Измена. Список безумных поступков

Ага. Буду. Буду, мать его. И может тогда выкину из башки эту тупую девку, стероидного бугая. А главное – БАНТ. Нет, не так. Я куплю себе дорогую бабу, приклею ей бант, а потом…

В штанах снова стало тесно. Да уж, если я явлюсь на собрание совета директоров с торчащим колом членом, произведу фуррор. Что ж, лишний стимул подчиненным не расслаблять булки. Точно, дождусь эту «Дуделку оркестровую» и по бабам. По платным, жадным, дорогим шлюхам. Таким же, как эта льдистоглазая ведьма, пропахшая благовониями, мускусом … Сука.

Глава 5

Список суперважных дел:

Записаться на курсы минета (нашла один в интернете. Предлагают скидку в 30%. Помониторить еще. Уточнить по ценам и инвентарю)

Посетить секс-шоп. (Покупка инвентаря для курсов, и какой-нибудь штучки для развития в себе чувственности)

Начать практиковать упражнения Кегеля (Дюша охренеет, когда узнает. Если узнает)

Записаться на прием к пластическому хирургу. Тема – увеличение груди (уточнить цены. Выяснить степень опасности для организма. Согласиться на операцию)

Сходить на мужской стриптиз ( в идеале приват. Но посмотрим, насколько хватит финансов)

Уговорить Маку сходить со мной на стриптиз

Приготовить что-то из паблика «Интимная кухня». Попробовать. Постараться выжить.

Встретиться с юристом. Тема – «Как оставить без штанов любимого предателя».

Убить

Четвертовать

Колесовать

Выгнать из моей квартиры мерзких прелюбодеев нахер.

После разгона тварей упиться (до соплей в идеале)

Заняться сексом с первым встречным (почти невыполнимо. Я брезглива и боюсь заразы)

Пока все. Список будет дополняться

Как там говорится? Мстя моя будет страшна? О, да.

Я аккуратно убрала в кофр для кларнета свернутый лист бумаги и свой любимый «Паркер» и уставилась на стоящего возле моего пюпитра Бориса Капитоныча, в простонародьи Капитошку. Так его зовут все участники нашего оркестра. Наш бессменный дирижер-руководитель сегодня не орал, как бизон, не топал ножками и даже лысину платочком не протирал, а просто скромно промакивал. Странно, чего это с ним? Боже, неужели он видел, что я писала в своем списке? Ооооо.

– Неверова, – просипел Капитоныч, нервно дернув тройным подбородком. – Заинька, рыбонька, котенька.

– Вы здоровы? – боже. Наверняка не здоров. Судя по трясущейся губе, рукам подрагивающим и красной гипертонической физиономии.

– Приболел, – дыхнул на меня адским выхлопом дирижер. – Мигренью маюсь и люмбаго. Я собственно, что хотел то…

Ну все, мне конец. Обчно после вот таких заплывов в ширину, Капитошка дает нам задания, сравнимые с трудом Сизифа, прущего в гору огромный булыжник. Сегодня сия восхитительная участь настигла меня. Мало мне своих несчастий.

– Поедешь на подписание контракта. Там заказ хороший. Верунь. Денежек получим. Купишь конфетку себе, – простонал толстяк.

– Ага, Чупа чупс, и мы потом всем оркестром будем сосать, а я не умею, – хмыкнула я, но этот старый лис услышал каждое мое слово. Конечно, мы денег не увидим. Капитоша найдет кучу вариантов благих дел, на которые спустит часть гонорара. Например, покупка ненужных струн, ремонт несломанных пюпитров и концертные костюмы, которые не менялись уже лет десять, точно. Нас в них и похоронят, наверное, когда придет наш час. Вторая часть плотно осядет в его бездонных карманах.

– Нет, детка. Дуть будете, раздувая щеки, – с Бориса Капитоныча слетела наносная доброта. – Сегодня в час. Адрес скину в СМС.

– А чего я то сразу? – проныла, понимая, что это мартышкин труд. – Вон, отправьте пикалло, или виолончель. Они еще лучше меня все подпишут.

