Здравствуйте, мсье Поль!

– Отец Поль, я с Вами абсолютно согласен! – ответил на все мои замечания и рассуждения Анри, но я совершенно наглым образом перебил его.

– Не юродствуйте, отец Анри, Вам это не к лицу, будьте проще, и народ к вам потянется! – съязвил я и попросил его продолжить свою мысль.

Он снова плюнул на землю, сердясь, что я пытаюсь шутить, а шуток моих он не понимает.

– Итак, я продолжу, у меня с собой карта, по которой я должен довести тебя до определённого места, там у меня появится другая карта, по которой мы будем следовать дальше! – сделав невинные глаза, сказал Анри.

– Ничего не понимаю, а где ты возьмёшь ту, ту другую карту? – ехидно прохрипел я, прищурив глаз.

Анри пожал плечами и сказал, что сам не знает этого, и что, наверное, как-то всё само собой должно случиться. Ну раз уж мы здесь оказались, видимо, о доставке карты тоже позаботится тот незнакомец.

При этом, хотя мы явно были одни, я постоянно ощущал чьё-то присутствие, присутствие кого-то невидимого. Кроме того, эта проклятая жёлтая мгла или дымка не давала мне покоя, я всю дорогу тёр глаза и мыл их водой. Я спросил об этой дымке своего спутника, но он ответил, что давно к этому привык и перестал обращать на жёлтый морок внимание.

Мы просидели у небольшого озерца часа два, и я нагнулся зачерпнуть ладонью воды, чтобы попить, но, увидев свое отражение, отпрянул назад и уставился на Анри. Он испугался моего действия и спросил, что случилось.

– Анри, я же похож на пугало огородное, я бороду регулярно постригаю ножницами, а голова их не видала всё время, сколько я здесь нахожусь! – завопил я.

– Прекрати себя так вести, ты прекрасно выглядишь для этих мест и времён, да и я так же выгляжу! Не время модничать, для своего времени мы, конечно, ужасны, а сейчас – вполне ничего! Женщин мы не очаруем, но играть роль представителей аббатства – самое оно! – рассуждал Анри, перешнуровывая сандалии и икая от холодной воды.

Затем мой друг посмотрел вдаль и добавил: «Женщины – это, конечно, знаете ли!..». И замолчал. Потом достал из своей наплечной сумки ножницы и предложил аккуратно обрезать волосы, а то они и впрямь были чрезмерно длинны. Мы постригли друг друга. Вначале он меня, затем я его. Получилось довольно неплохо.

– Куда всё же мы направляемся, далеко ли ещё? – теперь уже достаточно смиренно спросил я своего спутника.

– Очень. И небезопасно: разбойники, война и чёрт его знает, что ещё там встретится! – ответил Анри.

Затем мы, уже отдохнувшие, двинулись дальше. Проводник сказал, что мы идём в Орлеан, и, как часто с ним бывало, снова замолчал, задумался.

– Анри, покажи, пожалуйста, тот прибор, о котором говорил! – попросил я.

Он снял с себя крест, затем, немного покопавшись, разделил его на две части по плоскости. На каждой из них я разглядел кнопку.

– В самом крайнем случае мы с тобой должны будем нажать одновременно эти кнопки, обязательно прижавшись друг к другу лбами. Ты нажмёшь зеленую, я красную – так сказал незнакомец! – пояснил мой проводник и защёлкнул крест.

Я больше ничего не стал спрашивать, решил плыть по течению и молчать, вспомнив об обете.

Мы поднялись и вышли на дорогу. Преодолевать длинные расстояния в моём возрасте было уже очень непросто, и тем не менее, выбора у меня не было. Тело начало ныть, как у человека, который бросил заниматься физическими нагрузками, а затем резко начал снова… Дома в таких случаях я спасался обезболивающими средствами, но здесь, здесь хоть обрыдайся, никто не поможет.

Путь был очень неблизким, и мы с трудом добрались до Авиньона, за три неполных дня преодолев пятьдесят миль с небольшим. По пути нам встретилось несколько обозов и пеших путников, некоторые из них останавливались, кланялись и просили благословения, естественно, мы их благословляли. Правда, «отец» Анри благословлял с молитвой, а я осенял просителей крестом, молча кивая головой.

