Домик на дереве

– Ты говорил, – начал я шепотом, – Что у монстров нет когтей…

Андрей кивнул, не сводя глаз с пещеры.

– А они вообще опасные?..

Я помню, что он рассказывал про что-то страшное, но не мог вспомнить точно.

– Для нас – вряд ли, – ответил Андрей, – Не переживай, это…

Из-за пещеры наконец выступила фигура, которая сначала вызвала у меня приступ паники, но потом я присмотрелся и понял: это вышагивал, в больших сапогах и длинных брюках, какой-то старик. Он держался неуверенно, немного покачиваясь и опираясь одной рукой на каменные стены пещеры. Во второй руке у него была стеклянная бутылка. Он шаркал сапогами по земле, создавая противный звук.

Раздался грохот. Старик упал на одно колено, выпустив из рук бутылку, тут же покатившуюся вниз, к воде, и стал кричать что-то невнятное, глядя на ускользающие отблески стекла. Он воздел руки к небу, словно моля богов, а потом пополз за бутылкой, носом сапога оставляя след на земле.

– Это и есть монстр? – спросил я тоном погромче. Во мне страх, ныне казавшийся просто смешным, стал превращаться в гнев. Меня же нагло обманули.

– Дядя Федя, – ответил Андрей, – Нашел у него когти?

Он смеётся надо мной?

Я промолчал.

– Я же говорил. Это не то, что ты думал, да, Максим? – он повернулся ко мне, сделал пару шагов и сел на скамью, – Оказывается, это дядя Федя. Я почему-то думал, что это будет другой… монстр. Ну, по крайней мере, одного мы застали.

– Ты мудак, Андрей.

– Да, я понимаю. Странно получилось, да? Вблизи он совсем не кажется страшным.

– Это не монстр. Это просто дядя Федя. Всего лишь старик.

– Знаешь, Максим, – закинув ноги на скамью, он стал смотреть прямо на меня, сидящего под деревом, – Я уже встречал его здесь. Очень давно, лет шесть-семь назад. Тогда на берегу ещё не было лодки – она качалась на волнах у пристани, а сам дядя Федя не бросал удочку на землю. Тогда он плавал на лодке по озеру и закидывал леску в самую середину. А я сидел на берегу, мочил ноги и смотрел на него, не отрывая глаз. Мне было интересно, а вдруг он поймает из глубин этого страшного места что-нибудь большое и клыкастое? Я тогда боялся воды из-за одного случая в бане, поэтому мне было страшно за дядь Федю. Он мог ненароком вытащить из воды чудовище. А потом бы оно его съело и утащило под воду, где его уже никто бы не нашёл. Я так думал.

– К чему это всё?

– Я думал, в морской пучине можно найти монстра, Максим. Я ошибся, – Андрей стал качать головой в стороны, – Монстр всё это время ходил над водой. Монстры всегда ходят над водой, пока ты боишься встречи с неизвестным, сокрытым водами. Иронично, не находишь?

– Я снова ни хрена не понял, придурок ты конченный. Зачем ты мне втирал про монстров, если это просто твои детские обиды? Да, я понимаю, дерьмово тебе пришлось, но называть теперь всех монстрами – немного глупо, не находишь?

Я решил уйти, но он продолжил:

– Может быть, ты прав. Но ты же понимаешь, что такое “дерьмово”? Детские обиды…

Андрей сплюнул и пошел в сторону озера, придерживая рукой листву.

– Я хочу показать тебе ещё одно интересное место. Историческая ценность.

– Твои идеи не оправдывают ожиданий, если честно.

– Ну так что? В этот раз без монстров.

Он вглядывался в озеро, на берегу которого сидел Дядя Федя в тельняшке с сапогами и пил из стеклянной бутылки. У него были седые короткие волосы и небольшая борода.

– Что за место?

– Что-то вроде зерноперерабатывающего комплекса советской эпохи. Он в лесу.

