Угнетенные: Побег

«Ну, ничего себе! Она меня еще и прогоняет!», – С полным отвращением в душе подумала я и перевела взгляд на Анерис, глаза которой, словно извиняясь, смотрели на меня снизу- вверх.

– Я, пожалуй, пойду, – как можно холоднее сказала я и молниеносно, увидев Элли, подлетела к ней.

– Эта дамочка, просто брызжет ядом! – запыхавшись от бега, и жгучим чувством того, что я унизилась перед ней, как можно тише сказала я.

– Слышала я, слышала! – с интонацией нашей матери, сказала она и засмеялась. – Да ну, забудь про нее! У нас полно других дел. Надо все продумать до самых мелочей! – воскликнула она мне прямо в ухо и потерла руки, словно злой гений. – Надо втереться всем в доверие…

Глава 14 Olafur Arnalds —Not Alone

Ночь. Огромная желтая луна светила прямо в пыльное, завешанное паутиной окно. И даже через пыль, ее свет озарял весь наш домик и слепил глаза. Сначала это было мучительно, но потом показалось, будто бы луна, наблюдая за нами и осознавая наш план, этим мощным лучом решила одарить нас своей силой. Звезды мерцали, подмигивая нам с небосвода. Сотни глаз звезд наблюдали за нами неустанно. Совсем как кустосы, которые сидели под нашими окнами и ходили вдоль плантации, но только звезды точно не хотели нас убить в любом удобном случае. Работать на плантации нам надо три дня. Сейчас уже шло начало второго. Скрипучая дверь открывалась от порывов ветра и прохладный, освежающий ветерок заходил в небольшую комнатушку, где мы, вшестером укрытые жесткими, пахнувшими сыростью одеялами, пытались избавиться от дневных проблем и сладко заснуть. Этот ветерок ободрял нас своей прохладой, и от этого становилось легче дышать, расслабляться и продолжать жить…

Под утро, полная новыми силами, я проснулась от солнечных бликов в окно. В домике была летняя прохлада и пахло древесным ароматом, было по необыкновению хорошо и уютно.

Все спали. Кустосы куда-то ушли. В округе плантации никого не было. Эту летнюю тишину прерывал только тихий храп Доминика и милое сопение Анерис. Напротив меня спал Фидель, когда я привстала с кровати, он открыл глаза.

– Ты наблюдаешь за мной? – спросил Фидель с удивлением и самодовольством, будто бы давно придумал эту «коронную» фразу и искал повода, чтобы использовать ее по отношению ко мне.

– Пфф, я только проснулась, – усмехнулась я.

– Все спят?

– Да.

На этом беседа прервалась. Возникла неловкая пауза. Я повернулась к окну и начала созерцать видами плантации, залитой солнечным светом.

– Может, поговорим? – неожиданно и с энтузиазмом предложил Фидель.

– Давай, но о чем?

– Тебя что-то волнует.

– С чего ты взял? – с недоумением произнесла я.

– Я уже видел это лицо, мой отец, за неделю до того, как его забрали кустосы, ходил с таким же видом.

– А что с твоим отцом?

– Я не знаю. Тогда я еще был ребенком, его забрали у меня на глазах. Тогда мама осталась с двумя маленькими детьми, и я как старший брат старался заменять отца.

– Мне очень жаль… – прошептала я.

– Ну, так ты расскажешь? – в этот момент громко храпнул Доминик, и обстановка немного разрядилась.

– Я хочу рассказать об этом, но не могу… – нехотя сказала ему я, и в этот момент он присел на край своей кровати, и солнечный луч оказался на его волосах цвета морского песка.

– Это что-то опасное?! – со страхом и беспокойством отца спросил он. Его решительность спугнула меня.

– Слушай, а у тебя такой интересный цвет волос!

– Не сменяй тему! Ты меня пугаешь! – он был действительно очень напуган. Для меня это было очень странно, ведь мы были едва знакомы. Видимо поэтому я прониклась к нему и выдала все, хотя сейчас я понимаю какой это был глупый и детский поступок.

– Тебе не надоело так жить? Каждый день просыпаться со страхом за родных и себя, с болью, чувством беспомощности. Когда хочешь что-то сделать для себя и других, для вселенского счастья, но ничего не можешь! Это ломает меня, мне плохо, я задыхаюсь!