Выглядело всё это, конечно, очень занятно. В такие минуты я краснел, мне было стыдно. Два раза нас крепко избили какие-то оборванцы, мне сломали нос, а моему другу два пальца на левой руке. Хорошо, хоть на левой…

Город Авиньон некогда был резиденцией католических понтификов, последний из них, Григорий XI, в 1376 году перебрался в Рим, и дышать жителям стало легче из-за отсутствия огромного количества гвардейцев и стражи. Анри сказал, что шастать по городу мы не будем, чтоб никто не задавал вопросов, поэтому мы решили попроситься на постой в аббатство Сен-Руф, что находилось подальше от центра. Пока мы шли, я всё больше и больше проникался историей чужой мне страны.

Мы постучались в двери аббатства, и нам скоро отворили, Анри показал грамоту, этого было достаточно. Нас без колебаний впустили и разрешили остаться, при этом даже накормили овсяной кашей, яблоками и дали напиться воды. Мы проснулись одновременно с местными отцами, для приличия отстояли утреннюю мессу, помывшись и перекусив овсяной кашей на воде, а затем спешно откланялись.

Путь наш был долог, но интересен. Иногда нас подвозили на телегах, и удавалось подремать на мешках или среди бочек. Пару раз мы натыкались на засады из голодных солдат, это были дезертиры, они бежали от сражений. Солдаты рассказывали о своих горестях, о том, что на войне творится сущий ад, и шансов остаться в живых практически нет. Мы делились с ними хлебом, яблоками, молились и крестили.

Конечно, наш обман можно счесть кощунством и большим грехом, но выбора у нас не было. Раньше я хорошо знал, что выживает сильнейший, пока однажды один человек не поправил меня, сказав, что выживает приспосабливающийся. Вот и сейчас мы были самые что ни на есть приспособленцы.

Так мы шли, шли и ехали всё дальше и дальше с юга страны на север, останавливались в приютах, а если был приличный населенный пункт, то и в достойных постоялых дворах, где ночевали вельможи. Деньги у нас были, поэтому мы не голодали, а когда люди узнавали, что мы следуем в святые места, то с почтением выпивали вина в нашу честь, громко крича и чокаясь деревянными кружками, особенно люди в латах и с крестами на груди. И не важно было в те минуты, что на самом деле мы шли совершенно в другом направлении, на север, а не в Палестину к святым местам. О, сюжет!

Шли дни, наконец, мы добрались до Лиона. Это был достаточно крупный город по тем временам. В Лионе мы решили задержаться на пару дней, хотя расслабляться было некогда. Мы пошли помыться в неглубокой речушке близ города, потому что от нас несло, как от ослов, и даже собаки воротили свои морды от нас. Мыло нам заменили мелкий песок и мягкая трава.

Помывшись, мы выстирали нашу одежду и, пока она сохла, сладко вздремнули на солнышке. Мне снился дивный сон, и я не хотел просыпаться. Я ясно, очень ясно видел жену, детей и маленьких внучат. Это были космические ощущения! Я видел, что мы все собрались на нашей даче, валяемся на свежевыкошенной лужайке. Жена читает вслух книжку про Винни-Пуха, а дети хохочут от моих едких комментариев о том, что Пятачка давно пора съесть и закусить сладким мёдом.

Меня растолкал Анри, он сказал, что я громко хохотал во сне. Наша одежда высохла, и пора было идти дальше.

– Хороший сон? Семья, дом? – спросил Анри.

– Эх, брат мой во Христе, вот так бы не просыпаться и быть с ними, но увы мне грешному! – тяжело вздохнув, сказал я, протёр глаза и подмигнул Анри.

Мы ещё немного голышом посидели на берегу, затем облачились в одежды и пошли прочь от реки в сторону города.

– Послушай, нам с тобой не по пятнадцать лет, чтобы бегать босиком, да и портки лишними не будут, – не удержавшись, озвучил я давно мучившую меня проблему.

– Твоё дело молчать, ты обет дал, насколько я помню! – съязвил Анри, но спорить не стал.

– Как я погляжу, ты становишься дерзким! – не преминул сыронизировать я и предложил зайти на рынок, немного перекусить да ради приличия посетить какой-нибудь местный храм.

Мы побродили по городу, заглянули на базар, прикупив себе по паре штанов, ботинки и тряпки (вроде портянок) для обмотки ног. Анри купил себе ещё две тёплые рубахи, чтобы надевать их под рясу, и пару метров мягкой ткани.

Затем мы зашли перекусить в местный трактир. Пока ели, я спросил товарища, зачем он купил ткань. Анри ответил, что пошьёт нам трусов.