– Виолончель тоже болен, – дернул себя за ворот рубашки начальник. – Магнитные бури сейчас сильнейшие. Дас. А пикколо… Вера, ну ты же понимаешь, что этой дуре не то что подписание контракта, флейту нельзя доверить. Она ее или погнет, или потеряет. Все остальные вообще… Стадо идиотов. Короче, в час, чтобы как штык была. А я тебе за это…

– Три отгула, когда попрошу, новый стул и …

– Один отгул и сидушку сменю… И все, – рявкнул Борис Капитоныч. Старый скряга, жлобяра, жмот. – И попробуй только опоздать. Там такой человек… Ждать он тебя не станет, уж поверь. Обычно его все ждут. Владимир Гродский не тот человек, которого стоит заставлять нервничать. Зверь, акула. Неверова, ты поняла?

– Поняла, Каракула меня сожрет с кларнетом, если я на минуту опоздаю.

Я уныло глянула на дисплей мобильника. Адрес – бомба. Переться придется через весь город, только для того, чтобы какой-то зажравшийся сноб подмахнул мне бумажку с суммой не такого уж и огромного гонорара. Еще и смотреть на меня будет, как на вошь. С презрением и жалостью. От чего-то все эти богатеи считают, что все музыканты нищие и голодные. И из-за этого я сегодня снова пролечу мимо чертовых курсов разврата и слюнотечения. Эх.

Глянула на часы. До часа икс осталось полтора часа. Это значит, что надо брать ноги в руки и бодро нестись, ломая кроссовки, на встречу с великим и ужасным не пойми кем. Шикарный день. Зато хоть может не буду думать о Дюше и том, чем он, возможно, сейчас занимается с этой своей гребаной Писюлькой.

Ослепла, выскочив из темного помещения на яркий солнечный свет, поэтому не сразу оценила масштаб беды. А когда прозрела…

– Вера. Нам надо поговорить, – мне навстречу выступил Андрей. Такой родной, такой понятный. Мой первый. Мой единственный. Сука и изменщик. Вера. Приди в себя. Приди в себя. Приди.

– Не о чем, – рявкнула я, сделав обходной маневр, крепко сжав в руке ручку кофра с кларнетом. – Иди к своей Писюльке. А мне некогда. Я иду сосать свою дудку.

– Вер, да подожди ты, – его ладонь вцепляется в мое запястье. И я готова простить ему все. Все на свете. Соберись, тряпка. Прощать предательство нельзя. По крайней мере так быстро. – Я тебя люблю. Детка. Давай поговорим.

Сердце колотится в ребра, как отбойный молоток. Его губы рядом. Шепчут так привычно, так возбуждающе. И запах… Черт, он пахнет этой сукой. Женскими духами пасёт от моего мужа за версту. Чужими женскими духами.

– Сука! – ору я, ослепнув теперь уже от злости. Я что, я что сейчас… Я огрела моего Дюшу пластиковым кофром? О, Боже. Погнула свой любимый чехол об голову любимого мужа. Прическу испортила красавчику? Господи, куда я качусь? Эдак скоро превращусь в склочную бомжеватую бабу, без принципов, без воспитания и морали.

– Идиотка чертова, – Дюшин рык приводит меня в чувства. О да, так я еще никогда не бегала. – Я все равно тебя заставлю со мной поговорить. Учти, буду по пятам ходить, пока не выясним… Мне нужны документы…

Я уже не слушаю. Несусь по тротуару, задрав руку. Надо поймать такси. Скорее. Пока… Пока не передумала и не осталась. Так, стоп, какие документы?

Глава 6

– Лера, документы мне принесешь на подпись, – спокойно говорю, но хочу убивать. Эти чертовы сборища действуют на меня как на быка рапира торреадора в боку.

– Владимир Семенович, – дует губки секретутка деда. Пытаюсь представить ее с бантом на… Не на прилизанной голове, короче. Кабинет начинает плясать под ногами, словно в нашем геодезически спокойном регионе случилось землетрясение. – У вас в час встреча.

