Великому. Вот один из красноречивых эпизодов этой летописи, составленной из жестоких исторических анекдотов про Дракулу.

«…Однажды пришли к нему послы от турецкого царя и, вой-дя, поклонились по своему обычаю, а колпаков своих с голов не сняли. Он же спросил их: «Почему так поступили: пришли к великому государю и такое бесчестие мне нанесли?» Они же отвечали: «Таков обычай, государь, в земле нашей». А он сказал им: «И я хочу закон ваш подтвердить, чтобы следовали ему неуклонно». И приказал прибить колпаки к их головам железными гвоздиками, и отпустил их со словами: «Идите и скажите государю вашему: он привык терпеть от вас такое бесчестие, а мы не привыкли, и пусть не посылает свой обычай блюсти у других государей, которым обычай такой чужд, а в своей стране его соблюдает».

Царь был очень разгневан этим, и пошел на Дракулу войной, и напал на него с великими силами. Дракула же, собрав все вой-ско свое, ударил на турок ночью и перебил множество врагов. Но не смог со своей небольшой ратью одолеть огромного войска и отступил. И стал сам осматривать всех, кто вернулся с ним с поля битвы: кто был ранен в грудь, тому воздавал почести и в витязи того производил, а кто в спину – того велел сажать на кол, говоря: «Не мужчина ты, а баба!» А когда снова двинулся против турок, то так сказал своим воинам: «Кто о смерти думает, пусть не идет со мной, а здесь остается». Царь же, услышав об этом, повернул назад с великим позором, потеряв без числа воинов, и не посмел выступить против Дракулы»[4].

Подобные жестокости творились в истории, признаем, не раз и в самых разных концах земли: в Мексике и в Древнем Риме, в Золотой Орде и на Британских островах… Дракула вовсе не был персонажем исключительным, сумасшедшим маньяком и садис-том. В каждой стране существовали свои, похожие на Влада Цепеша, антигерои. Да и тактика «выжженной земли», к которой прибегал Дракула в борьбе с врагами, тоже была известна повсюду. Но далеко не каждому из этих страшных людей столь «повезло», как Дракуле, который обрел мировую известность благодаря Брэму Стокеру.

Большинство исследователей его творчества убеждены, что писатель узнал о Владе Цепеше от востоковеда Арминия Вамбери. Этот венгерский еврей достоин отдельного повествования (прекрасный советский писатель Николай Тихонов написал о нем романтическую повесть «Вамбери»). Выдающийся этнограф-лингвист и профессиональный авантюрист, Вамбери (после его смерти выяснилось, что он был секретным агентом британской разведки) много путешествовал по миру – был, в частности, первым европейцем, тайно посетившим Мекку и Медину, святые города магометян, – и отлично знал Валахию и соседние с нею земли. Оказавшись в Лондоне, он и рассказал в 1890 году Брэму Стокеру о Дракуле. Ученый пришел к писателю в театр «Лицеум», где работал Стокер. После спектакля состоялся ужин, во время которого Брэм Стокер и услышал о Дракуле, одно лишь прозвище которого уже привело его в восторг.

…Единой версии о смерти Дракулы не существует. Одни средневековые историки утверждают, будто Влад Цепеш был убит собственным слугой, подкупленным турками. Другие – что ему отомстил свергнутый им с помощью венгров валашский господарь Лайота Басараб. Третьи повествуют, что Дракулу сразили в бою не простившие ему издевательств жители Валахии, куда граф вернулся после скитаний вдали от родины. Бояре, не помнящие себя от гнева, разрубили тело мертвого воеводы на куски, которые кинули собакам, а голову его отправили османскому султану. Лишь католические монахи, помнившие, что незадолго до смерти Дракула сделался католиком, предали останки диктатора земле. Много веков спустя потомки решатся вскрыть так называемую «могилу Дракулы». Там не найдут ничего кроме средневекового мусора.

Эта незавершенность истории о Дракуле продолжает подпитывать всевозможный интерес к нему. Он, дескать, не нашел себе покоя ни на земле, ни на небе. А дух его, мятежный и по-прежнему жаждущий крови, принял новое обличие – вечного вампира!