После еды, услышав звон колокола, мы поспешили на вечернюю службу в церковь Сен-Жорж, что на берегу реки Сона. Отстояв службу, как порядочные монахи, и, как водится, получив благословение от настоятеля, мы решили найти место для ночлега. С подачи одного служки этого прихода мы оказались на недорогом постоялом дворе совсем недалеко от храма. Уселись в местном брассери и довольно неплохо перекусили блюдами местной кухни.

Одно немного огорчало: мне приходилось продолжать помалкивать в тряпочку, но, немного разомлев от местного винца, я увидел, что поговорить здесь, в общем-то, было с кем. Особенно привлекла моё внимание потенциальная собеседница с достаточно увесистым бюстом и неплохой кормой в бархатной широкой юбке до пола. Я с любопытством разглядывал её формы, а она не отводила взгляд, и в нём я заметил намёк на взаимность.

Кровь моя, конечно, взыграла, хотя это скорее была мимолётная фантазия. Старику ещё мечтать о молодой девице! Тем более нельзя было позволять себе всякие вольности из-за «принадлежности» к церковной братии, о чём не преминул напомнить мне, еле сдерживаясь, чтобы не засмеяться, «отец» Анри. Меня же подмывало высказаться, что природа всё равно когда-нибудь возьмёт своё.

Мы спросили, где нам можно разместиться на ночь, и, заплатив тремя серебряными монетами за ужин и постой, отправились на свои койки, которые нам определила та милая дама, ну та, с бюстом, о которой я говорил прежде.

Не успел я заснуть, как почувствовал, что рядом кто-то улёгся, засопел, а затем взгромоздился сверху, лихо сдёрнув с меня штаны. Я грешным делом подумал, что это домовой пришёл, и собрался креститься, да не тут-то было. Ну не может быть у домового обнаженной груди примерно пятого размера и таких мягких пухлых губ. Девушка страстно поцеловала меня. Я пытался что-то лепетать, но в левое ухо мне прошептали нежным голосом: «Ну что, старый хрен, поиграем? Никогда ещё у меня не было мужика с таким крепким телом и такими наглыми глазами… И тем более монаха нецелованного!». Я, конечно, «сопротивлялся» как мог, а она стонала, прыгая и извиваясь сверху на мне, будто большая змея.

Анри подскочил на своей койке и в одном исподнем, едва успев прихватить свою одежду, выбежал из комнаты, сшибая в спешке всё на своём пути, и закричал: «Да что же это такое творится, Господи?!». Выскочив из комнаты, он чем-то загремел и где-то вдали затих. После его побега я ещё немного достойно и стойко «посопротивлялся», пока не начал отрубаться от бессилия, глядя, как мой нежный «домовой» медленно уходит, покачиваясь во мраке. Это была незабываемая ночь, во всяком случае, самая незабываемая с тех самых пор, как я попал в этот странный мир, в это странное время.

Утром я проснулся, еле продрав глаза, с трудом встал с кровати, оделся и спустился в брассери. Там сидел Анри и сонно смотрел на меня.

– Ну что, размонашился, отец Поль? – спросил он и глотнул молока.

На столе стояла большая миска со сметаной и лежала краюха серого свежего хлеба.

– А что не так? Или ты меня в святые записал? Заметь, я не виноват, меня сломили… А молоко откуда взялось, не я ли надоил в ночи, да и сметану не я ли намесил? – негромко спросил я, посмотрев в сторону ночной посетительницы, и покраснел.

Анри захохотал, и молоко полилось из его рта. Девица принесла и мне кружку свежего молока, затем присела рядом и потрепала меня за щёку. Анри при этом вновь ухмыльнулся и закатил глаза.

– C est la vie mademoiselle, je suis desole, но нам нужно уходить, – тихо проговорил я, хотя мне совсем не хотелось покидать это место.

– Ого, да ты преуспел, дорогой друг! – похвалил меня Анри со смехом, и мы засобирались.

Мы упаковали свои вещи и направились к выходу с постоялого двора, как вдруг девица преградила нам путь и подошла ко мне. Она была высокая, выше меня ростом, поэтому её пышная грудь оказалась у меня практически перед носом. Я уткнулся лицом в перси и глубоко вдохнул, наслаждаясь запахом молодого тела.

Не скрою, она была хороша, я понял при свете дня, что она очень похожа на Жюльет Бинош. Отстранившись от девушки, я сказал об этом Анри, и он, обрадовавшись как маленький, согласно закивал головой.

– Да, с такими формами она бы, наверное, блистала на подиумах Парижа во времена Пьера Кардена, – шепнул я другу.

