Шёпот ночного дождя

Шёпот ночного дождя

Любовь Безбах

© Любовь Безбах, 2024

ISBN 978-5-0059-7624-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

СВЯЩЕННЫЙ ДОЛГ ИСАМИ

Ночь в открытом море – промозглая и долгая, особенно если сон не идёт. Исами промёрз до костей, притиснувшись спиной к металлическому борту «Фудо». Рядом съёжились товарищи из батальона. Пулемётчикам повезло больше: они расположились в душном нутре транспорта. Поверхность моря подёрнулась белёсой дымкой, неплохо различимой в темноте. Позади во мгле остался маяк Крильон, разрывающий ночь вспышками с самой южной точки Сахалина.

Исами подышал на закоченевшие пальцы. Вокруг дремали пехотинцы, обстрелянные ещё в Китае. Казалось, их совсем не волнует предстоящий бой. А он, Исами, ещё ни разу не участвовал в сражении, и потому почти не спал.

Вокруг транспорта светились бортовые огни множества кораблей, справа по борту чернела бесконечная полоса берега. Пехотинцы то и дело шевелились, разминая затёкшие конечности. Неподалёку от берега Исами при свете луны с трудом различил выступающую над водой верхнюю палубу затопленного судна с трубами и мачтой, удивился, толкнул соседа локтем.

– «Новик», – буркнул тот, а сам с интересом уставился на легендарный русский крейсер. Потом отвалился от борта и распялил рот в отчаянном зевке. Словно не будет сегодня никакого боя!

– Опасаться нечего, – проговорил сосед. – У русских всего четыре пушки в Пароантомари1, да ещё парочка где-то недалеко от поста, вот и вся оборона.

От Хоккайдо до Сахалина – рукой подать. Ещё вчера мимо тянулся японский берег, а ночью эскадра уже подходила к Корсаковскому посту – несмотря на то, что военные корабли не набирали полный ход, чтобы не оставить за кормой двенадцать транспортов-тихоходов. 24 июня 1905 года эскадра под командованием вице-адмирала Катаоки доставила к сахалинскому берегу 13-ю пехотную дивизию генерала Харагучи. Пятьдесят три корабля – по девять штук на каждую пушку «Новика»!

Берег закутался в туман. На мокрую палубу вышел командир батальона капитан Хиранума, построил пехотинцев в четыре шеренги и картинно простёр руку в сторону побережья.

– Перед нами раскинулся остров Карафуто2 – наша, исконно японская земля, – заговорил он. – Триста лет назад здесь высаживались наши предки. Однако правители времен Токугавы не оценили остров по достоинству и позволили русским заявить на него права. Пришло время исправить эту ошибку. Мы должны вернуть Карафуто в собственность Японии. Мирные переговоры ни к чему не приведут, потому что русские считают остров своим. Убедим же их в своей правоте силой нашего непобедимого оружия! Будем вести переговоры на языке орудий и винтовок от имени лучезарного императора Мэйдзи! Будь Карафуто нашим, рис на полях не чах бы без удобрений, а наши семьи не жили бы впроголодь. Земли острова не обжиты, земля не вспахана, а Япония задыхается от перенаселения. Сейчас на острове ничтожно мало русских, так возьмём же его немедленно!

Исами слышал это множество раз, но, как и прежде, ощутил прилив гнева: русские заняли землю, которая испокон веков принадлежит японцам! Справедливость будет восстановлена! Его винтовка заговорит не тише остальных! Он, единственный сын Хатамото, вернётся домой героем!

Небо над прибрежным лесом затеплилось рассветом. Корсаковского поста не было видно за мысом. С транспортов начали спускать шлюпки с десантниками.

«Фудо» подобрался ближе к берегу. Первые десантные отряды уже бежали по суше, но Исами не различал их с транспорта. Капитан Хиранума приказал садиться в шлюпки. Сердце ухнуло вниз. Исами и думать забыл, как мёрз всю ночь напролет! В шлюпке он уселся на скамью, с двух сторон его плотно зажали товарищи, спина упёрлась в твердую бочину «виккерса»3. Ротный злым голосом отдал команду, и солдаты – вчерашние рыбаки – дружно взмахнули вёслами.

