Сын Сумерек и Света

Глава 2

Большое плоскодонное судно медленно плыло вниз по течению Боанн – главной водной артерии Логриса, пересекавшей всю страну с севера на юг. Вдоль обоих берегов реки не спеша продвигались, сопровождая корабль, два отряда вооружённых всадников. Встречные рыбаки и крестьяне из близлежащих сёл приветствовали процессию громкими и радостными криками – простой народ Логриса очень любил Дейдру.

Кевин сидел на скамье у правого борта и угрюмо смотрел вдаль. Он тоже любил Дейдру, и гораздо сильнее, чем ему хотелось бы её любить. Он сам не понимал, как мог попасть в такой переплёт и по уши влюбиться в королевскую дочь. Обвинял в этом стечение обстоятельств, ту случайную встречу в лесу, и как раз тогда, когда Дейдра решила постирать свою одежду, проклинал злополучное гибернийское вино... И тем не менее, стараясь быть честным перед собой, Кевин был вынужден признать, что обстоятельства тут ни при чём. В любом случае он полюбил бы Дейдру, где бы и когда ни встретил её. Это было неизбежно, как восход солнца. Это была судьба, в существование которой Кевин никогда серьёзно не верил...

Корабль приближался к Димилиоку, третьему по величине городу Логриса, столице провинции Новый Корнуолл. Там Дейдру ожидала торжественная встреча, а для Кевина это прежде всего означало, что их идиллия закончена. В Лохланне Дейдра провела целую неделю, пока для неё снаряжали корабль, потом ещё полмесяца они плыли по реке и всё это время каждую ночь любили друг друга. Но теперь... В Димилиоке они пересядут на другое судно, побольше и пороскошнее, Дейдра окажется в окружении родственников и придворных, а он отойдёт на второй план, и нынешняя их близость останется в прошлом.

По своему официальному статусу Кевин находился на верхней ступени иерархической лестницы, в рядах так называемой королевской знати. По законам и обычаям Логриса названное родство ничем не уступало кровному, а поскольку Кевин был по всей форме усыновлён бездетным лордом Шоном Майги и после его смерти стал герцогом Лохланнским, то относились к нему в полном соответствии с его высоким положением, хотя и с некоторой прохладцей. Кевину давали понять – теперь уже тонко и ненавязчиво, не так откровенно, как в бытность его на острове, – что он, рождённый неизвестно кем, неизвестно от кого и неизвестно где, здесь он чужак и чужаком останется до конца дней своих. Это, в числе прочего, и отдаляло его от Дейдры. Логрийцы – и знать, и простолюдины – вряд ли захотят, чтобы мужем их принцессы, всеобщей любимицы, стал какой-то подкидыш, пусть даже правитель одной из провинций страны.

Впрочем, не это было главное. Пропасть между Кевином и Дейдрой углубляло ещё одно обстоятельство, жестокое в своей неумолимой объективности, неподвластное человеческой воле. Дейдра не была простой неодарённой, она была полукровкой, а это значило, что её брак с мужчиной, не обладающим колдовским Даром, скорее всего, окажется бесплодным. Но даже если случится чудо, и у неё родятся дети, то все они, как и их мать, будут полукровками и не смогут претендовать на престол. Таков был закон – принц, лишённый способностей к магии, не может стать королём...

Мрачные размышления Кевина прервало появление Дейдры. Она была одета в роскошное платье из голубого бархата с глубоким вырезом, открывавшим взору верхнюю часть упругой груди. Половина её волос была заплетена в косы, уложенные на голове в виде венка или, скорее, короны, а остальные волосы были собраны за спиной в сеточку. Её естественная красота, подчёркнутая восхитительным нарядом, производила поистине сногсшибательное впечатление.

Дейдра опустилась на скамью рядом с Кевином и укоризненно произнесла:

– Ну вот, опять хмуришься. Прошу тебя, милый, не беспокойся о будущем. У нас всё будет хорошо

– И скольким ты это обещала? – вдруг спросил он.

Дейдра смущённо отвела взгляд, щёки её зарделись. Кевин тотчас пожалел о своих словах, которые вырвались у него совершенно непроизвольно. Конечно, он знал, что был у Дейдры далеко не первым; даже до их острова доходили слухи о любвеобильности и непостоянности королевской дочери. Но за всё время знакомства они ни разу не касались этой темы, хотя сам Кевин честно разсказал ей о двух девушках, что были у него на острове. Однако о приятелях Дейдры он слышать не хотел – боялся, что их окажется чересчур много.