– Если снова будешь в наших краях, не забудь заглянуть, старый шалун. Я не думала, что внешность может быть настолько обманчива! – сказав это бархатным голосом, она подмигнула моему спутнику и отошла в сторону, а мы удалились с поклонами.

Я шёл, не оборачиваясь, почему-то ощущая себя немного виноватым, и порыкивал как медвежонок, вспоминая бессонную ночь.

– Выше голову, месье Поль, ты же герой и кормилец, у нас в сумках есть и хлеб, и кусок буженины! Живём! Без твоего геройства мы бы, наверное, умерли от голода! – еле сдерживая смех, проговорил Анри.

Я ничего не ответил, а лишь жестом показал, что не могу говорить. Он громко рассмеялся и похлопал меня по спине.

Мы ушли из Лиона, но цель была ещё далека, ведь мы не прошли и половину пути. Несколько раз нас пытались ограбить какие-то разбойники, но, обшаривая наши вещи, только плевались и, матерясь, уходили прочь. Несколько раз нас очень сильно избили. Я хоть и был не робкого десятка, даже имел чёрный пояс по карате, ни разу не дёрнулся против ножей и кинжалов. Глупо это делать, да и возраст уже не тот. Страшно было: я же дитя общества потребления, а не этой дикой и воюющей цивилизации.

В один из дней Анри сказал, что сейчас март 1429 года. Это не очень-то меня обрадовало, ведь впереди по-прежнему неизвестность и полуголодное путешествие с туманными перспективами. Я, тяжко вздохнув, снова вспомнил свой дом и близких.

Мы прошли, не останавливаясь, через город Мулен, Анри решил, что мы заночуем в городке Невер, с чем я не имел права не согласиться. Хоть солнце и светило ярко, было достаточно прохладно. Мы шли практически молча, иногда перебрасываясь фразами. По правую сторону от дороги тянулись горы, и я мечтательно любовался удивительным провансальским пейзажем, позабыв о грусти.

Я снова ушёл в себя, думал о доме, о бизнесе, о своём хобби, но меня мучили вопросы, почему я так быстро освоился здесь, почему я понимаю здешний язык, почему я до сих пор жив. Да и гаджеты: как я мог забыть мой любимый IPhone, мессенджер WhatsApp и Его Величество Интернет. Как же я без них живу здесь? Боже мой, надо же, сколько времени я вне своего дома, а только вспомнил про всё это. В общем, я мечтал и размышлял на ходу.

Вдруг Анри закричал! Я не успел опомниться, как из перелеска на огромной скорости нам навстречу понёсся отряд вооруженных всадников. Меня словно сковало, я стоял и не мог двинуться с места. А всадники были уже в трёх метрах от меня. И пронеслись будто мимо меня, через меня, сквозь меня.

Я стоял на дороге, ноги тряслись от страха. Анри стоял метрах в десяти на четвереньках, вылупив глаза и икая. Пыли от всадников практически не было, она как бы смешалась с жёлтой мглой.

– Что это было? – дрожащим голосом спросил я, глядя на своего товарища.

– Не знаю, что это было, но это было грандиозно! Они промчались сквозь тебя, не причинив вреда! Это призраки, не иначе! – восхищённо прокричал напуганный не меньше меня Анри.

– Как это может быть? – спросил я и попытался сделать шаг, но ноги не слушались.

Анри, встав с колен, подошёл, и, взяв меня за руку, увёл с дороги в сторону пруда. Штаны мои были мокрыми.

Анри развёл огонь, и я, достав запасные штаны, быстро переоделся, а грязные застирал в пруду и убрал их, чуть подсохшие, в сумку. Тут что-то побудило меня обернуться, и на холме метрах в трёхстах от нас я разглядел всадника на снежно-белом коне. На всаднике был плащ, шляпа с узкими полями и маска до глаз. Он смотрел в нашу сторону. Я хотел было показать его Анри, но он опередил меня, сказав, что видит то же, что и я.

– Ты не находишь это странным? – выдал вдруг Анри.

– Анри, а тебе не кажется, что то, что мы здесь шляемся по городам и весям, само по себе уже странно?! – нервно ответил я и предложил двигаться дальше.

Мы снова посмотрели на холм, всадника там уже не было.

Немного успокоившись, я сказал Анри, что вспомнил про мобильную связь. Он, как ребенок, удивился.

– Надо же, я тоже совсем забыл про чудеса техники, надо же! – с идиотской улыбкой проговорил мой проводник, глядя куда-то вдаль и почёсывая задницу.