– Я помню, просто хочу кофе, – выдыхаю я, вцепившись пальцами в разламывающиеся виски.

– Я сделаю сейчас, – улыбка Джоконды на губастой физиономии девки настолько фальшива, что ее можно вешать в музее криминального искусства, вместо экспоната. Бант на ней можно представить только в кошмарном сне. – Вам с молоком?

– Мне с коньяком, – рычу. Не понимая, от чего злюсь на Леру. Она ведет себя профессионально. Грань не переступает. Держит дистанцию. Но… – Хотя нет. Я передумал. Я пойду пить кофе в кафе. Вы мне все настоиграли сегодня в гребаные шишки.

– У вас встреча в час.

– Уволю, – испепеляю взглядом нахалку, но на часы смотрю. Дедов юбилей не то мероприятие, которое можно проигнорировать. – И еще, это им надо. Кто музыку заказывает, тот и на коне.

Лифт игнорирую. То, что бурлит в моей крови, требует энергетического выплеска. Поэтому спускаюсь по лестнице, не отвечая на приветствия персонала, снующего по офисному зданию, построенному не в меру активным дедулей. На хрена было строить десятиэтажную халабуду?

– Ой, простите. Я… – что то врезается в меня, со скоростью болида. Мелкого такого, безумного. Я даже не успеваюю среагировать. Просто вцепляюсь руками в чертово недоразумение, которое уже сегодня вылетит с работы как пробка из дешевого шампанского и начинаю заваливаться на ступени всей своей массивной фигурой. Черт. Мир взрывается миллионом искр, а сверху на меня падает… Падает легкое тело. – Вы? Вы что, сегодня сговорились все? Какого черта ты трешься вокруг меня? Следил? Признавайся. Или я тебя забью своим кларнетом.

На меня снова смотрят две топленые льдинки. О боже, я, видать, здорово приложился башкой. Мерещится. И где мои служащие? То не протолкнуться было, а то – как вымерли.

– Вообще-то, это ты приперлась сюда, – хриплю, но при этом размышляю. Девку надо с себя скинуть, дабы не произошло трагедии. – А я тут работаю.

– Охранником? – в голосе малышки звучит издевка, смешанная с интересом. Она что, совсем ненормальная. – Или водилой?

– Мудилой, – бухчу я, все таки скинув с себя эту наглую выдру. – Какого черта ты сюда приперлась? У нас сейчас нет свободных вакансий.

– Слушай, ну прости, – примирительно лыбится эта ненормальная, а у меня яйца превращаются в два чугунных Царь-колокола, звоном которых можно оповещать все здание концерна о грядущем цунами. – Давай помогу подняться. Я пришла к начальнику вашему договор о концерте подписать. Говорят он зверь. Правда?

– Ага, жрет на завтрак баб с бантами на письках, – ухмыляюсь кровожадно. Но выгляжу, наверняка, как дурак. – Проглатывает и запивает кровью девственниц.

Мир вокруг оживает снова, когда она, надув губы, обиженно превращается в колючку. То есть возвращается в своое нормальное состояние.

– Придурок, – шипит эта дикая кошка, глядя, как я отряхиваю свой костюм. – Попробуй только кому нибудь…

– Да кому ты нужна то? – ухмыляюсь я. Послать бы ее к черту. А ведь я могу ей нагадить так, что она на коленях будет ползать передо мной. Возьму и откажусь от услуг оркестра консерваторского. Вот уж ей спасибо скажет весь дудяще-пилящий коллектив. – Хотя, вон тому хлыщу похоже очень даже. Ты просто женщина вамп. Твой котик наверняка замучился отбиваться от желающих подержаться за твой бант.

–Котик? Это не то, что… А в принципе, какая разница? И вообще, что ты пристал к моему… – скалится дикая кошка, проследив мой взгляд, которым я показал ей на странного мужика, заглядывающего в стеклянную дверь безлюдного в это время дня холла. Парень слишком нервный, какой-то дерганный, прилизанный дрищ. Надо охрану бы позвать, психов развелось…

Додумать не успеваю. Эта ненормальная вдруг подпрыгивает, виснет у меня на шее. Стройные ножки обхватывают мои бедра. Губы… Черт, какой у нее горячий рот. Я хочу… Дышать становится нечем.

