На краю пропасти. Экзистенциальный риск и будущее человечества

Вскоре случился третий великий переход – промышленная революция. Она стала возможной благодаря обнаружению огромных запасов энергии в форме угля и другого ископаемого топлива. Такое топливо формируется из спрессованных останков организмов, которые жили в прошедшие эпохи, и дает нам доступ к части солнечного света, падавшего на Землю на протяжении миллионов лет[27]. К тому моменту мы уже научились создавать простые машины, работающие на возобновляемой энергии ветра, рек и лесов, но ископаемое топливо открыло нам доступ к гораздо большим запасам энергии, хранящейся в гораздо более сконцентрированной и удобной форме.

Но энергия бесполезна, если не существует способа преобразовать ее в полезную работу, чтобы менять мир нужным нам образом. Паровой двигатель дал людям возможность превращать накопленную химическую энергию угля в механическую энергию[28]. На этой механической энергии работали машины, которые выполняли для человека огромное количество задач, благодаря чему сырье превращалось в готовые продукты гораздо быстрее и с меньшими затратами, чем раньше. А благодаря железным дорогам это богатство можно было перевозить на большие расстояния и продавать вдали от места производства.

Производительность труда и благосостояние людей стали расти все быстрее, и внедряемые одна за другой инновации увеличивали эффективность, масштабы и разнообразие автоматизации, закладывая фундамент для текущей эпохи стабильного экономического развития[29].

Такие перемены оказывали не только положительный эффект. После неолитической революции люди в целом стали больше работать, хуже питаться и чаще болеть[30]. Наука дала нам смертоносное оружие, которое преследует нас по сей день. Промышленная революция оказалась одним из самых неспокойных периодов в истории человечества. Неравномерное распределение выгод и эксплуатация рабочих стали причиной революционных выступлений начала XX века[31]. Неравенство между странами существенно возросло (эта тенденция пошла на спад лишь в последние два десятилетия)[32]. Использование энергии, заключенной в ископаемом топливе, приводит к выбросу парниковых газов, а промышленность, зависящая от такой энергии, ставит под угрозу существование ряда биологических видов, наносит урон экосистемам и загрязняет окружающую среду.

И все же, несмотря на эти серьезные проблемы, в среднем сегодня человек живет значительно лучше, чем когда-либо в прошлом. Самой поразительной переменой, пожалуй, следует считать избавление от нищеты. Только в последние 200 лет – в период, составляющий одну тысячную долю от общей продолжительности нашей истории[33], – увеличение мощи человечества и повышение его благосостояния перестали сопровождаться ростом численности населения. Прежде доход на душу населения оставался практически неизменным: чуть больше необходимого минимума при достатке, чуть меньше – при нужде[34]. Промышленная революция нарушила это правило и позволила доходам расти быстрее численности населения, что привело к беспрецедентному повышению благосостояния, которое продолжается по сей день.

Мы часто рассматриваем экономическое развитие с точки зрения общества, которое уже достаточно благополучно, из-за чего не столь очевидно, улучшит ли дальнейший рост нашу жизнь. Но самое существенное влияние экономическое развитие оказало на жизнь беднейших людей. В современном мире каждый десятый человек настолько беден, что живет менее чем на два доллара в день, – таков общепризнанный порог “крайней бедности”. В мире очень много бедных, и это одна из главных проблем нашего времени, изучению которой я посвятил большую часть своей жизни. Поразительно, но, оглянувшись назад, мы увидим, что до промышленной революции 19 из 20 человек (даже с поправкой на инфляцию и покупательную способность денег) жили меньше чем на два доллара в день. До промышленной революции процветала лишь крошечная прослойка элит, а крайняя бедность была в порядке вещей. Но в последние два столетия все больше людей вырывалось из оков крайней бедности, и сейчас этот процесс идет быстрее, чем когда-либо[35]. Два доллара в день достатком не назовешь, и эта статистика вряд ли утешит тех, кто по-прежнему живет в бедности, но положительная тенденция очевидна.

