Сделка с Хозяином 2

– Зачем? – спрашиваю настороженно.

– Затем, что они лучшие друзья беременных девушек, – усмехается и смотрит на меня поверх очков. – Как ты себя чувствуешь? – задаёт дежурный вопрос, внимательно за мной наблюдая.

– Физически, вроде бы сносно, но с нервами у меня явно, что-то не то, – признаюсь честно, опуская глаза в пол. Именно сейчас стаёт неудобно за своё поведение в палате у Игоря. – Вам вот тоже нагрубила, извините, – каюсь, понимая, что была не права.

– Не переживай, я не обидчивый, – получаю я прощение тут же. – Ты, наверное, уже знаешь, что это гормоны так перестраиваются? – повторяет он знакомый диагноз, и я опять не сдерживаясь ухмыляюсь.

– И что мне делать? Мной, как будто управляет, кто-то, помимо воли, – выдвигаю претензию, хотя Никита Михайлович, точно ни причём. Он даже не по моей части, хирург потому что.

– Однозначно предсказать невозможно, но в любом случае, как только родишь, это закончится, – так себе утешение.

– Ну да, если я к тому времени совсем не свихнусь, – с тяжёлым вздохом выдаю совсем нешуточные опасения. С грустью доедаю бутерброд, запивая чаем и встаю, собираясь уйти.

– Подожди, Ника, – окликает меня доктор. Пишет, что-то на листке, потом протягивает мне. – Вот эти витамины попробуй, они очень действенные, – заверяет. – Если не помогут, то хуже не будет. Они не вредные, – объясняет, когда натыкается на мой сомневающийся взгляд.

– Спасибо вам, – выхожу из кабинета и пялюсь на листок, пытаясь сосредоточиться.

Останавливаюсь у входа в палату и недоверчиво разглядываю Игоря, который сидит на кровати, одетый в футболку и треники, разговаривая по телефону.

Сейчас кажется, что мне приснился кошмар и он не лежал, ещё совсем недавно, без сознания в кислородной маске.

Замечая меня, спускается с высокой кровати и идёт в мою сторону. Только его сильная хромота на правую ногу, напоминает о ранении.

– Нормально всё или нет? – спрашивает, наклоняясь ко мне и заглядывая в глаза. Поспешно киваю в ответ, чувствуя, как моё дыхание учащается, потому что Игорь слишком близко.

– А тебе можно вставать? – задаю вопрос по большей части, чтобы скрыть своё смущение.

– Нет, конечно, – отвечает усмехаясь. – Но это по мнению Михалыча. Ему дай волю, будет держать меня в койке, ещё месяц, хотя мне повезло, ранения непроникающие, – пока говорит, смотрю на его губы. Вижу, как они растягиваются в едва заметной улыбке и понимаю, что он обнаружил моё залипание.

Из туалета выходит Рома и безжалостно ломает, нашу хрупкую атмосферу намечающегося интима. Я тихо вздыхаю, стараясь скрыть разочарование.

– Сходишь с Бодрым в кафе, поешь, – сообщает, притягивая к себе.

– А ты? – поднимаю лицо вверх и получаю поцелуй в нос.

– А я буду наслаждаться больничными блюдами, – отвечает с натянутой улыбкой.

Такое ощущение, что Игорь пытается обходить острые углы, даже там, где их нет.

После кафе захожу в аптеку за витаминами и в торговый центр, скорее развеется, чем за покупками.

Обратно в палату возвращаюсь, примерно через полтора часа.

Изменения, в виде дивана и маленького холодильника, пристроенного прямо на столе, трудно не заметить.

– Прикинь, я тебя потерял, позвонил, но оказывается мой номер забаненный, всё ещё, – в интонации Игоря упрёка не улавливаю, там, что другое, ему вообще не свойственное.

Молча вытаскиваю телефон и скидываю пуховик, но тут же останавливаюсь. Поднимаю на него глаза и внутри очень надеюсь, что этот мужчина был сильно занят, когда я пыталась дозвониться. Вспоминаю, как мне было плохо без него, а он не ответил.