– Хочешь сбежать?.. – с понимающим и доверяющим взглядом он посмотрел на меня, и я доверчиво кивнула ему в ответ. От того, что я рассказала ему, мне стало намного спокойнее. При этом я не чувствовала страха и вины перед Элли. Мне показалось, что я сделала все правильно, будто рассказала все родному человеку. – Ты уже все продумала? – продолжил Фидель. – Ты же понимаешь, что если сбегать от сюда, то нужно брать всех с собой? – обеспокоенно рассуждал он. – А Элли знает?

– Это была только мысль, Элли об этом знает, мы с ней вчера об этом разговаривали. Да, мы и собирались взять всех с собой. Но понимаешь… мы все познакомились только вчера. Плантация – самое удобное место для побега, и я не хочу упустить этот шанс. А работать здесь осталось лишь два дня.

– А чтобы все были готовы нужно сообщить им о плане сегодня, так как сегодня мы ночуем дома… – с точностью продолжил мою мысль Фидель.

– Именно! А я не знаю их, не могу предугадать их реакцию, сомнительно, что они все на это согласятся. А с Сиреной я вообще не поладила, – от грусти и понимания провала плана, осознания вечного пленения этим жестоким правительством я опустила голову и в своих мыслях не могла смириться с этим, словно дикий зверь, которого загоняют в клетку.

Фидель встал и присел на краешек моей кровати.

– Попробуем вместе? – он улыбнулся и с полной надеждой и уверенностью посмотрел на меня. Я с облегчением подняла голову, глубоко вздохнула и улыбнулась в ответ.

Глава 15

…«хуррхррохрууу» – храпел Доминик от того, что Фидель начал оттягивать его щеки в разные стороны, и я не могла сдерживать смеха и поэтому закрывала рот рукой. И тут Фидель с бешеной скоростью внезапно отскочил к своей кровати.

– Он укусил тебя?! – со смехом и наигранным испугом спросила я.

– Тсссс! Нет, кустосы идут, – серьезным видом ответил Фидель. Мы замолчали и, сидя на кроватях, ждали появления кустосов в нашем домике.

Тут же через несколько секунд к нам ворвался сначала первый, а потом второй, и третий, и четвертый кустос, и еще двое стояли на улице рядом. Они разбудили всех остальных и выдали нам орудия для работы на ананасовой плантации, которая была неподалеку от клубничной. Надо сказать, что нам с Фиделем повезло, что мы проснулись сами, потому что просыпаться от рук кустосов не самое приятное дело. Доминик в полусонном состоянии схватился за еще розоватые щеки, и я чуть ли не засмеялась в голос, видя его сонный и недоумевающий вид.

Все мы дружно и быстро собрались и вышли на улицу. Нас повели на ананасовую плантацию. Ярко светило солнце, быстро плыли по небу огромные, белые, кучевые облака. Мы шли друг за другом. Первым вышагивал Доминик, затем Фидель, я, Элли и близняшки. Под ногами путались ящерки, перед глазами летали стрекозы и бабочки, их я видела наяву только лишь второй раз в жизни, в городе и его округе нет ничего живого, кроме людей.

Был прохладный ветер. Мы все шли молча, смотря вдаль, но ананасовой плантации все не было видно, вокруг нас шли кустосы. Солнце то выглядывало, то вновь пряталось. Наконец-то из-за горизонта мы увидели плантацию.

Плантация была огромная, здесь пахло резким сладким ароматом ананаса и зеленой травы. К такому аромату было сложно привыкнуть, так как на такой чистой, красивой, девственной природе мы бываем очень редко и обычно работа продолжается три дня. Из которых два дня мы работаем на плантациях, далее нас отправляют на одну ночь домой, чтобы поесть и запастись водой и уже на третий день вновь отсылают на плантацию. Вообще работать здесь было довольно интересно, хоть голодно и изнурено. На природе мы отчищали свои легкие и наполнялись гармонией и красотой природы.

На пригорке виднелись три домика, и каждый из них был точно больше того, что на клубничной плантации. Внезапно из-за плеч Доминика я увидела еще кучу других работников. В этот момент я обомлела и оцепенела на месте. Жгучее солнце вышло из-за облаков. Его тепло напекало, и от того начинало поташнивать. От холодного ветра мурашки появлялись по всему телу, и все внутри пронзало словно кинжалом. Безысходность… ужас, боль. А ведь было столько надежд. Фидель повернулся на меня, и я поняла, что план провален. Всех мы не в силах взять. Все кончено…