Жизнь стала лучше не только с материальной точки зрения. Взгляните на образование и здравоохранение. Всеобщее школьное обучение привело к радикальному повышению уровня образования. До промышленной революции лишь один из десяти людей на планете умел читать и писать, а теперь грамотой владеют более восьми из десяти человек[36]. На протяжении 10 тысяч лет, прошедших с неолитической революции, ожидаемая продолжительность жизни составляла от 20 до 30 лет. Теперь она возросла более чем в два раза и составляет 72 года[37]. Как и распространение грамотности, увеличение продолжительности жизни оказало влияние на весь мир. В 1800 году самая высокая ожидаемая продолжительность жизни составляла всего 43 года и была зафиксирована в Исландии. Теперь нет такой страны, где ожидаемая продолжительность жизни не превышала бы 50 лет[38]. В индустриальную эпоху все человечество стало более состоятельным, образованным и долгоживущим, чем когда-либо прежде. Но предаваться самоуспокоению, наблюдая этот поразительный прогресс, пока рано. То, что мы так быстро достигли столь многого, должно подтолкнуть нас как можно скорее разобраться со страданиями и несправедливостью, которые пока не искоренены.

Рисунок 1.3. Поразительные улучшения в сферах крайней бедности, грамотности, детской смертности и ожидаемой продолжительности жизни, произошедшие за последние 200 лет[39]

Значительные изменения к лучшему произошли также в нравственной сфере[40]. Среди самых очевидных тенденций – тенденция к постепенному расширению морального сообщества путем признания прав женщин, детей, бедняков, иностранцев и представителей этнических и религиозных меньшинств. Также произошел явный отход от насилия как морально приемлемого элемента общественного устройства[41]. В последние шестьдесят лет мы дополнили свои моральные установки необходимостью заботы об окружающей среде и благополучии животных. Эти общественные перемены не стали естественным следствием повышения уровня жизни. Их обеспечили реформаторы и активисты, убежденные в том, что мы можем – и должны – становиться лучше. Нам предстоит пройти долгий путь, прежде чем мы начнем соответствовать новым идеалам, и порой мы движемся вперед чрезвычайно медленно, но стоит оглянуться хотя бы на один-два века назад – и станет ясно, как многого мы уже добились.

Разумеется, на нашем пути возникало немало трудностей и непредвиденных ситуаций. Дорога была непростой, и часто ситуация становилась лучше по одним параметрам и хуже по другим. Несомненно, существует опасность выборочного подхода к истории, при котором возникает упрощенный нарратив: человечество постоянно улучшается по пути от варварского прошлого к славному настоящему. Но если смотреть на общую картину человеческой истории, где видны не взлеты и падения отдельных империй, а изменения человеческой цивилизации на всей планете, тенденция к прогрессу очевидна[42].

Порой бывает сложно поверить, что тенденция именно такова, ведь часто кажется, что кругом все только рушится. Отчасти этот скептицизм объясняется нашим жизненным опытом и наблюдением за сообществами на протяжении нескольких лет – в масштабе, где провалы почти столь же вероятны, как и успехи. Также отчасти он, возможно, связан с нашей склонностью делать акцент на плохих, а не на хороших новостях, на угрозах, а не на возможностях: такая установка исправно работает, когда нужно определить направление движения, но подводит, когда мы хотим объективно оценить баланс хорошего и плохого[43]. Однако если мы обратимся к наиболее объективным глобальным индикаторам качества нашей жизни, трудно не заметить существенных улучшений от столетия к столетию.

Такие тенденции не должны нас удивлять. Каждый день мы извлекаем выгоду из бесчисленного количества инноваций, которые внедрялись на протяжении сотен тысяч лет. Это инновации в технологиях, математике, языке, институтах, культуре, искусстве; идеи сотни миллиардов человек, которые жили до нас и оказали влияние почти на все аспекты современного мира[44]. Это потрясающее наследие. Немудрено, что наша жизнь в результате стала лучше.