– Я даже Бодрому звонил несколько раз, но он отказался набирать тебе, сказал, чтобы я сам разруливал свои заморочки, – усмехается, глядя на меня не весело.

Держу гаджет перед собой и пытаюсь сломать в себе, ту бронь, которая запрещает доставать Игоря из чёрного списка, без оснований и его ответов.

– Просто, скажи, что ты был на, какой-нибудь важной встрече и поэтому не взял трубку, – прошу и вижу, что он отрицательно крутит головой, не соглашаясь на дозволенный обман.

– Если бы я тогда услышал твой голос, то отправил бы всё нахрен, и в тот же день прилетел бы к тебе, – поджимаю губы, сожалея, что этого не случилось. В тот момент, для меня, даже такое признание, дорогого бы стоило, а сейчас от него больно в груди. – А мне нельзя было, я бы людей подставил, – намного тише добавляет Игорь.

– Понятно, – тыкаю по экрану, но ничего не вижу, слёзы застилают глаза.

– Ника, прости. Не плачь, больше такого не повторится, – подходит и начинает вытирать рукой моё лицо.

– Точно? – спрашиваю с сарказмом, силясь сдерживать поток из глаз. Мне обидно, что какие-то там люди, которых он не мог подвести, важней меня получаются.

– Я буду стараться изо всех сил, – заверяет серьёзно, прижимая меня к своей груди.

Я тоже хочу верить Игорю, изо всех сил стараюсь, но настороженность внутри меня и ощущение, что всё это скоро закончится, никуда не исчезают.

Поведение его непривычное, и это ещё слабо сказано. Не приказывает, не спорит и даже пытается угодить, и это пугает, ещё больше.

Догадываюсь, конечно, что это всё из-за ребёнка, а хочется, чтобы и из-за меня тоже, ну хоть немного.

– В холодильнике есть еда, хочешь? – предлагает через пару минут, слыша, что я успокоилась.

– Нет, – утыкаюсь в его футболку, пряча улыбку. Думаю о том, что с самого начала, Игорь только и делает, что пытается меня накормить.

– А чё хочешь? – поднимает моё лицо вверх, за подбородок.

– В душ, – отвечаю после нескольких секунд раздумий.

– Вперёд, – освобождает меня от объятий, своей единственной здоровой руки. – Белое полотенце, тебе, – инструктирует вдогонку.

Чуть горячеватая вода расслабляет и после душа меня жёстко клонит в сон. Если признаться самой себе, то по моим меркам, за последние пару суток у меня серьёзный недосып, да ещё в перемешку со стрессом.

Натягиваю на мокрое тело треники от спортивного костюма и футболку, естественно без лифчика. Полотенце наматываю на волосы.

Не успеваю выйти из двери, как тут же ловлю на себе взгляд Игоря. Оказывается, я всё ещё безошибочно могу определять, что значит, когда его глаза так темнеют.

Понимаю, что смотрит он на мою грудь, соски которой затвердели и выделяются через ткань футболки.

Прохожу мимо кровати, делая вид, что ничего не замечаю.

Диван с самого начала разобран и одеяло с подушками сложены в углу.

– Давай, помогу, – предлагает, когда я расстилаю простынь.

– Чего поможешь? – переспрашиваю, хмурясь, уже догадываясь, чем именно закончится его помощь.

– Не знаю, пододеяльник надеть, – уточняет ненавязчиво.

– Блин, если я буду возиться с постельным, то точно стоя усну, – признаюсь честно и слышу его приглушённый смех.

Залажу под одеяло и засыпаю практически сразу, не успевая даже подумать ни о чём.

Глаза открываю, когда за окнами уже темно, а в палате горит тусклый светильник.

Игоря нет ни на кровати, ни в туалете.

Чищу зубы, пью сок и снова ложусь на диван. Прислушиваюсь к звукам в коридоре и опять нечаянно засыпаю.