– Ревнуешь? – наконец отозвалася она.

– Ещё бы, – неохотно признался он. – Ужасно ревную. Готов убить всякого, кто...

Тут Кевин осёкся, потому что Дейдра резко повернула к нему голову. В её глазах застыли боль и гнев.

– Никогда... – напряжённо произнесла она, – никогда так не говори... Не смей даже думать об этом. Понятно?

– Извини, – виновато пробормотал Кевин.

Такая болезненная реакция крайне озадачила его, но он почувствовал, что расспрашивать об этом не стоит. Не понял – а именно почувствовал. С самого начала между ними установилась какая-то невидимая, неосязаемая связь, и порой они были способны угадывать мысли друг друга. Сейчас в мыслях Дейдры была готовность немедленно встать и уйти, если Кевин вздумает продолжить этот разговор.

Некоторое время они молча смотрели на запад, где постепенно разгоралось зарево заката. А южнее, впереди по курсу корабля, из-за горизонта поднимались башни приближавшегося города.

– Хочешь знать, как мне удалось бежать от похитителей? – внезапно спросила Дейдра.

– Ну?

– Мне помог один из них. Я влюбила его в себя, вскружила ему голову, пообещала, что отец вознаградит его, если он поможет мне вернуться домой целой и невредимой, да и я в долгу не останусь. Мы бежали вместе, а потом я убила его.

– Вот как! – Кевин удивлённо приподнял бровь. – Почему?

– Мне было противно. Ты даже не представляешь... – Дейдра зябко поёжилась. – Он был хорошим шпионом, с его помощью я без труда добралась бы до границы и уже давно была бы дома. Но я не смогла заставить себя переспать с ним, это оказалось выше моих сил. Когда он полез ко мне, я выхватила его пистоль и выстрелила ему в лицо. Затем так испугалась, что вскочила на лошадь и умчалась, куда глаза глядят. По счастью, к седлу была приторочена сумка с едой, которой мне хватило ровно настолько, чтобы добраться до Лохланна. Вот правда о моём побеге – но её я не расскажу никому, даже отцу.

– Ты не совершила ничего предосудительного.

– А если бы я отдалась ему, что бы ты сказал?

– То же самое.

Дейдра покачала головой:

– По крайней мере, тогда бы я поступила честно. А так я обманула его... и убила.

– Он был врагом.

– Да, но он помог мне.

– Он участвовал в твоём похищении и сам был причиной своих бед.

– Он только выполнял приказы своего короля, а потом изменил ему, поддавшись на мои уговоры, поверив моим обещаниям.

– Ты была в отчаянном положении, – продолжал убеждать её Кевин. – Тебе не в чем себя упрекнуть.

– Так то оно так, но с другой стороны... Я же собиралась отдаться ему, правда! Я думала, что мне это будет раз плюнуть, ведь я... – Тут она осеклась и покраснела. – В общем, я поступила как нахальная шлюха, которая, получив деньги вперёд, не захотела их отрабатывать.

– М-да, – сказал Кевин. – Странный у тебя взгляд на вещи.

– Какой уж есть... – Дейдра на минуту задумалась, затем, казалось бы, без всякой связи с предыдущим произнесла: – Ты ничего не слышал про Брана Эриксона, барона Ховела...

– Нет, ничего. А кто он такой?

– Очень опасный колдун. Остерегайся его.

*

Когда под радостные восклицания толпы и беспорядочные завывания труб корабль пришвартовался к причалу в димилиокском порту, на его борт в сопровождении свиты празднично разодетых дворян взошли два молодых человека.

Старший из них, лет двадцати трёх, был высокий (хоть и ниже Кевина) голубоглазый шатен крепкого телосложения, с ястребиным носом, чересчур тонкими губами и непропорционально маленьким безвольным ртом. В его манерах проглядывалась скорее надменность, чем подлинная властность, а взгляд выдавал в нём серую посредственность, тщательно и тщетно скрываемую под маской неуместной горделивости. Держался он высокомерно, чуть ли не ежесекундно подчёркивая своё превосходство над остальными.

Младший был ровесник Кевина, русоволосый, среднего роста, с нескладной, немного угловатой фигурой. Он явно не производил впечатление крепыша, а лёгкие тени под глазами свидетельствовали о том, что он не отличался отменным здоровьем. Его некрасивое веснушчатое лицо, тем не менее, внушало симпатию, а серые со стальным оттенком глаза смотрели на Дейдру с затаённой нежностью.