Нельзя утверждать наверняка, что описанные тенденции к прогрессу сохранятся. Однако, учитывая их устойчивость, пессимистам придется поискать аргументы, чтобы объяснить, почему крах должен случиться именно сейчас. Не стоит забывать, что коллапс предрекают давно, но пока предсказания не оправдывались. Об этом хорошо сказал Томас Маколей:

Мы не можем безусловно доказать, что те заблуждаются, которые говорят нам, будто общество достигло апогея своего развития и будто мы видели лучшие дни. Но так говорили все пришедшие до нас, и говорили с совершенно таким же видимым основанием… Если мы не видим позади себя ничего, кроме усовершенствования, то на каком же основании мы не должны ожидать впереди ничего, кроме перемены к худшему?[45]

Он написал эти слова в 1830 году, после чего прошло еще 190 лет прогресса и ошибочных предсказаний о его окончании. В эти годы продолжительность жизни удвоилась, уровень грамотности взлетел, а восемь из десяти человек спаслись от крайней бедности. Что может принести нам будущее?

Что может ждать нас впереди

В масштабах жизни одного человека наша двухсоттысячелетняя история кажется почти непостижимо долгой. Однако по меркам геологии она коротка, а по меркам Вселенной – и вовсе мизерна. История нашего космоса насчитывает 14 миллиардов лет, и даже это немного, если рассматривать ее в более крупных масштабах. Впереди нас ждут триллионы лет. Будущее необозримо.

Какую часть этого будущего мы сможем увидеть на своем веку? Ископаемые находки служат источником полезных сведений. Как правило, виды млекопитающих живут около миллиона лет, а затем вымирают; наш близкий родственник Homo erectus прожил почти два миллиона лет[46]. Если приравнять миллион лет к одной 80-летней жизни, то сегодня человечество пребывает в подростковом возрасте – ему шестнадцать лет, оно только обретает силу, но уже может нажить серьезные неприятности[47].

Очевидно, однако, что человека не назвать представителем типичного вида. Прежде всего, люди недавно обрели уникальную способность уничтожать самих себя – способность, которой и посвящена большая часть этой книги. Но у нас есть и другая уникальная способность – способность защищаться от внешних угроз нашему существованию, а это дает нам шанс пережить родственные виды.

Как долго мы могли бы прожить на Земле? Наша планета будет пригодна для жизни еще примерно миллиард лет[48]. Этого достаточно на триллионы человеческих жизней; достаточно, чтобы увидеть, как вырастают горы, сталкиваются континенты, перестраиваются орбиты, – и достаточно, чтобы исцелить наше общество и нашу планету от ран, которые мы нанесли им в период своей незрелости.

Возможно, у нас даже больше времени. Как сказал один из пионеров ракетостроения, “Земля – колыбель человечества, но не может же оно все время находиться в колыбели”[49]. Мы пока не знаем, как добраться до других звезд и заселить вращающиеся вокруг них планеты, но и не видим серьезных препятствий для этого. Судя по всему, нам просто нужно время, чтобы этому научиться. Это вселяет в меня оптимизм. В конце концов, первый летательный аппарат тяжелее воздуха поднялся в небо в 1903 году, а всего 68 лет спустя мы запустили космический корабль, который вышел за пределы Солнечной системы и однажды доберется до звезд. Наш вид обучается быстро, особенно в последнее время, а миллиард лет – долгий срок. Думаю, нам хватит и гораздо меньшего.

Если мы сможем добраться до других звезд, нам откроется вся галактика. В одном только Млечном Пути более 100 миллиардов звезд, и некоторые из них не погаснут триллионы лет, что значительно увеличивает потенциальную продолжительность нашей жизни. Помимо нашей, есть и миллиарды других галактик. Если мы достигнем будущего таких масштабов, то у нас, вероятно, появится поистине непомерное количество потомков, у которых будет достаточно времени, ресурсов, мудрости и опыта, чтобы сотворить множество чудес, невообразимых сегодня.

Хотя человечество уже движется к повышению уровня благосостояния, здравоохранения, образования и нравственной терпимости, впереди у нас долгий путь. Сегодня наш мир омрачают малярия и ВИЧ, депрессия и деменция, расизм и сексизм, притеснения и пытки. Однако, имея достаточно времени, мы можем положить конец этим ужасам и построить поистине справедливое и гуманное общество.

