Фейри в моём доме

Александра Ибис

Фейри в моём доме

История 1. «Жена безумного принца. Дикая Охота». Глава 1. Дикая Охота

– Откуда у тебя ключи?

В воздухе пахло грозой и захваченными из дешёвой кафешки острыми крылышками, которые моя старшая сестра Дана с превеликим удовольствием уминала. Ноги потяжелели и вспотели в кроссовках от долгой ходьбы, асфальт под подошвами только-только остывал после жаркого дня. Мыски нашей обувки поднимали с тротуара облачка скопившейся дорожной пыли. Город уже которую неделю изнывал от непривычной для Москвы жары, потому грозящаяся пролиться лавиной вода была бы весьма кстати, если бы приближение дождя, грома и молний не казалось мне таким зловещим.

– Друг дал, – беспечно пожала плечами Данчик. Сестрица прекратила возиться с замком на заборе и приглашающе толкнула калитку с облупившейся чёрной краской. Одной рукой она прижимала к груди бумажное ведро с курицей, другой манила меня пальчиком.

– Что у тебя за друг такой? – недоверчиво спросила я, бросив взгляд на здание заброшенной школы за оградой. Вернее, как, заброшенной. Официально она временно не работала и должна была отремонтироваться, но вот уже десять лет как пустовала. Во дворе валялась куча сухих листьев, обёртки из-под еды на вынос и гнилые яблоки, была перекопана земля, пять этажей окон смотрели на нас чёрными глазницами. Жутко.

– Он крутой, – сказала Дана, после чего улыбнулась так, словно вот-вот разразится заливистым смехом. – Холли Бресейл, ты что, боишься?

Я потянулась к крылышку у неё в ведёрке и, заполучив его в кулак, впилась в мясо зубами, чтобы списать покраснения на остроту курочки быстрого приготовления. Но Дана всё равно начала смеяться, и её смех, словно перезвон колокольчиков, наполнил ночную улицу. Она достала своей повреждённой рукой ещё одно крыло и спиной вперёд ступила на территорию заброшенной школы, помахивая им передо мной. Когда я швырнула в неё куриную косточку, сестрица только громче рассмеялась.

– Данчик, прекрати! – разозлилась я, следом за ней преодолев калитку в заборе. – Ничего я не боюсь, меня просто напрягает, что у твоих друзей откуда-то нашлись ключи от старой заброшки.

Дана нахмурилась, но даже это не испортило ослепительной красоты её кукольного личика.

– Докажи! Докажи, что не боишься, иначе не сможешь повеселиться ночью, как я обещала! – заявила моя сестра, и указала крылышком себе за спину, на пятиэтажное пугавшее меня здание. – Обойди школу девять раз. Ни больше, ни меньше, сестрёнка.

– Что за бред?! – возмутилась я, стараясь не допустить дрожи в голосе.

– Если не обойдёшь, не сможешь повеселиться ночью, – категорично сказала моя прекрасная сестра.

С неба и прямо мне на нос упала первая дождевая капля. Я угрюмо посмотрела на глядевшую на меня со снисхождением сестру и, пнув сухую землю под ногами, двинулась вокруг старого здания.

Поднимался ветер, пробираясь под влажную от пота футболку и вздымая вверх светлые волосы с розовым мелированием. Было не столько прохладно, сколько не по себе, и я обхватила себя руками за плечи, угрюмо обходя место, где десять лет назад ещё учились дети, а сейчас гуляют лишь пыль да такие ненормальные, как Данчик.

Вообще, моя старшая сестра Дана Бресейл всегда была немного странной. И я говорю так не потому, что она меня старше и красивее и потому бесит. Дело не в неприязни между братьями и сёстрами. Просто… я как-то слышала от родителей, что именно из-за Даны мать и отец решили покинуть семейное поместье в Корнуолле и обосноваться в Москве, в старой квартире маминых родителей, уехавших жить в деревню после того, как получили там дом от покойной родни. Английская бабка по отцовской линии у меня оказалась суеверная и, похоже, чокнутая, так как уверяла папу в том, что Дана – не их с мамой ребёнок, и им надо оставить её где-нибудь в лесу. Разумеется, родители этого не сделали, а бабуля распсиховалась и сказала, что с подкидышем жить в одном доме не будет, так что они уехали, и я родилась уже в России.