– Почему в лесу? – мы с Андреем спустились на берег, но тут он остановился.

– Точно. Можно отсюда пройти, – он говорил сам с собой, – В лесу он потому, что там его поставили. Раньше там колхоз был, но сейчас ничего не осталось. Всё вынесли. Даже какое-то подобие дороги осталось, но сейчас она покрыта молодыми соснами. В общем, старое заброшенное здание, – Андрей наклонил голову и улыбнулся, – Оттуда можно выйти на главную улицу, так что, если тебе не понравится, сможешь слинять.

Я стоял, спрятав руки в карманах брюк, и смотрел на него, как на последнего идиота. Рядом раздался звук удара и звон стекла, а потом неразборчивое бормотание заслонило собой шум воды и щебетание птиц, как какое-то заклятие, призванное уничтожить идиллию этого бесконечно-зеленоватого места, отражающего целое небо.

Я кивнул, и мы отправились, миновав пещеру со следами когтей, в сторону густого леса, начинающегося в сотне метров от левого берега. Там было дерево, на стволе которого висела красная тряпка, обозначающая то место, где проходила автомобильная колея. Андрей сказал, что в этот лес ездят за грибами, но сама тропа, когда мы на нее попали, оказалась поросшей травой и кустами, отчего у меня возникло ощущение, что мы первые, кто зашел в лес этим летом. Мы шли молча, играя ветками поникших деревьев и растениями, попадавшимися на пути. Андрей стал собирать разного вида листочки, иногда останавливаясь, чтобы заглянуть под какой-нибудь пышный и колючий куст. Он объяснял это тем, что видел побеги земляники, и надеялся найти какое-нибудь место, где её будет много. Она, однако, ещё не поспела.

Лес стал редеть, теперь всё больше и больше появлялось голой земли, заваленной старой листвой, сквозь которую пробивалась трава. Кое-где валялись сухие суки, обломанные на части. Я наконец заметил большое старое здание, стоящее впереди, укрытое парочкой маленьких деревцев. Оно, как мне показалось, летело на уровне верхушек стволов деревьев, не касаясь земли. Только через два метра, считая от поверхности, начинались три большие железные воронки, которые, расширяясь, переходили в обычное на вид здание из серых досок с битыми окнами и треугольной шиферной крышей, тоже серой, но более светлой. Всё это сооружение держалось на железных балках, опирающихся на бетон, понатыканных по всему периметру. Слева от здания находилась лестница, на вид убогая, старая и ненадежная: некоторых ступенек не хватало, какие-то висели вертикально, держась на одном гвозде, а ближе к концу от лестницы остались только ржавые железные перила.

За этим зерноочистительным комплексом находилось ещё одно здание. Оно располагалось на земле и было воздвигнуто из белого кирпича с проёмами в стенах, которые служили окнами. Крыша была шиферной.

Я толкнул Андрея плечом и кивнул в сторону кирпичного здания.

– Амбар для хранения зерновых, наверное, – он разглядывал парящий комплекс, лишь на мгновение переведя взгляд туда, куда я указал, – Ты лучше посмотри на это. Когда я забрёл сюда впервые, вечером, мне показалось, что я нашёл Ходячий замок. Выглядит внушительно, да?

– Да… прикольно, – я стал озираться по сторонам, ища что-нибудь ещё. Какой-нибудь отголосок минувшего времени, – Это всё, что осталось?

– Раньше тут ещё были какие-то машины для работы на поле. Не на ходу, конечно, но и их утащили. Металл, всё-таки.

