Зов Ланелы

– А как ты собираешься вернуться обратно в реальный мир?

Асий ответил не сразу.

– Лишь вдевятером, – тихо произнёс он, – и не чаще, чем единожды в год открывают старцы-веломудры путь в наш мир новому Предназначенному. Я же в одиночку дерзнул это сделать, а потому дорога обратно мне заказана.

– Ты… умер?..

– Окончил путь свой земной, – кивнул старик. – И чтобы не оказался он бесполезным и бессмысленным, прошу тебя: верни людям бесценные сокровища мудрости, ибо только лишь ты можешь это сделать, лишь у тебя есть доступ в Подземный Город.

– Был, сейчас нет. Однако я постараюсь, сделаю всё, что в моих силах, – пообещал я.

– Жаль, более не смогу помочь тебе ни делом, ни советом. Одно могу подсказать: вновь помощью Рога Воды ты можешь заручиться лишь тогда, когда сызнова посетишь Урочище Девятирога. А теперь прощай и ступай уже. И пусть к тебе будет Один справедлив, если Другой благосклонен.

* * *

Я лежал с закрытыми глазами и чувствовал, как лучи солнца согревают правый бок моего обнажённого тела. Левая же сторона ощущала прохладу и даже покрылась мурашками. Это означало, что только-только наступает утро, солнце ещё стоит низко. И я уже знал, что это солнце Ланелы.

Я открыл глаза и пружинисто соскочил с камня: мускулистое, хорошо тренированное тело Семьсот Пятьдесят Пятого с лёгкостью повиновалось мне. Лишь только спину и затылок немного покалывало после долгого лежания на твёрдой поверхности, да чуть саднила под повязкой на руке рана от стрелы. Огляделся в поисках тела Асия, однако с первого взгляда ничего не обнаружил: камень окружали заросли очень высокой травы. Принялся раздвигать её руками и вдруг… Я даже присвистнул от неожиданности. Передо мною лежал скелет. И лежал он здесь достаточно давно: и трава, и даже толстые стебли какого-то куста успели прорасти сквозь рёбра. Лишь по ветхим остаткам одеяния и ещё сохранившимся прядям седых волос можно было догадаться: это всё, что осталось от тела моего наставника. Сколько же времени прошло с тех пор, как старик покинул этот мир? Месяц? Год? Больше? Как долго лежало на камне тело Семьсот Пятьдесят Пятого? И почему с ним ничего не случилось за этот срок? Даже раны зажить не успели… Загадка Безвременья, Неподвижной Ипостаси… И вряд ли я узнаю ответ на неё.

Рядом со скелетом рыхлой пушистой кучкой лежало то, что раньше составляло гвардейскую форму Неутомимого. При моей попытке поднять её одежда рассыпалась в прах. Точно такая же участь постигла и форменные сапоги. Очень похоже, что с гардеробчиком-то у меня проблемы! На мелкие кусочки развалились и кожаные ножны, однако солидных размеров кинжал, хранившийся в них, почти не тронут следами времени, а лезвие такое острое, словно хозяин правил его только вчера.

С помощью этого кинжала я и вырыл последнее пристанище для Асия, хотя больше, конечно, приходилось работать голыми руками. Получившийся невысокий холмик увенчал подходящих размеров камнем, на котором кончиком того же кинжала выцарапал лишь священный символ – Святой Косой Крест в Круге. Ни имени, ни дат. Так уж заведено на Ланеле. Тем более, что дату смерти ещё можно вычислить, но вот когда родился Асий, я не знал даже приблизительно: в своё время как-то не удосужился спросить, сколько лет было старику. Немного посидел рядом, прощаясь со старым другом, и двинулся к берегу.

Место моего прибытия на Априю находилось несколько западнее Одессы, но идти на территорию бывшего города я пока повременил. Очень хотелось есть, а найти на пожарищах какую-нибудь провизию казалось делом совершенно безнадёжным. Зато в прибрежных водах в изобилии водились мидии, которых я и напромышлял, сколько мог, отковыривая их кинжалом от заросших водорослями камней. Возможно, какому-нибудь гурману мой завтрак и показался бы изысканным, однако я с трудом, преодолевая отвращение глотал студенистые тельца моллюсков. Голод не тётка. Нельзя сказать, что я наелся, однако голодные спазмы перестали мучить желудок. Без особого труда можно было бы наловить ещё и флустов, местных ракообразных, этаких гибридов краба и сороконожки, во множестве снующих в полосе прибоя. Однако мне помнилось, что мясо их чрезвычайно вонючее и чуть ли не ядовитое: для того, чтобы оно стало съедобным и приобрело невыразимо тонкий вкус, хозяйки Одессы вываривали его со многими пряностями в течение двух суток аж в четырёх водах. У меня же в данный момент не имелось ни котелка, в котором можно что-нибудь сварить, ни огня.