Что касается странностей Даны… она родилась без мизинца на левой руке. У неё просто не было трёх этих фаланг. Это, конечно, было страшновато, но каких только дефектов тела не бывает, особенно в нынешнее время. Однако мизинцем необычная внешность Даны не ограничивалась: у неё были острые уши. Она прятала их под своими красивыми, как жидкое золото, локонами волос, но я их трогала и в детстве не раз этому удивлялась: кончики ушей моей старшей сестрички были треугольными, как у какой-нибудь эльфийки или феи из мультика, а не округлыми, как у всех нормальных людей. Конечно, всё это можно списать на какую-нибудь болезнь, доставшуюся нам от прежде знатной родни, но я-то родилась абсолютно здоровой! А ещё и вполовину не такой красивой, как Дана. Ни уши, ни кисть левой руки совершенно не портили мою очаровательную сестрицу! Она всегда была худенькой, сияющей, с кожей, лишённой каких-либо изъянов. Везучая, она никогда не болела и не заразилась от меня ветрянкой в детстве.

Ветер становился всё сильнее. Закаркали вороны, которых обычно куча в парке неподалёку и по утрам у мусорных баков. Дождь вымочил волосы, а серая футболка совсем уж облепила тело. Где-то забили в барабаны, заиграли в дудочки… Барабаны?! Дудочки?! Откуда в Москве в полночь взяться барабанщикам и дудочникам?! Они ментов не боятся, что ли?! Я побежала, чувствуя, как ноги сами несут меня в нужном направлении, завершая последний, девятый круг. Мне в спину нёсся чей-то смех. Даны не было.

Вороны закаркали так громко, что перебили звук барабанов и дудочек.

– Дана! – закричала я, но сестра не откликнулась. Когда же я посмотрела себе за спину, глупо надеясь, что увижу её стоящей в окне школы и посмеивающейся надо мной, как она всегда смеялась, то увидела, что никакой школы больше не было!

Позади меня возвышался холм, да не простой, а с огромными деревянными дверями, открытыми нараспашку и ведущими внутрь земляного треугольника, где в огромной зале и на земляных балкончиках устроили пляску существа в странных одеждах. Я закричала и развернулась к выходу, но вместо забора с облупившейся чёрной краской увидела живую изгородь, в которой копошились маленькие создания. У одних были крылья, у других – крючковатые носики, у третьих – хвостики.

– Дана! – снова крикнула я и увидела, как странная мелкота среди веточек и листочков широко раскрыла ротики и обдала меня смехом.

А потом я заметила, что в живой изгороди тоже есть проход. Должно быть, здесь, на земле или в заброшке, где-то было разлито что-то с галлюциногенным эффектом или острые крылышки были испорченными, и у меня просто звуковые галлюцинации и видения, подкинутые воображением, в то время как на самом деле я по-прежнему на территории заброшенной школы, а живая изгородь – забор. Я метнулась к проходу, в котором подозревала калитку, но когда я приблизилась, он вдруг зарос листьями и ветвями, в которые я ткнулась носом.

А за спиной всё громче били барабаны, звучали дудочки, смех, карканье, кто-то запел:

Слушай нашу песню,

С нами веселись,

В Дикую Охоту,

Поборись за жизнь!

Хор голосов. Я побилась в изгородь, понадеявшись, что и заросший проход – лишь плод моего воображения, но только руки о сучки оцарапала.

– Данчик, чёрт возьми! – отчаянно позвала я, вновь оборачиваясь и видя высокий холм, внутри которого плясали и пели, играли музыканты. Внутри которого существа с синей, фиолетовой, зелёной и другого цвета кожей, в платьях из листьев, ветвей, паутины, воды и того, чему я не могла дать названия сходу, веселились. Они были маленькими и большими, бородатыми и очаровательно юными, хвостатыми и рогатыми, лысыми и полностью покрытыми волосами. Разные, странные, пугающие.

Меня била мелкая дрожь, и я тёрла глаза и пыталась вызвать рвоту, надеясь хоть как-то вернуться в норму. Ведь это же… ненормально! Это не может быть реальным! Я в Москве! Это город тысячи возможностей, тут есть всё, от больших книжных магазинов и дорогущих ресторанов до клубов всех видов, от тусовок уличных верзил до фестивалей косплееров, но тут никак не может быть… фейри. Потому что фейри – выдумка! Люди их придумали просто потому, что тогда не могли иначе объяснить физические отклонения, смертельные болезни и младенческие смерти… Мне всё только кажется.