– Это мой муж. Ну тот… Подыграй… – шепчет в мой рот чертова Вера. А я и не слышу ни хера вокруг и не вижу. Черт.

– Владимир… Я охрану… Сумасшедшая… – бежит по ступенькам девка с рецепшен. Как там ее…? Бля, не вспомню… Машу рукой. Пусть она свалит. Пусть весь мир на хрен схлопнется. Боже… Чертовы трусы… Чертова мелкая ведьма. Я хочу сейчас совсем не кофе.

– Он смотрит? – шепчут розовые губки, обдавая мои рецепторы леденящим запахом мяты.

– Кто? – глупо спрашиваю.

– Муж мой. Он смотрит?

– Какой муж?

– Ты совсем что ли. Тот, который из-за стекла наблюдал. Жопочка.

– Сама ты Писька с бантом, – пытаюсь выдохнуть я.

– Да нет, я не тебя обзывала. Это так… Неважно…

– Он ушел, – обморочно хриплю. Господи, я, наверное, сойду с ума.

– Ну и славно, – хмыкает Вера, легко соскочив с меня на пол. – Спасибо тебе. Как там тебя зовут? Володя вроде, ты меня второй раз выручаешь. Пойдем, я тебя угощу кофе. С булочками. Пойдем, а? У меня еще есть немного времени. А костюм зачетный. Вам на работе выдают?

– Да пошла ты, – хриплю, пытаясь прийти в себя. Булочки, блин. Сука, булочки, – Некогда мне кофе пить. У меня встреча в час.

– О, и у меня. Ну ладно, адьос. Раз не хочешь кофе, то…

Она идет по ступенькам, бодро отщелкивая каблучками ритм. Цок-цок, цок-цок. Я ведь не выкинул бант? Хочу совсем не кофе… Вот вообще.

– Владимир Семенович, у вас все в порядке? – снова эта мымра с рецепшен. – Может, все таки позвать охрану?

– Нет. Не надо. Просто сходи и купи мне упаковку трусов и виски бутылку, – задумчиво говорю я, пытаясь проложить короткий путь к лифту. Идти со вздыбленным копьем и яйцами весом в центнер тяжело и неудобно. – А знаешь, я передумал. Позвони Лере, скажи я не приду на встречу с Дудкой. Сам заеду в косерваторию. От греха подальше.

Глава 7

– Господин Гродский на важном обеде. Он не придет,– скривила идеальные губы секретарша наглого, зажравшегося хозяина мира. Такие же губы, как у Писюльки, даже еще более дорогие, намазанные помадой из «золотой» серии Диор. У меня тоже есть такая, но на моих тонких губешках смотрится она весьма погано. – Вам велено передать, что меценат сам посетит менеджера оркестра. До свидания.

Сижу, обтекаю. Саспенс. Замечательное продолжение поганого дня. Быстро она ко мне интерес теряет. Как к мухе, которой крылья оторвали. А я к такому не привыкла. Не привыкла. Я была сначала папиной принцессой, потом женой преуспевающего адвоката, совладелицей юридической фирмы. И что? Все изменилось в тот самый момент, когда… Когда я потеряла чертов бант, мать его.

– Девушка, я вам сказала до свиданья,– кривит свои шикарные губки чертова хамка. Улыбка фальшивая на сквозь. А глаза как два прицела.– Такси вызвать? Или вы на автобусе?

Шах и мат. Меня можно выносить. Точнее, сама я ухожу. Вываливаюсь на улицу из пафосного здания, прижимая к груди кофр с кларнетом.

Погода «шикарная». Ветер кидает мне в физиономию противные дождевые капли. Кофе. Мне срочно нужно кофе. Тройной. Желательно с ликером. А лучше… Лучше с виски. А еще лучше виски чистый, безо льда, с каплей лимона. Бутылку. Ноги сами меня несут к кафе, находящемуся в нескольких шагах. Такое же претенциозное, как все вокруг в этом чертовом центре города.