Я улёгся на песок пляжа. Хорошо! Тепло и приятно. Мощная энергия океана окутывает меня как кокон. Да, Рог Воды пока не оказывает мне покровительства, но что-то от Водорога во мне всё-таки сохранилось. Управлять водой я не могу, но присутствие её ощущаю, как прежде.

«Итак, подведём итог. Что мы имеем? – размышлял я.– Я, как Робинзон, очутился на вновь ставшим необитаемом острове. Вернее, почти необитаемом. Где-то в горах живёт Аррутар Великий Синий Пёс, удивительнейший человек, под властью которого находится большая стая очень крупных собак с уникальными телепатическими способностями. Но жив ли он? А если и жив, стоит ли тратить время на его поиски? Сможет ли он чем-то мне помочь? Да и захочет ли? Ведь ещё не факт, что он признает меня в новом обличье. А прежнего хозяина тела, помнится, обещал покалечить. Точно так же меня могут не признать ни мой скакун Буцефал, ни верный пёс Бес, которые, по словам Асия, остались и живут здесь, на острове. Остров довольно большой, несколько сотен квадратных километров, и очень возможно, что поиски их обернутся лишь пустой тратой времени. Пока надо изыскать способ покинуть остров, перебраться на Большую землю. Потом организую специальную экспедицию на Априю и найду их.

Так что на первое время у меня две основные задачи. Первая – найти способ покинуть Априю, каким-то образом перебраться на материк. На межпространственные порталы, наследие Иных Людей, надежды нет: последний раз я их открыл в Новгород и Парму. Самопроизвольно они открываются по последнему соединению, а приёмные порталы по моему же приказу должны были разобрать. Так что, даже если здесь разразится гроза и устройства подпитаются энергией, открываться им будет некуда.

Как показывает предыдущий опыт жизни на этом острове, на попутный транспорт здесь рассчитывать не приходится. За всё время существования Одессы единственные корабли, появившиеся в прибрежных водах – корабли императора, которые специально искали моё пристанище. Следовательно, предстоит построить надёжное плавсредство, способное выдержать путь в несколько сотен километров по открытому морю. На постройку требуется время, и не малое. Опять же, в дорогу следует запастись продовольствием и пресной водой. Отсюда вытекает вторая, выходящая в настоящий момент на первый план задача: организовать свой быт и питание на острове».

И я направился на разведку.

* * *

Я ожидал, что Одесса предстанет передо мной в виде чёрных пожарищ и унылых развалин. На самом деле всё оказалось совершенно не так. Города просто не было. Джунгли поглотили практически всё, лишь местами еле угадывались выложенные из камня фундаменты домов, ныне превратившиеся в заросшие кустами валы, из которых только кое где маленькими участочками выступала каменная кладка. Буйная тропическая растительность так неузнаваемо изменила пейзаж, что я с большим трудом нашёл место, где ранее располагались центральная площадь и административное здание. И лишь оттуда, сориентировавшись на месте, вышел к большому каменному зданию, сооружённому одесситами специально для того, чтобы разместить в нём порталы. Оно стояло в стороне от города, а потому его не затронул пожар.

Оба портала, – и тот, что был здесь до нас, и тот, который мы доставили сюда позже, – удивительные создания инопланетного разума, потенциально способные мгновенно перенести кого угодно во множество мест планеты, безжизненно блестели матовым металлом в глубине помещения. Я подошёл и задумчиво провёл пальцем по периметру восьмиугольного углубления на консоли одного из них. Как жаль, что у меня нет Камня Ол – маленького приборчика, с помощью которого включается почти вся техника Иных Людей! От скольких проблем я бы разом избавился…

Помещение, конечно, великовато и неуютно, но выбирать не приходится: других домов на острове не осталось. Жить здесь некоторое время можно, от непогоды укроет. Вот в этот угол наношу травы и сооружу постель, а в этом сделаю очаг для приготовления пищи и обогрева – ночами на Априи бывает довольно прохладно. Кстати, надо придумать, как добыть огонь.

