Ричард и Великие Маги

Его ухмылка стала шире.

– Думаю, отец Дитрих в молодости покуролесил. Потому теперь такой мудрый и нравоучающий.

Глава 7

Громада здания вырастает, уже можно рассмотреть барельеф на стенах, но все еще нет подавляющей монументальности. Некая возвышенность форм придает ощущение радостного подъема, но сейчас я, как и Норберт с его людьми, всматривался в небольшой отряд воинов в металлических доспехах и с цветными плюмажами на верхушках шлемов, что высыпали из здания и загородили вход.

Норберт вскинул руку, отряд послушно остановился. Я первым покинул седло, Бобик уже вертится в нетерпении, и едва мы с Норбертом и его командирами двинулись вверх по ступенькам, помчался впереди нас.

Стража императорского дворца, одетая настолько ярко и пышно, что просто клоуны, тоже всматривается в нас с напряженным вниманием, а по мере того, как поднимаемся по ступенькам, один за другим обнажили мечи и выстроились в две линии, загораживая расписные двери, больше похожие на ворота.

Я покосился на своих, у всех на лицах веселье и пренебрежительные улыбки. Трудно считать опасными воинами тех, кто защищен только легкой кирасой, а короткие зеленые штаны и ноги в чулках вызывают здоровый мужской смех.

Я только открыл рот для приветствия, как один из воинов в женских туфлях сказал резко:

– Стойте!.. Дальше ни шагу!.. Кто вы?

Я сказал дружеским голосом:

– Помощь, доблестный сэр. Очень своевременная. Если бы не подоспела, там уже сломали бы ограду, а вы отбивались бы от тысяч обезумевших дикарей, что уже растоптали бы благородного сэра Титуса с его людьми! Да-да, ваши горожане совсем одикарели… А кто вы, сэр?

Я постарался подпустить в голос высокомерного величия, воин ответил торопливо:

– Юстер, младший командир дворцовой стражи. Несу охрану.

– А где старший? – спросил я.

Он чуть запнулся, ответил уклончиво:

– Два дня назад отбыл, передав управление мне…

– Понятно, – сказал я и посмотрел на него пристально. – Вам же понятно, верно? С этой минуты вы, Юстер, старший по охране дворца. Благодарю за службу!

Он спросил торопливо:

– Что с внешней охраной?

– Потерь почти нет, – сказал я успокаивающе. – Мы успели вовремя. Чернь разбежалась… которая успела. Если снова и сунутся, то дальше ограды никто не пройдет, мы там оставили и своих людей. Как во дворце?

Он ответил послушно:

– Продуктов на неделю.

– Прекрасно, – ответил я. – За неделю все наладим.

Он перевел устрашенный взгляд на багровый купол Маркуса, что заслонил треть неба.

– Сэр…

– Все под контролем, – заверил я величественно. – Пойдемте, сэр Норберт.

Юстер опомнился, загородил дорогу.

– Но это дворец императора!

Я покачал головой:

– Эх, Юстер… Вы ревностно исполняете долг и тем нравитесь. Но должны понимать, что если захотим войти… И дело не только в том, что останетесь здесь на ступеньках окровавленными трупами, вы бесстрашны, но распаленные кровью не войдут, а ворвутся в здание.

Он поспешно отступил.

– Сэр… но я даже не знаю, из какого королевства прибыла помощь!

– Дружественного, – заверил я. – Главное, дисциплина и порядок, не так ли?.. Все, кто повинуется закону и порядку, с нами. Вы думаете иначе?

Он заколебался, но все же вскинул руку, а его стражники, все еще с алебардами в руках, с явным облегчением, но для вида хмурясь и сверкая глазами, отступили от двери в обе стороны.

Мы с Норбертом вдвинулись в холл, за нами еще пятеро младших командиров. Один выслушал Норберта, выскочил наружу и замахал обеими руками.

– Первая сотня ко мне!.. Остальным держать боевой порядок, охранять двор!

Я прислушался, но сэр Юстер, похоже, решил не препятствовать, и в холл начали входить спешившиеся разведчики и мои рыцари, что взяли на себя охрану своего вождя и отца народа.

– Похоже, – сказал я, – слуги продолжают работу. Им не так страшно, когда чем-то заняты… Хотя, конечно, кто-то сбежал… Осмотреть и взять под контроль все нижние этажи! А мы заглянем в личные покои императора.

Норберт сообщил:

– Мои люди заглянут везде, но ничего не тронут.

