bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
1 из 6

Наталья Соболевская

Улыбка незнакомца

Глава 1

Ярослав


Я сам над собой усмехнулся, шагая уже по проторенной дорожке. И какого черта я снова без повода явился в больницу? Когда девчонка очнется, мне тут же сообщат. Нет, опять иду к ней. Зачем? Кто бы знал…

– Добрый день, Ярослав Павлович, – изображая величайшую радость, приветствовала меня девушка за стойкой дежурной медсестры задолго до того, как я поравнялся с ней.

Дожил! Местный персонал не только в лицо узнает, но и имя с отчеством выучил.

– Добрый. Как Ника, есть изменения? – проходя мимо, бросил я.

– Нет, – с грустью вздохнула барышня, словно лично была виновата в отсутствии прогресса, и торопливо отчиталась вдогонку: – Но состояние стабильное, мы делаем все…

– Спасибо. – Я развернулся к медсестре и, прочитав ее имя на бейдже, добавил: – Остальное, Алена, я уточню у главного врача.

– Да, конечно, тогда предупрежу Германа Александровича, что скоро к нему заглянете, – услужливо пропела девушка. Она бы и дальше щебетала соловьем, но я зашел в палату и захлопнул перед ее любопытным носом дверь.

Приставленная к Веронике сиделка от звука моего голоса вздрогнула на стуле и резко проснулась.

Тщетно подавляя рвущийся наружу зевок, женщина поздоровалась, неповоротливо, с усилием встала и вышла. Тучная сиделка – единственный человек в этой клинике, который передо мной не заискивал, не улыбался во весь рот фальшивой улыбкой, а главное, она всегда испарялась при моем появлении без напоминания.

– Ну что, моя хорошая, все спим, – шепнул я, присев на край кровати и низко склонившись над Вероникой. – Я терпеливый, рано или поздно проснешься. Доктор обещал. Тогда и поговорим. – Я провел большим пальцем по бледным приоткрытым губам девушки и надавил на них. – И от того, как четко и резво ответишь мне, где украденная флешка с информацией и кто тебя нанял, будет зависеть твоя дальнейшая судьба. Хотя особенно на счастливый конец не рассчитывай. Надолго запомнишь урок. Гарантирую.

От дыхания грудь Ники плавно вздымалась и опускалась, ресницы иногда чуть подрагивали, выглядела она спокойно, умиротворенно и, что самое удивительное, необычайно привлекательно, несмотря на гематомы на лице, ссадины и забинтованную голову. Этакая нежная, беззащитная Спящая Красавица, Белоснежка, мать ее. Но я-то теперь точно знаю, что наружность не соответствует содержанию. Сотри внешний лоск, и внутри наткнешься на гниль.

Затем я выслушал долгую скучную речь доктора, которая сводилась к одному: врачи не боги, а все-таки люди. Я уже возвращался в офис, когда на мобильном высветился входящий звонок.

– Ярослав Павлович, замечательные новости, Вероника пришла в себя, – с гордостью сообщил главврач. – Ее физические показатели в норме, насколько это возможно после такой аварии. Вы можете вернуться и лично в этом убедиться.

– Одну минуту, – попросил я и велел водителю разворачиваться.

– К сожалению, есть один нюанс, – продолжил Герман Александрович, когда я возобновил разговор с ним. – Черепно-мозговая травма не прошла бесследно, моя подопечная абсолютно ничего не помнит.

– Вот как! – воскликнул я и злобно расхохотался. – Какой неожиданный поворот!

– Согласен, амнезия – нечастое явление, особенно если учитывать возраст и отменное здоровье пациентки, но все же в нашей практике случается. Думаю, это явление временное и память вскоре восстановится.

Наивный. Мерзавка взялась врать, теперь ни за что не отступит.

– Скажите, Герман Александрович, а у вас нет подозрений, что Вероника амнезию симулирует? – поинтересовался я, и врач в замешательстве закряхтел.

– Я такой вариант не рассматривал. Зачем ей это?

– Мы опустим «зачем», «почему», «для чего». Я задаю вопросы, вы отвечаете.

Растерянность доктора можно понять, он ни сном ни духом об истинном положении дел. Глава клиники, как и сотрудники, свято уверовал, что Ника мне дорога, а я не стал его разубеждать.

– Так сразу и не скажешь без должного осмотра, тестов… да и после них не возьмусь дать стопроцентную гарантию. Человеческий мозг – самая неизученная область медицины.