Сквозь поверхностный сон, чувствую на лице его дыхание и сразу открываю глаза. Пахнет кофе, сигаретами и дорогим мужским парфюмом, это его запах я ни с чем не перепутаю.

– Привет, засоня, – говорит прямо в губы и не давая ответить, накрывает мой рот поцелуем.

Дышу часто и рвано, пойманная его губами врасплох. Игорь стоит перед диваном на коленях, вернее на одном колене и держит меня правой рукой за шею.

– Капец, как хочу тебя, Ника. Нам можно? – спрашивает, пытливо глядя мне в глаза.

– Не знаю, мне, вообще-то, завтра к врачу, – вспоминаю про гинеколога.

– Поможешь мне? – откидывает одеяло в сторону, и я напряжённо наблюдаю за его движениями.

– А вдруг мне нельзя? – слышу, как дрожит мой голос, только скорее уже от возбуждения, чем от страха. Игорь накрыл ладонью мою грудь, задирая футболку, а сосок второй втянул в себя и обводит во рту языком.

Глава 8. Игорь

Как выясняется вскоре, у всего есть обратная сторона. Хотя по раскладу, ничего не может омрачить моё возвращение в этот грешный мир. А если учесть, что Ника оказалась рядом, да ещё и беременная, то можно считать что жизнь удалась, потому что счастья привалило выше крыши.

И всё же отчуждённость этой красивой девочки, режет глаза, да она её особо-то не скрывает. Смотрит подозрительно, типа ждёт от меня опять, какой-нибудь подставы и это убивает.

В синих глазах чётко читаю обиду и недоверие ко мне, а ещё там куча вопросов, на которые я уже заранее не хочу отвечать.

Сознательно опускаюсь до обещаний и вру без зазрения совести. Пусть у Ники остаётся иллюзия, что она может ходить, куда вздумается, но на самотёк пускать её передвижения я не собираюсь. Поэтому после кафешки, за ней Юра, охранник мой ходил и периодически отзванивался.

Ещё месяц назад я даже представить не мог, что синеглазка умеет быть упёртым бараном, до такой степени. Теперь даже кажется, что я с ней заново знакомлюсь.

Одно радует, что Ника не согласилась уходить, когда Михалыч намекнул, типа ей в палате не удобно. Кусанула аж доктора нашего, хотя это может тоже, из духа противоречия.

В Москву я отзвонился, когда Бодрый из кафе вернулся. Сначала с Прохором разговаривал, потом Пахану набрал.

Главный смотрящий, конечно удивился, когда услышал меня, но радости в голосе, по поводу того, что я живой, не распознал. Он коротко сообщил, что будет в нашем городе, завтра вечером и не прощаясь скинул вызов.

Нагнетать не хочется, я же не истеричка, но надежда, по ходу, умерла во мне, так и не родившись.

Пахана я плохо знаю, мы с ним не пересекались. Он появился пять лет назад, заменил предыдущего авторитета, которого в тачке подорвали.

Отталкиваясь от крайностей, катаю, что вряд ли меня замочат, прямо здесь, в палате. Хотя это может случиться в любой момент, после того, как наш разговор состоится.

Бодрый, всё понимает без слов, сразу даёт по телефону команду, чтобы усилили охрану возле больницы и на этаже.

Начинает казаться, сука, что это, вообще, никогда не кончится. Психую, пиная здоровой ногой по тумбочке. Полторашка со стаканом летят с грохотом на пол.

– Нику, давай к Лёхе увезу, – предлагает лысый, никак не комментируя мой выпад.

– Позже, её ещё подготовить надо, – отвечаю, изо всех сил пытаясь успокоиться.

Сегодня решить, всё равно ничего не получается, сначала надо услышать от Пахана приговор, который он мне вынесет. Даже если он будет озвучен не на прямую, а “между строк”.

Как только появляется синеглазка, переключаюсь на другую волну. Туда, где реальная жизнь, с обидами её и упёртыми капризами, а не вот это вот всё.