К ночи мы добрались до Невера, там постучались в первый встретившийся на пути дом. Нас впустили и отправили спать в хлев на сеновал. Утром хозяин дома попросил нас побыстрее уйти, по причине того, что в городе много солдат, отряды которых двигаются на север, им тоже нужен постой.

Мы набрали воды и двинулись сквозь город, но не центральными дорогами. Я на секунду отвлёкся, задумался о своём и потерял из виду Анри, хотя он шёл впереди меня метрах в двадцати. Но не успел я испугаться, как мой друг выскочил откуда-то из подворотни, что-то держа под рясой. Только я хотел полюбопытствовать, что это за ноша, как он толкнул меня и прибавил шагу, я послушно побежал за ним.

В лесу мы развели костёр, и у нас случилась небольшая пирушка: Анри лихо ощипал и зажарил на углях курицу – именно её он прятал под одеждой, умыкнув по пути из одного двора.

До Орлеана мы добрались за четыре дня. Ночевать приходилось то у костра, то в стогу, так как больших населённых пунктов по пути не было. В деревнях на постой пускали неохотно, видимо, местные были чем-то напуганы. По пути в город нам попадались оживлённые сборища людей, сидящих возле больших костров, но мы боялись подходить к ним, так как опасались быть избитыми или ограбленными.

На четвертый день мы подошли к Орлеану. Километрах в десяти от города нас остановили солдаты в железных доспехах. Они долго допытывались, кто мы и откуда, а затем сообщили, что в город нам нельзя, что Орлеан занят англичанами, и что скоро его будут штурмовать.

Солдаты предложили вместе с отрядом следовать в сторону стоянки войск, пообещав, что там мы получим еду и отогреемся у огня, если отпустим грехи страждущим.

Глава 3

Орлеанская дева

Пока мы шли вместе с отрядом, один из солдат подробно рассказал нам, что осада города длится уже больше года, но скоро наступит переломный момент. Мы молча слушали, делая вид, что нам безумно интересно. Я пытался понять, почему мы пришли именно в Орлеан. Орлеан… Вдруг меня словно окатило ледяной водой! Я остановился и дёрнул Анри за плечо, он удивленно посмотрел на меня. Я дождался, пока остальные обгонят нас.

– Анри, апрель 1429 года… Жанна д’Арк, – прошептал я и уставился сквозь друга, затем взял его за грудки и силой притянул к себе.

– Этого еще не хватало, только не это! – закатил глаза мой спутник, ноги его ослабли, и он осел на землю.

Мне тоже было не по себе, я хорошо знал историю того времени и помнил, чем закончится осада.

– Умоляю, молчи, мы с тобой не имеем права даже и помыслить, чтобы проронить хоть слово о том, что мы знаем. Нас примут либо за шпионов, либо за умалишённых! Или того хуже – за колдунов! Тогда пиши пропало: или сожгут, или прирежут, как собак. Это не наша с тобой история, мы всего лишь её свидетели! – убеждал меня Анри, тряся за грудки, а я слушал его совершенно отрешённо и глядел куда-то в пространство.

– Этого не может быть, потому что этого просто не может быть. Ты же сам всё понимаешь. Мы в сумасшедшем доме, нас накололи лекарствами, и мы спим, – шептал я.

Анри брызнул мне в лицо холодной водой из лужи, я очнулся, и мы быстро догнали отряд.

Нас приняли к костру какие-то люди, дали каши. Невкусной, будто из опилок. И горячей заваренной в воде полыни. Я морщился от горечи, но мне объяснили, что это средство от всякой заразы, его обязательно нужно выпить.

Я сидел на деревянной чурке и смотрел по сторонам. Солдаты занимались разными делами: кто мылся, кто точил оружие, а кто спал, лёжа на земле. Ровными рядами стояли палатки и шатры, а правее от нас неподалёку раскинулся самый большой шатёр. Я спросил, кому он принадлежит. Мне сказали, что это шатёр военачальника. Я поинтересовался, кто он.

– Она! – ответил беззубый немолодой мужчина, поправляя железные наплечники и нагрудник.

Анри икнул, а я закашлялся, и мы переглянулись. Стало смеркаться, мы залезли в какую-то телегу с соломой и укрылись мешковиной, которую я умыкнул у одного зазевавшегося воина. Я сильно устал и быстро задремал, слушая, как мой спутник храпел и пускал пар из пятой точки.