– Хорошо, я вас услышал. Работайте, проводите процедуры, какие посчитаете нужным, но не раньше, чем я поговорю с Вероникой, – подвел я итог и отключился.

Ника Одинцова – та еще штучка. После аварии, с серьезной травмой, дезориентированная, но мигом сообразила: из клиники ей не выбраться, наша встреча неизбежна, хочешь не хочешь, а за кражу информации придется отвечать. Выдумала несуществующий недуг, мол, не помнит она ничего. За идиота меня держит? Номер не пройдет, не куплюсь.


Вероника


Как ни лягу – все неудобно: голова трещит, тело ломит, каждое движение отдается дикой болью.

– Ну вот. – Медсестра подсоединила капельницу к катетеру. – Обезболивающее подействует, и вам полегчает. Ярослав Павлович вас проведает, и дозу удвоим.

– А сейчас увеличить нельзя? По мне как стадо слонов пробежало, – корчась от мучений, простонала я.

– Нет! Вы же уснете, – сморщив конопатый носик, возмутилась Алена. – Ох, вы же ничегошеньки не помните, но уверяю вас, ради Ярослава Павловича стоит потерпеть. Вы счастливая. У вас мужчина – просто женская мечта во плоти! А какой он заботливый и щедрый! Лучшая палата, сам главврач курирует ваше лечение, а это у-ух какая редкость.– Каждое ее слово было буквально пропитано восхищением и обожанием. Стало любопытно воочию взглянуть на этого Ярослава. – Да лекарство и на мозг влияет, заговориться немудрено.

– По-моему, моим извилинам уже невозможно больше навредить, – с досадой буркнула я и перевернулась на другой бок, надеясь найти удобную позу.

– Простите, не хотела давить на больную мозоль, – смутилась девушка, но потом с огоньком мне подмигнула. – Знаете, что скажу по секрету? С радостью поменялась бы с вами местами. – Алена плюхнулась на стул и, прикрыв глаза, принялась самозабвенно мечтать. – Тоже бы, как в сказке, очнулась, со мной все носятся, холят, лелеют, а потом появился бы ОН. – Понятия не имею, что Алена в данный момент представила, но облизнулась она, словный лакомый кусочек торта увидела. – А то, что ничего не помните, – полная ерунда. Вот я каждую деталь своей тошнотворной жизни помню. С превеликим удовольствием все бы забыла. Достало. Мужа с работы уволили, а он не чешется, второй месяц на шее сидит, вернее, на диване перед телевизором. С трудом волоча ноги, прихожу домой, к горам грязной посуды и немытым полам. Палец о палец, паршивец, не ударит. Только требует, чтобы ужин вкусный сварила и пивка с сушеным полосатиком из магазина принесла. У нас дочке четыре годика, он ей ни строчки из сказки не прочитал. На уме один футбол и танчики в телефоне. Вот так.

– Ребенок у вас маленький, значит, поженились относительно недавно. Чем-то же он вас зацепил, любили друг друга и полностью устраивали. Поговорите по душам, выскажите наболевшее, хуже точно не будет, – прохрипела я и тут же пожалела об этом. Зачем полезла с советами? Чужая семья – потемки.

– Да я мозоль уже на языке заработала этими самыми претензиями. Все без толку. Мама каждый день в трубку орет: «Уходи от него, уходи!» Но развод… – Миловидное лицо девушки сморщилось, – крайняя мера. С мужиками нынче туго. Выгоню, на раз-два подберут. Девочка без отца останется, а я без мужа. Плохонький, зато свой. У него и плюсик имеется: на баб других не заглядывается, и на том спасибо. А вот у Нины из кардиологии совсем беда… – Но тут болтушка резко встала, и в ее глазах засветилось обожание.

Я проследила за взглядом медсестры и, превозмогая боль, обернулась на дверь.

И полностью разделила восторг Алены. Там и правда стоял ОН с большой буквы, с главной строки и даже с нового абзаца. И дело не в мужественном красивом лице или идеально сложенной фигуре. От него исходила мощная энергетика, взгляд был полон уверенности, так и читалось: «Везде и повсюду я хозяин, а остальным остается только подчиняться». Уверена, с ним и на край света без раздумий пойдешь.


Ярослав


Все-таки Ника – настоящая актриса. Блеск. Игра ее на высоте. Так правдоподобно изображает невинность… Наверняка, не один час у зеркала репетировала. Хотя у нее это скорее природный дар, чем отточенное мастерство.