Глава 16

Все силы ушли от меня. Повсюду были незнакомые люди. Их было примерно с полсотни. Кустосы, как обычно, ушли охранять границы плантации. Рядом со мной находилась только Элли, Фидель и Доминик. Я видела грусть в глазах Элли и Фиделя. Только лишь Доминик был счастлив, как обычно. Думаю, если бы он знал о плане, то тоже был бы расстроен. Анерис и Сирена находились в пятидесяти метрах от нас, и уже который час трудились, не поднимая головы. Сирена, по своему обыкновению втыкала маленькую лопатку в сухую землю с трещинами с такой силой, что распущенные блестящие волосы сотрясались от ударов. Лицо ее было невозмутимо, и в глазах горел огонек ярости, и, казалось, она была готова убить всех людей на плантации этой самой лопатой. Анерис находилась недалеко от сестры и с любовным взглядом и плавными, легкими движениями приглаживала землю. Со взглядом матери, которая узнала об успехах ребенка, она аккуратно срывала большие колючие плоды ананаса и, заметив мой взгляд, исподлобья посмотрела на меня. На ее маленьком лбу появилась морщинка от беспокойства, и указательными пальцами она приподняла уголки своих губ и без того растянутых в спокойную улыбку, приказав мне улыбаться. Доминик весело хохоча, насвистывал себе под нос мелодию, которая казалась мне отдаленно знакомой и его глаза светло-голубого оттенка сияли радостью. На чуть пухлых щеках парня выступили милые ямочки, от которых его лицо приобрело мальчишеские черты.

Но Фидель был задумчив и угрюм. В его огненных глазах бушевал пожар, лицо было напряжено, от злости он стиснул зубы и нехотя копошился в земле, а несколькими минутами позже приблизился ко мне поближе, нагнулся, делая вид, что срывает ананас и прошептал в самое ухо:

– Что мы будем делать?

– Все кончено, Фидель… – ответила я и подняла на него глаза. На его лице было сожаление.

– Тебе тут не место! Иди *** отсюда! Ты меня бесишь ***! Да кто ты такой? ***! – Кто-то заорал рядом с нами.

– Остынь! Да что я тебе сделал?! – с возмущением и беспомощностью спрашивал Доминик у явно разъяренного мужчины. Видно он был рассержен и разъярен, высказывался грубыми и бранными словами, которые без сомнения задевали чувства Доминика. Мы вшестером встали как вкопанные и не понимали, что вообще произошло и что делать. Зато остальная часть рабочих размахивалась лопатами и граблями и бурно крича в сторону Доминика: «Так его! Так его! Так и надо! Кто воспитывает такую *** молодежь! Какое будущее можно от них ожидать?! *** дети таких же ****!».

Фидель тут же метнулся к Доминику, чтобы выяснить, что случилось.

– Доминик, что происходит?

– Я не знаю.

– Ах, ты не знаешь! Сейчас! – Мужчина замахнулся на Доминика… Анерис от страха закрыла глаза. К счастью, Фидель вовремя успел схватить его за руки. Я стояла близко, поэтому могла в красках наблюдать за происходящем. Фидель справлялся с разъяренным незнакомцем. Руки мужчины тряслись от напора. Белки его глаз были мутные, сине-желтого цвета. Под глазами были глубокие складки мешков, которые блестели от накопившегося в них капель пота. На лице виднелись глубокие морщины, куча бородавок, ран и шрамов. Щеки впали, а от крыльев носа до уголков губ и подбородка шли две линии самых крупных морщин, от которых казалось, что рот его обвис. Он крючился от жажды мщения. В его глазах была боль, ненависть и безумие, а изо рта брызгала слюна. Доминик хотел помочь Фиделю, но я, перепрыгнув через грядку, схватила его за предплечье и остановила. Фидель был крайне удивлен моему поступку. Я повернулась к мужчине и с полной уверенностью и спокойствием начала убеждать его: «Послушайте, он исправится! Не делайте этого. Он болен. Это правда.». Эти слова подействовали на безумца словно колыбельная. Он успокоился и потихоньку опустил руки. Фидель сначала не понял, что происходит и, посмотрев на меня сначала, как на глупую, но увидев, как это подействовало, раскусив мою ложь, продолжил: «Да, он исправится…». Доминик для правдоподобности присел на землю и схватился за голову. Мужчина развернулся и молча удалился…

Глава 17

Нам объявили о конце смены. Мы оставили приспособления. Найдя Элли, я взяла ее за руку, и мы пошли к выходу из плантации.