– Хорошо, – одобрил я. – Кстати, отыщите придворного мага Джонатана Кавендиша. Это королевский маг второго допуска, кавалер Золотой Кометы.

Он прямо взглянул мне в глаза.

– Да, сэр Ричард… Похоже, вы знаете об этой империи больше, чем мы догадываемся?

– Нет-нет, – заверил я поспешно. – Просто занесло как-то к нему. Как мага к магу. Сами понимаете, общие интересы, увлечения…

– Бабы, – договорил он мрачно, – пьянки, драки…

– Нет-нет, – повторил я, – он слишком стар. Я тоже, раз уж старые книги читал.

– Страшно и представить, что вы там вычитывали.

Он оглянулся, повелительно вскинул руку.

– Эй там!.. Бегом!

Послышался топот ног, вбежал человек в ливрее лакея, с ног до головы содрогаясь от усердия, бледный и взвинченный.

– Повинуюсь…

– Отыщи королевского мага, – велел Норберт, взглянул на меня и уточнил: – Джонатана Кавендиша, других не надо.

Я добавил:

– Его еще называют Лаперузой. Возможно, за спиной. Беги!

Он выметнулся за дверь, послышалась частая дробь каблуков. Похоже, лаборатория королевского мага располагается тут же, на первом этаже рядом с кухней, потому что уже через пару минут двое воинов ввели, поддерживая под руки, человека в расшитом золотыми звездами халате до пола и в островерхой шляпе с широкими полями.

Он поднял голову, наши взгляды встретились, его брови приподнялись.

– О, снова вы, Ричард Длинные Руки…

Норберт и Чекард переглянулись, Чекард пробормотал:

– Не удивлюсь, если наш лорд всех местных баб успел обрюхатить. Как ему такое удается…

– Сэр Джонатан, – сказал я доброжелательно, – да-да, теперь уже сэр, научные кадры нужно беречь и давать им льготы, что я и намерен делать для подъема сельского хозяйства. Где наша милая принцесса?.. Кстати, как ее зовут?

За моей спиной Митчелл прошептал:

– Палант, слышал?.. Даже имен не спрашивает, сразу брюхатит. Вот это жизнь!

Кавендиш взглянул на меня исподлобья.

– Зачем она вам?

– Верну домой, – сообщил я. – И вообще всех заложников отпущу.

Митчелл за моей спиной с жаром прошептал Паланту:

– Всех успел, чем угодно клянусь!.. Отпускает уже обрюхатенных!

Кавендиш проговорил с иронией:

– Полагаете, успеют добежать до своих родных до того, как миру настанет конец?

За моей спиной довольно гоготнули, Альбрехт продолжал рассматривать чародея с безразличием и скукой на лице, тот наконец уловил что-то неладное, пошарил взглядом по нашим лицам.

– Что-то не так?

Я смолчал, зато Норберт поинтересовался медленно:

– Ваше Звездное Величество, вы уверены, что это умный человек?

– Он маг, – уточнил я, – а магу не обязательно быть умным. Магия не наука. Магия ближе к поэзии, искусству, а где вы видели умных поэтов, художников, артистов?

Норберт кивнул:

– Ах да, понятно. Но ваш Карл-Антон совсем не дурак.

– Он алхимик, – пояснил я. – А это переходная ступень от мага к ученому.

Кавендиш сказал раздраженно:

– Мне трудно понять юное поколение с его новомодными словечками! Но сейчас, как я понимаю, весь дворец в вашей власти… Пусть даже на часы или сутки.

– Как и город, – уточнил я, – и вся империя. Где принцесса?

Он с недоверием посмотрел все еще исподлобья.

– Она в моем кабинете. Там безопаснее.

– Точно? Пожар не устроит?

– Она аккуратная девочка, – сообщил он. – И уже знает, к чему прикасаться нельзя.

Митчелл прошептал за моей спиной Паланту:

– Слыхал? Уже знает…

Я подумал, кивнул:

– Ладно. Сейчас все равно рискованно везти ее в Монтегю. Да и зачем? Пусть побудет. Дорогой герцог, мы пока посмотрим, что там выше, а магу пусть объяснит положение дел, если восхочет, кто-нибудь из ваших свободных разведчиков. Кому совсем уж делать нечего.

– Сделано, – ответил Норберт и, кивнув одному из своих, молча пошел за нами с Альбрехтом.