– Здравствуйте, – неуверенно кивнула Вероника и стыдливо опустила ресницы. Молодчина. Не единой фальшивой ноты ни в голосе, ни в движениях. Аплодирую громко и стоя.

Пришлось покашлять. Медсестра не спешила оставлять нас наедине. Округлив глаза до размера теннисного мяча и вертя головой с огненного цвета шевелюрой, она таращилась то на меня, то на Нику. Как фильм смотрела. Мелодраму. Кульминационный момент. Рыженькая намек не поняла, пришлось открыть дверь и конкретизировать просьбу.

– Ой, я же халаты еще не погладила, – спохватилась девушка. Уходя, она многозначительно подмигнула Веронике, думая, что я не вижу.

Ника суетливо поправила подушку, села, пригладила волосы. Живописно изображая неловкость, потеребила край покрывала. Я намеренно молчал, нагнетая обстановку. Пусть эта дрянь понервничает, хотя надо отдать должное ее выдержке – страха во взгляде нет, как и вины. Игра «Тут помню, а тут не помню» обещает быть как минимум интересной, а для соперницы еще и опасной.

– Сказали, ты на память жалуешься. Меня узнаешь? – оставаясь в дверях, спросил я. Руки от греха подальше сложил на груди: чего доброго, в ход их пущу. Так и тянет встряхнуть мерзавку хорошенько, чтобы перестала комедию ломать, а нельзя. Потом пожалею. Девушка как-никак.

– Нет, – помотала головой Ника и тут же зажмурилась от боли. – Даже имени своего не знала, пока медсестра его не назвала, – с силой потирая виски, добавила она.

В то, что ей физически ох как нехорошо, я верил. Удивлялся, как она вообще выжила, автомобиль-то всмятку.

– Плохо. Позвать медсестру? – предложил я. Вероника нужна мне здоровой. По крайней мере до тех пор, пока флешку не вернет.

– Не стоит никого беспокоить, мне уже лучше. – Девушка выдавила из себя нечто похожее на улыбку и подняла на меня полный признательности взгляд. – Спасибо.

Ситуация складывалась крайне паршиво. Ловко Ника все обставила. Несколько дней назад я лично застал ее за скачиванием информации со своего компьютера, а предъявить ничего не мог. Метод, конечно, не мой, но при желании можно из нее признание и силой вытряхнуть. Но пока существует хотя бы ничтожный шанс, что она и правда покалечилась до такой степени, что заработала амнезию, у меня связаны руки. Не монстр же я – выбивать сведения из человека без памяти.

Мысленно рассуждая, я откровенно рассматривал Веронику. Она сначала порозовела и смущенно опустила глаза. А когда вновь их на меня подняла, залилась ярким румянцем. Она щипает, что ли, себя под одеялом, чтобы покраснеть, или дыхание задерживает? Ну не стесняется же она меня на самом деле.

Я резко перекатился с пяток на носки, шумно выдохнул и, подставив стул поближе к Нике, сел так, что колени вплотную уперлись в кровать.

– Как-то мы плохо начали: ты под простыней спряталась, я на пороге мнусь. Познакомимся? Еще раз, если так вышло. Ярослав, – представился я и подал девушке руку, одновременно сканируя ее реакцию, ожидая вспышки радости или хотя бы облегчения. Я же якобы в амнезию поверил.

– Вероника, – мило улыбнулась она, и ее ладонь неуверенно сжала мою. Да, Вероника Одинцова, это я знал. Она сразу попыталась убрать руку, но я не позволил, а поднес ее к губам и, чтобы согреть, обдал горячим дыханием.

– Пальцы ледяные. Тебе холодно?

– Нет, мне неловко, – шепнула Ника и снова попыталась отнять у меня ладонь. Я не отпускал, держал крепко. Она хмурилась, нервничала, но не возмущалась.

– Отчего неловко?

– Оттого, что я вас не помню, а вы платите за мое лечение. – Ника огляделась по сторонам. – Уверена, это безумно дорого. Я чувствовала бы себя гораздо комфортней в обычной бюджетной больнице… – Куда клонила Одинцова, мне крайне не понравилось, и я ее оборвал:

– Что за бунт? Во-первых, обращайся ко мне на «ты». Стадию «вы» мы давно пережили. Во-вторых, насколько я знаю, близких у тебя нет. Помочь, соответственно, некому. В-третьих, ты моя… – Я запнулся, подбирая верное определение, но прежде чем на ум пришло слово «сотрудница», она продолжила за меня:

– Невеста.

– Кто? – вырвалось у меня, и голос был слишком громким.