Мир без страданий и несправедливости – это лишь нижний предел хорошей жизни. Верхний пока не удалось обозначить ни естественным, ни гуманитарным наукам. О том, чего мы могли бы достигнуть, намекают лучшие моменты нашей жизни: проблески искренней радости, ослепительной красоты, беспредельной любви. Минуты, когда мы чувствуем себя по-настоящему живыми. Такие моменты при всей их краткости позволяют представить, каким может быть истинное процветание далеко за рамками существующего статус-кво и наших нынешних представлений.

В распоряжении наших потомков могут оказаться целые эпохи, когда они будут исследовать эти новые вершины новыми способами. И речь здесь не только о благосостоянии. Что бы вы ни ценили – красоту, понимание, культуру, сознание, свободу, приключения, открытия, искусство, – наши потомки сумеют вывести все это на новый уровень, а может, даже обнаружить совершенно новые категории ценностей, пока нам вовсе незнакомые. Музыку, которую нам не дано услышать.

Пропасть

Но это будущее под угрозой. Дело в том, что недавно случился еще один сдвиг в нашей способности менять мир, и этот сдвиг не менее значителен, чем неолитическая, научная и промышленная революции, которые ему предшествовали.

Со взрывом первой атомной бомбы человечество вступило в новую эпоху[50]. В тот момент наша быстро нарастающая технологическая мощь наконец достигла уровня, на котором мы обрели способность уничтожить самих себя. Впервые в истории внутренняя угроза человечеству перевешивает угрозы внешнего мира. Будущее человечества висит на волоске. Все завоевания наших предков могут быть растеряны, а достижения наших потомков – отвергнуты. Бо́льшая часть книги человеческой истории окажется ненаписанной, рассказ прервется, страницы останутся белыми.

С появлением ядерного оружия власть человека над окружающим миром резко возросла. Единственная бомба, сброшенная на Хиросиму, погубила многие тысячи человек. А в одной термоядерной бомбе, изобретенной шесть лет спустя, содержалось больше энергии, чем во всей взрывчатке, использованной в ходе Второй мировой войны[51].

Стало очевидно, что война таким оружием изменит планету беспрецедентным в истории человечества образом. Мировые лидеры, ученые-атомщики и общественные деятели начали всерьез полагать, что ядерная война может положить конец человечеству, которое ждет либо уничтожение, либо полный крах цивилизации[52]. Поначалу опасения вызывали радиоактивные осадки и ущерб озоновому слою, но в 1980-х годах акцент сместился на сценарий, называемый ядерной зимой, во время которой ядерные огненные смерчи будут поднимать дым из горящих городов в верхние слои атмосферы[53]. Высоко над облаками дым не вымывается дождем и потому будет сохраняться годами, коптя небо, охлаждая Землю и приводя к серьезному неурожаю злаков. Так ядерная война может привести к сильнейшему голоду не только в противоборствующих странах, но и во всех странах мира. Миллионы людей погибнут непосредственно от взрывов, а затем миллиарды умрут от истощения и – возможно – в результате коллапса человечества.

Насколько мы близки к такой войне? На кону стоит очень многое, и ядерная война не выгодна никому. Можно ожидать, что такие очевидные опасности обеспечат определенную степень защиты, а мировые лидеры неизбежно будут отступать, не пересекая последнюю черту. Однако по мере обнародования все новой и новой закулисной информации о холодной войне становится очевидно, что мы едва избежали полномасштабного ядерного конфликта.

Мы видели, как вмешательство единственного человека, капитана Василия Архипова, возможно, предотвратило настоящую ядерную войну на пике Карибского кризиса. Но еще поразительнее то, сколько раз за эти несколько дней мы оказывались на пороге катастрофы и спасались только благодаря решениям отдельных людей.

Основные события кризиса уложились в одну неделю. В понедельник, 22 октября 1962 года, президент США Джон Кеннеди выступил по телевидению с речью и сообщил американцам, что СССР начал размещать стратегическое ядерное вооружение на Кубе, тем самым создавая прямую угрозу США. Он предупредил, что любое применение этого вооружения приведет к ответному полномасштабному ядерному удару по СССР. Его советники подготовили планы для воздушного удара по 48 обнаруженным ракетам и для военного вторжения на Кубу. Американские войска были переведены в состояние повышенной боевой готовности DEFCON 3 в ожидании возможной ядерной войны[54].