Оба церемонно поклонились Дейдре.

– Безмерно рад видеть вас целой и невредимой, дражайшая кузина, – произнёс старший с наигранным и, как показалось Кевину, насквозь фальшивым воодушевлением.

– Хотелось бы надеяться, что радость ваша искренняя, кузен Эмрис, – холодно ответила она, всем своим видом показывая, что не верит ни единому его слову. Затем обратила свой взгляд на младшего и приветливо улыбнулась ему.

– Я счастлив, что всё обошлось, Дейдра, – сказал тот с теплотой в голосе.

Дейдра протянула ему руку, которую он галантно поцеловал.

– Вот в твоей искренности, Колин, я ничуть не сомневаюсь, – сказала она. Обращение на ты в официальной обстановке ни в коей мере не было проявлением фамильярности, оно лишь подчёркивало разницу в отношении Дейдры к своим собеседникам. Логрийские аристократы вообще редко употребляли множественное число, обращаясь к равным себе по возрасту и занимаемому положению.

Покончив с приветствиями, Дейдра отступила немного в сторону и взяла Кевина за локоть.

– Знакомьтесь господа: лорд Кевин МакШон, герцог Лохланнский. Прошу любить и жаловать. – Она сделала паузу и взглянула на Кевина. – Позвольте вам представить, милорд, моих двоюродных братьев – принца Эмриса Лейнстера, наследника престола, и Колина Лейнстера, королевского магистра колдовских искусств.

Тонкие губы Эмриса растянулись в холодной усмешке, он небрежно кивнул. Колин же напротив – доброжелательно улыбнулся ему.

– Рад познакомиться с сыном лорда Шона Майги, – произнёс он. – Надеюсь, мы с вами станем добрыми друзьями.

– Я в этом уверен, мой принц, – вежливо ответил Кевин.

– Полагаю, сестрица, – с противной ухмылочкой отозвался Эмрис, – ваше целомудрие не слишком пострадало в этой передряге?

Колин метнул на старшего брата гневный взгляд, глаза его сузились от гнева, профиль заострился. Внезапно Эмрис высунул язык, словно собираясь подразнить Колина... и тут же крепко сжал его зубами.

В окружении принцев послышались сдержанные смешки. Эмрис, мигом растеряв всю свою надменность, быстро спрятал укушенный язык во рту и затравленно посмотрел на младшего брата. Только тогда Кевин сообразил, что Колин с помощью колдовства покарал Эмриса за его последние слова.

А Дейдра, как ни в чём не бывало, невозмутимо произнесла:

– Своим спасением я всецело обязана лорду Кевину МакШону. Это он вызволил меня из рук готийцев.

Кевин едва не разинул рот от неожиданность. Однако в последний момент сладил с изумлением и никак не выдал своих чувств, лишь опустил в растерянности глаза, что было воспринято присутствующими, как проявление скромности.

– Ага! – сказал Колин и с уважением взглянул на Кевина. – А я всё гадал, как тебе удалось бежать.

– Бежала я сама, – ответила Дейдра. – Добравшись до готийской границы, мои похитители уже чувствовали себя как дома и потеряли бдительность, а я этим воспользовалась. Во время привала освободилась от верёвок, вскочила на ближайшую лошадь и помчалась на юг. Но меня обязательно поймали бы, если бы вовремя не подвернулся наш дорогой герцог... – Она сделала паузу и улыбнулась. – Увидев девушку, которую догоняло полдюжины вооружённых мужчин, он ни мгновения не сомневался, на чью сторону встать. Одного из моих преследователей он застрелил, ещё двух ранил, а от остальных мы оторвались и уже без приключений доехали до Каэр-Сейлгена... И представляете, – вдохновенно продолжала лгать Дейдра, – когда лорд Кевин узнал, кто я такая, то попросил никому не рассказывать о своём участии в моём освобождении. Дескать, не хочет ни к чему обязывать моего отца. Однако я считаю, что это неправильно. Страна должна знать своих героев.

Чувствуя на себе восхищённые взгляды присутствующих, Кевин от всей души пожалел, что не может провалиться сквозь землю... то бишь, сквозь палубу корабля. И опровергнуть слова Дейдры было нельзя, поскольку теперь он знал, как было на самом деле, и понимал, что Дейдра объявила его своим избавителем, чтобы скрыть действительные обстоятельства своего бешства.

Между тем Колин подошёл к Кевину и крепко пожал ему руку.