– Девушка, – испуганно поправила себя Одинцова и сразу перефразировала: – Подруга. Я что-то не то ляпнула? Медсестра сказала, у нас отношения.

Вот дела! Не знаю, чем уж Вероника руководствовалась и где были ее мозги, но она только что вручила мне главный козырь. Невеста, значит. Отношения у нас. Бинго, дорогая. Попалась. Сложно от жениха избавиться.

– Отпусти… те, пожалуйста, руку, – робко проронила она. Пока я обдумывал новую расстановку сил, Ника сообразила, что просчиталась, и дошла до паники. Губы ее задрожали, бледная кожа еще больше побелела, к глазам подступили слезы.

Глава 2

Вероника


Как же стыдно! Хоть под койку ныряй. Медсестра сделала ошибочный вывод, а я его зачем-то повторила. Ярослав тоже хорош – только сейчас руку мне вернул, и то после того, как попросила. Зачем, спрашивается, брал ее и так долго держал? У меня после таких манипуляций и сомнений не осталось, что мы пара.

– Если ты мне не жених, тогда кто? – озвучила я закономерный вопрос. То, что он – мой родственник, я сразу отмела. Ярослав сам сказал, что близких у меня нет.

Он не спешил, словно ответ обдумывал, а паузу заполнил обворожительной улыбкой. Интересно, это у меня из-за травмы голова кружится или мощное мужское обаяние так действует?

– Ника, ты меня неверно поняла. Роман между нами есть, но вот до статуса жениха я пока не дорос. Это скорее предсвадебное название, а нам о походе в ЗАГС думать еще рано. Встречаемся всего ничего.

Мир опять перевернулся с ног на голову: пять минут назад у меня был жених, потом его не стало, сейчас жениха как такового нет, зато есть недолгий роман. Должна признать, Ярослав мне симпатичен, и пока посреди текущих неприятностей он – единственное светлое пятно.

– Ярослав Павлович, я все понимаю, и мне очень жаль, но на сегодня достаточно, – сказал главврач, входя в палату и постукивая пальцем по наручным часам. – Веронике нужен покой и сон.

– Но я толком не успела ни о чем спросить, – возмутилась я, однако доктор был непреклонен.

– В следующий раз, а сейчас наша Аленка поставит вам лекарства, и отдыхайте.

– Можно хотя бы еще десять минут? – жалобно попросила я, но тут вмешался Ярослав:

– Ника, я завтра приеду, – пообещал он таким тоном, как будто маленького ребенка от очередной конфеты отговаривал.

– Но у меня столько вопросов… – Я бы прокричала протест, но из-за плохого самочувствия пришлось просто прошептать. Зато ухватила Ярослава за локоть, чтобы не ушел.

– А вот резкие движения вам совсем ни к чему, и впредь до моего дозволения попрошу их не делать. – Герман Александрович бочком вклинился между мной и Ярославом и, оттеснив последнего, в принудительном порядке уложил меня на кровать.

Я разозлилась на доктора. Принципиальный какой! Ему бы память стереть, посмотрела бы я на него. Вопреки рекомендации я приподнялась и выглянула из-за врача, чтобы спросить у Ярослава, в каком именно часу он собирается меня навестить, но вопрос застыл на губах. Мой не совсем жених отошел в угол палаты и, склонив голову, сверлил взглядом глянцевую напольную плитку, словно заклятого врага. Былую доброжелательность и приветливость с него как ветром сдуло. Даже трудно было представить их на таком ожесточенном лице: ноздри раздуты, губы плотно сжаты, кулаки так напряжены, что на них вены выступили.

– А во сколько тебя ждать? – все же вырвалось у меня.

Ярослав повернул голову, я дернулась назад и спиной вжалась в подушку. Ненависть. Пусть лишь долю секунды, но когда Ярослав смотрел на меня, в его глазах горела яростная, ничем не прикрытая ненависть.

– Около пяти, – нежно улыбнулся он.

Разительные перемены в его поведении насторожили. Он меняет обличья как рубашки, хамелеон позавидует. Не рано ли я доверилась человеку, прошлое с которым скрыто для меня во мраке? Воспоминаний нет, опереться не на что. Я ничего не ответила, лишь слегка кивнула. Еще совсем недавно я была готова удерживать Ярослава рядом силой, а теперь ждала, когда он уйдет, что он, собственно, и сделал, прихватив с собой Германа Александровича.

