Провидица

– Справедливо, – кивнула девушка. – К чему лишний раз сотрясать воздух словами, смысл которых вам известен не хуже меня.

– И все-таки вы ехидна, Катиль, – усмехнулся ласс Корвель. – Вы хотя бы понимаете, что я спускаю вам дерзость за дерзостью? Как, скажите мне ради всех Святых, вам удается бесить меня и оставаться в целости?

– Ответ на этот вопрос, сайер, вам стоит искать у себя самого, мне он неизвестен, – уже открыто улыбнулась мужчине благородная лаисса. – Должно быть, благодать, которой окружили меня Святые Защитники, коснулась и вас.

– Быть может, и вы Святая? – хмыкнул ласс Корвель.

– Как знать, благородный ласс, как знать, – Катиль возвела очи к небу, а через мгновение звонко рассмеялась.

Портной и его помощники время от времени косились на благородную пару. И если поначалу мастер и подмастерья внутренне сжимались, готовясь к взрыву бешенства своего господина – его норов они хорошо знали – то сейчас изумленно переглядывались, слушая уже мирную пикировку. И сайер ни разу не зарычал, не схватился за меч и даже просто не угрожал, несмотря на то, о чем говорила незнакомая лаисса. И когда Корвель задал вопрос, как девушке удается доводить его и оставаться невредимой, трое мужчин заинтересованно посмотрели на нее, им это тоже было интересно. Услышать же смех господина было настолько дико, что портной невольно вознес молитву Святым, ожидая, что небо сейчас обрушится на землю.

Многие в уделе, да и не только в нем считали, что ласс Корвель просто не умеет смеяться. Скупые улыбки – единственное, что обычно он выдавливал из себя. В конце концов, уважаемый мастер решил, что хрупкая девушка попросту ведьма, зачаровавшая сайера. «В ведьмах тоже есть польза», – подумал портной, открывая дверь своей лавки, и вдруг проникся к Катиль живейшей симпатией.

Окинув еще раз ее фигурку опытным взглядом, мастер устремился в недра своей лавки, спеша предоставить лассу и его спутнице лучший товар, подходящий благородной лаиссе по размеру.

– Это, это и это, – указал сайер на дорогие платья с вышивкой и кружевами.

Портной поклонился, но его оставила Кати, велев убрать эти платья. Она остановила свой взор на добротных одеждах, но они были гораздо проще и практичней. Корвель недоуменно изломил бровь.

– Катиль, отчего вы отказываетесь от платья, подходящего вам по положению? – спросил он.

– Ласс Корвель, я буду представлена при дворе? – с усмешкой спросила девушка. – Или может, я буду участвовать в балах в вашем замке? А может, вы будете приглашать меня на званые вечера или доверите принимать ваших гостей?

– Э-э… – протянул сайер.

– Тогда к чему мне вышивка и тончайшие кружева? Тешить свое самолюбие? Мне хватает собственного самоуважения и веры в то, что я честная девушка. Нет, я выбираю одежду более удобную и подходящую, как для дороги, так и для повседневной носки. А для того, чтобы услаждать ваш взор, у вас есть ваша наложница, – ответила Кати и вернулась к придирчивому просмотру платьев.

Не найдя, что ответить, ласс некоторое время стоял рядом, слушая вопросы лаиссы Альвран и ответы мастера, после облокотился о прилавок, устав ждать, потому что девушка ушла в примерочную комнату и не спешила выходить оттуда. Зато подмастерья время от времени наведывались туда, неся, то нитки, то новые платья. Корвель почувствовал легкое раздражение, все более разраставшееся, по мере того, как шло время. Он уже чувствовал голод, усталость и недовольство долгой примеркой.

– Катиль, – позвал он.

– Подождите, Гален, – услышал мужчина, и поперхнулся от столь вольного обращения.

– Дорогая моя лаисса, вы решили скупить всю лавку? – раздраженно спросил сайер.

– Женский туалет не заканчивается платьями, – услышал он ответ. – Ласс Корвель, вы же сильный мужчина, вам совестно быть нетерпеливым.

Подмастерье, бежавший в примерочную комнату с коробкой в руках, вздрогнул, глядя на сжавшего кулаки господина, и поспешил исчезнуть из поля его зрения. Корвель выругался и тяжко вздохнул. Он никогда не присутствовал в моменты, когда Рагну посещал портной. Ласс занимался своими делами, и его ни разу не касались тонкости женского туалета. Мужчине было достаточно того, чтобы знать, как называется одежда, которую он снимает со своей временной подруги, но как она покупается, ему было плевать. И вот сейчас он исполнял роль охранника, так же несвойственную ему, и ожидал под дверьми примерочной комнаты, пока женщина, даже не его женщина, выберет все необходимое для своего гардероба.