Первые четыре миноносца обогнули мыс. На берегу появились облачка дыма, потом донеслось основательное «Бум-м! Бум-м!» – и между миноносцами вздыбились опасные фонтаны. Корабли ответили беглым огнём. «Отступают! Наши корабли отступают!» – в замешательстве подумал Исами и крепче сжал холодный ствол винтовки.

Переживал он напрасно. С батареей «Новика» заговорили сразу одиннадцать миноносцев. Они двигались в кильватер, что позволяло накрывать огнём большую площадь на берегу.

Залп из пушек ближайшего крейсера заставил шлюпку вздрогнуть. Исами испугался, втянул голову в плечи. Опомнился, глянул на товарищей: вдруг заметили? На него никто не смотрел. Волны от взрывов настигли шлюпку, и она заплясала. Пехотинцы крепче ухватились за мокрые борта.

Десант благополучно добрался до берега. Предвкушение первого боя стиснуло страхом и радостью сердце деревенского парня. Пехотинцы выпрыгивали из шлюпок и бежали к берегу. Ноги Исами в воде подкашивались, приходилось высоко вскидывать колени.

– Банзай! – закричал Хиранума, десантники подхватили боевой клич.

Остальные батальоны высаживались в разных местах и бежали по лесу к Корсаковскому посту.

Было уже достаточно светло. Не слишком ориентируясь в происходящем, Исами стал карабкаться в сопку, придерживая на плече отяжелевшую «арисаку»4. Со стороны новиковской батареи летела шрапнель, косила десантников. Воздух пугающе «вжикал», от стволов деревьев отлетали куски.

– Банзай! – кричали десантники со всех сторон.

Исами не кричал. Трясясь от страха, он упорно лез наверх, не думая, зачем он это делает. Дыхание сбилось в хрип. За деревьями падали товарищи по роте. Что вокруг происходит?! Нет, его не могут убить – ведь он единственный сын в семье! Кто тогда позаботится об отце и матери?

Где-то в стороне ниже по склону послышался знакомый голос ротного лейтенанта. Исами побежал в ту сторону. Дыхания не хватало, ноги отказывались повиноваться. Некоторое время он шёл шагом, потом опять побежал. Поддерживало присутствие товарищей, которые мелькали за стволами елей.

Шрапнель сюда не долетала. Исами догнал ротного, который вёл по лесу часть батальона.

Лейтенант вывел их к пустой пристани. В море цепочкой растянулась японская эскадра. Несколько крейсеров стояли в отдалении, извергая чёрный дым. Корабли обстреливали пост. Снаряды рвались на пустых улицах: напуганные жители попрятались. Деревянные дома горели.

Русский снаряд перелетел через сопки, покрытые лесом, и угодил точнёхонько в причал. Взрыв швырнул Исами на землю. Проехавшись юзом на животе, парень вскочил на ноги. Винтовка осталась при нём. Первое мгновенье он ничего не соображал. Вокруг стояла гудящая тишина, на земле лежали товарищи, многие из них шевелились и беззвучно разевали рты. И ещё запах… Столько крови крестьянский сын отродясь не видел.

Оставшиеся бойцы бежали к Корсаковскому посту следом за лейтенантом.

Батарея «Новика» отправила через сопки следующий снаряд. Взрыв расшвырял десантников, как кукол. Вид разорванных человеческих тел был ужасен. Исами потряс головой, волосы у него стояли дыбом. Кепи куда-то делось. И тишина, будто голову битком набили горячим песком!

Сообразив, что может остаться один на развороченной пристани, Исами бросился догонять батальон. По дороге бездумно подобрал кепи. Оно оказалось маловато. Звуки боя внезапно ворвались в уши, словно лопнула толстая плёнка. Исами подосадовал, что бежит в числе последних, и прибавил шагу. Снова пришлось бежать вверх по склону, отчего в груди спёкся ком, а во рту появился привкус крови.