Медсестра, щебеча, суетилась над капельницей. Спрашивала, как все прошло, а потом сама же себе и отвечала, делая предположения. Эффект от лекарства не заставил себя долго ждать. Веки отяжелели, тело расслабилось, и под воодушевленные вздохи и ахи кружащей надо мной медсестры я утонула во сне.

Размеренное шарканье метлы об асфальт, легкое ненавязчивое пение птиц и луч утреннего солнца, который, как я ни вертелась на кровати, обязательно светил мне в глаза, окончательно вывели меня из дремоты. Новый день начинался без боли. Или я потихоньку уже к ней привыкаю? Не важно. Чувствовала я себя отдохнувшей. Первое, что пришло на ум, – это вчерашнее изменчивое поведение Ярослава. Сейчас оно виделось по-иному. Не внушало страха или недоверия. С чего я взяла, что его враждебность была направлена на меня? Мало ли о чем думал человек. Ярослав – пока что единственная ниточка, связывающая меня с прошлым, глупо отдалять его от себя из-за выдуманной ерунды. Главное – поступки, а они говорят сами за себя: он как минимум обо мне заботится.

Превозмогая оставшуюся слабость, я коснулась босыми ступнями прохладного пола. На подкашивающихся ногах добралась до окна и, распахнув створки, вдохнула полной грудью летнее тепло. Ухоженная территория клиники постепенно оживала, сотрудники подъезжали на просторную парковку и спешили на рабочие места. Даже предположить страшно, какие здесь цены. Автомобили медперсонала, по крайней мере большая их часть, определенно выше среднего класса.

– Зачем вы встали?! – с порога ахнула Алена, поспешно поставила поднос с завтраком на тумбочку и двинулась усмирять непослушную пациентку.

Возвращаться в постель совсем не хотелось, и я с тоской окинула напоследок взглядом цветущий парк больницы.

– Ай-я-яй, Вероника, как безрассудно относимся к своему здоровью! – послышался возмущенный возглас доктора.

Герман Александрович стоял возле парадного входа и не один, а с Ярославом. Оба они, подняв головы, смотрели на меня, явно осуждая за то, что поднялась. Если не совсем жених глядел просто неодобрительно, то глава клиники не постеснялся и показал кулак.

– Все, Герман Александрович мне голову точно оторвет, – выглянув в окно, приговорила себя медсестра и потянула меня к кровати.

– Нет, нет, – вырываясь, запротестовала я. – Мне надо в туалет, еще умыться и зубы почистить.

– Самостоятельно в ванную вам пока рано. Уточку мигом организую, и перышки тоже лежа почистим, – услужливо пропела девушка.

Представила картину: я, вполне здоровая, в сознании, пользуюсь уткой, и в этот интимный момент в палату заходит Ярослав. Нет, пусть лучше мочевой пузырь лопнет, чем достоинство.

Пообещав Алене, что гнев главного врача возьму на себя, я удалилась в ванную комнату. Спешила страшно. Знала бы, что Ярослав навестит не вечером, как обещал, а утром, не тратила бы время на любование больничной территорией. Взглянула в зеркало и ужаснулась. Вчера я себя уже видела, но с учетом улучшения самочувствия резонно рассчитывала, что и внешний вид изменился. Нет, все та же бледная, без намека на румянец кожа, бескровные губы, только черные глаза выделялись на фоне безжизненного лица. Я быстро освежилась холодной водой, не найдя расчески, пальцами распутала волосы, пощипала щеки, но, вернувшись в палату, Ярослава, к сожалению, в ней не застала.

– А-а-а… – протянула я, указывая на дверь. Алена ответила раньше, чем я успела задать вопрос:

– Сбегала, все разузнала. Ярослав Павлович приехал ваше лечение обсудить, вас навестит, как и обещал, не раньше пяти часов. И еще Герман Александрович просил вам передать: будете нарушать постельный режим, накажет витаминными уколами в попу.

– Что значит «обсудить мое лечение»? Без меня? Я же память потеряла, а не разум, хочу присутствовать, – буркнула я себе под нос и поинтересовалась: – А где кабинет главного врача?

– Нет-нет-нет. Не скажу, даже не уговаривайте, и не выпущу, – забеспокоилась девушка и преградила путь к двери.

– Простите, Алена, но выходить мне или нет, не вам решать. – Я обогнула медсестру, но когда открыла дверь, чуть не ахнула.

Широченная спина заслоняла проем. Затем огромный двухметровый мужчина развернулся ко мне лицом и, ничего не объясняя, просто захлопнул дверь.

– Это кто? – ошарашено поинтересовалась я у медсестры.