– Как же бесит! – топнув ногой, закричала Элли. Ее кудрявые черные волосы спадали на лицо. Резким движением она откинула их на один бок и открыла свое красивое смуглое лицо искаженное гримасой злости. Я даже немного засмотрелась.

– Чего же мы так злимся, Элли? – как всегда насмешливым и немного озабоченным тоном спросил Доминик. Я увидела панику на ее лице, но затем она снова взяла себя в руки и, процедив сквозь зубы, ответила:

– Я не собрала все ананасы с моей части поля. Уууф!

– Доминик, оставь их в покое, – раздражительным тоном сказал Фидель.

– Хэй, брат, ты чего? – ошалело посмотрел на него Доминик. Я тут же решила, что он обиделся, но когда он раскатисто рассмеялся, тут же забыла эту мысль.

– Акасра, ты в порядке? – Спросил Фидель.

Доминик и Элли озадачено переглянулись.

– Неужели вас только это волнует?! – подбежав к нам сзади, удивлено обратилась к нам Анерис.

– А что нас должно волновать? – спросила Элли, раскинув руки в стороны.

– Ну а как же тот странный мужик?

Элли оглядела Доминика с ног до головы и так же, показывая рукой верх и вниз, с ухмылкой ответила на ее вопрос:

– Да ты посмотри на него. Он же весь светится! Постоянно счастливый, постоянно улыбается, шутит. А теперь на остальных, – Элли сконцентрировала внимание, дернув головой на толпу, идущих в стороне от нас рабочих, специально, так как, показав она рукой, могла бы вызвать новую бурю возмущений. – Они совсем не похожи на нас. Правильно он сказал: «Тебе тут не место…». Нам здесь не место… – Элли сделала паузу, чтобы все поняли, что имела в виду, чтобы не говорить об этом вслух. Они совсем потеряли надежду на возможное счастливое будущее, что все может поменяться к лучшему. Они настолько угнетены, что встали на сторону этого дерьма. Они следовали этой политике и хотят, чтобы все остальные следовали ей, потому что боятся перемен. Этот страх слишком сильно засел в их головах, что стал их убеждением. И я не хочу однажды стать одной из них.

Кустосы провожающие нас до телепортатора, шли впереди нас. Их было немного. Кажется, они совершенно не замечали нашу дерзкую и опасную для нас беседу. Возможно, единственное, что улавливали их уши, было: «Сссс… ссс… ссс». Ну… по крайней мере, мы на это надеялись…

– Все отлично, – скучающим тоном бросила я.

– А что не так? – спросила Элли, сощурив глаза, и посмотрев ими мне прямо в душу. Я виновато пожала плечами. Ее карие глаза, обрамленные пышными ресницами, расширились.

– Просто я видел, что она не очень любит жару. Ее сильно покачивало. Ничего, – сочувственно сказал он и положил руку мне на плечо, – я тоже ее не люблю.

В моих глазах читался немой вопрос: «Откуда он узнал?! Это так заметно?» Фидель посмотрел на Элли и подмигнул. Та улыбнулась уголком рта и закатила глаза, что они стали поддергиваться.

Мы шли в сторону города. Вечерело. Прохладный, совсем невесомый ветер словно гладил меня по оголенным, немного обгоревшим плечам. От обгорания я никогда не чувствовала боли, хотя и у меня светлая кожа.

Оттенок неба был светло-синим, плавным переходом он обволакивал еще не посиневшие участки. Наклоненные от старости зеленые дубы и ивы шелестели на ветру, этот звук всегда звучал как музыка или шепот. Мы по очереди вошли в телепортатор.

Запахи гари, пота, духоты и едких химикатов смешались и ударили в нос. Желудок скрутило. Все начали разбредаться по разным сторонам. Кустосы строем и, как всегда ровным шагом, удалились в сторону здания работы.

– Идем, Фидель! – скомандовал Доминик. – Как же жутко, дружище, я устал. Прямо не хочется до дома доходить. Может быть, отдохнем тут? – он засмеялся.

– Всю жизнь мечтал поспать на асфальте и бетоне! Обожаю! – с сарказмом сказал Фидель, и прыснул со смеху. Шутки конечно у них были нелепые, глупые и порой совсем непонятные нам с Элли. Видимо, дружили они очень давно, что у них

был свой выработанный специфический юмор, похожий на совсем детский, невинный и связанный с их общими воспоминаниями. Когда они общались, образовывалась, какая-то особенная атмосфера, которая, по-видимому, оберегала их от всего того, что происходит вокруг.