Сегодня Дракула – культовый герой Румынии, столь любимый коммунистическим диктатором Николае Чаушеску. Влад Цепеш жив в памятниках, названиях улиц, в песнях рок-музыкантов и в бульварных романах…

Так называемый Замок Дракулы в горах Трансильвании собирает каждый год многотысячные толпы туристов. Этот старый дом, стоящий в туманном ущелье, и сегодня наполняет сердце тоской и нагоняет неизвестный страх… Но все дело в том, что сам кровавый граф никогда туда даже ногой не ступал. Это не удивительно. Ведь граф Дракула – призрак. Значит, в равной степени призрачно и все, что связано с ним.

Заметки на полях

     На кольях, скорчась, мертвецы     Оцепенелые чернеют…

Это слова Александра Пушкина из его пессимистических стихов 1827 года, написанных после разгрома декабристов.

Посажение на кол – один из самых древних видов казни. Приговоренного к смерти насаживали на заостренный кол. В большинстве случаев жертву буквально надевали на заточенный кол на земле, в горизонтальном положении, а потом кол поднимали. Иногда жертву насаживали и на уже поставленный вертикально кол.

Так убивали еще в Древнем Египте и на Ближнем Востоке в начале II тысячелетия до н. э. Особое распространение казнь получила в Ассирии, где посажение на кол было самым частым наказанием для жителей взбунтовавшихся городов, поэтому в воспитательных целях сцены этой казни часто изображались на барельефах. На ассирийских рельефах встречаются два варианта убийства: при одном из них приговоренному протыкали колом грудь, при другом – острие кола входило в тело снизу, через анус. Казнь широко применялась в древности в странах Средиземноморья, в Мидии, в Карфагене. Известна она была и римлянам, хоть распространения в Древнем Риме не получила. Римляне предпочитали показательно казнить врагов и преступников на распятиях, которые имели самую разную форму. Зато в Византии, хоть она и считала себя законной преемницей Рима, посажение на кол было очень распространенно. Так, мятежник Фома Славянин был посажен кесарем на кол в 823 году после того, как ему предварительно отрубили руки и ноги.

Смерть на колу была ужасно мучительной. Когда хотели продлить страдания приговоренного, на колу дополнительно устанавливали горизонтальную перекладину. Она не давала телу под его собственным весом сползать слишком низко, и гарантировала, что кол не дойдет до сердца и иных важнейших органов. Тогда смерть от потери крови наступала очень нескоро, через несколько дней. А при обычном варианте казни жертвы корчились на колу по несколько часов. Вот описание мук такого несчастного на Востоке в стихах замечательного русского поэта-акмеиста Михаила Зенкевича, написанных в 1912 году:

… И при питье на сточную кору,Наросшую из сукровицы, кала,В разрыв кишок, в кровавую дыру,Сочась вдоль по колу, вода стекала.Два раза пел крикливый муэдзинИ медленно, как голова ребенка,Все разрывая, лез осклизлый клинИ разрыхляла к сердцу путь воронка[5].

Хорошо знали о посажении на кол и западноевропейцы, особенно северяне – англичане, викинги и их потомки. В Швеции XVII века его использовали для массовых казней мятежников в бывших датских провинциях на юге страны. Шведы предпочитали втыкать кол между позвоночником и кожей жертвы, предсмертная агония в таком случае могла длиться до пяти дней. Посажение на кол до XVIII века применялось и на территории Речи Посполитой, особенно во время борьбы поляков с российским казачеством. На Руси подобную казнь ввел Иван Грозный, первый русский царь; скорее всего, он заимствовал ее у Османской империи. А в 1614 году в Москве на кол был посажен атаман донских казаков красавец Иван Заруцкий, один из вожаков казачества в эпоху Смуты. Казнили таким жутким образом и участников восстания Степана Разина.

Именно этим способом 15 марта 1718 года в двадцатиградусный мороз, на глазах сотен тысяч москвичей российский император Петр Великий расправился со Степаном Глебовым, любовником своей сосланной в монастырь жены Евдокии Лопухиной. Сын стольника и воеводы умер на Красной площади на колу через четырнадцать часов. Царь Петр проявил своеобразное монаршье милосердие: он приказал надеть на раздетого донага, измученного пытками Глебова шапку и тулуп – чтобы тот не скончался от холода раньше времени.

Впрочем, в Европе казнь на колу осталась – в большей степени – в анналах летописцев Средневековья. А в Южной Африке подобная казнь пользовалась немалой популярностью вплоть до двадцатого века. Зулусы казнили так своих воинов, проявивших трусость в битве, а также ведьм, чары которых угрожали правителю и его соплеменникам. В африканском варианте казни жертву ставили на четвереньки и забивали ей в задний проход несколько заостренных палок-пик длиной 30–40 сантиметров, после чего оставляли умирать в одиночестве.