– Катиль! – не выдержал ласс Корвель.

– Однако Святые обделили вас терпением, когда даровали вам остальные ваши добродетели, – сказала девушка, выбираясь из примерочной комнаты. – Уважаемый мастер Дади, я жду к утру свои платья, – обратилась она к портному. – Остальное мы заберем сейчас. Мою старую одежду пусть завернут отдельно.

– Как скажете, добрая госпожа, – на губах мужчины появилась искренняя улыбка. – Я был рад служить вам.

Корвель усмехнулся, выслушал цену и бросил на прилавок три золотых, превышающих стоимость всей покупки. Мастер Дади низко поклонился, благодаря господина за щедрость. Один из подмастерьев уже выходил из лавки, чтобы доставить обновки в дом сайера.

– Так значит, Катиль, вы считаете, что добродетели у меня все-таки есть? – с интересом спросил ласс Корвель, когда они вышли из лавки, и подал лаиссе руку.

– Несомненно, Гален, – ответила она, и мужчину вновь покоробила вольность девушки. – Вы сильны телом и духом, прямолинейны и без сомнения честны. Я уважаю эти качества. Ваша вспыльчивость и чрезмерная жесткость мне неприятны, но таков уж вы есть, и не мне переделывать вас.

– Вы обращаетесь ко мне по имени, – недовольно произнес сайер.

– Как и вы ко мне, – Кати без страха и смущения посмотрела на мужчину. – Вы мне не отец, не брат и не муж, но позволяете себе называть мое имя, не используя приставку "лаисса", как того требуют правила хорошего тона. Этим вы даете мне позволение вести себя так же в отношении вас.

Катиль ожидала ответа, рассчитывая на то, что ласс исправит свою оплошность, на которую она ему указала. Корвель вдруг широко улыбнулся, глаза его сверкнули весельем, и он ответил, пожав плечами:

– Ну и ладно.

– Что? – опешила Кати.

– Гален, так Гален, мне так даже больше нравится, – Корвель негромко рассмеялся, глядя на обескураженное лицо благородной лаиссы. – К Нечистому титулы, условности и правила, Катиль. Отныне нам жить с вами под одной крышей.

– Как вам будет угодно, ласс Корвель, – подчеркнуто вежливо ответила девушка и усмехнулась, признав за своим похитителем умение удивлять.

Корвель был бы сильно изумлен, если бы узнал, что и Кати ждала от него совсем иного поведения. Она готовилась к постоянной борьбе за свои честь и достоинство, а еще к полному равнодушию к ее нуждам и потребностям. И была не менее него обескуражена, обнаружив, что кровожадный и беспощадный ласс, каким его было принято считать, в общем-то, не такой уж и плохой человек. А его вспышки она научилась гасить, что тоже оказалось полной неожиданностью.

А в том, что их беседы доставляли удовольствие обоим, они и вовсе не считали нужным признаваться, даже самим себе. Но без разговоров с Корвелем Катиль начинала скучать не меньше, чем он. И все же благородные ласс и лаисса оставались похитителем и пленницей, а этого забыть было невозможно.

Глава 8

Стражник, задремавший опершись на ворота, вздрогнул от громкого мужского смеха. Он еще некоторое время рассматривал весельчака, а после охнул и поспешил распахнуть ворота перед господином.

– Спим? – коротко спросил ласс Корвель.

– Нет, господин, – замотал головой стражник.

– Ну-ну, – хмыкнул сайер и… прошел мимо, так и не излив на нерадивого воина своего недовольства.

Тот снова протер глаза и даже поискал хвост у мужчины, подозревая, что это оборотень, явившийся под личиной благородного ласса, но хвоста так и не обнаружилось.

– Ну и чудеса, – покачал головой страж, опять приваливаясь к воротам.

Ласс Корвель пребывал в приподнятом настроении. Он любил их беседы с Рагной, ему нравилось то внимание, с которым его слушала женщина. Но в такие минуты говорил, в основном, он. Сейчас же у него появился собеседник, приятный уже тем, что не подбирал осторожно слова, опасаясь вызвать недовольство вспыльчивого сайера. Лаисса Альвран оставалась собой, говорила, что думает, и это нравилось мужчине, напоминая ему самого себя, никогда не боявшегося высказать своих мыслей. И, как следствие, сайер не чувствовал привычного раздражения от беседы.