Мы разбредались в разные стороны парами. Но тут Фидель остановился, подбежал ко мне, сжал мою руку и сказал:

– Не расстраивайся, – он похлопал прохладной рукой мое красноватое плечо. И удалился к Доминику.

Я же совершенно обескураженная неожиданностью этого движения, смущенно улыбаясь, не знала, как буду смотреть в глаза Элли от стыда. Я чувствовала ее осуждающий взгляд на себе, но так и не могла посмотреть ей в лицо. Проковыляв к ней, я снова взяла ее за руку. Мы начали вышагивать в такт, словно пара гвардейцев.

– Значит, ты ему все рассказала?

– Да… – Выдохнула я, – как-то так далеко зашел разговор.

– И о чем же вы с ним говорили? – строгим голосом продолжала она.

– Совершенно о разных вещах. Он рассказал мне о своем детстве. Он даже не удивился, когда я ему все рассказала и предложил помощь. Просто я доверилась ему, не знаю от чего, словно рассказала все очень близкому человеку, как родственнику. Он внушает доверие. Фидель выслушал меня и понял. Ты обижаешься на меня? – Я со страхом посмотрела на Элли, которая была подавлена неудачей побега.

– Нет, – резко ответила она, словно эта мысль была недопустимой для нее, – я ведь никогда не обижаюсь на тебя, ты же знаешь, – продолжила она с нежностью и грустью, смотря на меня. – Даже не знаю, что делать дальше… – она судорожно вздохнула.

– Просто надо забыть эту мысль и продолжать жить до самой смерти здесь. – Предложила я.

– Мысль была отличной, – грустно произнесла Элли.

Мы подошли к дому. Когда поднялись на крыльцо нашего маленького домика, то увидели, бабушку и папу, я очень захотела их обнять. Желудок сильно урчал, и хотелось есть, но мы с Элли не подавали вида. Бросившись в объятья папы, я встала на носочки и прижала его к себе. Папа пахнул безопасностью и гарью костра. Я чувствовала, как он улыбался. Мой папа, единственный человек из тех, что я знаю, который умеет улыбаться глазами. Его лицо может быть невозмутимо, а глаза блестеть, словно две звезды и улыбаться.

Когда я прошла в комнату, то я увидела мою бабушку. Я бросилась к ней навстречу. Бабушка пахла мылом и лавандой. Она очень крепко прижала меня к себе.

– Ты работала на ананасовой плантации?! Этот запах невозможно не узнать, – она посмотрела на меня и улыбнулась. – Лучше работы на плантации может быть только работа организации праздничного стола на праздник. То и дело можно что-нибудь съесть.

– Мне понравилось, все так, как ты рассказывала мне в детстве, – с улыбкой произнесла я. И даже познакомилась с новыми друзьями. Жаль, что завтра скорее всего последний день, когда я их увижу.

– Акасра, будь аккуратна с незнакомыми людьми, я тебя прошу, – прошептала бабушка почти неслышным шепотом. – Я боюсь за вас.

Я лишь напугано улыбнулась.

На глаза навернулись слезы. Бабушкин голос. Такой добрый!

– Милая, ты что плачешь? Не случилось ли чего плохого? – с нежностью в голосе спросила она.

– Нет, нет, не переживай, все очень хорошо. Просто я тебя очень люблю, – шмыгнув носом, сказала я. – Пойду-ка на кухню, бабуль.

– Конечно! Иди! Я сейчас подойду.

Пулей, влетев в кухню, я увидела маму и, преодолев, расстояния между нами стиснула ее в крепких объятиях. Мама была удивлена от такого порыва чувств. Но не на секунду не задумываясь, обняла меня с такой же силой. Мама пахла домашним уютом, детством.

Не очень плотно поужинав, я и Элли сидели на своих кроватях, и каждый думал о своем, и я даже не заметила, как уснула. Хотела через сон пожелать спокойной ночи, но сил на это уже не хватило.

Глава 18

5:00

Ииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииии! (Будильник)

– Надо вставать! – прокричала Элли – Быстро, быстро! Надо успеть поесть и запастись водой. Нам не до здания, а до телепортатора еще пилить.

Все тут же вскочили. Мама с взъерошенным видом принялась накрывать стол. Папа пошел добывать воду, а бабушка начала готовить всем одежду к выходу. Мы с Элли быстро заправили все постели, прибрали в доме и, умывшись, сели всей семьей за стол.