Сарайчики, о которых упоминал Асий, располагались недалеко, однако обнаружил я их почти чудом: бамбук, из которых их в своё время построили, сгнил, и ветхие сооружения, более похожие снаружи на большие кусты, давно бы обрушились, если бы их снизу до верху не оплели какие-то шипастые вьющиеся растения с мелкими, похожими на капельки крови цветами. Я изрядно исколол себе руки, прежде чем через густое переплетение старых сухих и молодых упругих лоз прорубил проход внутрь.

В первом сарае обнаружил пару лопат, заметно тронутых ржавчиной, но вполне рабочих и небольшой топорик. Второй сарай, почти пустой, всё же порадовал находкой. Здесь я нашёл пару узкогорлых, похожих на амфоры глиняных кувшинов: один большой, литров на двадцать пять, идеально подходящий для того, чтобы взять с собой в плавание запас пресной воды, а второй – маленький, литра на два. Третий сарай, по-видимому, принадлежал семье одной из тех женщин, с которыми я в своё время изготавливал парашют. Здесь аккуратным свёртком лежали отлично сохранившиеся куски камуфляжной материи, обрезки которой я щедро раздавал своим помощницам, когда кроил полотнище купола. Синтетический материал ничуть не пострадал. Свёрток в несколько витков был стянут куском золотистой верёвочки, которую те же женщины в своё время сплели из волос красавицы Ду. Находка оказалась весьма кстати и очень меня порадовала: ходить голым даже по необитаемому острову мне было всё-таки дискомфортно. Да и солнце здесь припекает изрядно: того и гляди, обгоришь! Тут же, не отходя от кассы, я с помощью одного лишь кинжала соорудил себе весьма экстравагантный костюм. Набедренная повязка, свободная туника (большой кусок полотна с прорезанным посередине отверстием для головы), перехваченная в поясе несколькими витками верёвки (резать единственную верёвку на куски без особой надобности не хотелось) и бандана. Всё выдержанно в модных песочно-камуфляжных тонах. Оглядев себя, хмыкнул и пробормотал: «Нормально! В этом сезоне на Априи все так ходят! Жаль, что кроссовки в этом супермаркете не продают!» Ходить босиком очень непривычно, ступни зудят от камней и всяческих колючек.

Здесь же среди всякой рухляди обнаружился вполне приличный котелок, чему я очень обрадовался: теперь будет в чём готовить еду! И тут при мысли о еде вновь дал знать о себе мой желудок: мидий надолго не хватило. Однако снова глотать эти противно-скользкие штуковины очень уж не хотелось. Я припомнил, что сараи строились на огородах, и решил поискать вокруг: не сохранилось ли чего-нибудь из посадок? После получасового ползанья по окрестностям на четвереньках, в результате которого ладони и колени приобрели цвет, весьма гармонирующий с новым костюмом, мне удалось настрадовать два десятка морковок, три брюквы, пучок редиса и небольшую тыкву. Все найденные овощи оказались очень мелкими: то ли ещё не пришла пора их собирать, то ли слишком одичали за несколько лет. Отмечая произошедшие на острове перемены, я уже не сомневался в том, что за время моего отсутствия прошли не часы, не дни, а годы.

«На такой пище долго не протянуть, – размышлял я, очищая кинжалом очередную жиденькую морковочку. – Нужно мясо, нужно на охоту идти. Только вот с чем охотиться-то? Из оружия – только кинжал. Ладно, потом что-нибудь придумаю. На сегодня хватит и овощей».

Отнёс собранный урожай в своё временное жилище и решил заняться добыванием огня. Нашёл достаточно упругое дерево, вырубил крепкий сук и, согнув его, стянул концы куском верёвки – пришлось-таки отрезать от мотка, но дело того стоило. С помощью получившегося лука смогу быстро вращать палочку, чтобы добыть огонь трением. Позже этот же лук можно использовать в качестве оружия.

С раскалённых солнцем валунов я насобирал сухого мха, который вполне мог сгодиться в качестве трута. Осталось найти два куска сухого дерева. А вот это оказалось делом весьма проблемным! Во влажном климате Априи мёртвые деревья сгнивали, не высыхая. Волглая древесина только разогревалось от трения, но тлеть и не собиралось, и все мои попытки неизменно заканчивались неудачей.