Затем сон пропал, я уставился в чёрное бездонное пространство Вселенной. Звёзды были, как на ладони, как там, дома. Я вспомнил, что совсем недавно сидел на лавке нога на ногу и курил сигарету, пока не случилось то, что случилось. Я представил дом, жену, детей и внуков. Только они виделись мне как-то мутно, не так, как раньше. Я лежал-лежал, а потом тихо запел, почти шёпотом:

Прекрасное далёко

Не будь ко мне жестоко,

Не будь ко мне жестоко,

Жестоко не будь.

От чистого истока

В прекрасное далёко,

В прекрасное далёко

Я начинаю путь.

Я вспомнил эту песенку из детского фильма, только не помнил, из какого именно. Да это и не было сейчас важно. Важно то, что я понимал: песня-то далеко не детская, если вдуматься. Лично для меня то самое «прекрасное далёко» было уж совсем теперь далёко, даже недосягаемо, учитывая то, свидетелем каких событий я могу стать.

Помня историю, я очень не хотел видеть всё это. Я лежал, отрешённо смотрел в черноту, напевал и горько плакал. А затем и сам не заметил, как провалился в небытие под храп моего товарища Анри.

Когда меня растолкал друг, уже рассвело. Мы встали и пошли в ближайший лесок по нужде. Но тут же вылетели оттуда пулей: уделано было всё! Мы решили уйти подальше, и не зря: скоро нашли неплохое местечко, где успешно оправились и омыли себя ниже пояса из большой лужи с чистой водой, так как туалетной бумаги здесь не водилось.

Пока мы неспешно возвращались назад, Анри поведал мне некоторые факты из истории своей страны. Он сказал, что Орлеан давно уже в осаде. Судя по датам, мы попали практически к шапочному разбору – в ближайшие день-два всё решится. Потом, постояв и подумав, Анри сказал, что именно здесь произошло чудесное исцеление Орлеанской девы после тяжёлого ранения.

Мы вернулись к нашей стоянке, и были неплохо накормлены, получили даже по глотку молока!

– Анри, а если что, денег-то у нас хватит? – спросил я друга как бы невзначай.

– По здешним меркам мы богатеи, только тс-с, молчи! Да и нам не на что пока тратиться, мы сыты, слава Богу! – ответил Анри и зачерпнул горячей воды из котла, что висел над тлеющим костерком.

Вдали задудел в трубу горнист, и все зашевелились. Мы тоже подскочили и посмотрели в ту сторону, откуда шёл звук. Кто-то двигался к нам, и мы с Анри направились в сторону строя, что образовался вдоль дорожки. Мы протолкнулись вперед и обомлели, во всяком случае, я – точно.

Гремя латами, нам навстречу шёл отряд, а впереди была она. Да-да, теперь уже нетрудно было догадаться, что это она, тем более все вокруг скандировали: «Жанна! Жанна!». Эхо разносилось, словно ударная волна от мощного взрыва.

Нет, описать увиденное не представляется возможным. Меня переполняли чувства. Не знаю, что со мной произошло, но я тоже заорал, что было мочи. Анри вторил мне, вылупив глаза, он даже не ощутил боли, когда я в эйфории впился длинными ногтями ему в руку. Да-а, здесь и сейчас творилась история, и мы были в ней, практически в центре событий! Чувства переполняли нас.

Жанна, словно в замедленном кино, шла впереди командиров отрядов, гордо подняв голову с развевающимися чёрными волосами. Совсем юная девочка. Очень красива, стройна и грациозна! Но сколько силы, внутренней силы было в ней! Сила была видна невооружённым взглядом, она чувствовалась всеми волосками тела, они стояли дыбом от происходящего.

Мы с Анри вышли едва ли не под ноги идущим, и она остановилась перед нами, держа свой шлем в левой руке. Позади и сбоку от неё стояли высокие крепкие рыцари, видимо, какие-то начальники в этой армии. Теперь Жанна стояла в метре от нас, мои коленки заходили ходуном, стало невыносимо страшно.

– Откуда вы, святые отцы, и что тут делаете? – спросила она высоким голосом и впилась в нас своими карими глазами.

– Мы из аббатства Тороне, что на юге Франции! – ответил Анри дрожащим голосом, а я опустил глаза.

– Как же вы сюда забрели и что тут делаете?

– Прежде чем уйти в Палестину по настоянию аббата, мы решили прийти сюда и молиться о победе над англичанами, а уж затем следовать по назначению! – выдал Анри по-солдатски то, что первое пришло ему на ум.