Бегущие по мирам, или Где-то там далеко она живет моей жизнью

Собралась я как солдат, через пол часа стояла свежая, полная сил, и готовая к новой жизни. И это при том, что Рэм заставил меня позавтракать, еще и по-человечески: не спеша и тщательно пережевывая еду.

– Так какие у нас сегодня планы? – не скрывая боевого настроения поинтересовалась я.

– Несколько предложений по работе, которые я подыскал для тебя. Пройдемся, ты посмотришь, на тебя посмотрят, может и подберем что-нибудь подходящее.

Я редко доверяю своей интуиции, но сегодня она мне подсказывала, что мы точно найдем что-нибудь подходящее!

Первым предложением была работа в школе: организация детских мероприятий.

– Ты же работала раньше с детьми, верно?

– Ну да.

– Тогда, я думаю, у тебя не возникнет трудностей. Работа интересная, стабильная – то что нам сейчас нужно.

Нас с Рэмом встретила Натали – директор частной школы.

– Здравствуйте, Хора. Я просмотрела ваше резюме. Специального педагогического образования у Вас нету, но опыт работы с детьми все же имеется, а опыт – это очень важно. Что же, пройдемте за мной.

Мы покорно последовали за строгой, но очень эффектной директрисой Натали.

– Это – актовый зал. На цене – кружок драмы и актерского мастерства. Ваша задача: пойти к ним, представиться, найти общий язык, и подготовить небольшую связку движений, буквально на пол минуты. А мы придем через час и проверим, как Ваши успехи.

Натали и Рэм ушли, а я посмотрела на сцену, и слегка оцепенела – это были не дети, а подростки! Подростки – это вам не дети, для них авторитет нужен, человек с сильным характером, а я… да я сама выгляжу, как подросток. А иногда, и веду себя как подросток…

Собравшись с силами, я подошла ближе и начала говорить. Но голос мой звучал еще тише, чем обычно, так что часть детей меня вообще не заметила, а те кто заметил, просто окинули взглядом и даже никак не отреагировали. Я увидела микрофон, и воспользовалась им, чтобы стать громче. Теперь меня наконец все услышали, но лучше от этого не стало. Они задавали мне кучу вопросов, типа: «что Вы от нас ходите?», «а зачем это?», «а зачем это нужно нам?», «а что мне из этого будет?», «а что Вы сделаете, если я не захочу?»… они говорили все вместе, и у всех сразу были ко мне какие-то претензии… это все меня пугало и угнетало, я не знала что с ними всеми делать… Кое-как, я уговорила пару человек повторять за мной движения, хотя они это делали без особого энтузиазма. Я надеялась на чудо. Когда же пришла Натали, чуда так и не произошло: мы станцевали (если это можно так назвать), при том, что больше половины людей стояли в сторонке, отказавшись присоединится, а те же, кто хотя бы попытались станцевать, были ужасно неточными, несинхронными, и жутко угрюмыми. Это был провал, и даже королевские манеры Натали не смогли скрыть ее истинного мнения о моих организаторских способностях.

Из школы мы выходили молча.

Когда паника от кучи подростков и жуткого позора прошла, ко мне вернулся мой позитивный настрой.

– Так, куда мы дальше, Рэм?

– Центр профориентации для пенсионеров ищет кандидатуру преподавателя рисунка и живописи.

Старики милые, и тихие. Люблю стариков.

– Думаю, здесь нам повезет больше.

– Конечно, Хора, о чем может быть речь? Уверен, ты покоришь их!

Похоже, Рэм был настроен еще более позитивно, чем я сама.

В центре профориентации было необыкновенно уютно, и как-то по-домашнему. В кабинете директора (который был удивительно молод, как для такого заведения), стояло штук десять блюдец с разными видами свежей выпечки. Комната была пленена запахами острого имбиря, пряной корицы и сладкого меда. Отсюда не хотелось уходить.

– Итак Хора, диплома по каким-либо художественным специальностям у Вас нет, но мне нужно знать, на каком уровне пребывают Ваши умения и навыки. У нас имеется десять уровней обучения изобразительному искусству, поэтому мне нужно знать: сколько уровней можете вести Вы?

Рэм и директор Себастиан пристально смотрели на меня. Эти два пронзительных взгляда, и нереально соблазнительный запах печенья, сбивали меня с толку.

– Ну… я даже не знаю, мне нужен какой-то ориентир, чтобы с чем-нибудь сравнить.