В поисках сухого полешка я вышел на широкую поляну, где когда-то кипел бой между одесситами и отрядом Неутомимых, и в молчании остановился. Место до сих пор хранило скорбный отпечаток. Посередине чуть возвышался уже почти сглаженный широкий холмик, под которым вместе лежали и бывшие враги, и бывшие друзья. Чуть поодаль из-за естественного холма выглядывал чёрно-коричневый ржавый остов сгоревшего бронехода. Ещё чуть дальше стоял так и оставшийся на месте приземления «ледр» – «Летающий дракон», личный летательный аппарат императора, когда-то сверкавший помпезным золотистым покрытием, от которого ныне сохранились лишь небольшие потускневшие участки. Лагуна же предстала девственно чистой – остатки потерпевших крушение боевых кораблей по-хозяйски аккуратно прибрал океан.

Конечно, я знал каждого одессита, но кто именно похоронен на этой поляне, а кому посчастливилось уйти – это мне неизвестно. Немного постоял над братской могилой, вспоминая тот день и тот бой. Грустно произнёс: «Простите, друзья, если что не так! Светлый Путь для всех! Пусть покроет Туман Времени ваши имена!»

Немного странная фраза с точки зрения землянина, который бы в этом случае произнёс «вечная память». Однако на Ланеле думают по-другому. Чем чаще произносится вслух имя усопшего, считают ланельцы, тем труднее ему продвигаться по Светлому Пути, ибо в этом случае оно, имя – единственная оставшаяся связь с этим миром – неизменно тянет назад.

Я двинулся вперёд по заросшей высокой травой поляне и через несколько шагов довольно чувствительно запнулся обо что-то, после чего долго пошипел и почертыхался. Пошарил рукой в траве и выудил из её густых зарослей железную кочерёжку, покрытую толстой коростой бурой ржавчины. В этом предмете только с очень большим трудом опознавался пистолет-пулемёт, «скорострел» по-здешнему. Впрочем, в своём нынешнем состоянии он не мог претендовать даже на роль кочерги.

К «ледру» я подходил с некоторой наивной надеждой: а вдруг летательный аппарат окажется в исправном состоянии? Я наблюдал работу пилота, и с управлением, думаю, справился бы… Впрочем, надежда была крохотной и до безобразия призрачной, а потому и особого разочарования не наступило, когда обнаружилось, что и «дракона» не пощадило время. Может быть, хотя бы «горючка» сохранилась? Лишней бы не стала, можно найти применение. Постучал согнутым пальцем по топливному баку: гулко отозвалась пустота. Странно… Аппарат пролетел всего лишь несколько сотен метров – с корабля на остров. Куда из плотно закрытого бронированного бака могло исчезнуть топливо? Обнаруженная неширокая трещина дала ответ на этот вопрос. Без проведения экспертизы стало ясно, что герметичный бак разорвался на две половинки, когда жаркое априйское солнце прокалило топливо до критической температуры. Броня-то крепкая, а вот сварные швы – ни к тарку!

Из хорошо сохранившегося иллюминатора на меня глянуло моё отражение, несколько искажённое выпуклым стеклом. Надо признаться, своим нынешним внешним видом я остался доволен: мужественное лицо с широкими скулами, не слишком широкий нос с небольшой горбинкой, резко очерченные губы, волнистые светлые волосы, небольшая бородка и усы. Широкий шрам, пересекающий левую бровь, нисколько не портил общего впечатления: шрамы, как известно, только украшают мужчину. Зуба вот только недостаёт, правого dens caninas. Но это не слишком страшно. Стоматология на Ланеле находится в зачаточном состоянии, только лишь на уровне вырывания больных зубов. Даже знатные вельможи довольно часто щеголяют прореженными зубами. Ещё и хвастаются: этот я потерял там-то, а этот мне выбил сам лад-лэд такой-то. Камуфляжное одеяние тоже не выглядело нелепо: кастинг на роль коммандос я бы в Голливуде, скорее всего, прошёл. На всякий случай снял накидку и осмотрел спину: а вдруг опять татуировка? Нет, чисто.

В поисках всего, что может пригодиться на острове, я обшарил «ледр» от кабины до кормы. Результаты мало порадовали. Почти всё, что могло проржаветь, проржавело. Всё, что могло сгнить, сгнило. Я вытащил из ленты патрон крупнокалиберного пулемёта и практически без усилия раздавил его металлическую гильзу пальцами. Не вызвала особого энтузиазма и находка двух на удивление хорошо сохранившихся цинковых ящиков с патронами для скорострелов. К ним бы хоть один ствол!