Я вцепилась руками в мокрые волосы. Вдруг смолкли музыканты. Стихли песни. Остались вороны с их мерзким карканьем, барабаны и дождь. Прогремел гром. Сверкнула молния, и я испуганно подняла глаза, так как показалось, что она была совсем близко. А, может, это какие-то химикаты в дождевой воде? Авария на каком-нибудь заводе?

Одинокое дерево на вершине холма вспыхнуло ярким оранжевым пламенем, а из чёрных туч, сливающихся с ночным небом, явились всадники. И именно от них исходили звуки вороньего карканья. Ворон не было: были лишь кони, чьи глазницы казались пышущими огнём, и их седоки, прекраснее которых не существовало и не появится на свет. Они скакали по небесам, как по земле, спускались вниз по воздуху, словно это был холм, а потом совсем рядом с моей головой пролетела стрела. Я запоздало завизжала и побежала вдоль изгороди, ища выход.

Вокруг заулюлюкали, засвистели, засмеялись. Кричали.

– Беги сюда! – кричал кто-то, указывая мне на проход в живой изгороди, но когда я подбегала, он исчезал.

– Да нет же, сюда, сюда! – нетерпеливо кричал другой, но я снова врезалась в ветви и листья. А в меня летели стрелы, настоящие деревянные стрелы с наконечниками из золота. Ни одна не попадала в цель, но…

Я побежала к очередному проходу, и в нём мне привиделся свет фар проезжавшей мимо машины. Неужели водитель не видит того, что здесь происходит? Не видит меня?

– Стойте!!! – закричала я не своим, поразительно громким голосом и со всех ног рванула к проёму, пока он снова не затянулся. Я действительно была быстрее на этот раз, но…

Словно пойманная в паутину муха, я забилась в ветвях, среди которых откуда-то взялись лианы, оплётшие мне руки и ноги и не желающие выпускать из плена живой изгороди.

– Дана! – снова крикнула я, как, наверное, перед смертью кричат, зная, что всё равно никто не отзовётся. Однако вопреки своему крику продолжала биться в силках, словно от моих усилий хватка лиан ослабнет, а всё вокруг окажется кошмарным сном.

Над головой пронеслась стая ворон, я ощутила это по воздуху и по невыносимому, омерзительно громкому карканью! Глаза у меня от страха наполнились слезами, потому поначалу я слышала лишь цокот копыт и шум бьющихся о крупы хвостов да видела тени. Когда же вода соскользнула с ресниц, передо мной предстали всадники. Не один, не два, а множество всадников на конях, смотрящих на меня огненными глазницами. Я снова закричала, когда один из всадников приблизился ко мне слишком близко, и обжигавший воздух из огненных ноздрей коня коснулся моей кожи.

– Поймали, красавица, – мои ушные раковины словно одновременно нежно поцеловали и прикусили: настолько удивительным оказался голос всадника на страшном скакуне. Мне тотчас же захотелось поднять голову и взглянуть на него.

Он был очарователен. Да, подходящее слово. Короткие тёмные волосы, серые глаза, полные губы, изогнутые в лукавой улыбке. Чёрные одежды, из-под которых выглядывают запястья, покрытые перьями. За спиной у него были сложены вороновы крылья, а ещё боком сидела…

– Данчик, – я всхлипнула, глядя на свою очаровательную сестрицу, в обществе этого парня смотревшуюся на своём месте. При виде неё я немного успокоилась: всё же, я любила свою сестру, и если она нашлась в этом кошмаре, то она сможет меня из него вытащить. Дана по-прежнему была в своей голубой мешковатой майке, белых тонких джинсах и серых кроссовках, а светлые локоны облепили её лицо, мокрые после дождя, который внезапно закончился.

– Разумеется, – Дана неуверенно мне улыбнулась. – Бранн, дорогой, выпусти её. Кажется, мне следовало кое-что рассказать ей, прежде чем приводить сюда.

Парень, держащий поводья, повернул к ней голову:

– Если бы она знала, что ни одна стрела её не коснётся и что её здесь ждёт, было бы не так весело, разве нет, дорогая?

– Вы напугали её до полусмерти, – сестрёнка покачала головой и самостоятельно слезла с коня. – Даже мне стало невесело. Отпусти её. Она моя младшая сестра, а не твоя.