– Вера,– Дюша. Мой Дюша. Хочется кинуться ему на грудь и пожаловаться на неприятности. А он погладит меня по голове, как всегда. Разведет руками все тучи над моей бестолковой головой. И мы поедем домой… В наше гнездышко. Стоп, в мое. В мой дом, который мне купил папа, заботясь о будущем своей дочери. А там сейчас… – Вера, да погоди ты. Послушай.

– Что тебе надо? – шиплю. Вспомнив, чем, точнее кем пахнет МОЙ муж.

– Верунь, ну хватит. Только не дерись,– морщится Дюша, не сводя взгляда с покалеченного футляра с инструментом в моей руке.– Я пришел мириться.

– Правда? – хлопаю ресничками. Андрей всегда говорил, что они у меня похожи на бабочек. А я на цыпленка из мультика про «Коро-ко-ко». Говорил. Интересно, что он своей Писюльке поет?

– Да, я ошибся. Оступился. Верунь, давай …

– Дюша, прощения не просят воняя за километр чужими духами,– хриплю я. Еще совсем немного, и я сдамся. И это будет катастрофой.– Скажи мне только одно – ты же не на моей кровати ее трахал?

– Вера,– черт, он мне не смотрит в глаза. Не-смот-рит. А так он делает только когда врет. Бля, придется сжечь к херам чертову итальянскую кровать. – Не усложняй. Я тебя люблю. Ну хочешь, ребенка родим, как ты хотела? Я готов.

– Моему ребенку нужен отец-мужик, способный не только носить в штанах яйца, но и признавать ошибки,– хриплю я, загибаясь от боли, рвущей душу.

– Такой, как тот, с которым ты лизалась? – черт. А он умеет быть жестоким и ядовитым. Конечно. Юрист таким и должен быть. Зубастым и кусачим. Но… Не со мной же.– И даже на то, что ты снюхалась с тем амбалом, я готов закрыть глаза, потому что понимаю. Ты мстишь мне. Это такая девочковая тупая сублимация. Но… мы все преодолеем, детка.

– Дюш, скажи мне, ты только с Писюлькой мне изменял?– горло сдавило, с трудом проталкиваю вопрос, ответ на который, огромными буквами написан на лбу моего мужа изменщика. А ведь я все еще люблю его. Да, и очень хочу ему верить. Очень… Но слишком хорошо его знаю. И венку эту. Что на лбу мужественном его пляшет, знаю. Она бьется, когда Андрей нервничает. А сегодня того и гляди лопнет.

– Конечно. Первый и единственный раз. Это просто… Я не виноват, Верунь. Случайность.

– Зачем ты пришел?

– Прощения просить. В ногах валяться. Умолять.

– Так валяйся, – у меня в душе гулкая, звенящая пустота. – Ну, что же ты не валяешься? Боишься брюки замарать? Ребенок? Ты серьезно думаешь, что я на свет произведу маленькое счастье, чтобы его несчастным сделать? Только потому, что ты решил, что так можно вернуть то, что сам разрушил? Дюша… Вот если бы ты реально приполз, милый, с цветами, с повинной, я бы еще, может, задумалась. Слышишь? – я кричу уже, захлебываясь болью.

– Прекрати, люди уже смотрят. Ведешь себя как истеричка.

– Да, я истеричка. Именно такие жены у кобелей, не помнящих добра. Кстати, фирма моего отца записана на меня, ты в ней просто наемный служащий. Ты ведь не забыл, дорогой?

– Я партнер,– хмурится Андрей, и я понимаю, что попала в цель. Черт, он ведь не ради меня явился. Он… – Детка, мы все наладим. У нас все будет хорошо.

– Да пошел ты, Дюша на хер,– ухмыляюсь я. Из груди рвется истеричный смех.

– Вера, ты переходишь границы,– шипит мой муж, теряя лицо. Он зол. Вон как ноздри раздуваются, того и гляди лопнут.– Извинись, и поговорим.