В среду, 24 октября, США начали морскую блокаду, чтобы воспрепятствовать доставке новых ракет на Кубу, и перевели свои ядерные силы на беспрецедентный уровень боевой готовности DEFCON 2. Ядерные боеголовки были подготовлены к пуску, а бомбардировщики – носители ядерного оружия поднялись в воздух, готовые начать полномасштабную атаку на СССР. Пик кризиса пришелся на субботу, когда СССР сбил американский самолет-разведчик U-2 ракетой класса “земля – воздух”, в результате чего погиб летчик.

Воскресным утром все было кончено. СССР отступил, неожиданно объявив, что уберет все ядерные боеголовки с Кубы. Но все вполне могло закончиться иначе.

Ведутся споры о том, насколько близко этот кризис подвел нас к ядерной войне. Но по мере обнародования подробностей в последующие десятилетия краски сгущались. Кеннеди и Хрущев приложили большие усилия, чтобы не позволить воинственным политикам и генералам пересечь черту[55]. Но война вполне могла начаться, даже если этого не хотела ни одна из сторон, как в случае с Первой мировой. В ту неделю события на местах вышли из-под контроля, и лидеры едва смогли предотвратить эскалацию кризиса. США были в шаге от нападения на Кубу, вероятность ядерного ответа в этом случае была гораздо выше, чем кто-либо мог предположить, а это, в свою очередь, вполне могло перерасти в полномасштабную ядерную войну.

Дважды в период кризиса США чуть не начали атаку на Кубу. На пике трений Кеннеди согласился, что если будет сбит U-2, то США немедленно ударят по Кубе, не созывая заново военный совет. В субботу U-2 действительно сбили. И все же Кеннеди передумал и отменил контрудар. Он предъявил СССР секретный ультиматум, в котором пообещал начать атаку с воздуха и почти наверняка полное вторжение, если СССР не согласится убрать боеголовки в течение суток или если будет сбит еще один самолет.

Этот шаг тоже едва не стал поводом к атаке. Американцы не знали, что Хрущев далеко не в полной мере контролирует свои войска на Кубе. U-2 был сбит советским генералом, нарушившим прямой приказ Хрущева. Еще в меньшей степени Хрущев контролировал кубинские войска, которые уже попали по летящему на небольшой высоте самолету-разведчику из зенитных орудий и очень хотели сбить еще один. Понимая, что он не сможет сдержать собственных союзников, жаждущих сбить очередной самолет, и что в результате это спровоцирует атаку США, Хрущев поспешил выступить с заявлением и положить конец кризису, не дожидаясь возобновления разведывательных полетов утром.

Что случилось бы, если бы США все же начали наступление? Американские лидеры полагали, что исключительно обычная (не ядерная) атака на Кубу спровоцирует аналогичный ответ. Они считали, что СССР в таком случае не станет наносить ядерный удар по материковой части США. Однако они упускали из виду еще один значимый факт. Американцы обнаружили на Кубе лишь часть ракет, которые доставил СССР. Всего на острове было 158 боеголовок. И более 90 из них были тактическим ядерным оружием, которое СССР привез специально, чтобы нанести ядерный удар первым и уничтожить флот вторжения США, прежде чем американцы произведут высадку[56].

Более того, Кастро очень хотелось пустить их в ход. Он открыто просил Хрущева выпустить ядерные боеголовки, если американцы попытаются начать вторжение, хотя и понимал, что такой шаг приведет к уничтожению его страны: “Что случилось бы с Кубой? Она была бы полностью уничтожена”[57]. Совершив еще один беспрецедентный шаг, Хрущев ослабил центральный контроль над тактическим ядерным оружием, передав коды запуска и право принятия решения об открытии огня советскому командующему на месте. Прослушав телеобращение Кеннеди, Хрущев отдал новые приказы не применять оружие без четкого разрешения, но все же опасался, что в пылу конфликта их нарушат, как ранее нарушили его приказ не стрелять по американским самолетам-разведчикам.