Дана как-то по-особенному произнесла собственнические местоимения, так, что даже Бранн на мгновение нахмурился, а в рядах всадников за его спиной зашептались.

– Я же обещал, что с твоей младшей сестрой всё будет в порядке, – парень улыбнулся ей и даже постарался улыбнуться мне. – Разве у тебя кровь не вскипела в жилах, смертная?

Я промолчала, в ужасе глядя то на него, то на орду за его спиной, то на Дану, приблизившуюся ко мне. Бранн взмахнул рукой – и в тот же миг я вывалилась сестрёнке в руки. Сестра обхватила меня за плечи, прижала к себе и уверенно повела мимо всадников.

– Любовь моя, неужели вы не останетесь на празднество? Остаток ночи и ты, и твоя сестра проведёте счастливо, – донеслось нам в спину, и я попыталась оглянуться, но Дана перехватила мой подбородок и заставила смотреть вперёд, не на чарующе красивого парня и его таких же спутников. – И ты ведь знаешь, что я не сумею тебе солгать, как и ты. Оставайтесь.

– Мне нужно всё объяснить ей, – бросила Дана, сама позволив себе обернуться и вновь увидеть прекрасные лица.

– Мы поймали твою сестру в ходе Дикой Охоты, колокольчик, как и тебя год назад, – голос Бранна за моей спиной как будто мурлыкал, и мне отчаянно захотелось остаться и продолжить слушать эти сладкие речи. – Соответственно, на сегодняшнюю ночь вы наши, а там, быть может, твоя сестра и не захочет уходить.

– Что твоё, то моё, а что моё – никому не отдам, – в тон ему произнесла Дана. – Было моим, ты взял, я забрала обратно.

Округу огласил смех. Мне слышалось одновременно и карканье вороны, и знакомый по Дане перезвон, только более низкий, мужской и угрожающий.

– Быстро учишься, колокольчик, – с нежностью сказал Бранн. Я уже готова была заскулить, как мне хотелось обернуться и остаться, но одна рука Даны крепко-крепко сжимала мой подбородок. – Что ж, уходите, но мы ждём вас на празднествах, когда ты посвятишь в тайну свою смертную сестрёнку. Всё же, я ведь вновь могу забрать и тебя, и её, и кто с этим поспорит?

Моя сестра ничего не сказала. Она просто повела меня прочь.

Примечания:

Имена основных героев в книги говорящие, выбирались не просто так. 

Холли – имя, образованное от англ. Holly (падуб, или остролист).  Ягоды падуба считаются излюбленным лакомством фейри. 

Фамилия главной героини образована от "Хай-Бресейл". Хай-Бресейл – одно из названий острова, на котором располагается окутанная туманами волшебная страна фейри. 

Дана – кельтское имя, образованное от имени кельтской богини созидания Дану, считающейся прародительницей племени богов. После поражения в битве с людьми, предками современных ирландцев, вместе со своим племенем богиня переместилась в подземный мир Ирландии, где они со временем преобразились в эльфов, фей и гоблинов.

Бранн – кельтское имя, обозначает "ворон". 

Глава 2. Жидкость волшебная

В глаза ей брызну жидкостью волшебной,

И первый, на кого она посмотрит,

Проснувшись, – будь то лев, медведь, иль волк,

Иль бык, иль хлопотливая мартышка, -

За ним она душою устремится,

И раньше, чем с нее сниму я чары

(Что я могу другой травою сделать),

Она сама мне мальчика отдаст!

«Сон в летнюю ночь», Уильям Шекспир

Я всегда была чувствительна к запахам. Когда слышала запах тушёных или жареных грибов, которые терпеть не могла, меня тошнило. Когда улавливала аромат корицы, кофе или шоколада, готова была блаженно вздыхать от восторга и едва ли не взмывала над землёй, как мышь в известном мультсериале, едва чувствовал аромат сыра. Потому и проснулась я оттого, что комнату наполнили запахи еды, притом все – моей любимой. Какао, блинчики с черникой, молочный шоколад с орешками…

– Доброе утро, соня! – Данка потрепала меня по плечу. Звуки её голоса были гораздо приятнее старого будильника, оставшегося от бабушки с дедушкой, который мама никак не хотела выбрасывать. А стоило бы: он орал так, что хотелось вырубить единожды, но надёжно, с помощью молотка. – Поднимайся, пока всё не остыло. Я что, зря всё утро провела на кухне?