– Правда? Иди на хер, Дюша. Ой, прости, дальше иди. В эту, как ее. В писюльку. Кстати, а почему Писюлька то все таки?

– Ее зовут Юлия. Юлька–писюлька. Ну и фамилия у нее…– Дюша заминается. Но понимает, я ж не слезу с него живого, пока не узнаю. А молчать в его ситуации, не лучшая тактика.– Висюлина.

– О боже. Писюлька Висюлина,– из моей груди рвется какой-то дикий, неудержимый хохот.– Дюша, Висюлина для тебя самое лучшее прозвище. Лучше Жопки. И всяко лучше, чем я тебя называла – Котиком и Солнцем. Подходит тебе очень. Ты висюлина, Андрюша. Брехливая, трахливая висюлина.

Господи, что же из меня лезет? Я никогда не позволяла себе говорить с Андреем в подобном тоне. А сейчас меня просто несет по кочкам. И я не могу справиться с этой обидой, вырывающейся из моего рта злыми, противными кляксами.

Я и не успеваю среагировать. Щеку обжигает болью. Он что? Он… Он мне что дал пощечину?

– Успокойся, истеричка. Ты ведь все равно вернешься ко мне, потому что сама не знаешь даже, где у тебя квитанции на оплату ЖКХ лежат. Ты к жизни не приспособлена, Вера. Бытовой инвалид. Кроме дудки своей ничего не умеешь. Ты же богема, вся из себя воздушная.

– Это кларнет,– стону я.– Давно бы пора запомнить.

Сильная ладонь сжимается на моем запястье. Больно. Черт, синяки останутся и не пройдут до концерта. Кошмар. Я дергаюсь. И… Я не знаю, что делать.

– А ну отпусти ее,– прорывается сквозь мой ужас злой знакомый голос. Твою мать, только вот этого громилы сейчас мне и не хватало.– Ты же видишь, что дама не желает с тобой общаться. Жопочка, я же прав?

– Мы сами разберемся,– обморочно шепчу я, но чувствую себя увереннее. Этот странный парень стал слишком часто появляться в моей жизни. И именно в моменты моего краха и позора. Черт. Почему мне сейчас перед ним так стыдно? Кто он такой, вообще?

– Пошел отсюда, пока я не разозлился. Это моя жена, и у нас семейный диалог,– рычит Дюша. Черт, этот глупый амбал не ведет и бровью. Дурачок, Анрей занимается карате, вот уже пять лет. Каждую пятницу ходит на спарринги. Он же… Он же его убьет. Размажет по асфальту, оставив пятно-силуэт, как в мультике.

–Диалог, это разговор. Ты ударил ее, сука, – рявкнул здоровяк в костюме. Как там его? Володя, кажется.

– А, так это ты мою жену потрахиваешь? Ну вот, все и встало на свои места.

Мерзко. Боже. Как же противно. Я никогда в жизни даже не представляла, что может быть так отвратно.

– Не доводи до греха, Жопочка,– улыбается чертов спаситель, расстегивая пуговицы на пиджаке. Захват Дюши на моей руке ослабевает. Я тут же лезу в карман за свистком. Да, я всегда ношу с собой свисток, папа научил. В случае опасности этот нехитрый инструмент привлекает внимание окружающих, и действует на нападающих как триггер. А я дочь послушная. Я всегда делаю то, что мне говорят любимые мужчины. Я…

– Ну, извини, парень, сам нарвался, – мой всегда спокойный муж похож сейчас на носорога, аж глаза кровью налились.

Боже, да где этот гребаный свисток? Я ж без него из дома не выхожу.

А потом… Хочется сбежать. Просто закрыть глаза, заткнуть уши и бежать ломая Машкины балетки. Но, еще немного приятно, конечно. За меня еще никто не дрался.

Дюша бросается на бомбилу молча. Я даже не успеваю взвизгнуть. Зажмуриваюсь, страшно видеть как он ударит несчастного, заступившегося за меня здоровяка. А когда глаза открываю… Дюша на асфальте лежит. А Володя… Рассматривает свой содранный кулак.