Андрей пошёл вперёд, к лестнице, но, дойдя до неё, не остановился, а пошёл дальше, лишь взглянув наверх, туда, где стояла, держась на одной петле, ветхая деревянная дверь. Он свернул к амбару и, сделав две дюжины шагов, остановился перед входом, представляющем из себя такую же дверь, как и на комплексе, но в этот раз на двух петлях да ещё и с ржавой ручкой, которую я сразу и не заметил. Он открыл дверь и ступил внутрь, в тёмное пространство, прорезаемое бледным лесным светом из проёмов в стенах. Тут было пусто, лишь кое-где валялись семечки и какие-то осколки бетона. Амбар тянулся на метров двадцать вперёд, а в ширину был не больше пяти-шести. Я вдруг услышал треск пластика под ногами и, отдёрнув ногу, увидел сломанный шприц.

– Зачем мы сюда пришли? – мой вопрос отдавал каким-то гулким эхом в этом помещении.

– Да просто. Посмотреть, – он пожал плечами и ушёл к концу амбара, – Эй! Подойди!

– Что? – я встал рядом с ним и опустил голову вниз, пытаясь понять, что он там увидел.

Пыль, грязь и ошмётки бетона покрывали металлический люк в полу, почти невидимый на первый взгляд. Андрей потянул за ручку и большой квадрат, осыпая на пол всю грязь, с протяжным скрипом упал на другую сторону, открыв нам вход вниз. Там было ещё темнее. Он начал спускаться по железным ступенькам, держась руками за пол, и я последовал за ним.

Почти ни черта не было видно, но уже через минуту глаза привыкли к темноте, и можно было различить небольшую комнатку, обставленную полками и всяким хламом. Везде был огромный слой пыли, покрывавший все коробки, которые бросались мне на глаза. Всё казалось чёрно-серым. Андрей сел на какой-то металлический каркас и стал наклоняться к полу, тоже сделанному из бетона, как и наверху. Он поднял какой-то продолговатый предмет, снизу покрытый чем-то тёмно-желтым. Я услышал звон стекла, и по телу пробежала дрожь.

– “Русская валюта”, – прочитал он и усмехнулся, а после повернулся ко мне. Во тьме невозможно было уловить цвет его глаз, – Кто бы сомневался…

Я улыбнулся.

– Хорошее место для заначки, но тут, судя по всему, давно никого не было…

– Да. Памятник былым временам.

– Ты знаешь Антона? – я сел на одну из коробок, которая тут же прогнулась подо мной.

– Антона? Шлаева, что ли? Который с кривым носом.

– Да, он самый, – мне было тяжко вдыхать пыль, и я стал покашливать, – Так вот, сколько ему лет?

– Семнадцать, – Андрей озирался по комнате, – А тебе зачем?

– Я его как-то встречал и понял, что он местный решала. Интересно стало.

Андрей улыбнулся.

– Решала… – он шептал какие-то слова, а потом уставился на меня, – А ты сам вообще как… ну, куришь, пьешь, колешься?

Андрей говорил серьезно, по нему было видно.

– Не особо… сигареты не люблю, но одно время ходил с вейпом, а пил в своей жизни только шампанское, и то с мамой на Новый год. А ты… – я думал, стоил ли переходить на эту тему, – Ты… почему считаешь, что дядь Федя монстр? Ну, я понимаю там, что…

– Не понимаешь.

Комната погрузилась в молчание на пару секунд, прежде чем он продолжил:

– Такое трудно понять. Да и вообще, это мои детские обиды… но… я ненавижу людей, которые пьют. Просто они вызывают отвращение и… презрение. Это слишком скользкая дорога, и надо быть совсем конченым ублюдком, чтобы по собственной воле брать в руки это, – он пнул бутылку “Русской валюты”, которая со звоном ударилась о стенку рядом со мной, – Да и в принципе, потакать слабостям – это мерзко.

– Но это… не всегда слабость, – я понимал, что ему пришлось несладко, и виноват в этом был алкоголь, но всё же, для меня это было чересчур, – Типа, есть же нормальные люди.

Он усмехнулся.

– Наверное. Я таких ещё не встречал. Да и… люди – это пиздец.