– Господин герцог, у меня просто нет слов, чтобы выразить вам свою признательность, – с жаром проговорил он. – Если бы не вы, мы наверняка потеряли бы Дейдру. Похищение было обставлено так, что все уверовали, будто бы это дело рук атлантов, и погоня пошла по ложному следу. А когда мы обнаружили обман, было слишком поздно. Так что отныне я ваш должник... И не только я – а и вся королевская семья. Уверен, мой дядя король согласится со мной.

А Дейдра с довольной улыбкой глядела на него, и вдруг Кевин понял, что она думает: теперь Брану Эриксону будет непросто добраться до него, героя-спасителя единственной дочери короля; теперь её отец будет вынужден оказать ему покровительство, уберечь его от Эриксона, прозванного Бешеным бароном.

Но кто он такой, чёрт возьми, этот Бран Эриксон? Бешеный барон Эриксон...

Глава 3

Поздно вечером, когда Кевин возвратился с праздничного пира в отведённые для него роскошные покои во дворце губернатора и уже собирался лечь спать, к нему заглянул принц Колин. В руках он держал бутылку и два хрустальных бокала.

– Я заметил, что за столом ты почти ничего не пил, – после обмена приветствиями сказал Колин, переходя на дружеское «ты». – Вот и подумал, что если ты не очень устал, может, посидим немного, поболтаем.

Кевин охотно согласился. Впервые с тех пор, как он повстречал Дейдру, ему предстояло спать в целомудренном одиночестве, и он сильно подозревал, что эта ночь будет бессонной. А вечер, проведённый в беседе с Колином, представлялся ему не самой плохой альтернативой мрачным раздумьям наедине с самим собой.

Колин поставил бутылку и бокалы на стол, затем вернулся к двери, ведущей в переднюю, и быстро провёл пальцами по косяку. Прямоугольник двери слабо засветился, будто намазанный фосфором, а спустя секунду погас.

– Вообще-то слуги опасаются подслушивать мои разговоры, – прокомментировал свои действия Колин. – Но излишняя осторожность никогда не повредит. Да и марку держать надо.

Они устроились за столом друг напротив друга. Колин наполнил оба бокала и поднял свой.

– За нас. Чтобы всё было хорошо.

– Чтобы всё было хорошо, – эхом отозвался Кевин.

– Только осторожно, – в самый последний момент предупредил Колин. – Не поперхнись. Это настоящее виски из Ирландии, не местные помои.

Они выпили. Колин слегка причмокнул, достал из бокового кармана небольшую шкатулку, положил её на стол и откинул крышку.

– Угощайся.

Кевин покачал головой:

– Спасибо, я не курю. Но табачный дым мне нисколько не мешает.

– Вот и прекрасно. – Колин раскурил сигару, глубоко затянулся, потом медленно выдохнул дым. – Я наслышан о твоей истории, Кевин МакШон, и теперь убедился, что эти слухи не преувеличены. Шпага, которую я видел у тебя нынче вечером, произвела на меня огромное впечатление. Она просто лучится чарами. Можно её осмотреть?

– Конечно, – ответил Кевин.

Он встал из-за стола, подошёл к сундуку, где хранились его особо ценные вещи и достал оттуда шпагу в шитых серебром ножнах. Затем вернулся к столу, передал её Колину и сел на своё место.

Колин вынул шпагу из ножен и, не обращая никакого внимания на украшенный драгоценными камнями эфес, принялся внимательно изучать её клинок. Висевший у него на груди красный камень величиной с лесной орех слабо замерцал. Кевин догадался, что для изучения шпаги Колин использует магию.

Спустя несколько минут он поднял на Кевина восхищённый взгляд и с завистью произнёс:

– Славный у тебя клинок, просто изумительный! Он скреплён очень хитрыми чарами. Я так и не понял их до конца... – Тут Колин смущённо улыбнулся и добавил: – То есть, я совсем их не понял... Послушай, МакШон, будь так любезен, позволь мне взять твою шпагу до утра. Я попытаюсь разобраться в этих чарах, они меня заинтриговали. А?

Говоря это, Колин был похож на ребёнка, в руки которого попала редкая игрушка, и у Кевина просто язык не повернулся ответить ему отказом.

– Хорошо, мой принц.

– Называй меня по имени, – предложил Колин, любовно поглаживая клинок шпаги. – Ты друг Дейдры, а её друзья – мои друзья.

– Хорошо, Колин, – с улыбкой сказал Кевин. – Только постарайся не разрушить чары.