– Ну да, конечно.

Директор Себастиан достал внушительных размеров папку и протянул мне:

– Здесь примеры работ, набор техник, объем знаний, которыми нужно владеть для каждого конкретного уровня.

Я открыла папку, и уже первый рисунок был для меня шедевром, которые мне лично не каждый раз удается нарисовать. Листая дальше, просматривая рисунки и читая о куче непонятных терминов, моя самооценка упала ниже нуля.

Себастиан и рем все так же продолжали смотреть на меня, из-за чего у меня почему-то пересохло во рту.

– А можно мне воды?

Директор Себастиан протянул мне стакан с водой. Только отпив глоток, я почувствовала, что наконец способна говорить почти не запинаясь.

– А сколько Вам нужно чтобы я вела уровней?

– Ну в идеале, я бы хотел чтобы Вы могли обучить людей с разным набором навыков, то есть чтобы Вы владели всеми десятью уровнями, но для начала меня бы устроили и первых пять. А дальше, если сработаемся, что-нибудь решим.

Они оба все еще смотрели на меня, и вероятно, никто из них так и не понял, какая я бездарность…

– Я просмотрела эту папку, и я, как бы, самоучка, по этому мои знания разбросаны по всем уровням, там что-то знаю, а там чего-то не знаю… Простите, но думаю я не гожусь на эту должность.

– Спасибо, Хора, ценю Вашу честность. Но, если у Вас будет желание с нами сотрудничать, мы сможем поговорить и найти выход.

– Спасибо, Себастиан, за Ваше время, я обязательно учту Ваше предложение.

Рэм следил за происходящим с полным непониманием. Когда мы вышли наружу, он наконец спросил:

– Хора, мне казалось тебе там понравилось?

– Да. Еще как понравилось!

– Так в чем дело?

– Себастиан похвалил меня за честность, но на самом деле для честности мне не хватило смелости. Я не смогла бы должным образом преподавать даже первый уровень, Рэм, даже самый первый уровень, понимаешь?

Рэм замолк.

Эх, а мне ведь и правда здесь понравилось! Прощайте, милые старички, прощайте, удобные кресла-качалки, прощай пленяющий запах теплого печенья…

Я могла бы рассказать обо всех местах, где мы побывали в тот день, но если быть откровенной, там не было ничего интересно. Как и везде, я была недостаточно обучена, недостаточно опытна, недостаточно хороша. Мы обошли больше десяти разных мест, где Рэм назначил мне собеседование, и ни в одном из них мне не нашлось места. Сказав, что после всех этих путешествий во мне осталось много энтузиазма, было бы враньем. Его не осталось. Вообще.

– Ты же понимаешь, что это только первый день, Хора?

– Да-да, понимаю конечно.

– И еще… Я связался с твоими родителями… – мои уставшие глаза мгновенно округлились, – …я им просто сказал, что ты здесь, и что если они хотят встретится… они могут это сделать.

– И что? Они хотят?

– Они да. Если и ты хочешь, то сегодня вечером они будут дома, и мы можем зайти к ним в гости… Если ты хочешь.

– Сегодня???

– Нет-нет, я не тороплю тебя, я же говорю – если хочешь. Просто они сказали, что вечером все буду дома, так что мы можем сделать это прямо сейчас. Или договорится на какой-нибудь другой день.

– Нет. Не надо другого дня. Сегодня. Если можно это сделать сегодня, давай сегодня.

– Хорошо, тогда я сейчас еще раз перезвоню, скажу что мы скоро будем.

– Скоро? Это где-то поблизости?

– Это десять минут пешком. Я же составлял твой график на сегодня, поэтому все продумал.

Мы шли по вечернему городу, утопающему в долгожданной летней прохладе. Это было то время, когда птицы летают низко и поют свои вечерние песни, когда жуки путаются в цветущих деревьях, а я не могла наслаждаться этой красотой, потому что от волнения у меня подкашивались ноги и перехватывало дыхание.

Наконец, мы оказались у двери квартиры. Это была та самая квартира, в которой в моем мире жили мы с тетей. Но теперь, за этой дверью, все наоборот: там нет меня, но есть мои родители. Все же, мне очень трудно описать то, что я чувствовала в тот момент, и не знаю, как много людей переживали подобное: встречу с воскресшими родителями.