Из холла левая дверь распахнулась в роскошнейший зал. Я заметил, как вздрогнули Альбрехт и Норберт, я сам поежился: свод где-то в небесах, стены одна от другой на сотню шагов, а между ними ни единой колонны, поддерживающей потолок.

Зато полуколонны выступают из стен настолько объемные, что и не колонны, а крепостные башни. Свет идет от стен и безумно высокого потолка, подозреваю, что выше этажей нет, хотя и непонятно, что за дикая архитектура.

Я постоял на пороге, созерцая эти чудеса без всякой приязни, я же не Пржевальский какой, а политик вроде германского короля Густава, что не хотел быть великим полководцем, а предпочитал прожить без войн и потрясений в своем тихом королевстве.

Альбрехт пробормотал:

– Зачем такие… размеры? Глупость какая-то.

Я сказал с подчеркнутым равнодушием:

– Где глупость? Холодный расчет. Воюют не только армиями, дорогой герцог. Сражения начинают вот с такого давления… Да-да, величие дворца гласит о силе и мощи народа. Или правительства, не важно. Посмотрит на такие колонны иной приглашенный в гости король, скажет себе: нет, с этими тягаться не смогу.

Альбрехт вздохнул, а Норберт сказал с пониманием:

– Архитектура в политике? Или политика в архитектуре?

– Главное, – уточнил я, – выверенность политики. Не принуждать огнем и мечом, истребляя половину чужого населения и ввергая в нищету свое, а вот так красиво и мягко, чтобы правитель чужого королевства сам принял условия зависимости. Посмотрит на такой дворец, поймет, какие силы и деньги были вбуханы, прикинет насчет того, потянет ли такое сам, и если нет, подожмет хвост и сделает голос тоньше, а поклоны ниже.

Он промолчал, несколько озадаченный, а следующий за нами Митчелл покрутил головой:

– Мудрено… и как-то не по-мужски. Нет чтобы вывести свои армии в чисто поле и сойтись грудь в грудь. Кто победит, тот и брюхатит чужих жен. Разве не Господь установил, чтобы род человеческий шел от победителей, а не хитрожопых?

Теперь уже я промолчал. Мои военачальники правы по-своему, их так воспитали, но даже в насквозь рыцарском мире в битву рвутся только младшие рыцари и оруженосцы, стремясь заслужить великую славу воителя, а государи все-таки стараются захватывать чужое малой кровью, а то и вовсе без крови.

– Ладно, – сказал я коротко, – посмотрели, и хватит. Надо работать, а не.

Из холла еще одна дверь в правой стене, но я рисковать не стал, пошел прямо, там широкая лестница с красивыми поручнями из белейшего мрамора, ступени прикрыты ярко-красным ковром, каждая балясина – произведение искусства, каждая выполнена в виде каких-то зверюк, поддерживающих поручень.

Оба двинулись справа и слева от меня, я сказал успокаивающе:

– Да бросьте, разве ловкачи сэра Норберта не пробежались по этажам раньше нас?.. Не думаю, что опасно.

Норберт ухмыльнулся:

– Да это так, по привычке. Я велел оставить охрану на каждом этаже. У лестницы, чтобы все было видно.

– Не распыляйте силы, – предостерег я. – Нас и так горсть песка в этом море.

Я слышал, как там, наверху люди Норберта, громко перекрикиваясь, заглядывают во все щели и во все углы, уже не столько в поисках опасности или ловушек, но слишком много дивного и непривычного для северян, попавших в мир неслыханной сложности и роскоши.

Из окон сказочные виды на сады неслыханной красоты, аллеи, фонтаны, тоже диво дивное, никто из моих героев их раньше не видел, со всех сторон слышу потрясенное «ах» и «как они тут живут».

Продвигаемся медленно, хотя залы и коридоры впереди прочесывают суровые и немногословные люди Норберта, уже выявили несколько спрятавшихся слуг, велели встать у стен и в неподвижности ждать новых хозяев.

Однажды догнал, мощно грохоча сапогами, Чекард, прокричал еще издали:

– Сэр Ричард!.. Слуги донесли, заложники императора вон в том здании!.. Но там сейчас неприятности.

Я спросил резко:

– Какие?

– Челядь решила пограбить, есть убитые. Сейчас там заваруха. Стража, что охраняла заложников, тоже с челядью.

– Немедленно туда отряд!

Он крикнул:

– Уже сделано, ваше величество.

– Норберт успел? – спросил я с облегчением.

Он ответил виновато:

– Его не было, пришлось мне.