Ласс проводил Катиль до ее покоев и удивленно взглянул на дверь, осознавая, что они уже дошли. Девушка улыбнулась сайеру.

– Благодарю за чудесную беседу, – произнесла она. – Да пошлют вам Святые спокойных снов и отдохновения от забот и тягот.

– Надеюсь, в дальнейшем мы сможем быть столь же дружны, Катиль, – улыбнулся Корвель. – Да хранят Святые ваш сон, моя дорогая лаисса.

Кати склонила голову и исчезла за дверью своих покоев. Она легко вздохнула и направилась в спальню, спеша скорей лечь, усталость была сильной. И теперь, когда она осталась наедине с собой, девушка позволила себе расслабиться и зевнуть. Вечер действительно оказался приятным, но дневная скачка, несмотря на отдых, давала о себе знать. И вскоре лаисса Альвран уже лежала на мягкой перине и сладко спала.

Ласс Корвель еще несколько мгновений смотрел на закрывшуюся дверь покоев своей пленницы, затем развернулся и легкой походкой направился к себе, напевая под нос не слишком приличную, но веселую песню. О том, что голоден, он вспомнил, уже входя в свои покои, где его ждал накрытый стол. Мужчина улыбнулся, глядя на ожидающую его наложницу, и распахнул объятья.

– Ты опять заботишься обо мне, душа моя, – сказал он, ласково гладя Рагну по волосам.

– О ком же мне заботиться, если не о моем возлюбленном господине, – ответила она, обнимая лицо ласса ладонями. – Тебя долго не было.

– Лаисса Альвран оказалась обстоятельной особой и тщательно подбирала себе одежду, – рассмеялся Корвель.

– Ты весел, – отметила Рагна, улыбаясь. – Даже со мной ты не бываешь таким… – она подобрала слово, – живым.

Корвель изумленно взглянул на наложницу.

– Ты никак ревнуешь? – воскликнул он и снова рассмеялся.

Рагна отстранилась и подошла к столу, она наполнила тарелку ласса снедью, налила в кубок хмельного напитка и остановилась в ожидании господина. Гален укоризненно покачал головой и сел за стол. Заметив вторую тарелку, он взглянул на свою наложницу.

– Ты не ела? – спросил он.

– Я ждала тебя, Гален, – ответила женщина, скромно потупившись. – Мы столько не виделись, и я истосковалась. А ты так быстро покинул меня, – она бросила укоризненный взгляд на сайера.

– Садись, – он кивнул на второй стул. – Я должен был позаботиться о лаиссе, из-за меня она лишилась дома и опеки родных.

– Ты стал слишком совестливым, – усмехнулась Рагна, но спохватилась и испуганно взглянула на любовника.

Корвель нахмурился, став более привычным. Он указал взглядом на пустой стул, и женщина поспешила занять его. Она послушно заполнила свою тарелку, но к еде не притронулась, продолжив бросать пытливые взгляды на господина. Ласс ел молча, не глядя на женщину. Размолвка была неприятна обоим, но мужчина не спешил продолжать разговор.

– Гален, – несмело позвала его наложница.

Сайер поднял на нее взгляд, ожидая, что она скажет.

– Ты злишься на меня? – спросила женщина.

– Нет, – коротко ответил он. – Но не могу понять твоего недовольства. Когда ты нашептывала мне о том, как полезна мне будет провидица, ты разве не знала, что она женщина? Не понимала, что мне придется заботиться о ней, ежели я хочу получать пользу от этого соседства?

– Но ты ведь мог отправить с ней ратников! – воскликнула Рагна. – Мог приказать портному взять новые наряды и вернуться сюда. Но ты выполнил каприз лаиссы по первому же ее требованию и сам пошел с ней, не взяв охраны. Это…

– Это? – Корвель отодвинул тарелку и взглянул на женщину исподлобья.

– Неразумно и беспечно, – закончила она. – Ты мог подвергнуться нападению.

– Так ты за меня переживала? – сайер легко рассмеялся. – Глупышка.

– А лаисса умная? – Рагна нахмурилась, и смех ласса оборвался. Он задумчиво смотрел на любовницу.

– Так все-таки ревность, – вздохнул он и встал из-за стола.

Протянул руку, и как только Рагна вложила в его ладонь пальчики, привлек ее к себе. Корвель с добродушной насмешкой смотрел на женщину, любуясь ею. Рагна сердито взглянула на него, но не удержала улыбки.