– Охранник. Ярослав Павлович вчера к вам его приставил, – пожала плечами девушка, словно здоровенный детина в коридоре возле палаты больного – это совершенно обыденная и привычная вещь.

– Зачем?

– Да кто же его знает. Ярослав Павлович не отчитывался.

Я себя не обманывала. Одного взгляда на Ярослава хватило, чтобы понять: он привык доминировать и наверняка в нашей паре играл главную роль. Понятия не имею, как обстояли дела у нас в прошлом, может, такая опека меня и устраивала, но в данный момент душу раздирало негодование.

Я выдохнула. Наломать дров всегда успею, дождусь вечера и спокойно с Ярославом поговорю. Не знаю свой характер и жизненные принципы, но чувствую: когда не считаются с моим мнением, мне некомфортно.

Затем, с перерывами на обед и перекусы, я прошла просто невероятное количество диагностических процедур. Какие только доктора меня не осматривали! Самый дельный совет, как мне кажется, дал психолог. Приятный мужчина средних лет вручил мне блокнот с ручкой и предложил записывать все, что узнаю о прошлой жизни. Как он пояснил, когда человек излагает текст на бумаге, он более глубоко его осмысливает. Я охотно согласилась, и когда меня оставили в покое, набросала первые заметки, правда, получилось буквально несколько строчек.


Ярослав


Я натравил на Нику всех спецов, каких только возможно. Задача у них одна – выяснить, правду ли она говорит касательно амнезии или нет. Пока ситуация неоднозначная. Я уверен, Вероника врет, но врачи со мной не согласны.

И вот я легонько толкнул дверь в палату Ники, образовалась неширокая щель. Девушка, болтая ногами, лежала на животе и строчила что-то в блокноте. Старалась, даже кончик языка высунула. Ника без труда обвела вокруг пальца медиков, преимущественно мужчин. Хрупкая, очаровательная, нежная, одни только огромные глаза чего стоят – утонуть можно. Я на себе ощущал, как ее обаяние безотказно работает.

Ника будто почувствовала, что на нее смотрят. Обернулась, захлопнула блокнот, спрятала его под подушку и жестом пригласила войти.

– Привет, как прошел день? – присев на край кровати, поинтересовался я, и Ника вздохнула.

– Как у лабораторной мышки. Насыщено.

– У тебя сложный случай, без диагностики никуда, – пояснил я, и она обреченно кивнула.

Правильно, а что ей остается? Только соглашаться. Знает: если запротестует против тестов, которые направлены исключительно на то, чтобы доказать, что она лжет, то сразу вызовет подозрение.

– Я тут список вопросов набросала, ответишь на них прямо сейчас? А то Герман Александрович явится и опять нас разгонит. – Ника достала из-под подушки блокнот, раскрыла его и, ткнув кончиком стержня в первый пункт, задумалась. – Нет, сначала расскажи обо мне все, что посчитаешь важным.

– Ника, прогресса нет? Может, какие-то картинки из прошлого всплывают или хотя бы отдаленные образы? – спросил я, и она помотала головой.

– Нет, по-прежнему чистый лист. Причем вот что странно. – Ника взяла пульт и, направив его на стену, включила телевизор. – Знаю, как работает бытовая техника, могу назвать столицу каждой страны, да, в конце концов, помню формулу чистых активов предприятия. – Ника закрыла лицо ладонями и отчаянно застонала. – Но как и где я получила эти навыки, понятия не имею.

– Ну-у, с чистыми активами я помогу. Ты это знаешь, потому что у тебя высшее экономическое образование.

– Да? – изображая удивление, воскликнула Ника. – А я думала у меня какая-нибудь творческая профессия. Например, фотограф, дизайнер или что-то подобное.

– И такая у тебя имеется, не совсем, конечно, творческая, но близко к этому. Мы познакомились в фитнес-клубе. Ты очень настойчиво предложила свои услуги личного тренера, а я сопротивлялся, говорил, что и сам неплохо с занятиями справляюсь. Но знаешь, ты умеешь быть убедительной, – хохотнул я, и Ника улыбнулась.

– Выходит, я вполне самодостаточная особа, – сделала она вывод. Затем замялась, набрала воздуха в легкие и выпалила: – Ты, пожалуйста, не подумай, что я неблагодарная или капризничаю, но мне не нравится, когда мое лечение обсуждают без моего присутствия. А еще дико смущает наличие охранника возле двери. Зачем он, мне угрожает опасность?

На страницу:
1 из 6