– Ты перегибаешь. Да, согласен, алкоголиков вряд ли назовёшь хорошими ребятами…

– Это ты зацикливаешься, Максим, – он стал тереть руки друг о друга, легонько топая ногой, – Ты думаешь, это все проблемы? Одна из тысяч! Да, дерьмово получилось, но забери у них алкашку, они же найдут ещё чем убиться!

– Окей-окей, не… не заводись так.

Из дыры в потолке, где был люк, доносился тусклый свет. В нём, как метель зимой, парила пыль. Она хаотично взлетала и падала, вечно в движении, но такая… мёртвая. Я вспомнил про яблоки. Про подоконник.

– Третий… помнишь, ты говорил про третьего? Того старика.

– Да. Я думал, ты поймешь, но…

– Он тоже монстр? Потому что попал под несчастный случай?

– Несчастный случай? Это ты сейчас пожар имеешь в виду?

– Ну да. А что это, по-твоему? Поджог?

– Ты придурок, Максим. Ладно, я понимаю, с кем не бывает – пожары не редкое явление, тем более у нас, но… – он поднялся с каркаса и стал ходить по комнате, смотря под ноги, – Несчастный случай… там сгорел человек, Максим. Человек. Потому что эти конченные идиоты просыхают только на рождество, когда у других чертей хватает человечности не подгонять им пузырь! Православный праздник, если что. Святой… но…

Андрей остановился и замолчал, озираясь на кучу коробок в углу, прямо под прогнившей полкой.

– Случайно напиться так, чтобы не чувствовать, как огонь выжигает твои нервы? Скажи мне, разве можно… блять… напиться так, чтобы не ощущать угарный газ и то, как у тебя горят ноги?! Что за случай такой мог произойти?!

– Полегче… я понимаю…

– Да ни хера ты не понимаешь, Максим, в том то и проблема! Ты же такой, как остальный – везунчик. Ты не видел, как, сука, люди ломают людей, говоря сквозь слёзы о любви! Не могу я, блять, выносить таких мразей. Кишки выворачивает!

Я тоже поднялся с коробки, одной рукой поддерживая гнущийся картон. Андрей всё ещё смотрел под ноги, нарезая круги по комнате.

– Успокойся, мужик. Это дерьмо…

– Заткнись! – я не успел договорить, как Андрей вскрикнул и ударил по полке, – Мне хватило этих слов!

Он стал подниматься по лестнице вверх, быстро и молча, словно убегая от меня. Я немного постоял в комнате и последовал за ним. Там, в лесу, уже после того, как мы вышли из амбара, я нагнал Андрея и взял его за плечо. Он резко обернулся, и я увидел его блестящие голубые глаза, покрытые беспомощным гневом. На лес уже опустились сумерки, поэтому расплывчатое здание, чьи битые окна мрачно глядели на нашу перепалку, казалось каким-то чудищем моему периферическому зрению.

– Что? – прохрипел Андрей, скинув с себя мою руку.

– Ты куда?

– Неважно, – он развернулся, – Там, справа, – он выставил руку, показывая направление, – Будет выход на Главную улицу. Метров сто пройди, и увидишь. Там большой камень стоит.

Андрей постоял пару секунд, глядя в ту сторону, в которую указывал, а потом побрел к тропе, по которой мы пришли.

– Со мной нельзя, – бросил он, проходя зерноочистительный комплекс, – Иди домой, Максим. Мне… я пока один погуляю. Прости.

– Да… ничего. Ты только… завтра можем пойти достраивать наш домик.

– Хорошо, – его голос тонул в лесу. Через полминуты он исчез в листве и кустах, а я так и стоял возле большого летающего чудовища.

– Под водой их нет, говоришь…

Я пошёл в сторону Главной улицы, надеясь на скорое возвращение к уже привычным домам. По пути я встретил большую опору линии электропередачи, стоящую возле треугольного камня, в высоту уходящего на метр. Провода тянулись параллельно дороге, повисая в опасной близости с ветками деревьев. Такая же колея, образованная проезжающими машинами, но по виду можно было сказать, что ездят здесь чаще, чем по озёрной, с которой мы пришли.