– Ты насмехаешься надо мной, возлюбленный господин, – сказала она жалобно, – а ведь она благородная лаисса и нравится тебе, я же вижу. Кто я перед этой девушкой? Девка без роду и племени? Если ты пожелаешь, ты можешь жениться на ней и отправить меня обратно к отцу. А я даже не смогу уже думать о муже и детях, потому что стану для всех шлюхой сайера. Меня и так за глаза только так и кличут, думаешь, не знаю?

– Хватит! – неожиданно зло гаркнул Корвель. – Ты нашептывала мне забрать к себе лаиссу Альвран, теперь что? Я должен вернуть ее обратно, потому что моя возлюбленная вдруг поняла, что лаисса – женщина и будет жить с нами под одной крышей? Или я должен бросить ее в подземелье к крысам и держать на хлебе и воде? К чему все эти мысли? Что за блажь нашла на тебя, душа моя?

Женщина вернулась к столу, села на стул и закрыла лицо руками. Сайер негромко выругался и, сев напротив, махом осушил свой кубок. Он был равнодушен к слезам, но терялся, когда плакала близкая ему женщина. Еще будучи ребенком, если матушка плакала, маленький Гален стоял рядом, вцепившись в подол ее платья и не знал, что сделать, чтобы успокоить ее. Наконец, не выдержав, Корвель воскликнул:

– Чего ты хочешь от меня?!

– Не заставляй меня ревновать, – попросила Рагна, вытирая слезы. – Ты же знаешь, как меня пугают все эти благородные дамы рядом с тобой, мой возлюбленный господин. Но если ты уже меньше любишь свою фею, то лучше отпусти меня сразу, я не хочу умирать понемногу каждый день, глядя, как ты отдаляешься от меня.

– Ну что за глупость? – вздохнул сайер и поманил к себе наложницу. – Моя любовь к тебе сильна, как прежде. Лаисса Альвран милая девушка, с ней приятно вести беседу…

– А я необразованная, – снова всхлипнула Рагна.

– Ты красива, умна и дорога мне, душа моя, – ласс улыбнулся и стер слезы с лица любовницы. – Хватит плакать, лучше покажи, что и моя фея любит меня по-прежнему жарко.

– Больше жизни, – воскликнула женщина и поймала губы своего высокородного любовника…

Утро Катиль началось с настойчивого стука в дверь. Блаженно потянувшись, девушка позволила войти служанке, которая принесла ее платья, доставленные от портного, и передала повеление ласса Корвеля вставать и готовиться в дорогу. После принесли горячей воды, и лаисса Альвран привела себя в порядок. Отказавшись от помощи служанки, Кати обслужила себя самостоятельно, как привыкла делать еще в отчем доме.

Придуманная отцом изоляция, сказалась на характере девушки. Она привыкла к одиночеству и даже тяготилась, если ей пытались навязать свое общество братья или отец. За долгое время только общение с похитителем неожиданно принесло удовольствие. Возможно, причиной тому было новое лицо в замкнутой жизни лаиссы. К своей родне она привыкла, да и новостей от них она узнавала мало, потому предпочитала общество книг живому общению.

Уже собравшись, девушка попросила подать ей завтрак. Насытившись наедине с собой, Катиль покинула покои, велев собрать ее вещи. С лассом Корвелем она встретилась уже во дворе, где садились на коней помятые воины. Кого-то еще не покинул хмель, и они приветливо поклонились лаиссе. Катиль кивнула в ответ.

– Доброго утра и милости Святых, – поздоровалась она с сайером.

Он бросил на нее хмурый взгляд.

– И вам их милости, лаисса Альвран, – ответил ласс и сразу отошел от девушки.

Катиль удивленно проследила взглядом за мужчиной. Пожав плечами, она огляделась, отыскивая свою лошадь. Но нашла лишь вторую повозку, оборудованную сиденьями. Лаисса снова подошла к сайеру.

– Ласс Корвель, – позвала она, – я могла бы ехать верхом?

– Чем вас не устраивает повозка? – грубовато спросил мужчина.

– Если мне не запрещено менять способ передвижения, то я бы просила вас позволить мне часть пути проделать верхом, часть в повозке, – ответила девушка.

– Вы слишком капризны, вам не кажется, лаисса Альвран? – мужчина выглядел раздраженным.

Ответом ему стал заинтересованный взгляд девушки. Катиль ждала пояснений столь резкой перемены в поведении мужчины. Корвель отвернулся, и некоторое время смотрел на воинов, проверяющих снаряжение. Незримое присутствие лаиссы Альвран за его плечом не исчезало, и сайер вновь к ней обернулся.