Опускаюсь до примитивных подкатов и мне ни хрена не стрёмно, когда предлагаю ей с пододеяльником помочь. Ну, точно, одной рукой, как раз!

Надо отдать Нике должное, потому что отъезжает снисходительно, мне даже смешно стаёт, только не над ней, а над собой. Жалеет меня, скощуху сделала.

Своими глазами наблюдаю, как она мгновенно засыпает и завидую по-белому, такой способности.

За то время, что Ника спит, я все дела успел переделать.

Иду к Михалычу, беру ключ от палаты, чтобы никто не разрушил мои планы и не вломился к нам. Заодно в процедурном делают обезболивающий, который назначен на поздний вечер.

Дремлю пару часов, потом ухожу в коридор, чтобы ответить на Серёгин звонок.

Дичь, конечно, но я даже успеваю соскучиться по ней. Не выдерживая такого марафона по сну, встаю перед диваном на колени, но опираюсь только на одну ногу.

– Привет, засоня, – говорю прямо в губы и не давая оклематься, сразу целую.

Сначала думаю, что мог напугать синеглазку, замечая, как она часто дышит, а когда понимаю, в чём причина, притягиваю её к себе ближе за шею.

– Капец, как хочу тебя, Ника. Нам можно? – спрашиваю, впиваясь в неё, пока только глазами. Хотя едва сдерживаюсь.

– Не знаю, мне завтра к врачу, – отвечает растерянно.

– Поможешь мне? – пытаюсь перетянуть её в сообщники. С нетерпением откидываю одеяло, а Ника внимательно следит за моей рукой.

– А вдруг мне нельзя? – отчётливо слышу, как голос её дрожит от возбуждения и для меня это практически разрешение к действию.

Понятно, что никакого врача я не брал в рассчёт и хотел всё сделать по-другому. Но и это для меня не облом, а просто, небольшая корректировка планов.

Добираюсь правой рукой, до заметно увеличившейся груди, а второй сосок, ртом, втягиваю в себя. Слышу стоны и начинаю опускать руку вниз, наслаждаясь прикосновениями к её нежной коже.

– Немного кайфу, ещё никому не повредило, – отвечаю на вопрос, неохотно выпуская сосок изо рта.

Сглатывает и хватает меня за руку, останавливая.

– Маленькая, я буду очень осторожным, – обещаю, инстинктивно догадываясь, откуда у её страха ноги растут.

Хмурясь, думает несколько секунд и всё же позволяет забраться к ней под плавки.

Пробираясь пальцами между ног, не удивляюсь, что синеглазка там уже мокрая.

Стягиваю с неё треники и чувствую, как тонкие пальчики сжимают мои волосы на затылке.

Запускаю сразу два пальца и заглушаю стоны поцелуем.

В голове проскальзывает мысль, что мне самому-то сейчас, не так уж сильно много надо, чтобы кончить.

Забираюсь на диван так, чтобы Ника оказалась с правой стороны. Чувствую, как здоровая нога трясётся от напряга.

Жду, пока она оклемается от оргазма, потому что всё ещё вздрагивает, а я прижимаю её к себе, одной рукой.

В любой другой ситуации, я бы подождал инициативы от синеглазки. Или перетерпел бы, дожидаясь момента поудобней.

Вот только завтрашний вечер может всё усложнить и это ещё при хорошем раскладе.

Короче, хрен знает, куда кривая выведет, после тёрок с Паханом.

Беру Нику за руку, когда она тянется к футболке. Не хочу, чтобы она одевалась. Её голое тело – отдельный вид удовольствия. Особенно сейчас, с набухшими грудями.

Настороженно косится на дверь, типа только сейчас вспомнила, что сюда могут войти.

– Там закрыто на ключ, – успокаиваю. Кладу её руку на свой пах, не спуская глаз с красивого лица.

Отдёргивает ладонь. В синем взгляде ловлю замешательство и смущение.

Не настаиваю больше. Сжимая челюсти, пытаюсь пережить облом.