– Не надо мужик,– улыбается он, глядя на Андрея, поднимающегося на ноги.

Нет свистка, блин. Но я же умная. Найду выход из любой задницы, как говорит Мака.  Кофр открывается не сразу. Замок я повредила об голову любимого мужа, которого надо срочно спасать. Да, кларнет даже лучше, чем свисток. Громче. Я даже успеваю мундштук обхватить губами и издать несколько протяжных нот вступления к Марсельезе, прежде чем мир взрывается миллиардом искр. Ничего себе сила искусства. Сногсшибательная и походу, зубодробительная.

Глава 8

– Я этого так не оставлю, – зло выплевывает прилизанный хлыщ. А мне навалить на него из под хвоста. Я смотрю на чертову девку, валяющуюся снова на асфальте. Это уже становится какой-то извращенной традицией. Она лежит и смотрит в небо, обхватив губами мундштук какой-то дудки. Я не разбираюсь в духовых инструментах. И если честно, если бы не дед, сроду не стал бы шляться по концертам камерной музыки. – Нападение. Хулиганство, избиение. Это срок, самый натуральный.

– Слышь, дурачок. Скорую вызови, – хриплю я. Угрозы этого подонка меня волнуют сейчас очень мало. – Твоя жена, так-то на земле валяется, и не подает признаков сознания. Может, сотрясение у девки.

– Она их вообще не подает никогда, раз с тобой связалась. Сознание у Веры, как у Гупешки. Я лучше полицию вызову.

– Ага, давай. Как раз и расскажешь им, как ты жену свою вырубил.

– Это ты виноват. Ты меня толкнул. Я просто… – надо же, визжит мужик. Истерик, мля. И как вот это можно любить вообще? У девки то с головой видать и правда беда.

Вот сейчас у меня есть желание продолжить воспитательный процесс. Усилием воли сдерживаю свой горячий порыв наломать этому хлюсту так, чтоб он имя свое забыл. Каратист, епта. Ван Дамм комнатный. Но гонору море. Надо пробить, что за птица… Черт. А на хрена мне эта информация? Я явно тронулся. Срочно к психоаналитику. Бегом просто.

– Ты зачем дудела? – спрашиваю, склонившись к Вере, которая уже моргает своими удивительными ресницами, похожими на крылья каких-то экзотических бабочек. Очнулась, слава богу.

– Чтобы он тебя не убил, – кривится эта дурында. Чертовы льдинки в ее глазах сейчас острые, как осколки зеркала снежной королевы. – Андрей каратист, у него спарринги каждую пятницу.

Чуть сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Кого может убить этот слабак?

– Ага, ходит спариваться. Слабак твой Жопочка. Только с бабами воевать может, – хмыкнул я. Зря. Лицо глупышки вытягивается, она что, реветь собралась? Черт, вот я идиот. Ударил ее по больному.

– Слушай, ты чего пристал ко мне? – зло шипит Вера, приняв сидячее положение. – Что ты лезешь все время, защитник? Мне не нужно твоей помощи. Я ее просила? Или, может, сигналы тебе посылала какие? Тот поцелуй не в счет, я просто воспользовалась тобой, чтобы насолить мужу. Без соплей, как на льду. Понял. Сделай так, чтобы я больше не видела тебя в радиусе километра. А то мне придется… Мне придется… Накатать на тебя заяву, вот. И я не баба, понял?

– А кто ты? Мужик? Баба ты писькобантная. Я думал, что ты меня по крайней мере поблагодаришь, – рычу, борясь с желанием укусить эту злюку за оттрюненную упрямо губку.

– За что? За спасение? Тоже мне, доблестный рыцарь Айвенго на голубом коне. Из-за тебя у меня вообще вся жизнь сейчас развалилась. Андрей не простит унижения. И теперь он точно уверен, что я ему с тобой изменила. Зуб еще… Футляру конец. Капитоныч меня убьет, потому что твой козлячий начальник не подписал мне документ. Падла он и гад. Как таких только земля носит, уродов? Он жирный, наверняка, уродский и отвратительный боров. И вообще.