Эскадра продолжала обстреливать пост. Страшно гудела башенная артиллерия броненосцев, утюжа батарею на Пароантомари.

Улицы посёлка оказались узкими и затянутыми дымом – Корсаковский пост горел. Обстрел с моря прекратился: вероятно, моряки опасались расстрелять десантников. Из домов выскакивали люди и, воя от ужаса, бежали в сторону леса. Бойцы стреляли им в спины. С эскадры открыли шрапнельный огонь по сопкам, где спасались с детьми жители поста.

Лейтенант остановился и собрал вокруг себя десантников.

– Русский отряд скрылся в лесах, – сообщил он. – Батальону разделиться. Часть пойдёт со мной преследовать русских, часть будет тушить пожары.

Он разделил батальон коротким взмахом руки. Исами остался в «пожарной команде». Вместе с товарищами он вытаскивал из горящих изб скудное добро, выносил из магазинов уцелевшие товары. Тушить огонь было бесполезно: горел весь посёлок. Склады успели сгореть дотла – их явно подожгли русские войска при отступлении. Вокруг ревело пламя, было жарко, да ещё сильно болела голова. Товарищи вручили Исами лопату, велели копать канаву на границе пожаров, чтобы пламя не перекинулось в лес.

Отсюда, с Корсаковской сопки, открывался хороший обзор. Рейд переполняли корабли Великой Японии. С северной стороны на побережье глухо звучали редкие выстрелы: два миноносца обстреливали русские орудия. Исами выпрямился, охватывая взглядом панораму с флотилией и горящим постом. В дурную, гудящую голову пришло понимание: это победа! Исами показалось, будто его приподняло над землёй.

Победа!

Вечером вернулись десантники, которые сражались в лесах с русским отрядом. Пехотинец по имени Морио, такой же новобранец, как Исами, сообщил ему:

– Русские сдались. Не похожи они на солдат. Военной формы нет. И никаких пулемётов тоже нет. Только старые однозарядные винтовки. Не то, что наши «арисаки»! Лейтенант сказал, что они на крестьян похожи, а не на солдат. Даже не на крестьян, а на бандитов. Бандиты они и есть.

Последнее Морио произнес с презрением.

– Не повезло мне, – неприязненно проговорил Исами.

Морио понял, утешил товарища:

– Наши батальоны погнали по лесу ещё один отряд. Говорят, очень большой и вооружён хорошо. Пулемёты у них точно есть. Так что мы ещё повоюем.

Пост догорал. Отстоять удалось только несколько построек. Исами удивлялся, какие у русских добротные дома – из брёвен, со стеклянными окнами.

Разожгли костры, варили рис в котлах. Интендант делил продукты, которые десантники успели вынести из магазинов и жилых домов. Исами с Морио попробовали русский хлеб. Не понравилось. Жёсткая, прогорклая мякоть вязла на зубах.

На следующий день солдаты под командованием офицеров разгружали транспорты. Артиллеристы выносили из трюмов крупповское оружие. Стучали копытами по настилам крепкие манчжурские лошади, отобранные у китайцев; чутко прядали ушами европейские тонконогие кони, принюхивались к незнакомому воздуху. Солдаты стаскивали на берег большие брикеты спрессованного сена, громоздкие ящики с американской тушёнкой и соками, коробки с фруктами, мешки с рисом, катушки телеграфных проводов. Говорили о том самом «большом отряде», с которым батальоны сейчас сражались где-то в лесах. Фамилию командира назвали – длинную, не выговоришь: Гротто-Слепиковский. Сколько в том отряде человек, никто не знает, но капитан Хиранума утверждал, что много.

Постепенно обустраивались. Исами с раннего утра до поздней ночи строил казармы в гарнизоне. Новые бараки вкусно пахли свежим деревом – длинные, узкие, с небольшими окнами и высокой несимметричной крышей. Солдаты по приказу командиров занимались ремонтом уцелевших построек. В доме смотрителя поста обосновался штаб.