– Что приказал?

– Бунтовщиков не щадить, – ответил он торопливо. – Уцелевших заложников взять под охрану. Теперь они как бы наши то ли заложники, то ли спасенные… Вам решать!

– Молодец, – сказал я. – Растешь, Чекард. Думаю, пора тебе титул виконта и полномочия пошире.

– Ох, ваше величество!

– Не бойся, – сказал я наставительно, – и дальше брать на себя ответственность. Исполнители не так быстро растут, как инициативники. Правда, инициативники и падают чаще с высот мордой о камни… Веди, посмотрим на заложников.

Из здания люди Чекарда уже выволакивают трупы и раненых местных из челяди. Несколько человек в форме дворцовой стражи добивают и бросают их тела в кучу.

Примчался запыхавшийся Юстер, глаза как блюдца, я сказал успокаивающе:

– Все под контролем!.. Мои люди успели. Посмотрите еще раз на челядь, вы их знаете лучше. Неблагополучных уберите сразу. Больше никаких грабежей и бесчинств!

Он вскрикнул в страхе:

– Как… гости его императорского величества?

– Целы, – сказал я. – Их охрана тоже на ваших плечах?.. Все в порядке, сэр Юстер. Теперь вам будет легче.

Он проговорил с натугой:

– Даже не знаю, как благодарить…

– Мы вместе делаем общее дело, – ответил я высокопарно и, сделав знак своим следовать за мной, двинулся в здание.

Мелькнула мысль: как же хорошо, что череп забит штампами, когда-то ненавидел, что лезут со всех сторон, а это, оказывается, так удобно для употребления перед теми, для кого это еще не стало штампами. Штампы – нечто выверенное, устоявшееся, правильное и красиво оформленное, а ненавидим их только за то, что штампы, но когда произносишь впервые – то это яркая и оригинальная мысль в идеально компактной форме.

В холле много крови, по углам слышны крики, там режут последних неудачливых грабителей.

Я посмотрел на широкую лестницу, ведущую наверх, там не меньше восьми этажей, поморщился.

Чекард подбежал по моему повелительному знаку.

– Ваше величество?

– Чекард, – сказал я, – тебе задание. Некогда мне ходить в зверинцы! Вашему лорду мир спасать надо, а ты собери этих заложников и объясни ситуацию. Нам заложники не потребны, мы не хвататели чужого добра, а как бы освободители угнетенного и прочего народа. Насчет того, что будем освобождать их карманы, умолчи, понял? Зато побольше насчет всевозможных свобод, кроме свободы убивать и грабить.

Он кивнул, вытянулся:

– Благодарю за высокое доверие!.. Насчет того, что убивать и грабить можно только нам… умолчать?

– Они и так поймут, – ответил я недобро. – Нечего тыкать палкой в больные места. Действуй!

Я повернулся и пошел из здания, а он, взвеселенный еще больше, начал бодрым голосом рассылать людей своего отряда по этажам.

Глава 8

В исполинском дворе пусто, как в ограбленной могиле. Люди Юстера вернулись к охране периметра дворца, отряды Макса целеустремленно прочесывают город, истребляя замеченных или даже заподозренных в грабежах и насилиях, а отряд моих многочисленных телохранителей, среди которых Хрурт и Умальд просто утонули, так же старательно и скрупулезно обшаривают все здания императорского дворца.

Это займет их надолго, хотя, на мой взгляд, занимаются ерундой, никто в обреченном на гибель мире не станет устраивать засады или готовить ловушки, но пусть, какие-то ловушки могут остаться еще с благополучных времен.

На четвертом этаже возникло некоторое замешательство, там трое разведчиков остановили старика, в котором я узнал Джонатана Кавендиша, королевского мага, а к нему тесно прижимается юная принцесса, внучка императора Германа.

Маг устало опирается на посох, а принцесса первой заметила меня и, высвободившись из-под руки мага, храбро сделала шаг навстречу.

– Снова вы?

Телохранители переглянулись, кто-то хмыкнул, один тихонько ржанул, снова легенды начнут множиться, лестные для моего мужского самолюбия.

Я поинтересовался строго:

– А почему не там, где все прочие принцы и принцессы соседних держав?

Она так рассматривала меня во все глаза, что даже не сразу ответила своим тонюсеньким голоском:

– Там наши апартаменты, но днем мы можем… А кто вы?