Рэм позвонил в звонок, дверь открылась, и на пороге стояли мои мама и папа. Они были чуть старше, чем на фото или видео, где я могла их видеть раньше, но я низа что на свете не перепутала бы их с кем-либо еще. Эти лица были самым родным и знакомым, из всего того, что содержалось в моей голове.

А вот они – мои родители – видели меня впервые: взрослую, невероятно похожую на них обоих, и… живую. Несколько секунд они стояли, взявшись за руки, и с головы до ног обсматривали меня, очевидно еще больше, чем я, не веря в происходящее.

Рэм, глядя на эту безмолвную сцену, которая слегка затянулась, решил сдвинуть нас с мертвой точки.

– Здравствуйте, я Рэм, проводник Хоры.

– А да, здравствуйте, – папа пожал руку Рэму, – я Ной, и мы с моей женой Лилу очень благодарны вам за звонок, за то что нашли нас, и привели Хору.

– Кстати, мне почему-то казалось, что ты захочешь чаще использовать первое имя – Суви, – подметила мама.

– Да, так и есть, но это длинная история.

– Что ж, у нас сегодня есть время, чтобы послушать такие длинные истории. Проходите, у нас даже стол накрыт.

Мы с Рэмом сели за стол, на котором стояла целая гора настоящей домашней еды, которую раньше я видела только в гостях или на картинках. Ной и Лилу куда-то ушли, а потом показались в дверях вместе с… маленьким мальчиком, лет десяти.

– Суви… то есть, Хора, – это наш сын Кичи.

Я сидела совершенно опешившая. Только теперь я поняла смысл слов Рэма «вечером ВСЕ будут дома». Оказывается, в этом мире было еще одно важное изменение – мой младший брат.

– Ты моя сестра, да? А это правда, что ты из другого мира? И как там? А правда, что там нет меня? А может есть кто-то похожий на меня?

– Кичи, притормози, дай Хоре немного освоиться, ты еще успеешь поприставать к ней со своими вопросами.

Ужин прошел довольно тихо, мы вроде и разговаривали, и общались, но все это было похоже на званый ужин аристократов, где все вроде бы разговаривают, но все вопросы, как и ответы, наигранные и совершенно не искренние. Разве что маленький Кичи был в своем желании поболтать самым искренним и непринужденным, но его постоянно заставляли замолчать, бросая на мальчугана строгие родительские взгляды.

– Ной, Лилу, спасибо за ужин, очень рад был благодаря Хоре познакомиться с вашей семьей.

– Всегда пожалуйста, дорогие мои, мы были очень рады вас увидеть, и всегда рады видеть. И тебе, Рэм, очень благодарны за все, что ты делаешь для Хоры.

Во время прощания, все были такими счастливыми: улыбки светились на наших лицах, а слова благодарности и наилучших пожеланий не прекращали литься из этих светящихся улыбок.

Попрощавшись, мы вышли наружу, после чего моя недавняя улыбка резко растаяла.

– Теперь домой? – спросила я, и сразу же задумалась: словно у меня есть дом.

– Да, на сегодня наши приключения окончены.

Затем Рем пристально посмотрел на меня, и еще сказал:

– Я очень надеюсь, что на твоем лице отражается всего лишь усталость сегодняшнего непростого дня. Иначе, я могу подумать, что ты чем-то сильно расстроена. Но, если так, я не понимаю чем: ведь мы только что побывали у твоих родителей, которых ты никогда не надеялась увидеть. Больше того, вдобавок к вновь обретенным родителям тебе прибавился бонус – маленький любознательный мальчишка – твой брат. Кстати, имя у него такое странное – «Кичи».

– Да, Кичи и вправду чудо. Ты разве не слышал историю его имени?

– Как раз вышел наверное.

– Это семейная традиция, как я поняла. Меня назвали Суви Хора, и мое имя состоит из двух частей: французской – «sauvé», что означает «спасенная», и испанской – «hora», что означает «время». Вот и получается «Вовремя Спасенная».

– Гм, очень уместное значение, учитывая твою биографию.

– Это да. Правда, не в этом мире.

Я на время замолчала, но прочитав на лице Рэма ожидание продолжения истории, снова включилась в разговор.

– Так вот, я думала, что этот интереснейший способ придумывать имя для ребенка на мне и закончиться, но, как оказалось, подобные идеи до сих пор очень нравятся моим родителям. С Кичи они провернули то же самое. Его имя так же состоит из двух частей: венгерской «kicsi», что означает «маленький», и норвежской «mirakel», что означает «чудо». Вот и получается, что мой брат – Кичи Миракель, «маленькое чудо».