В истории известны случаи, когда приговоренных к распятию на кресте снимали с него после внезапного помилования. В таком случае люди, израненные и измученные, выживали. Но спасти кого-либо после того, как его посадили на кол, было категорически невозможно.

Глава 3

Сонька – царица воровского мира

На первой линии Ваганьковского кладбища в Москве стоит величественный полуразрушенный памятник. Он изображает устремленную вперед вопреки порывам ветра хрупкую женщину в золотых одеяниях под тремя ветками пальмы. Головы и рук у фигуры нет – они давно отлетели. Имени и фамилии усопшей или какой-либо посмертной надписи на цоколе тоже нет.

Зато лежат на граните пьедестала, несмотря на снег, многочисленные свежие цветы. В букеты и в керамические вазы с нежными хризантемами вложены записки. Написаны мелом и фломастерами послания на камнях рядом:

«Соня, дай фарту во всех начинаниях!», «Соня, помоги отдать долг!», «Соня, хочу удачи!..»

Памятник старый.

– В могиле покоится супруга какого-то богатого итальянца, который жил в России в начале двадцатого века, – ответили на мой вопрос о странном монументе в дирекции погоста. – Но «братва» верит, будто там похоронена Сонька Золотая Ручка. Дескать, памятник заказали в Милане и поставили в Москве коллеги воровки.

Зачем же так неуважительно и пренебрежительно: «воровка»! В ее биографии далеко не все было столь вульгарно.

Сонька Золотая Ручка была в России истинной царицей воровского мира. Его живой легендой. Впрочем, все мифы и легенды имеют обыкновение начинаться, как правило, вполне буднично и порой даже банально.

Наша героиня родилась то ли в 1846, то ли в 1851 году в «штетле» – еврейском поселке – под названием Повонзки недалеко от Варшавы, входившей в состав Российской империи. Реббе нарек крикливую девочку Шейндлей-Сурой. Семья Соломониак (по другим версиям – Штендель) считалась зажиточной: папаша Лейб слыл парикмахером, но тайно занимался скупкой краденого. В доме постоянно крутились какие-то люди, приходили-уходили…

Шейндля и ее сестра Фейга с детства помимо русского и польского знали еще и идиш, а это, как известно, почти все равно что говорить по-немецки. «А идише мама», пани Соломониак, умерла, когда девочки были еще совсем маленькими. Лейб привел в дом новую спутницу, женщину строгую, но внимательную к детям и образованную. И опять беда: отец Лейб умирает от скоротечной болезни. Мачеха забирает Шейндлю с Фейгой (она тоже станет профессиональной воровкой) и увозит их с собой на свою «малую родину» – в Одессу.

Там-то и начинается для Шейндли настоящая карьера!

«Приметы следующие: 28 лет, росту 2 аршина, 2 вершка[6], лицо худощавое, круглое, немного рябоватое, волосы на голове и бровях русые, глаза карие, нос умеренный, с широкими ноздрями, немного приплюснутый, в рябинах, рот обыкновенный, губы тонкие, на правой щеке бородавка».

Так описываются приметы молодой женщины в документе департамента полиции Министерства внутренних дел. Этот доклад относится к той поре, когда Шейндля-Сура уже находилась в розыске, но до этого у нее была тоже весьма интересная жизнь.

«А вот бразильская обезьяна Юлия Пастрана! Немец мудреный посадил в клетку и за деньги кажет, про нее историю расскажет! А его чудище в кринолиновой юбище!» – объявлял трубным голосом «шпрех», ведущий циркового представления.

Заинтригованная московская публика замирала, дети в первых рядах в страхе прижимались к теплым бокам матерей, мужчины забывали о прохладном пиве в буфете… И тут из-за занавесей форганга появлялась она – единственная на свете, неповторимая.

После шумных гастролей по Европе в Россию приезжает Хулиа (Юлия) Пастрана, одиознейшая цирковая звезда мировой величины. Эта индианка из Мексики страдала гипертрихозом: ее лицо и тело, кроме ладоней и подошв, были полностью покрыты черными жесткими плотными волосами. Ее уши и нос были необычайно большими, а зубы в опухших деснах – неровными, что делало ее похожей на гориллу. К тому же рост был совсем небольшим: 138 сантиметров.