Лес становился реже, и уже через пять минут я увидел крышу чей-то бани, из которой клубами валил дым, просвечивающийся сквозь полную луну, появившуюся на небе. Журчание воды заставило меня опустить взгляд на тропу, где теперь помимо травы расположились две небольшие доски – импровизированный мостик через прорезающий дорогу ручей. Я перешагнул его и пошёл дальше, пока не вышел к огороду, огороженному железной сеткой. По левой стороне тянулась тропа, уходя на Главную улицу. Вот я и вернулся.

Напротив меня возвышался местный клуб, необычно освещённый в эту ночь. Помимо света, бьющего из больших окон, были ещё какие-то маленькие лампы на перилах террасы перед входом. Там стояли два парня, безмятежно утопая в дыму сигарет. Они о чём-то говорили.

Перед клубом, чуть ниже по левую сторону, стояла та самая будка-магазин, в которой я совсем недавно покупал “Космос”. В темноте она была похожа на сторожевую будку, в которой стражник оберегал ночной покой жителей деревни от особо буйных разгильдяев, и я бы даже поверил в это, если бы не рекламный плакат с семечками, красующийся на сумеречно-серой двери. Рядом, опираясь на стенку магазинчика, стояла девочка с длинными русыми волосами, теребя их руками. Она выглядела задумчивой и нервной, уставившись куда-то в землю и отбивая ногой ритм. Во мраке ночи трудно было рассмотреть лицо, но я её узнал.

– Привет, – я вяло улыбнулся и почему-то вспомнил Андрея, который сейчас бродит где-то возле озера. Рита перестала дёргать ногой и повернулась ко мне.

– О, ты. Привет, – она ответила без всякого радушия, – Решил зайти на вечеринку?

– Вечеринку? Это поэтому клуб так сияет? – я оглянулся на вход, но там уже не было тех курящих ребят, только приглушенные звуки танцевальной музыки доносились до меня.

– Да. Сегодня же суббота.

– Я уже давно позабыл дни недели. Здесь время течёт по-другому, – я встал рядом с Ритой. Она отодвинулась к краю, – А ты почему стоишь здесь?

– Жду Ангела.

– Ангела? Это что-то из библии?

Она вздохнула и повернула голову ко мне.

– Что тебе надо?

– Ничего, просто интересно, кто такой Ангел.

– Ангелина. Ты слышал про бартер?

– А, понял. И чем ты торгуешь?

– Ничем, – она была не в духе или просто недолюбливала меня.

Я промычал в ответ. На небе сверкали звёзды, а лунный свет, падая на крышу клуба, создавал впечатление, будто её облили белой краской. Грунтовая дорога и лежавший рядом с ней велосипед без заднего крыла казались призрачными.

– Зачем тебе сигареты?

Она сделала паузу, прежде чем ответить:

– В смысле?

– Ты сказала, что не куришь. Так зачем они?

– И ты мне поверил? – Она сползла по стенке вниз и села на корточки. Я поступил также.

– Нет, но всё же, если это правда…

Рита не вписывалась в деревню. Это как болото – оно затягивает, почти не оставляя шансов выбраться в “большую” жизнь. Домики, грунтовая дорога, будка-магазинчик и девять классов недетского опыта. Её бледно-белая блузка, висящая как балахон, отсвечивала голубым сиянием под луной, заправленная в широкие черные брюки на талии.

Интересно, о чем она думает?

– Продаю.

– А? – я не ожидал ответа, – Продаешь сигареты? Ангелу, что ли?

Рита долго смотрела на меня, прежде чем тяжело вздохнуть и уже во второй раз упрекнуть меня:

– Чего ты ко мне пристал?

– М-да…

Отвернуться, пока не поздно.