Небо затянула пелена, но дождя не было, только моросило время от времени. Невидимая морось пропитала влагой весь гарнизон, постиранная одежда не высыхала. Исами по ночам мёрз в новой казарме, кутаясь в сырое одеяло, но не жаловался, как и его товарищи. Всё чаще проскакивало в разговорах новое название Корсаковского поста: Отомари.

На третий день пелена в небе растворилась, засияло солнце, и сразу стало жарко.

Гарнизон сильно беспокоили партизанские отряды. Роты пехотинцев уходили в леса, воевали с ними. Исами, как и остальные новобранцы, в боях не участвовал, и переживал, что так и не сможет постоять за честь Японии. Будет ли отец гордиться им, станут ли уважать односельчане?!

В середине июля из тайги вернулись отряды с известием: отряд Гротто-Слепиковского окопался на озере Тунайча, на северо-востоке от поста.

19 июля полубатальон под командованием лейтенанта Хиранумы послали к лагерю русских. Исами обрадовался: наконец он сможет по-настоящему проявить себя в бою! Радость, однако, мешалась со страхом: ещё не забылся свист пуль и тошнотворный запах крови.

Шли весь день. Заночевали неподалеку от озера, не зажигая костров – рассчитывали на внезапность. Земля, хоть и не холодная, вытягивала тепло из костей, и Исами мёрз, пряча от комаров искусанные лицо и руки, тоскливо думая о подрастающих сестрёнках и о большом поле, на котором родители гнут без него натруженные спины. Он вернётся, женится на соседской девушке и приведёт её в дом, пожилой отец выдаст замуж дочек, а он, Исами, станет всему опорой. Думал о шрапнели, о страшных взрывах, и о том, что иной раз остаётся от людей, и что утром его снова ждёт ужас боя…

Рано утром атаковали. Исами побежал вместе со всеми. Замелькала под ногами трава, захрустел богатый кедровый стланик.

Русские встретили огнём из пулемёта. Смертоносное «та-та-та» заполнило всё пространство. Исами захлебнулся знакомым страхом.

– Банза-а-ай! – кричал он, стараясь перекрыть страшный звук, но пулемёт все равно стучал громче. Товарищи вокруг валились на землю. До земляного вала осталось не так уж много. Отовсюду стреляли. От страха в голове снова помутилось. Исами увидел, что бойцы впереди поворачивают и бегут назад с искажёнными лицами. Ротный тоже бежал обратно и призывно махал рукой: отходим!

Укрывшись за стволами деревьев, солдаты стреляли по русским укреплениям, но из-за расстояния результаты обстрела были скромные.

Лес принял пехотинцев тишиной. Исами встряхнул головой: не оглох ли снова? Вроде нет. Хиранума произвёл перекличку. Не досчитались двух десятков человек.

– В атаку мы ходили не зря, – подытожил он. – Мы почти всех русских перебили в окопах с левого фланга. Если б не пулемёт на втором ярусе…

Бойцы шумно обсуждали подробности атаки, громко хохотали. Исами был поражён: как можно смеяться после такого кошмара? А потом его самого сразил безудержный хохот. Товарищи что-то рассказывали, он не вдумывался в слова, просто хохотал и не мог остановиться.

Смех постепенно смолк. Вспоминали погибших, проклинали русских. Правое плечо Исами болело – видать, приклад набил приличный синяк.

– Их там тысячи три окопалось, отборные войска, – авторитетно заявил Морио.

– Какие там три тысячи? Человек пятьсот, не больше, – возразил опытный солдат. – А что отборные войска, это верно. Кто же думал, что они тут земляную крепость соорудят?

После обеда Хиранума отправил несколько человек на доразведку. Исами влез на кряжистую берёзу, чтобы осмотреть лагерь сверху, скрупулёзно подсчитал палатки и шалаши. Часть палаток наверняка скрывается в прибрежном ивняке. Были видны и люди. Одеты они и впрямь не по-военному. Во время атаки Исами от страха ничего толком не разглядел, и уж тем более, во что там они одеты. Русские понарыли окопов в несколько рядов, насыпали валы. И в самом деле – земляная крепость!