– Странно. Ты так хорошо говоришь о свое маленьком брате, улыбаешься называя его имя, хотя только сегодня впервые узнала о его существовании. А когда речь заходит о родителях – твоя улыбка где-то девается.

Рэм был очень наблюдательным, и все верно говорил. Но причина моего поведения пока была неизвестна мне самой, поэтому, я показала, что услышала его, но не стала ничего отвечать.

Мы уже стояли у двери огромного, и такого пустого дома, который еще вчера мне казался нереальным сказочным замком, а уже сегодня вдруг стал пустынной безмолвной постройкой.

– Что ж, не буду больше тебя мучать, сегодня был действительно длинный и насыщенный день. Я зайду к тебе завтра, ближе к вечеру, и мы обсудим наши дальнейшие действия, а пока – отдыхай.

Войдя в комнату, я даже не стала включать свет, просто улеглась на краюшек великанской кровати. В комнату проникал слабый свет фонарей, и было достаточно светло. Я смотрела на эту шикарную комнату, на все те красивые вещи, находившиеся в ней, и они были похожи на картонные декорации: жутко ненастоящие и очень хрупкие. Казалось, легкое дуновение ветра могло разнести вдребезги этот дизайнерский рай.

Что же случилось сегодня? Почему я лежу сейчас бесчувственная и обессиленная здесь, в изобилии роскоши, уюта и комфорта, и не ощущаю никакой радости от всего этого?

Во-первых: следует признать, что я сущая бездарность во всем том, что считала своими навыками и умениями. Не знаю, каким образом мне удалость найти работу в моем бывшем мире, но в любом случае, здесь мое везение уже не действует.

Во-вторых: встреча с родителями… Я не знаю, чего я ожидала от этой встречи, но это было что-то совсем другое, совсем не то. Не светских разговоров и не вежливых фраз я от них ждала. Я хотела чтобы меня обняли, прижали к сердцу, да пусть бы хоть сделали мне выговор за мою бесконечную бездарность, ну хоть что-нибудь из того, что делают родители… Эти люди проявляли больше интереса и внимания к Рэму, который им никто, а у меня даже не спросили КАК я прожила целую жизнь без них…

И да, я только что поняла, почему мой райский уголок вдруг загорелся ярким пламенем чистилища: я просто осознала, что все это не мое, все это вскоре отберут. Просто яркая вспышка, которая, засветившись однажды на мгновение, просто напомнит мне о том, какой тусклой и безрадостной является моя собственная жизнь.

Заливаясь слезами, я пролежала на краю кровати около часа, а слезы все не кончались. Вяло приподнявшись с кровати, я побрела в ванную, чтобы умыться. Но и умывание не помогло: стоило мне умыться, как новое колкое осознание действительности, заново вызывало очередную порцию слез. И, не придумав ничего лучшего, я залезла одетая в душ, и включила его на всю мощь. Из мелких дырочек резким напором выстрелили сотни струек ледяной воды. Но я почему-то не хотела поменять температуру. И почему людям в истерике хочется принимать именно холодный душ?

Дрожа и замерзая под ледяными струями воды, я вспоминала вчерашнюю джакузи и думала: Как же внезапно все может изменится в жизни. Вчера я нежилась в горячей джакузи, а сегодня жизнь щедро окатила меня холодным душем.

Глава седьмая

Может быть хуже???

Спала я очень долго, несколько раз просыпаясь, и заново впадая в полное забвение. Наконец пришел такой момент, когда я проснулась, и сколько не пыталась уснуть – у меня это больше не получалось. А жаль, сон стал моим спасением: полная темнота и тишина, ни о чем не думаешь, ни о чем не сожалеешь, мне даже ничего не снилось, хотя обычно я вижу за ночь два-три сна, очень ярких и насыщенных событиями.

Некоторое время я просто лежала с открытыми глазами, и, распластавшись на кровати, смотрела в потолок. Это была не депрессия, это было что-то другое. Я просто… как бы это сказать… я просто чувствовала себя не человеком, а мебелью – частью этого шикарного интерьера.

В какой-то момент в пустоте моей головы появилась одинокая мысль: Рэм сегодня должен прийти. Сколько часов? На часах уже было пять, время близилось к вечеру. Я проспала около двадцати часов? Может я просто эволюционирую в ленивца? Ладно, с этими домыслами разберусь позже, а пока нужно хотя бы привести себя в порядок, не то Рэм тут же поймет, что я мягко говоря «не в духе».