Из телохранителей снова кто-то довольно ржанул за спиной, подразумевается, лорд брюхатит и даже имен не спрашивает, есть ли более сладостная мечта для мужчин.

Я кивнул в сторону долговязой фигуры мага.

– Он уже знает.

– Он мне сказал, – сообщила она рассудительно, – потому я вышла. Только не верю ни единому слову.

– Все верно, – согласился я. – Мужчинам нельзя верить, мама правду говорила. Все они обманщики!.. Принцесса, вы вообще-то больше не заложница.

Она смотрела на меня во все глаза, явно Кавендишу успели растолковать, кто мы и почему рядом с городом страшно высится чудовищная громада Багровой Звезды, а он как смог объяснил внучке императора такое невероятное, во что и сам, похоже, до сих пор поверить все еще не может, потому и ее не убедил.

– Принцесса, – повторил я, – вы свободны. Можете упорхнуть к своей родне, но сейчас не представляю, как это сделаете. Потому проще остаться пока здесь.

Она спросила тонким голоском:

– Пока… это насколько?

– Не знаю, – ответил я честно. – Если ваш маг может перенести в ваше родовое гнездо, пусть сделает… если желаете.

Она спросила внезапно:

– Так кто вы?

Я пожал плечами:

– Если вам трудно отказаться от моего благородного образа вожака воров, держитесь за него! Говорю как опытный психотерапевт-интуитивист. Меня как только не называли.

Она пообещала с детской осторожностью:

– Я назову вас, как вы себя назовете.

– Вообще-то, – сказал я скромно, – говоря со всей присущей мне застенчивостью артиста, я Воин Света и борец за всеобщую справедливость. Ну, как понимаю, а я пониматель самый лучший в мире, как мне почему-то кажется. И там, где прохожу, все становятся такими понимающими-понимающими…

Она зябко посмотрела в окно, за которым вдали высится багровый купол, похожий на раскаленный в небесном горне слиток металла. Я видел, как съежилась, как птенчик под холодным дождем, пискнула совсем тоненьким голоском:

– А это в самом деле?..

– Мираж, – сказал я великодушно. – Человек – то, что ест и во что верит. Не буду спрашивать, во что верите вы, неприлично молодых девушек о таком, я не настолько стоек, просто рекомендую неспешно всмотреться, какие мы красивые в своей чистоте и наивности… и вы во многое поверите.

Я кивнул Альбрехту, что молча и с сочувствием наблюдает за нашим общением, и мы повернулись к дверям.

Она спросила мне в спину с великим удивлением, в котором мне почудилось и сожаление:

– Уже уходите?

– Нужно, – ответил я вполоборота с тяжким вздохом.

– Почему?

Я остановился, взглянул в ее чистое лицо и ясные глаза.

– Принцесса… вы такая чистая душа, что рискую влюбиться. А это чревато и недопустимо с точки зрения империи и миропорядка. И сельскому хозяйству будет нанесен ущерб.

Я поклонился и быстрыми шагами вышел из комнаты, и только в коридоре, увидев лицо Альбрехта, понял, что брякнул чистейшую правду.

Альбрехт промолчал, таких моментов касаться рискованно, все личное есть личное, и только когда спустились на первый этаж, сказал осторожно:

– Это вообще-то козырь! Я имею в виду для разговора с императором Германом. Вы спасли из плена его любимую внучку!

Я посмотрел на него искоса.

– Какие нам еще нужны козыри?

Он посмотрел в упор строгими серыми глазами, в них и сочувствие, и требование быть вождем всегда и во всем.

– Да, вы правы, сэр Ричард. Все позволено… Страшно, да?

– Даже не представляете, – признался я. – Раньше всегда мог сослаться на обстоятельства, а сейчас впервые отвечаю за каждый шаг и каждое слово.

– А обстоятельства?

– Обстоятельства – это мы.

Он покачал головой:

– Когда был молодым, считал, что быть королем – это пить лучшие вина и тащить в постель любую женщину!.. Но сейчас даже не представляю, каково вам, сэр Ричард. Вы так молоды… Или все потому, что старые книги читали?

– Слишком усердно читал, – огрызнулся я. – Теперь вроде и не старый, но все же старый, потому что голова наполнена Сократом, Аристотелем, Декартом и прочими фрейдами, докинзами и фрогами с грассхопперами. Главное, с ужасом понял, что чем выше поднимаешься, тем большим жертвуешь… и от большего отказываешься.

Он помотал головой:

– Лучше не говорите, а то спать не буду. Вы как спите?