Предовольно улыбнувшись, я открыла глаза и выпучила их.

– Что? Данчик готовила для меня? Мой мир перевернулся!

Сестрица показала мне язык и присела на край кровати, облокотившись на заднюю спинку, а я, повернувшись к прикроватному столику, увидела поднос со вкусняшками. Из-за родительского воспитания и бережливости к имеющимся вещам я редко ела до умывания и почти никогда – в постели, но тут было трудно удержаться.

– Знаешь, – проглотив один блинчик, начала я, – мне такой странный сон приснился, – в рот полетела сочная черничка, – будто бы ты привела меня в заброшенную школу, где обитали фейри! Фейри в Москве! Глупости, да? – глотнула какао. – Я бы поняла, если бы мы в Англии находились, или в Ирландии, или в Шотландию занесло… Только с чего бы вдруг? Я вроде давно книжек на эту тему не читала.

Данка неловко улыбнулась, наблюдая за мной, и даже не посмеялась, хотя обычно рада подколоть меня по любому поводу, а тут повод подходящий: читать я любила, а она находила данное занятие несколько занудным.

– И ты там была с таким красавчиком на коне! – мысленно отмахнувшись от этой странности, продолжила я. – Вы были похожи на… помнишь, мы фильм смотрели с Мишель Пфайффер, там она королеву фейри играла, и у неё был чертовски сексуальный муж… как там их звали?

– Титания и Оберон, – быстро вспомнила и подсказала мне сестра.

– Точно! Вот вы на них были похожи! Красивые, жуть! Да и вообще там такая жуть происходила, Данчик… На меня охотились, представляешь? И почему мне это в голову сегодня пришло?..

Я усмехнулась и потянулась допить какао. Я его обожала прямо до помешательства, особенно со сливочной шапкой и вишнёвым сиропом, и даже раф-кофе не сумел занять его место в моём сердечке. И сестрёнка, вот как специально, именно в тот момент, когда я поднесла чашку к губам, решила сообщить:

– Холли, мелкая, понимаешь, то, о чём ты сейчас рассказываешь… это не сон.

Чашка выпала у меня из рук прямо на покрытые одеялом колени, и я молча наблюдала за тем, как коричневое пятно расползается по постельному белью с единорогами, которым я пользовалась лет с двенадцати. Благо, было негорячо.

***

Мы перестелили постель, после чего моя ненормальная старшая сестрица изволила рассказать кое-что, что я очень хотела знать ещё вчера днём, но о чём вот совсем уже не хотела слышать сейчас.

Два года назад, едва Дане исполнилось восемнадцать, она поступила в университет и поспешила покинуть родные пенаты. Ей удалось заселиться в университетское общежитие. В общежитие! Ещё тогда для нас было загадкой, каким образом Дана, будучи москвичкой, получила комнату в общаге при московском вузе, притом, что даже приезжие нередко снимают комнаты у собственников? Родители полагали самое худшее, вроде того, что она с кем-то переспала или связалась с каким-нибудь богатеньким иностранцем, намеренным продать её в рабство, но Данка отнекивалась, считала любые наши предположения оскорбительными и обиделась на нас, хотя, конечно, навещала на каникулах и выходных, правда, приезжала ненадолго.

Надолго она вернулась домой только этим летом, когда родители решили провести отпуск вдвоём, а меня не пожелали оставлять одну в своей трёшке, будто бы я малютка и взорву её к чертям в их отсутствие! Тут-то в квартиру и нагрянула Дана, решив скрасить мне месяц их отсутствия. Ещё более красивая, чем была, весёлая, бесшабашная и предлагающая мне развлечения, но не распространяющаяся о своих двух годах вне дома в подробностях.

Что ж, распространилась! Так распространилась, что с моей фантомной крыши съезжала черепица!

– Данчик, ты же это сейчас несерьёзно? – спросила я, не вынимая руки из пакета с чипсами, которые жевала, чтобы успокоиться. – Женщина, просто скажи, что ты это несерьёзно!

– Фейри не могут лгать, – она с намёком на сожаление прикусила губу и любезно двинула по журнальному столику ко мне банку газировки. Сестра расположилась на диване, а я – на ковре в гостиной.