Под креслом второго пилота обнаружилась металлическая коробка с ремонтным инструментом. Вот это уже кое-что! Хотя гаечные ключи и отвёртки – не самые необходимые на необитаемом острове инструменты. С помощью ключей, довольно долго провозившись с прикипевшими болтами, открутил в салоне два круглых выпуклых иллюминатора и вынул из них стёкла с более-менее хорошо сохранившимися пластиковыми уплотнениями. Прорезал в одном месте пластик, вставил туда две металлические трубочки разной длины, варварски выдранные мною из двигателя летательного аппарата. Затем прижал стёкла внутренними сторонами и замазал стык глиной из ручья, которая за четверть часа под солнцем высохла до каменного состояния. Через трубочки заполнил пространство между стёклами водой – и линза диаметром в локоть была готова! Тут же решил её испробовать. Насобирал небольшую кучку веточек, сухой травы и обильно посыпал порохом из нескольких разломанных патронов. Не успел навести большую, с хорошую монету, ослепительную точку на дрова, как шумно вспыхнуло, и костёр занялся!

Ну, слава Обоим, огонь есть, одной проблемой меньше! Теперь есть на чём пищу готовить. Осталось вот только эту пищу добыть. Вопрос: как? Хорошо бы, конечно, сходить на охоту, подстрелить какую-нибудь дичь. Так, опять же, из чего подстрелить? Всё огнестрельное оружие, как я убедился, проржавело и пришло в полнейшую негодность. Лук у меня, правда, уже есть, да и примитивные стрелы изготовить не так уж сложно. Только ведь для того, чтобы с луком охотиться, сноровка нужна, а её-то у меня и нет. Пока руку набью – с голоду опухну. Эх, мне бы сейчас способнее бы с рогатиной бы да на медведя бы! Так ведь на Априи самый крупный «медведь» – суслик, которого из норы не выманишь!

С рогатины мои мысли перекинулись на острогу. В самом деле, почему бы не попробовать напромышлять рыбы? Но тут же подкрались сомнения: много ли напромышляешь, бродя по колено в прибрежной волне? Здесь нужна лодка, которую только ещё предстоит построить. А вот западёнку соорудить вполне реально. Тут же, не откладывая дела в долгий ящик, отправился в ближайшую рощицу и нарубил шестов и прутьев.

Далеко за той чертой, к которой воды Серединного моря подходят во время прилива, я начертил на песке спираль и по ней через равные промежутки глубоко, чтобы сооружение хорошо держалось и не всплыло, заколотил в грунт колья, а гибкие длинные прутья проложил между ними змейкой, поочерёдно оплетая то с одной, то с другой стороны. Верхние прутья для прочности оплёл ещё и лианами, привязав их к шестам. Плетень получился красивый, аккуратный. Дольше всего пришлось трудиться над калиткой в этот маленький лабиринтик: в ней должен находиться вход в виде конуса, затрудняющий рыбе путь назад. Во время ночного прилива это сооруженьице скроется под водой, а назавтра, с отливом, останется только собрать заплутавшую в западёнке рыбу.

За всеми этими заботами незаметно день перевалил далеко за середину. Пора возвращаться к моему временному жилищу, чтобы, пока солнце ещё достаточно высоко, успеть развести костёр, заготовить на ночь дров да сварить какую-нибудь похлёбку из собранных овощей.

На подходе к дому я услышал непонятный шум, доносившийся изнутри: какой-то писк и стрекотание. А стоило мне заглянуть внутрь, как оттуда прыснула и задала стрекача стайка маленьких пушистых зверьков, похожих на белок. Правда, мех у белок рыжий, а не зеленоватый, и у них не бывает таких огромных ушей и вытянутых, похожих на лисьи мордочек. Я обследовал свои запасы, уже предвидя, что нынешней ночью мне придётся спать натощак. Так и есть! Пушистые ворюги основательно опустошили мои «закрома»! А те скудные крохи, которые «белки» не успели растащить, «пиднадкусаны» ими до полнейшей непотребности! Горестно вздохнув, я выбросил остатки пиршества непрошеных гостей и принялся за разведение костра: пусть готовить на нём и нечего, но мёрзнуть ночью я не собирался.