В России эта суперзвезда «цирка уродов», прозванная «Женщиной-медведем», или «Леди Обезьяной», быстро сделалась чрезвычайно популярной. С Пастраной, говорившей на многих языках, подружился Александр Дюма-отец, путешествовавший от Санкт-Петербурга до Кавказа, об этой актрисе более чем оригинального жанра писали Лев Толстой, Аркадий Аверченко, Всеволод Крестовский… Неясно, какими извилистыми путями помощницей Пастраны во время ее триумфальных гастролей по России сумела стать Шейнлдя-Сура, совсем еще юная. Однако очевидно другое: тут-то для девушки двенадцати лет и началась ее школа жизни.

Юлия Пастрана, несмотря на всю ее необычность и полное отсутствие образования, отличалась живым умом и деловой хваткой. Она, грациозная, прекрасно поющая и танцующая, приучила свою маленькую помощницу к роскоши и привила ей любовь к авантюре. «Леди Обезьяна» была алчно любвеобильна и, несмотря на свое природное уродство, нравилась мужчинам. С молодых ногтей бородоносица дала понять своей служанке, что главное в женщине не красота, а умение очаровывать представителей сильного пола. Именно Пастрана внушила воспитаннице, что в России разумнее носить русское имя, и Шейндля Лейбовна превратилась в Софию Ивановну…

Как заведено, мудрецы живут недолго.

«Женщина-медведь» забеременела и скончалась в Москве от полученной при неудачных родах инфекции. Но новоявленная София без дела не осталась. Главное, что она усвоила из уроков «Леди Обезьяны»: честность редко способствует укреплению любви и дружбы, а чтобы стать богатой, надо уметь обманывать, и прежде всего – мужчин. Воровство – вот единственный прямой путь к достатку.

Она научилась решительно преображаться. То аристократка с берегов Невы, то французская гувернантка, то сенная девушка из старого дворянского гнезда… Первой жертвой Соньки стал одесский коммерсант Исаак Розенбанд. Девушка стянула у него бумажник, да так нескладно, что оказалась тут же пойманной. Но до полиции дело не дошло. Авантюристка, вспомнив об уроках Пастраны, «включила» харизму и вместо тюремной камеры отправилась под венец. Розенбанд, тоже не очень чистый на руку, стал ее первым мужем. От этого брака появилась на свет первая дочь Соньки по имени Сура-Ривка.

Однако супружеская спокойная жизнь была уготована не для Соньки. Промаявшись полтора года в роли матери семейства, неуемная ученица мохнатой Пастраны пустилась во все тяжкие. Прикарманила из семейного бюджета Розенбандов пятьсот руб-лей и сбежала вместе с очередным любовником в Москву, а затем и в Санкт-Петербург.

Бархатные купе первого класса ей сразу понравились, только надо было уметь выбирать хорошие места. Это значит, там, где путешествуют богатые мужчины. Сегодня Соньку назвали бы «клофелинщицей», а тогда подобные ей специалистки работали с опиумом или хлороформом.

Дебют Соньки на этом поприще состоялся в эшелоне Одесса-Москва. А началось все в одесском кафе Фанкони, где банкир Догмаров познакомился с некоей Софьей Сан-Донато. Она попросила разменять ей ценную бумагу в тысячу рублей на наличные. Слово за слово… Выяснилось, что элегантная дама отправляется вечерним поездом в Москву. Неожиданно обнаружилось, что и банкир должен срочно ехать в Белокаменную:

– Вдвоем веселее… Вы, надеюсь, не возражаете?

Естественно, что мадам Сан-Донато немного посомневалась в необходимости мужского сопровождения, но потом великодушно согласилась. Вдохновленный назревающим приключением ловелас явился на перрон с большой коробкой шоколадных конфет. В купе же прекрасная дама, откусив шоколадку, возжелала рюмку ликера. Догмаров услужливо поспешил в буфет за бенедиктином. За эту минуту Сонька успела шприцем ввести в шоколад снотворное. Вернувшийся с ликером на подносе банкир съел предложенный ему трюфель и сладко заснул. Когда пришел в себя, обнаружил, что след простыл и от соседки, и от его наличных денег и ценных бумаг общей суммой на 43 тысячи рублей.