– Чем вас не устраивает повозка? – уже спокойней спросил он.

– Я всего лишь хочу иметь возможность сменить повозку на лошадь, когда устану от тряски по разбитым дорогам, – ответила девушка. – Или же, устав от скачки, пересесть в повозку.

– Несколько сменных лошадей всегда идут с отрядом, – ответил на это ласс. – Ежели устанете от тряски, вы сможете пересесть. Это все ваши просьбы?

Лаисса склонила голову в знак благодарности и отошла от сайера. Он некоторое время следил за тем, как провидица без чьей-либо помощи поднялась в повозку по раскладной лесенке. Чувство непонятного сожаления кольнуло мужчину, но он отмахнулся от него, как от назойливой мухи. Он собирался держать оба обещания: заботиться о лаиссе Альвран, но не подпускать ее слишком близко, чтобы не заставлять Рагну ревновать.

Наложница вышла, когда воины уже были в седлах. Женщина куталась в меховую накидку. На щеках Рагны играл здоровый румянец, глаза светились радостью и предвкушением, она давно мечтала попасть в столицу. Наложница улыбнулась сайеру. Он подошел к ней, чтобы помочь сесть в повозку. Знакомый запах травяного настоя, которым Рагна ополаскивала волосы, коснулся обоняния мужчины. Он с нежностью провел загрубевшими пальцами по щеке Рагны, заглянул в ее сияющие глаза и прижал к губам ее ладонь. Женщина села в повозку, и взгляд сайера упал на лаиссу Альвран, как всегда немного бледную, хрупкую и равнодушную ко всему происходящему. В этот момент даже не верилось, что тщедушный воробей может звонко смеяться и шутить. Контраст между женщинами неприятно кольнул ласса Корвеля, всколыхнув очередную волну раздражения.

Он отошел от повозки, дав возможность двум служанкам присоединиться к наложнице и лаиссе. Корвель забрался в седло и скомандовал:

– Вперед, – и отряд продолжил свой путь в столицу.

Их дорога лежала в горы. На объезд уже не осталось времени, да и проходила объездная дорога через удел Гудваль, и Корвель предпочел добраться без стычек и столкновений со своим вечным недругом. Горы же принадлежали лассу Корвелю, и граница между его уделом и уделом короля начиналась вскоре после спуска. На королевской земле неприятностей не предвиделось, только сами горы могли преподнести сюрпризы, но это уже были мелочи.

Дагейд остался за спиной, под копытами лошадей вновь была раскисшая дорога. Унылый пейзаж и тяжелое небо над головой делали дурное настроение ласса Корвеля и вовсе отвратительным. Его мысли ненадолго вернулись к повозке, в которой ехали женщины. Вновь вспомнилась разница между дочерью егеря и благородной лаиссой.

Цветущая и жизнерадостная Рагна во всем превосходила блеклую и безразличную Катиль. Ласс потер переносицу, пытаясь понять, что его не отпускает в таком явном противоречии между женщинами, одна из которых должна быть привычна, если не к роскоши, то к тому, что ее малейшее желание исполнялось, к наличию служанок и всеобщему почтению, и вторая, получившая все это, благодаря вниманию своего господина. Но лаисса упорно желает быть самостоятельной, отказывалась от любого намека на роскошь, предпочитая практичность и удобство. А Рагна берет в полной мере то, что дает ей новое положение.

Впрочем, с Рагной было все более понятно. Простая девушка, выросшая в домике егеря и не ждавшая от жизни большего, чем такой же простой муж, работа и беременность за беременностью, вдруг оказалась любима самим удельным лассом. Для нее переехать в замок из леса было даром. И если бы не ее открытый и доброжелательный нрав, не изменившийся после перемен в ее жизни, и та нежность, которую она дарила своему господину, Корвель мог бы заподозрить ее в корысти. Но Рагна ни разу не разочаровала его, даря свою любовь и заботу. Это подкупало и умиляло. К тому же, дочь егеря смогла показать свой живой и гибкий ум, что позволило сайеру начать прислушиваться к ее советам.