Никак не комментирую и продолжаю разглядывать изменившиеся изгибы тела, которые заметно округлились. Совершенными практически стали.

Вдруг Ника тянется ко мне. Задерживаю сбившееся дыхание, чтобы не спугнуть.

– Сними, – просит, взявшись за футболку.

Мне дважды повторять не надо и я освобождаюсь от всей одежды.

Берёт несмело член в руку и переводит взгляд на меня.

– Ника, сожми сильней. Не бойся, – пытаюсь говорить ровно. Но от её прикосновений, возбуждаюсь ещё больше и дышу рвано.

Накрываю хрупкую руку своей ладонью и делаю пару движений. Показываю, как надо.

Наклоняю её, к себе за шею и сразу же углубляю поцелуй. Моя выдержка даёт сбой, поэтому прелюдия отменяется.

Синеглазка, конечно, способная ученица, но только руки, мне мало. За эти две-три минуты, я раз пять порываюсь её тормознуть и усадить на себя верхом. Хочу войти в неё, но обламываюсь.

Чувствует, когда я ловлю приход и останавливается сама. Кисть не разжимает.

Кончаю, утыкаясь в её волосы и вдыхаю знакомый аромат.

– Принеси полотенце, – чмокая Нику в припухшие губы, наблюдаю, как она рассматривает свою руку, в моей сперме. – Всё нормально? – спрашиваю, перетягивая внимание на себя.

Кивает и уходит в ванную. Через минуту уже протягивает мне полотенце.

Натягиваю боксеры и вырубаюсь.

Просыпаюсь от того, что Ника дёргает меня за руку.

– Игорь, – слышу её голос и сразу подрываюсь. Настороженно смотрю на неё.

– Случилось, чё-то? – спрашиваю, вглядываясь в лицо синеглазки.

– Уже нет, – начинает отъезжать и это напрягает ещё сильней.

– Ника, говори, – говорю хриплым голосом, спросонья.

– Я испугалась, просто, – объясняет заикаясь.

– Чего? – всё ещё не доходит до меня.

– Подумала, а вдруг ты снова сознание потерял, – отвечает приглушённо.

– Давай, ещё поспим, – укладываю её, на своё плечо, решая, не разводить эту тему.

Глаза открываю, от тихого стука в дверь. Натягиваю треники, прихватывая футболку с собой и открываю.

– Как дела? – интересуется Михалыч. – Ника проснулась? – пытается зайти в палату, но я его выпихиваю, натягивая на ходу футболку.

Предупреждаю настырного доктора, что не дам будить синеглазку.

Ещё сообщаю, что вечером ко мне приедут очень важные люди.

Через пару часов движуха уже начинается в полный рост.

– Как всё прошло? – спрашиваю Нику, усаживая рядом с собой на диван. Она вернулась от гинеколога и я не в курсе, что значит это недовольство на её лице.

– Прошло и ладно, – отвечает расплывчато.

– У нас всё норм? Или уже надо начинать беспокоиться? – захожу с другой стороны.

Не получая внятного ответа, я иду к Михалычу, узнать, в чём дело.

Он звонит своей коллеге и просит подняться к нему в кабинет.

Женщина, на вид около пятидесяти, имя которой я даже не пытаюсь запомнить, уверяет, что у Ники всё отлично, как и у ребёнка.

На мой озадаченный вид, отвечает предположением.

Оказывается синеглазка ненавидит гинекологическое кресло, а лезть на него всё равно пришлось.

Михалыч предлагает мне трость, когда врачиха уходит. Отказываюсь, оговариваясь, что потом заберу.

Он делает понимающий фейс, решая видимо, что я комплексую перед Никой. Я не спорю и не переубеждаю.

На самом деле собираюсь изображать перед Паханом, типа пострадал больше, чем есть. Вряд ли меня это спасёт, если чё, но отмаза лишней не будет.

– Лёха знает, что ты в городе? – интересуюсь невзначай.

– Ну да, я ему звонила, – отвечает удивлённо Ника.