* * *

Ночь опустилась на Априю. Я сидел подле очага, изредка подкидывая в огонь сучья. Почему-то совершенно ни о чём не думалось. От костра пригревало, в дверной проём изредка врывались прохладные потоки воздуха. Снаружи стрекотали цикады, время от времени раздавались крики каких-то ночных зверей. И вроде бы ничего не изменилось, но что-то вдруг меня насторожило. Я положил руку на рукоять кинжала и медленно повернул голову к выходу. В дверях тёмным силуэтом стоял большой зверь. На лагру он не походил, а других диких хищников на острове не водилось.

– Аррутар? Это ты, Великий Синий Пёс?

От двери донёсся шумный вздох, и зверь сделал несколько шагов вперёд, войдя в освещённый костром круг. Великолепный, мощный, красивый и гордый. Густая шерсть животного – белая, с чуть кремовым оттенком. Бепс, Белый Пёс! Но не Бес. Он остановился и пристально взглянул мне в глаза так, как из животных это умеют делать только собаки.

– Пёс… Ты кто? Сын Беса? Ты знаешь его? Где он?

Пёс ещё некоторое время постоял неподвижно, затем вновь шумно вздохнул, развернулся и скрылся в темноте.

– Постой, подожди! – крикнул я в ночь, но в ответ лишь раздался истерический хохот какой-то ночной птицы.

* * *

С утра пошёл проверить западёнку. Немудрёное устройство сработало и порадовало неплохой добычей. Кроме полутора десятка небольших, с ладонь, рыбёшек на песке лежал, хлопая жабрами, крупный, килограмма на четыре, морской окунь. Пролезть в отверстие калитки он бы не сумел: видимо, заплыл сверху и не успел уйти по большой воде. Выпотрошив рыбу прямо на берегу, я отнёс её к дому. Мелкую рыбёшку, натянув между двумя деревьями длинную и крепкую лиану, повесил вялить на солнце. Из окуня же решил сварить уху. То, что у меня нет соли, конечно, огорчало. Да что уж тут поделаешь! Но что за уха без зелени? Надо сходить на огороды: заприметил там одно местечко, где довольно обильно растут лук, чеснок и укроп. Но как оставить рыбу без присмотра? Опять какие-нибудь «белки» сопрут! Не тащить же её с собой! Прямо внутри своего жилища я выкопал небольшую яму, положил туда обёрнутого широкими пальмоыми листьями окуня и привалил сверху увесистым камнем. Надо будет потом сделать погреб побольше: продуктов для путешествия предстоит заготовить много. А в качестве крышки погреба вполне можно приспособить дверь от «ледра».

Да, кстати, о погребах! В хранилище под административным зданием вместе с запасом продуктов находились и мешки с солью. От продуктов, конечно, вряд ли что-то осталось, но очень даже возможно, что хотя бы немного соли всё-таки сохранилось.

* * *

Я аккуратно положил в тенёчке собранную зелень, поплевал на ладони и взялся за лопату. От административного здания остался лишь прямоугольник фундамента. В прошлой моей жизни на Ланеле в подвал этого дома я почти не заглядывал,– он находился полностью в ведении старшего герасима Муму (существовала в моём государстве такая должность, название для которой родилось при несколько комических обстоятельствах, связанных с именем её носителя). Что и где хранилось в этом святилище Муму, я представлял очень приблизительно, поэтому закладывать разведочные шурфы принялся почти наугад. Две первые ямы результатов не дали: старые угли, какая-то труха. На третьей мне повезло больше: лишь только углубился на штык, как лопата обо что-то скребанула, и среди чёрной земли сверкнули белые искрящиеся кристаллики. Она! Соль!! Пусть подмокшая, спаявшаяся в единый монолитный комок, но – соль! Целый мешок! Насколько можно аккуратно я стал окапывать его вокруг. Неожиданно лопата звякнула об металл, и среди белых искорок соли я различил другие, жёлтые. Вот оно что! До пожара в комнате наверху стоял сундук, в котором хранилась казна Априи – золотые тимы и несколько килограммов золота в песке и слитках. Там же лежало и изрядное количество бриллиантовых тимов. При пожаре бриллианты, естественно, сгорели. Ни разу не видел, как горят алмазы, но судя по тому, что это чистейшей воды углерод, гореть они должны даже лучше чем уголь. А вот золото просто расплавилось и стекло вниз.

Когда я закончил раскопки, предо мною предстала довольно забавная композиция. На глыбе из соли, принявшей форму мешка, в которой она хранилась, восседал внушительных размеров «осьминог» из чистого золота. Очень неплохая находка! Когда я переберусь на материк, она мне весьма и весьма пригодится. Однако на данный момент соль – гораздо более существенное приобретение.