Правда, в следующую секунду моё внимание завлёк шум.

Чья-то обувь скользила по траве. Я оглянулся на вход в клуб, но там было пусто, не считая какого-то мальчика лет четырнадцати на вид, который сидел на перилах и смотрел в телефон. Но тут, слева от Риты, появилась фигура, возвышающаяся над нашими головами. Светлые волосы спадали до плеч, а лицо, одновременно привлекательное и отталкивающие, было покрыто макияжем, заметным даже в сумерках. Эта девочка почему-то сразу показалась мне высокомерной.

– Привет, Рит.

– Наконец-то! – воскликнув, Рита быстро поднялась и чуть не свалилась вперёд – Черт! Ног не чувствую теперь… не могла идти еще медленнее? – её голос стал таким же, как при нашей первой встрече – неприязненным.

– Прости… я… – девочка непринужденно улыбнулась.

– Ладно, плевать.

– А это кто? – она ткнула в меня пальцем.

– Забей, пошли.

– Куда? – спросил я, но Маргарита тут же ответила, не оставив мне шанса на продолжение разговора:

– Не твое дело.

Они поднялись наверх и укрылись за клубом. Мне не оставалось ничего, кроме как заглянуть на вечеринку, что я, в общем-то, и сделал, забравшись сначала на террасу, а потом внутрь светящегося здания.

Музыка била по ушам. Терпимо, но неприятно. В фойе, куда я сразу попал, было шесть человек, как минимум половина из которых казались совершеннолетними. Само помещение было не особо большим, раскрашенное голубой краской снизу и белой сверху. На стенах висели плакаты, рисунки и всякого рода поделки из картона и пластилина. Из трех настенных лампочек горели только две, из-за чего левая часть помещения казалось затемненной. Я решил идти на источник звука и уже через несколько шагов попал в зал, представляющий из себя разделенное на две части пространство, не сильно превосходящее по размеру фойе, в котором одна часть состояла из рядов стульев, сдвинутых к левой стенке, а вторая представляла собой импровизированный танцпол – то есть просто пустое место, в котором танцевали, по моим приблизительным подсчетам, человек пятнадцать-двадцать. Из больших колонок возле сцены дребезжала музыка, которую не признает только самый извращенный отшельник – играл Моргенштерн. Мне захотелось рассмеяться, но, поборов свое желание, я старался держаться серьезно и встал у стенки, посматривая на толпу гуляк. Деревянный пол задрожал, когда танцующие начали подпрыгивать в такт музыки. Я пытался разглядеть знакомые лица, но заметил только мелкого Лешу, с которым мне довелось сыграть в карты. Он бесновался как мог, облаченный в тот же самый наряд: брюки карго и рваная снизу футболка.

Кто-то подошел и встал рядом со мной. Я оглянулся и увидел парня в черном бомбере и белой майке. Нос-картошка.

– Привет, – отозвался я полушепотом, все ещё наблюдая за танцующими, среди которых Леша, раскидывающий руки во все стороны, казался самым пьяным.

Антон повернулся ко мне и, выдержав паузу, ответил:

– О, турист! Привет. Как оно? – от него несло сигаретным дымом.

– Да ниче, нормально.

– Пришел потусить?

– Типа того.

Наш диалог закончился и мы тупо стояли и смотрели на танцпол. В ушах звенела музыка, с треском вырывающаяся из старых колонок, держащихся на последнем издыхании. Полминуты молчания прекратились вопросом Антона:

– Ждешь кого-то?

– Нет. Просто стою.

Мимо нас прошла девочка со светлыми волосами в облегающих джинсах, бросающихся в глаза. И как я не заметил это сразу? Антон смотрел на ее белый топик с воротничком. Смотрел и ухмылялся, а мне в голову полезли скверные ассоциации.

– Глянь на нее, – сказал Антон, – Зачетная жопа, а? Ангел всегда хорошо одевается… жаль только, мелкая ещё.