В памяти всплывает, как мы в прошлый раз хреново расстались. Теперь думаю, что мне, как-то надо уговорить её поехать к брату, но не обидеть ещё больше.

Мы обедаем вместе, доставкой из ресторана.

– Ника, мне надо, чтобы ты к вечеру уехала отсюда, – говорю, накрывая её руку своей.

– Зачем? – снова в синих глазах подозрение и недоверие. Обречённо понимаю, что придётся объяснять подробней.

– Ко мне из Москвы приедут, – поднимаю взгляд и догадываюсь, что сейчас она завалит меня вопросами.

– Я могу, где-нибудь подождать, – предлагает вариант, который нам, вообще не подходит.

– Мне надо, чтобы тебя никто не видел, – начинаю выкручиваться.

– Это то, о чём мне Рома говорил? Тебе опять, что-то угрожает? – спрашивает дрожащим голосом.

– Нет, конечно. Бодрый делов не знает, вот и наговорил тебе дичи всякой, – пытаюсь придать тону незамороченности, но получается так себе.

– Ты врёшь, – сжимает губы и отворачивается.

– Отвечаю, Ника, я разберусь во всём и утром уже приеду к тебе, – в эту минуту, больше всего на свете хочу, чтобы это утро, где я хрен знает, как разобрался, настало прямо сейчас.

Глава 9. Игорь

Ника парит мозги до талого. То одно забыла, то другое.

Мы с Бодрым, откровенно нагруженные, наблюдаем молча, за её суетой. Где-то в глубине подсознания, я практически уверен, что так должно быть.

Попробуй скажи, хоть слово, этой сопящей девчонке и она зацепится за него, как за причину, чтобы остаться.

Наконец синеглазка натягивает на себя пуховик и смотрит на меня таким взглядом, типа ждёт, чтобы я остановил её.

Матерюсь про себя, самыми грязными ругательствами, проклиная весь преступный мир. Тут же, зачем-то думаю – хорошо, что моя мать не знает, как я умею лаяться. Короче, в голове хаус.

– Пока, – пытаюсь изобразить улыбку, зная заранее, что не дождусь ответа.

Пялюсь на закрытую дверь, наверное, целую минуту. Разворачиваюсь и обвожу взглядом палату.

Диван собран, одеяло с подушками унесли к Михалычу в кабинет. Как если для больнички, то всё выглядит вполне цивильно, а на остальное похрен.

Всерьёз думаю, чтобы позвонить Михалычу и попросить поставить мне капельницу. Для усиления образа больного, но потом обламываюсь.

Вечер, понятие растяжимое, они же не сказали во сколько точно приедут. Поэтому я забираюсь на свою койку. Укрываюсь тонким одеялом, лежу и смотрю в потолок.

Вместо того, чтобы придумывать, какую-нибудь жизнеспособную отмазку для Пахана, я продолжаю думать о Нике.

Даже если она опять обиделась, то сейчас это мелочи, которые я не считаю проблемой. Как только разберусь, сразу к ней рвану и мы помиримся.

Усмехаюсь своим мыслям. Понимаю, что синеглазка с Бодрым, скорее всего, ещё из здания больницы не успели выйти. Зато я уже к ней собрался.

Задумчиво шарю глазами по белым стенам. На звук открывающейся двери не реагирую. Решаю, что это Михалыч или медсестра пришла укол ставить.

– Клим, братан, ты как? – слышу голос Прохора и резко поворачиваю голову в его сторону.

Первое, о чём я догадываюсь, это то, что они стопудово пересеклись с лысым и Никой, где-нибудь в коридоре.

– Живой, вроде, – отвечаю и цепляю глазами Пахана.

Сталкиваюсь с его тяжёлым взглядом, но смотрю дальше, не прерывая зрительный контакт.

Хочу, чтобы столичный смотрящий, прямо здесь и сейчас начинал осознавать, что не стоит на меня давить, угрожая например Никой. Это очень плохая идея.

В запаре забываю про больное плечо и порываюсь опереться на левую руку.