– Не волнуйся, я своё дело знаю. К тому же эти чары скреплены намертво, и даже при всём желании я не смогу их повредить.

С явным сожалением Колин вернул шпагу в ножны и отложил её в сторону.

– И вот ещё что... Не сочти меня назойливым, но я хотел бы взглянуть на твоё кольцо.

В отличие от шпаги, с перстнем Колин возился недолго и вскоре вернул его Кевину.

– Глухой номер, – проворчал он с досадой и огорчением в голосе. – Здесь такая мощная защита, что мне через неё ни за что не пробиться. Следует признать, что твои вещицы весьма озадачили меня. Да и твоё загадочное происхождение... Нет, просто не верится, что ты не колдун. У тебя должен быть Дар. Всё, решительно всё свидетельствует об этом.

У Кевина бешено застучало сердце.

– Наш местный заклинатель не обнаружил у меня колдовского Дара, – с робкой надеждой произнёс он.

– Этар Альварсон? – Колин скептически скривил губы. – Тоже мне авторитет! По сравнению с ним даже мой брат Эмрис может показаться могучим чародеем. Ты знаешь, кто такие заклинатели?

– И кто они?

– Те же колдуны, только с непробуждённым Даром. Они умеют ублажать силы, но не повелевать ими, они лишь марионетки в руках стихий.

– Однако они хоть на что-то способны, – угрюмо возразил Кевин; искра надежды, затлевшая было в его сердце, погасла. – Будь у меня непробуждённый Дар, я тоже смог бы стать заклинателем.

– Необязательно. Изредка случается так, что Дар, пока он не пробуждён, никак не проявляет себя. Например, моя кузина Монгфинд...

– А как его обнаружить? – взволнованно перебил его Кевин.

Колин, казалось, ожидал такого вопроса.

– Для меня это не представляет особого труда, – ответил он и снял с шеи цепочку, на которой висел его колдовской камень. – Вот это Огненный Глаз, магический артефакт. Он позволяет концентрировать и направлять чары. В нашем случае он поможет определить, есть у тебя Дар или нет. Возьми его в руки.

Кевин с некоторой опаской повиновался и вопросительно взглянул на Колина, ожидая дальнейших распоряжений.

– Теперь сожми в ладони и не выпускай, как бы ярко он не светился.

Колин закрыл глаза, лицо его приняло сосредоточенное выражение. В последующие несколько секунд ничего вроде бы не происходило, но затем Кевин обнаружил, что сквозь его сжатые в кулак пальцы пробивается красноватый свет. Постепенно свечение усиливалось и вскоре стало таким ярким, что Кевину казалось, будто он держит в руке пламя, хотя никакого жжения в ладони не ощущал. Тем не менее, это впечатление было столь сильным, что если бы Колин не предупредил его, он наверняка разжал бы пальцы...

А в следующий момент Кевин горько пожалел, что не сделал этого.

Внезапно камень перестал светиться, и в тот же миг его пронзила такая острая боль, что он не закричал только потому, что у него перехватило дыхание. Тело Кевина сотрясла судорога, камень выпал из его разжатой ладони и упал на стол.

Когда разноцветные пятна несколько умерили свою бешеную пляску перед его глазами, Кевин увидел довольную ухмылку на лице Колина, который надевал на себя цепочку с Огненным Глазом.

– Чтобы немного облегчить твои страдания, – произнёс тот, – скажу сразу, что эта боль свидетельствует о наличии у тебя полноценного Дара. Иначе ты ничего бы не почувствовал.

– Правда? – простонал Кевин, утирая с лица слёзы. Сейчас он был не в состоянии радоваться этому известию.

– Истинная правда, – подтвердил Колин, наполняя его бокал виски. – Вот, выпей.

Кевин взял дрожащей рукой бокал и одним духом поглотил солидную порцию адского зелья, которое именовалось настоящим виски из Ирландии. По его телу разлилась приятная теплота. Бессильно откинувшись на спинку стула, он прикрыл глаза и вяло осведомился:

– А менее болезненного способа обнаружения Дара ты не знаешь?

– Почему же, знаю.

– Тогда зачем...

– Чтобы жизнь тебе мёдом не казалась. Я хотел, чтобы ты с самого начала понял, что такое Дар и какую опасность он представляет – не только для окружающих, но и для тебя. С силами шутки плохи, они уничтожат тебя в один момент, если ты потеряешь над ними контроль. Я считаю своим долгом предупредить, что пробуждение Дара в твоём возрасте весьма рискованное предприятие.