А вот с лаиссой все было сложно и непонятно. Вместо избалованной дочери аристократа ему предстала девушка, в которой странным образом смешивались хрупкость, решительность и внутренняя сила. Она не страдала по дому, который покинула, чтобы спасти родных от гибели. Сама пришла в лагерь врага, чтобы сдаться на милость того, кого считала жестоким и беспощадным. С достоинством выдержала тяготы дороги, не впала в истерику после нападения волков. Иногда она действительно казалась бесчувственной. И если бы не ее слезы над пустой люлькой в доме фермера и слова, брошенные в лицо заклинателя, ласс бы не понял, насколько Кати задевают чужие боль и страдания. Девушка искусно прятала все, что чувствует.

Ее потребности не превышали того, что необходимо в данный момент. Устала – сон, голодна – еда, и неважно, что это: нежный паштет или кусок хлеба. Одежду выбирала не по красоте, а по удобству. И единственное, что волновало лаиссу Альвран – это ее честь и достоинство. Она не желала чувствовать унижения, от оскорблений закрывалась в ледяной панцирь, нещадно давая сдачи своим ответом. И где-то под всем этим скрывалась та, с кем вчера познакомился ласс, забыв о времени, пока они возвращались из лавки портного. И если уж быть откровенным перед собой, то подобной легкости он не чувствовал со своего шестнадцатилетия, когда погибли его родители и брат. Как там сказала Рагна? Живой? Да, пожалуй.

С того дня, когда он остался один, ласс Корвель прошел суровую школу жизни из попыток унизить щенка, захватить власть в уделе, покушений на наследника, ставшего сайером раньше времени. Он научился быть подозрительным, злым и жестоким. Научился карать. Не давал спуску за малейшую оплошность. Научился быть требовательным к себе и окружающим. Его уважали и боялись, хотя, пожалуй, боялись гораздо больше. Ласса это устраивало, потому что страх не давал забыть, что связываться с Корвелем не стоит. Даже Рагна помогала расслабиться, но он никогда ей до конца не открывался. Лишь маленькой лаиссе, так похожей на него, удалось пробить защитный панцирь.

И сайер понял то, что задело его в контрасте между женщинами, ехавшими в повозке. Катиль Альвран, как и он, была закована в доспехи обстоятельств. Кати знала, что ничего светлого и радостного не ждет ее в этой жизни, потому что при рождении получила тяжкую ношу – дар провидения. Он выделил ее из толпы обычных людей, он же превратил ее в игрушку, сначала родного отца, теперь его, Галена Корвеля. У лаиссы не было будущего. Катиль не ждала, как другие девушки, замужества, не мечтала о любви, не думала о детях. Собственный отец приучил ее к тому, что она лишена всех этих радостей. Девушка просто покорилась своей судьбе. «Ежели Судьба делает шаг, можно сопротивляться и бежать, или идти с ней в ногу». И Катиль шла, послушная своей судьбе. Она приняла одиночество. Должно быть, если бы ей дали возможность выбирать, маленькая лаисса просто скрылась бы в уединении, ушла от людей, видевших в ней орудие, способное предостеречь, раскрыть тайны, подсказать верный ход, но не живого и полного собственных надежд человека.

– К Нечистому, – тихо выругался Корвель.

Он был не исключением. Сайер не готов был отпустить лаиссу Альвран, потому что уже знал, что может это девочка. Для него она тоже была орудием. И единственное, чем он мог смягчить положение пленницы, это было его общество, которое оказалось приятно девушке, раз она смогла открыться вчера вечером настолько, что вытянула и Галена из его колючей скорлупы. Но мужчина лишил ее этого в угоду наложнице, черпавшей жизнь полной ложкой. И теперь Катиль Альвран вновь закрылась, а разряженная, сытая и довольная Рагна сияла, предвкушая удовольствие от поездки. Ее ждали развлечения, Катиль – затворничество в покоях. И так будет всегда. Куда бы он ее не привез, лаисса Альвран будет сидеть под замком, чтобы случайно не открыть свой дар, если Святые вдруг решат послать ей видение.

– Да какого… – зло воскликнул ласс Корвель и оглянулся на ратников, в удивлении взиравших на господина.

Мужчина мотнул головой, отгоняя навязчивое желание подъехать к повозке и хотя бы спросить у синеглазого воробышка, удобно ли ей, не холодно ли. Сайер никогда не страдал жалостливостью, но сейчас ему было неприятно от себя самого. И больше всего злило то, что объяснить себе вдруг объявившиеся стыд и жалость к девушке, он не мог. Корвель привык брать то, что ему надо, не мучаясь угрызениями совести. А сейчас мучился, хоть и понимал, рано или поздно, но кто-то другой мог бы ворваться в устоявшуюся жизнь благородной лаиссы, чтобы забрать из родного замка, имея те же цели – завести домашнего оракула.