Конечно же разнообразия у нас не было. Ели мы каждый день вареный рис и пили воду, которую добывал отец и очищал ее углем. Конечно же, это не сильно помогало, так как отходы производства были повсюду, но мы все свято верили, что это хоть на немного оберегает нас от вреда.

После завтрака Элли набрала очень много воды, не знаю, зачем она это сделала, но нам это очень пригодилось. Мы все дружно собрались и по обыкновению обнялись перед уходом на работу. Мама всегда обнимала нас первой. Обнимание превратилось в целый ритуал. Но менее приятным это не становилось. Мама обнимала нас и, гладя по волосам, говорила:

– Вы должны быть осторожны! Мои девочки, город полон опасностей. Никогда не слушайте надоедливых инструкторов, – шептала она одними губами, – если их приказы кажутся аморальными. Сделайте вид, что вам плохо. Или еще что-нибудь. Вы же можете, я знаю, – говорила она и подмигивала. Все шло как всегда. Далее шел отец.

– Акасра, Элли, вы знаете, что мы любим вас, и каждый день предупреждаем вас о том, что жизнь непроста и опасна по своей сущности. Люди очень злы, – шептал папа, – никогда не становитесь такими. Интересно, сколько раз за вашу, только начавшуюся жизнь, я сказал это? – он улыбался. Затем притягивал нас к себе и долгим поцелуем целовал в лоб. Каждодневное прощание с бабушкой, становилось самым большим испытанием.

– Ох, милые мои! – причитала она. – Я всегда вас предупреждаю о том, чтобы стараться не попадаться кустосам на глаза часто. Ведь вы знаете, что случилось с дедушкой Феликсом, – она схватилась за поясницу и охнула. – Вы должны оставаться такими же солнечными и яркими. Я люблю вас, – она поцеловала нас мягким поцелуем в щеку.

Мы спустились вниз и разошлись в разные стороны…

Ничего не предвещало испортить наше высокоподнятое настроение. Мы проходили мимо соседнего дома, как вдруг понесло чем-то очень ужасным. Запах стоял невыносимый. Мы зажали нос и начали крутиться по сторонам в поисках объекта. Я и Элли были шокированы, увидев, одинокую умершую соседку, лежавшую на крыльце ее дома. Она вставила ключи в замочную скважину, но не смогла войти, остановленная смертью. Рука так и осталась держать ключ. Все это выглядело невыносимо больно и ужасно. Женщина была в изнеможенным состоянии. На лице была скорчена гримаса невыносимой боли, какой только нельзя было передать. Тело лежало скукожено и неподвижно. Рядом уже ползали и летали насекомые. Но ужасала в этой картине больше всего ее нога. Огромная, раздувшаяся и неестественного цвета с огромной раной ближе к стопе, на щиколотке с желтыми и красными слизистыми выделениями. Нога в буквальном смысле прогнила. В тот момент нас как парализовало, тело не могло пошевелиться. Хотя было ощущение шевеления волос на голове, которое, по-видимому, создавалось от резкого прилива крови к голове из-за шока. Внутри груди горело огнем, сердце забилось на большой скорости так, что отдавало в голову. Это состояние в смешении с тухлым запахом и едким дымом, который шел с завода, спирал в горле, что хотелось вырвать. Все в этой картине наводило ужас и душевную боль из-за неимоверного человеческого сострадания.

– Все! С меня хватит! Что с правительством?! Они нелюди?! Все уже зашло слишком далеко, – начала было орать и рычать от боли Элли. Хорошо, что было шумно, и она в тот момент сильнее заткнула свой нос и рот одеждой, поэтому ее никто не услышал.

– Тссс! Тихо-тихо… уходим от сюда, – мы обе поняли, что так больше не может продолжаться, но с другой стороны были бессильны против всей системы.

Глава 19

Мы подошли к телепортаторам. Там уже была очередь. Все, как всегда, стояли большой серо-зеленой массой и бесчувственно заходили в телепортатор один за другим. Конечно же, кроме знакомой нам компании. Я увидела их издалека, их невозможно было не заметить. Близняшки с такими разными характерами и взглядами на мир, и необыкновенно ярко-желтыми волосами; Доминик – такой высокий и видный, простодушный и вечно веселый, с темно-коричневыми волосами и глубокими, искрящимися светло-голубыми глазами; и Фидель, такой родной и чистый душой человек, на которого можно положится.

В душе все еще был тяжелый камень после увиденного. Заметив их, мне сразу стало спокойнее. Мы с Элли молча встали в очередь и ждали своей минуты.