– Как бревно, – сообщил я. – Чтобы выжить, нужно стать толстокожим.

Он усмехнулся.

– Да, рождаемся чистыми и отзывчивыми, а потом таким панцирем обрастаем!.. А иначе, вы правы, не выжить. Наверное, для того Господь и дал пинка Адаму, чтобы человек повзрослел на свободе.

Я зевнул и, взглянув в дальнее окно, передернул плечами:

– Господи, уже вечер!

– Все здания очищены, – сообщил он. – Как и двор, а на воротах надежная охрана. Вы намерены поспать хоть малость?

Я взглянул на темнеющее небо, из-за обилия света во дворе в суматохе забывается, что вот так незаметно придет и утро.

– Ого… И вы поспите, герцог. Завтра день не легче.

– Это уже не новость, – согласился он. – Доброй ночи, Ваша Звездная Кометность!

– И вас туда же, герцог.

На пути к покоям императора, которые я облюбовал для себя в целях преемственности власти, обратил внимание, что слуги уже повыползали из нор, стоят вдоль стен и кланяются, готовые служить, а то иначе новые хозяева отыщут и убьют в благородном раздражении, а убитому жаловаться некому.

В громадном дворцовом комплексе осталось немало придворных, император всех захватить с собой не в состоянии, первое время прятались, таились, но бесчинств не последовало, и начали потихоньку выползать из нор.

В этот долгий день, подумалось устало, вместился и перелет через океан, и картографирование всего пути по прямой к Монтегю, и даже захват столицы, но и этот день завершился торжественным закатом, такие не увидишь на Севере с его скупыми красками.

Он охватил западную часть небосклона, растекся расплавленным золотом по его тверди, оставляя редкие полосы удивительно яркой синевы.

К этому времени во дворце в какой-то мере устаканилось, а слуги начали сновать почти в привычном ритме. Ощутилось робкое движение и среди придворных. Правда, не столько движение, как осторожное перемещение вдоль стен, мгновенное замирание при появлении таинственных захватчиков и низкие поклоны, но лица у всех просто полыхают страхом и любопытством.

Умальд догнал и сказал заботливо:

– Сэр Ричард… Вы с ног валитесь. Норберт уже отыскал императорские покои!.. До утра ничего не случится!

– Веди, – ответил я коротко.

Широкая лестница, ступени покрыты красным бархатом, перила из белого мрамора, необыкновенная роскошь впечатана в каждый дюйм стены, а когда поднялись на этаж императорских покоев, там даже в коридоре над каждой плиткой пола поработали мастера с безукоризненным вкусом.

Шедевры искусства и под ногами, а что уж о стенах, полуколоннах, картинах и барельефах, где каждый дюйм не просто расписан самыми умелыми художниками и ювелирами, но украшен мелкими или крупными драгоценными камнями. На мой взгляд, перебор, но здесь все должно по-варварски наглядно говорить о величии и богатстве, это тоже политика и молчаливое напоминание, хто в доме хозяин.

Умальд остановился впереди у массивной двери, а Хрурт красивым жестом распахнул передо мной, словно торговец на базаре.

Это не спальня, как мне показалось, а картинная галерея, куда должны водить толпы богатых экскурсантов. Мебели многовато, вся чересчурная, а в дальнем конце виднеется ложе с красным балдахином. Настоящее императорское: во все четыре столба вделаны, конечно же, крупные рубины, что должны не то поддерживать, не то разжигать страсти и чувствы. Вообще красный цвет доминирует в спальне, столбы тоже из красного дерева, пусть не такого яркого, как полотно балдахина, но чувственного, ага, чувственного. Огонь как бы страсти. Вроде красного перца и красного мяса.

– Если что, – велел я, – будите.

Я осмотрелся еще раз, размерами и пышностью меня не удивишь, хотя, конечно, впечатляет, когда чувствуешь себя чуть ли не в центральном зале музея искусств и одновременно императорской сокровищнице.

Захлопнув дверь, я, на ходу сбрасывая одежду, потащился к ложу. Усталость в самом деле налила горячим свинцом руки и ноги, даже в голове туман.

Со всех сторон ложе задернуто красными полупрозрачными тканями, я грубо отдернул, все по ту сторону роскошное, широкое, белоснежная простыня, пышные одеяла из лебяжьего пуха и красиво взбитые подушки, а молодая сочная женщина полулежит, глядя в ожидании на меня огромными глазами.