Таким образом, хотя американское военное командование этого не знало, атака на Кубу с применением обычного оружия, вероятно, была бы встречена ответным ядерным ударом по американским войскам. Такой удар с большой вероятностью привел бы к ядерному ответу США. Скорее всего, США не ограничились бы атакой на Кубу и развязали бы полномасштабную ядерную войну с СССР. В своем телеобращении в понедельник Кеннеди прямо заявил: “Любой пуск ракеты с Кубы против любого государства в Западном полушарии наша страна будет рассматривать как атаку СССР на США, требующую полномасштабного ответного удара по Советскому Союзу”[58].

Чрезвычайно сложно оценить вероятность перерастания Карибского кризиса в ядерную войну[59]. Вскоре после него Кеннеди сказал одному из ближайших советников, что, по его мнению, шансы завершения кризиса ядерной войной с СССР были “примерно в диапазоне от одного к трем до равных”[60]. Недавно стало известно, что в день окончания кризиса Пол Нитце (член военного совета Кеннеди) оценил вероятность в 10 % и счел, что остальные члены совета назвали бы еще более высокую цифру[61]. Более того, никто из этих людей не знал о тактическом ядерном оружии на Кубе, о том, что Хрущев не контролировал свои войска, а также о произошедшем на подводной лодке Б-59.

Хотя мне не хочется сомневаться в тех, чьи решения вполне могли привести к началу войны, лично я полагаю, что они были настроены чересчур пессимистично, учитывая, что им было известно в то время. Тем не менее, если добавить к их сведениям обнародованную позже информацию о том, что на самом деле происходило на Кубе, мои оценки примерно совпадут с их мнением. Я бы сказал, что вероятность эскалации кризиса в ядерную войну с СССР составляла примерно 10–50 %[62].

Когда пишешь о таких критических ситуациях, возникает соблазн приравнять их вероятность к вероятности краха цивилизации или уничтожения человечества. Но это было бы большим и ненужным преувеличением. Нам следует сочетать вероятность начала ядерной войны с вероятностью, что такая война приведет к уничтожению человечества или человеческой цивилизации, чего может и не произойти. И все же даже с такими оговорками Карибский кризис остается одним из поворотных моментов в двухсоттысячелетней истории человечества и, возможно, той точкой, когда мы сильнее всего рисковали потерять вообще всё.

Даже теперь, когда холодная война осталась в прошлом, ядерное оружие по-прежнему представляет опасность для человечества. На момент написания этой книги вероятнее всего, пожалуй, ядерный конфликт с участием КНДР. Но не все ядерные войны одинаковы. Количество ядерных боеголовок в арсенале КНДР составляет менее 1 % от запасов России или США, и сами боеголовки значительно меньше. Ядерная война с КДНР стала бы ужасной катастрофой, но в настоящее время она не слишком угрожает долгосрочному будущему человечества[63].

Основной экзистенциальный риск от ядерного оружия сегодня, вероятно, по-прежнему связан с огромными арсеналами России и США. Разработка МБР (межконтинентальных баллистических ракет) дала каждой из сторон возможность уничтожить большую часть ракет противника, потратив лишь тридцать минут на подготовку, и поэтому обе стороны перевели многие ракеты в “состояние повышенной готовности”, благодаря чему их можно запускать всего за десять минут[64]. При таком уровне готовности ракеты очень легко запустить случайно или намеренно при ложной тревоге. Как мы увидим в четвертой главе, леденящий душу список ложных тревог продолжает пополняться и по завершении холодной войны. В более длительной перспективе также существует риск, что другие страны создадут собственные огромные арсеналы, что инновации в военных технологиях подорвут логику сдерживания путем устрашения и что сдвиги в геополитической сфере приведут к началу новой гонки вооружения с участием крупных держав.

Человечеству угрожает не только ядерное оружие. Наше внимание направлено именно на него, поскольку оно стало первым серьезным риском и уже грозило человечеству. Но есть и другие риски.