– Э-э, давай, без героизма, – хмурясь, предупреждает Серёга, глядя, как я со стоном, падаю обратно на подушку.

Стискивая зубы от боли, сажусь в кровати и протягиваю ему ладонь, чтобы поздороваться. Забываю про свои планы, изображать потерпевшего.

Пахан неторопливо скидывает пальто на диван и тоже идёт ко мне.

– Я смотрю с тобой шутки шутить не собирались? – показывает головой, на моё левое плечо. – На глушняк валить хотели, да промахнулись? – намекает, что целились в сердце. Жмёт руку, но не уходит. Сверлит взглядом, видимо ждёт ответа.

В этот самый момент, в моей памяти всплывает картинка, где лысый прикрывает меня собой и толкает левой рукой, стоя полубоком.

– Не промазали, близкий прикрыл, – уточняю.

– Повезло тебе, – в интонации Пахана улавливаю, что-то типа зависти и не могу врубиться, в чём прикол.

– Да уж, я по жизни везунок, – усмехаясь, я сдерживаюсь, чтобы не начать перечислять “самые яркие” эпизоды моей удачливости.

– Ты не в курсе, наверное, – садится на диван и закидывает ногу на ногу. – Моего близкого убили, башку ему на разборках прострелили. Как раз за день до вашей стрелки с этим сосунком, – поясняет Паша и смотрит на носок своего туфля.

Только сейчас я замечаю, что он в чёрной рубашке и костюм тоже на нём чёрный. Значит в трауре, по Оспе.

– Мои соболезнования, братан, – произношу заторможено, не скрывая, что в шоке, от его новости.

– Оспа, почему-то считал, что раз он, моя правая рука, то пули должны его облететь. Но пуля – дура, – возможно у меня с головой, чё-то не то, но я чётко слышу неприкрытый намёк.

Перевожу взгляд на Прохора, но он сидит с непробиваемым фэйсом.

Молчу и уже начинаю думать, может Пахан мне тоже смерть предскажет. Ну так, за косяки мои, чисто между делом.

Теперь мне уже не чудится, я почти уверен, что это он Оспу приговорил. Не захотел позориться на весь криминальный мир, просто убрал его. Не сам, конечно, но не в этом суть.

Представляю себя, на месте Паши, а Бодрого ставлю мысленно туда, где Оспа был и мне сразу удавиться хочется.

Сейчас я вполне согласен, что мне повезло.

Успокаивает одно – я точно знаю, что Бодрый лучше по шее от меня получит, чем наворачивать, какие-то делишки станет за моей спиной.

– Так я не понял, ты нахрена попёрся на эту стрелку? Да ещё в лес? – спрашивает с наездом Паша и косится на Серёгу.

– Прикинь, это чучело обдолбаное, вдруг решил бы меня, где-нибудь в городе замочить? Ему точно было бы насрать, что он может, кого-то левого зацепить. Это Бодрый в курсе, что со мной рядом находиться опасно. Но это его выбор, – говорю, как есть, понимая, что самый главный смотрящий, прилетел на “край света”, только из-за меня.

– Да он и Ромку хотел ко мне в Москву отослать, – сдаёт меня Прохор с потрохами. – Я во время чухнул, что Бодрый пошлёт меня, куда подальше, поэтому и не стал тогда, ничего ему говорить, – добавляет, не глядя на меня.

– Я не понял, чё за хрень, Клим? – его брови стремятся к переносице. Пахану явно не нравится то, что он сейчас слышит. Сжимаю челюсти и кошусь на Серёгу. – Рассказывай, давай. Всё, с самого начала, я никуда не тороплюсь, – показательно садится в свободное положение и смотрит настырно, в ожидании трешовой истории.

Пока ещё, я не чувствую себя, как на допросе, но и “амнистией”, даже близко не пахнет.

– Сухаря знаешь? – спрашиваю, отключая все свои эмоции. Разговаривать будем хладнокровно и только по делу. Мне не нужно снисхождение.