По словам Даны, она всегда чувствовала, что может делать кое-что, чего не могут другие, что её злые слова могут становиться проклятиями, а добрые – благословениями. Однако два года назад она впервые предала этому значение, когда сумела зачаровать людей так, чтобы её приняли в завышающий требования вуз и выделили койко-место. После этого моя всегда склонная к безрассудствам сестрица ударилась в тусовки, развлечения и попытки использовать дар на всех вокруг, и ровно год назад решила залезть в ту заброшенную школу, в которую вчера привела меня. Чутьё подсказало ей, что здание нужно обойти девять раз, ни больше, не меньше, и тогда она найдёт то, что ищет.

И Дане действительно кое-что открылось – путь в Волшебную Страну, имя которой Инис Авалон, иначе – Остров Блаженных, и расположена сия страна на самом деле, разумеется, не в Москве. Тот холм, что я видела, – лишь один из множества проходов, ведущих на зачарованный остров в далёких далях за пределами человеческого мира и возможностей.

Стоило Дане узреть сказочных жителей, как она повстречала и слуа, орду фейри-охотников. Они объявили её своей дичью… ради забавы, как новенькую на празднестве, но не намеревались убивать, так как сестрёнка-красавица сразу приглянулась тому, кто стоял во главе слуа. Блистательному и уже знакомому мне принцу Неблагого Двора Бранну.

– Они бы и тебя не убили, – без конца оправдывалась Данчик во время своего рассказа. – Бранн мне обещал, что ты даже не поранишься. Это должна была быть просто весёлая игра в догонялки, как тебе нравилось в детстве, и я не думала, что всё так получится…

– Вот именно, Дана! – взорвалась я. – Ты не думала!

– Не кричи на меня! Это я здесь старшая сестра, а не ты, – капризно протянула сестра.

От Бранна Дана, наконец, узнала, кем является на самом деле. Моя сестра была кровь от крови… фейри. Ребёнком-подкидышем, той, кем подменили украденное когда-то человеческое дитя. Кем подменили мою настоящую человеческую сестру.

– Вот как…

Наверное, я должна была воспринять сказанное по-другому, буйно, с направленной на Данку ненавистью, с неприятием, но на того похищенного ребёнка мне было… конкретно сейчас – всё равно. Моя настоящая сестра была похищена ещё до того, как я родилась, и всю свою жизнь я знала и любила именно эту Дану. Разве могла я разлюбить её, узнав всё это, и броситься на поиски неизвестного и непонятного дитя?

Данка так и сидела передо мной на диване, и я снизу вверх смотрела на то, как она покусывает свои блестящие розовые губы.

– Почему ты мне ничего не рассказывала?

– Я… Бранн сказал, что так будет неинтересно, а я… он мне так нравится, понимаешь?! Он… удивительный! Не то, что все эти скучные мальчишки в моём универе, на которых и смотреть-то противно! Он меня понимает, с ним весело! И… он как будто из моего настоящего мира, знаешь?! Я никогда не чувствовала себя так хорошо, как чувствую с ним, даже с тобой… А ему было интересно познакомиться с моей любимой сестрёнкой… Прости меня, Холли?

***

Простить Дану было легко, по одной незамысловатой и хорошо известной сестрёнке причине: я не умела и не могла на неё долго злиться. Это являлось просто абсолютно невозможным, так как Данка, словно ребёнок, который говорит тебе грубости, опрокидывает на пол тарелку с полезной, но невкусной кашей, пинает в щиколотку в знак протеста или пачкает футболку мороженым, а ты смотришь на него и всё равно хочешь поцеловать в покрытую тонкими волосиками макушку, уж до того он прелестный. Вот и на Дану глядишь, знаешь, что она извинится, однако после снова сделает какую-нибудь глупость, а обижаться всё равно желания нет и не предвидится. Особенно, когда она срывается с тобой в дорогущий кинотеатр, тащит на комедийные ужасы и заставляет смеяться над своими шутками больше, чем над теми, что произносятся в фильме.

– Нет, серьёзно, вот какая бы у тебя была первая реакция, если бы я вошла к тебе с окровавленными руками в спальню? – протянув мне миндальный латте, спросила Данка.

В воскресенье в полном университетов районе в ресторанном дворике было не протолкнуться, и мы лавировали между заставленными столиками с горячими стаканчиками в руках. Сестра всё ещё не отошла от фильма.