– А сколько ей?

Я никак не мог спорить с тем фактом, что ее фигура вызывала восхищение.

– Пятнадцать. Девятый класс, прикинь? Я как-то хотел подкатить к ней, но она стала корчить недотрогу, – он оглянулся в фойе, – Дура, но красивая. Здесь есть нормальные девочки постарше, но она – лучшая, – Ангел скрылась в толпе танцующих под какой-то ванильный хип-хоп, – Кстати, можешь попробовать. Вдруг перепадет, ты же москвич, да и не урод.

Антон улыбнулся, взглянув на меня.

– Потом будешь трепаться всем в Москве о своих… достижениях.

В зал вошел высокий и крупный парень – Вася. Он тут же подошел к нам, не обращая внимания на музыку и танцпол.

– Здорова, Тох. Ну че, погнали?

– Здорова, да, – Антон повернулся ко мне, – Бывай, турист.

– О, Макс. Привет и пока, – сказал Вася, подтягивая рукав водолазки.

Они ушли в фойе. Через пять минут мне тоже надоело играть в наблюдателя и я покинул клуб. На перилах террасы, опираясь спиной о балку, держащую крышу, сидела, что-то печатая в телефоне, Рита.

– Разве здесь ловит? – спросил я.

– Угу. Возле клуба есть связь. Наверху перекрестка и на моей улице тоже, – она чему-то легонько улыбалась, не отрывая взгляда от экрана телефона.

– Больно ты радостная…

Я встал напротив нее, но она особо и не обращала на меня внимания.

– Впихнула Ангелу сигареты?

– Тебе действительно нечего делать?

Было приятно услышать теплые нотки в ее голосе, хоть я и понимал, что они адресованы не мне.

– А ты как думаешь?

Рита наконец оторвалась от телефона и посмотрела на меня.

– Знаешь, здесь есть один мальчик, тоже долбанутый…

– Я знаю его.

Мне вдруг стало стыдно. Он ведь сейчас где-то бродит, в ночи, один.

Надеюсь, с ним все хорошо.

– Да? Андрея? – она удивилась, – То есть…

– Смотри, – вставил я, уставившись на дорогу.

Оттуда доносился периодический шорох, и, пусть темнота обволакивала все вокруг, я сразу узнал эти поникшие каштановые волосы.

– Вот и он. Привет! – Андрей махнул рукой в ответ на мои слова, – Оу, мужик…

Одежда на нем висела, как на пугале. Насквозь мокрая футболка местами прилипла к телу, а кроссовки, став коричневыми от грязи, хлюпали в такт шагам. Он улыбался, как всегда грустно, и переводил взгляд с меня на Риту и обратно.

– Ты че делал? – спросил я, когда он поднялся к нам, став в свете ламп похожим на самого настоящего монстра.

– Купался.

– Привет, Шизик, – отозвалась Рита, все еще сидя на перилах.

– Здравствуй, Маргаритка.

– Не называй меня так!

– Что значит купался?

Мы говорили одновременно, отчего некоторые слова сливались в неразборчивый шум.

– Э-э-э, прости, Маргаритка. Я был на озере, – Андрей водил глазами по нам, стараясь отвечать поочередно.

– Ты идиот?! – это мы сказали в унисон, отчего Андрюша даже смутился.

– М-м, простите. Я… а чего вам не нравится?

– Ты не замерз?

– Что ты делал на озере ночью? Монстров своих ловил?

– Я замерз, – он проигнорировал Риту, – Максим, а ты здесь на дискотеку?

Покачивая головой, я ответил что-то в духе: “Да нет”.

– А, вы здесь просто… – он пожал плечами, – Разговариваете? Надеюсь, не философские идеи и концепции, – Андрей усмехнулся.

– Может, пойдешь домой? – предложил я.

– Ты простудишься, – добавила Рита. Всё-таки, она была доброй.