Негромко, с ленцой, шелестели листья берёзы, старательно высвистывала незамысловатую песенку невидимая птичка. В небе парил белохвостый орлан, раскинув крылья, широкие, как полотенца. Вдали виднелся противоположный берег озера со стеной леса. Дальше, за лесом, раскинулось море, но Исами не видел его даже сверху.

Не один он догадался залезть на дерево, и русские их увидели, стали стрелять. Расстояние было большое, но шальную пулю со счетов не сбросишь. Пули на излёте сбивали вокруг Исами листья. Парень спустился на землю так быстро, как только мог.

Выслушав доклады разведчиков, Хиранума решил, что в русском лагере укрылось вовсе не три тысячи солдат, а шестьсот, если не меньше5.

На самом деле отряд Гротто-Слепиковского насчитывал меньше двухсот дружинников-добровольцев, а на вооружении имел в основном берданки, стрелявшие дымным порохом. Японцы об этом даже не догадывались.

– Наши войска должны продвигаться на север острова, – заявил бойцам Хиранума. – Но сначала необходимо уничтожить этот отряд. Такого врага в тылу оставлять нельзя. Без поддержки с моря мы его не возьмём.

Полубатальон вернулся в гарнизон.

Погода снова стала портиться. Гарнизон затянуло туманом, который и не думал рассеиваться, слоистые тучи обволокли склоны сопок, по утрам моросило. В бараках снова всё отсырело.

Дней через пять в батальоне заговорили, что генерал Харагучи запросил поддержку у вице-адмирала Катаоки. Всё это время русскую крепость стерегли пехотинцы, то и дело завязывая перестрелку.

27 июля батальон Хиранумы подошёл к русскому лагерю. На озере уже стояли паровые баркасы, еле видные с такого расстояния. Лейтенант сообщил, что рядом в море находится броненосный крейсер «Адзума». Артиллеристы разделили батарею пополам и установили с обеих сторон от земляной крепости.

– Всё! Теперь русским точно не поздоровится! – радовался Морио.

Вид батареи и в самом деле внушал уверенность.

Исами вконец переволновался и думал, что опять не будет спать всю ночь. Но он спал, и очень крепко. Морио с трудом растолкал его и бесшумно высмеял.

Было ещё серо, лес потонул в тумане. Батальон вышел к опушке, где дремучие, разлапистые ели сменялись шиповником с крупными, как дикие яблочки, ягодами, да крапивой в полтора человеческих роста.

Исами промок от росы. По опыту он уже знал: обильная роса на Карафуто вовсе не предвещает солнечный день.

Туман понемногу рассеивался, но озеро и лагерь просматривались очень плохо. Над лесом нависли тучи, едва не касаясь серыми брюхами верхушек лиственниц.

И вдруг тишина раскололась. Артиллерия загрохотала так, что с деревьев посыпались листья. Исами упал, зажимая уши. Ему казалось, будто от грохота мышцы отделяются от костей. В небо взметнулась стая ворон. Первые мгновенья Исами только моргал и ловил ртом воздух. Потом притерпелся к вою и грохоту и осторожно огляделся: на ногах никто не удержался, все лежали.

Опасности как будто не было. Бойцы, однако, вставать не торопились. Хиранума показал знаками: лежать и ждать.

Туман мешал артиллеристам вести прицельный огонь. Исами смотрел, как шрапнель сбивает растительность перед оборонительными сооружениями, а заодно и на сто метров вокруг.

Немного позже, когда видимость прояснилась, а бойцы оглохли окончательно, артиллеристы повели огонь на поражение. Вот тогда Хиранума поднял батальон в атаку.

Исами бежал и стрелял, ничего не соображая от страха. Бежал, потому что бежали товарищи. Над головой с воем летели раскалённые снаряды, взрывались в лагере русских. Вокруг и под ногами взлетали фонтанчики земли.