Но, привести себя в порядок я так и не успела. Направившись в ванну, я услышала звонок (надо же, в этот раз он даже позвонил!).Открыв дверь, на пороге я увидела Рэма: как обычно опрятный, в хорошем настроении, в полной готовности действовать, словно он был каким-нибудь супер-героем, регулярно совершающим подвиги.

Правда, мой внешний вид немного удивил Рэма, а возможно даже напугал.

– Хора… Все в порядке?

– Да, – произнесла я, но сама свой голос услышать почему-то не смогла.

Откашлявшись, я попыталась снова:

– Да, – но опять не смогла издать ни звука. Я продолжала попытки что-либо произнести, мои губы резво шевелились, из гортани выходил воздух, но ни единого звука издать так и не удалось.

– Все, Хора, молчи, я понял: ты потеряла голос. Я сейчас же вызову врача, мы выясним, что с тобой случилось, и обязательно вылечим.

Врач прибыл незамедлительно, словно он все это время стоял под домом и только ждал, когда же его позовут. Осмотрев меня, он вынес приговор: острый ларингит. Рэм получил четкие указания, касательно моего лечения, а я лишь услышала, что в ближайших три дня мне категорически запрещено издавать какой-либо звук при помощи моих охваченных простудой голосовых связок. Вот тебе и холодный душ. Почему в фильмах никогда не упоминают о подобных последствиях?

Да, ко всему прочему, эти три дня Рэм остался жить у меня, так, как пребывая на посту моего проводника нес за меня полную ответственность. Он мне в принципе нравился, но вы представляете, что такое провести три дня в обществе мало знакомого человека, когда сами вы лишены возможности говорить? Это, мягко говоря, было очень неловко. С другой стороны, на время моего карантина мне не нужно было ходить по страшным и бессмысленным собеседованием, или посещать другие «очень интересные» мероприятие, в которые меня попытался бы затянуть Рэм. А это не могло не радовать.

После того, как врач ушел, Рэм накормил меня лекарствами, напоил подозрительным отваром каких-то трав, и предложил отдохнуть. Я снова лежала в комнате на кровати, уставившись в потолок. Вряд ли я могла бы рассказать, о чем тогда думала. Это было похоже на легкое сумасшествие: мысли пролетали сквозь мою голову, и не задерживаясь там дольше, чем на мгновение, возвращались обратно, оставляя смутный след своего пребывания в моем сознании. Так я лежала наверное час, а может два, но тут дверь комнаты немного приоткрылась, и сквозь щель ко мне заглянул Рэм.

– О, ты не спишь?

Я помахала головой, что означало: нет, не сплю.

– Ты наверное проголодалась?

Я снова помахала из стороны в сторону.

– Тогда может, посидим, телевизор посмотрим, или во что-нибудь сыграем.

И снова одним лишь выражением лица я изобразила: спасибо, но не сейчас.

– Ладно, тогда отдыхай.

Чуть позже, Рэм заходил ко мне снова, чтобы напоить очередной порцией микстур, и проверить мое состояние. К счастью, было достаточно поздно, и я знала, что на сегодня это последний визит. Обрадовавшись, что меня больше никто не побеспокоит, я так расслабилась, что снова отключилась.

Утром Рэм вернулся снова. Не знаю, который был час, но вставать мне по прежнему не хотелось. Согласившись принять очередную дозу лекарств, я предпочла продолжить мой длительный сеанс сна, отклонив предложение Рэма проснуться, и хоть чем-нибудь заняться.

А знаете, мне даже нравился этот беззвучный режим: все было так тихо и просто, никто ничего от меня не требовал, один кивок головы мог заставить мир вокруг оставить меня в покое.

Но, все изменилось в обед, когда Рэм в очередной раз зашел ко мне в комнату. Теперь, он не приоткрыл легонько дверь, как делал это раньше. Он открыл ее настежь, после чего подошел, и очень твердо и убедительно сказал.

– Хора, пришло время просыпаться.

Я медленно встала с кровати, подав знак типа: ну ладно, как скажешь.

Мы пошли на кухню, я снова приняла кучу разных традиционных и нетрадиционных лекарств, после чего заново направилась в свою комнату.

– Нет, Хора, ты и так слишком много отдыхала. Я думаю, тебе уже достаточно лежать без дела в своей комнате.