– Почему?

– Потому что ты, к сожалению, здорово запоздал. Оптимальный возраст для пробуждения Дара – шесть-семь лет; а чем старше человек, тем выше вероятность разных нежелательных последствий. А для взрослых людей, когда личность уже сформирована, попытка пробуждения приводит к увечиям и даже к смерти... Но ты ещё не совсем взрослый, ты – на пределе. Ещё несколько лет – и было бы вовсе безнадёжно. Хотя риск всё равно велик. Многие колдуны и ведьмы, чей Дар не был вовремя пробуждён, отказываются рисковать и довольствуются своими заклинательскими способностями. Как, например, тот же Этар Альварсон.

– Ну, мне-то карьера сельского заклинателя не грозит, – сказал Кевин, постепенно приходя в себя. И сам удивился тому спокойствию, с которым воспринял известие про свой Дар. Где-то в глубине души он всегда был уверен, что является колдуном, а утверждения Альварсона об отсутствии у него способностей к магии считал каким-то прискорбным недоразумением. – Да и не больно прельщает меня перспектива ублажать силы, если я буду иметь возможность повелевать ими.

– А ты не боишься за свою жизнь?

– Конечно, боюсь. Но можно бояться и вместе с тем рисковать. Я всегда мечтал быть колдуном, и теперь, когда моя мечта осуществилось, разве могу я отступить перед опасностью.

Колин закурил новую сигару, пристально поглядел на него и произнёс:

– Ты храбрый человек, Кевин МакШон. Ты не притворяешься, тебе действительно плевать на опасности. И это хорошо. Уверенность – уже половина успеха. Я попрошу дядю Бриана, чтобы он лично взялся за пробуждение твоего Дара. Надеюсь, со своей Силой он поможет тебе избежать серьёзных осложнений.

– Я много наслышан об Исконной Силе, – заметил Кевин. – Но всё из древних легенд. А в чём конкретно она заключается?

Колин пожал плечами:

– Думаю, что скорее в потенциальных возможностях её обладателя, чем в реальном могуществе. Впрочем, об этом я могу только гадать. Дядя Бриан никогда не говорил со мной на эту тему, она является своего рода табу в нашей семье.

– Извини, я не знал.

– О нет, никто никаких запретов не устанавливал. Просто мы сами избегаем подобных разговоров. Может, это чувство вины, а может, элементарный стыд. Ведь ещё никто из Лейнстеров не смог по-настоящему овладеть Силой – так, как владел ею король Артур.

– Если верить легендам, – сказал Кевин. – ведьма Вивьена потому и убила короля Артура, что он стал слишком могущественным.

– И убила его с помощью нашего предка, короля Гилломана, – хмуро добавил Колин. – Как раз это я имел в виду, говоря о чувстве вины. Между прочим, Дейдра считает, что таким образом потомки Гилломана Лейнстера расплачиваются за его вероломство – обладая могуществом, которым, в сущности, не владеют. – Он вздохнул. – Бедная девочка не понаслышке знает, как это мучительно. На самом-то деле она ведьма, вот только не может воспользоваться своим Даром.

– А почему?

– Понятия не имею. Просто так получается, что от брака колдуна с неодарённой все мальчики рождаются с полноценным Даром, а девочки – полукровки. Соответственно, у неодарённого и ведьмы – полукровки сыновья. У них какой-то ущербный, непробуждаемый Дар.

– И всё-таки есть?

– Да, есть. Но проку от этого мало, во всяком случае, для Дейдры. Конечно, она во многом отличается от простых людей. Дейдра сверхчувствительна, порой она способна улавливать чужие эмоции, принимать мысли других колдунов и ведьм, близких ей по натуре, и передавать им свои мысли... Только для неё, бедняжки, это слабое утешение.

Колин говорил о Дейдре с такой смесью нежности и жалости, что Кевин вдруг понял: он тоже любит её. Наверное, эти мысли были явственно написаны на его лице, потому что Колин грустно улыбнулся и сказал:

– Не переживай, МакШон, мы с тобой не соперники. Насчёт отношения ко мне Дейдры я не питаю никаких иллюзий и вполне довольствуюсь тем, что боготворю её издали. Её привлекают исключительно красавчики, вроде тебя. – Колин нервно затянулся и, запрокинув голову, выпустил струю дыма в потолок. – В прошлом году король хотел было силой выдать её за меня замуж, но я отказался.