Этот тон мне был совсем не по вкусу. С какой это радости Рэм взял на себя полномочия рассказывать, сколько мне находиться в своей комнате? Своим выражением лица я ясно выразила свое очевидное недовольствие.

– Хора, я и вправду думаю, что ничего плохого не случится, если ты какое-то время проведешь здесь со мной: можем посмотреть телевизор, или еще чем-нибудь заняться, только бы ты, хоть на время оторвалась от своего лежание и созерцания потолка.

Я недовольно приползла в гостиную, и уселась на диван. Следующие несколько минут я сидела, безразлично уставившись в телевизор, демонстрируя свой легкий протест этой начальной стадии диктатуры. Но тут, дело перешло все границы. Рэм выключил звук телевизора, и начал говорить.

– Хора, послушай, я тебе желаю только добра, потому, просто не могу молчать. Я уже давно понял, что это не ларингит сразил тебя наповал и забрал все жизненные силы. Это кое-что другое – УНЫНЬЕ, и вдобавок к нему невероятной силы ЛЕНЬ!

Мои глаза округлились. Да как… да как он смеет! Мне и так нелегко, а какой-то знакомец будет мне рассказывать, что я угрюмая и ленивая! Но, это было только начало…

– Хора, ты только вдумайся в то, что с тобой произошло: в твой мир пришла какая-то посторонняя девица, и предъявила права на твое место, на твое имя, на твою жизнь, а ты и пальцем не шевельнула, чтобы ей хотя бы возразить. Ты отдала свою жизнь без боя. Почему? Неужели ты не ценила все то, что у тебя было? Хотя, возможно так и есть? В твоем резюме написано одно, но на деле все выглядит немного иначе: ни одно из дел, за которые ты бралась, тебе не удалось вывести на какой-либо приличный уровень. А друзья? Ладно у тебя не было родителей, но другие родственники, друзья, близкие люди? Почему я ни разу не слышал, чтобы ты по кому-либо из них скучала? Так может ты и вправду проживала не самую интересную (если не сказать больше) жизнь? Тогда поступок твоего двойника очень даже оправданный: зачем человеку оставлять то, что он совершенно не ценит?

Я сидела на диване, удивленная и напуганная, а возмущение распирало меня изнутри. Я ничего не могла ответить, но, даже если бы у меня был мой голос, я бы все равно не нашла чем апеллировать. Что вообще можно ответить такой вопиющей бестактности??? А Рэм все продолжал:

– И вот, тебе предоставили второй шанс. Ты сама выбрала мир, в котором пожелала жить. Первый день собеседований, и ты вначале боишься людей и всех их предложений, как огня, поскорее убегаешь после каждой встречи, а потом полностью опускаешь руки, нарекаешь себя неудачницей, и побыстрее ищешь, кого бы обвинить во всех своих неудачах. И, наконец, родители. Не знаю, чего ты ждала от этой встречи, но я видел твое разочарование. Но, Хора, ты пойми: тебе тяжело было жить все эти годы без родителей, ты их никогда не знала. Но они тебя успели узнать! Узнать, еще и полюбить больше жизни! А потом… а потом потеряли навсегда. И вот, спустя много лет, когда они хоть как-то смогли смириться с этой потерей, бац – появляешься ты: то ли дочь, то ли не дочь, но девочка, с явным желанием по волшебному щелчку обрести семью, которой у нее не было.

После всех этих слов я могла бы расплакаться, если бы не была такая злая. Поэтому я сидела, насупив брови, и обдумывала, что скажу Рэму, как только ко мне вернется мой голос.

Последние слова Рэм уже говорил спокойней, явно умерив тон.

– Хора, я повторю, что не имел намерения попросту обидеть тебя. Когда мы впервые встретились, ты мне показалась одной из самых невероятных, ни на кого не похожих людей из всех, кого я встречал. Твои глаза светились, излучая силу и доброту, и я знал, что свет этот идет изнутри. Но теперь, я не могу понять где, а главное зачем, ты прячешь это все так глубоко, не показывая людям и миру даже части того, на что ты способна? У меня сердце кровью обливалось, когда вчера, вместо удивительной девушки из соседнего мира, я увидел ее жалкую мерклую тень, блуждающую по квартире, словно приведение, умершее много лет назад, которое не в состоянии вспомнить, кем было при жизни. Я не могу тебя убедить, не могу заставить, я только прошу: перестань себя жалеть и начни наконец то что-нибудь делать.