Атака захлебнулась. Хиранума, видя большие потери, отвёл батальон к опушке. Японская батарея огня не прекращала. Исами, чуть-чуть придя в себя, бросил взгляд на озеро. Русский лагерь заволокло дымом пополам с туманом. К бастиону приблизились баркасы, коптя брюхастые тучи чёрным дымом из труб. «Сейчас дадим русским жару!» – обрадовался Исами. Рано радовался: русские начали обстреливать суда с редута, и те остановились, отвечая огнём из скорострельных пушек.

В течение получаса поднялся юго-западный бриз и разогнал остатки тумана. Баркасы подошли вплотную к берегу и теперь обстреливали лагерь. Ещё с двух сторон давили огнём батареи.

Батальон снова пошёл в атаку. Путь до крепости русских показался Исами длиннее всей его жизни. С криком «банзай!» он запрыгнул в окоп.

Никого там не было: русские отсюда ушли.

Огонь с трёх сторон прекратился, однако в ушах по-прежнему гудело. Хиранума махал рукой: не стрелять! Оказывается, русские выбросили белый флаг.

Весь лагерь был разворочен взрывами, воронки наслаивались одна на другую. Несколько человек в этом аду сумели остаться в живых. Героев русского отряда Исами увидел только издалека: их уводили прочь. Среди них – удивительно! – были женщины. В земляной крепости удалось найти один-единственный пулемёт. Больше пулемётов в партизанском отряде не нашлось.

Офицеры стояли рядом с погибшим русским воином. Хиранума построил батальон и торжественно произнес:

– Этот воин – командир русского отряда Гротто-Слепиковский. Он сражался и погиб как герой. Воздадим ему.

Исами, одуревший от боя, почувствовал почтение к храброму командиру врагов. Он поднял «арисаку», так же, как и остальные пехотинцы, и выстрелил, отдавая дань уважения Настоящему Солдату.

Морио куда-то запропастился. Он потом нашёлся, этот Морио. Исами наткнулся на него, когда вместе с товарищами подбирал убитых и раненых. Гибель приятеля наполнила вкус победы болью и горечью. Теперь он по-настоящему возненавидел русских и позлорадничал, узнав, что сдавшихся в плен расстреляли вместе с женщинами, как бандитов.

Хотелось погулять по берегу озера, успокоиться, но не удалось: командиры повели батальоны в гарнизон.

В боевой крепости сдались не все ополченцы, часть их скрылась в тайге.

Русские бродили по лесу недолго. На третий день полубатальон под командой Хиранумы окружил остатки отряда. Завязалась перестрелка.

Исами не понял, что произошло, когда земля вдруг вырвалась из-под ног и перевернулась. Подняться не удалось – кипящая боль выплеснулась из груди и затопила всё тело. Даже теперь Исами и подумать не мог, что может погибнуть. Он – единственный сын в семье, опора отцу и матери, и он должен вернуться домой.

А жизнь уходила вместе с кровью, толчками бьющей из раны в груди. Молодой японец, наконец, понял, что умирает – почётной смертью героя, во славу боевой мощи родного государства.

Священный долг перед Отечеством выполнен. Последний выдох крестьянина-солдата бережно подхватил ветер Камикадзе и понёс вместе с шелестом листьев – всё выше, выше…

ШЁПОТ НОЧНОГО ДОЖДЯ

Несчастье и счастье переплетаются, как волокна в верёвке.

Японская пословица.

Удачлив предприниматель Хаттори Кичиро! Он раскинул сеть торговых точек в Отомари, Тоёхаре, Маоке6 и по их окрестностям. Иностранные купцы пытались торговать в Японии всем подряд, наугад выбирая то, что пользуется спросом, Хаттори же прицельно вёз товары, которые заведомо раскупят соотечественники. Новый год он встретил в США. Ездил не впустую, привёз добротные, качественные, красивые вещи, которые пробуждали живой интерес покупателей и быстро разбирались.

Расчётливый торговец искал и другие источники дохода. Он примеривался, что бы такого вывезти с Карафуто для продажи за границей. Разумеется, самым беспроигрышным товаром были меха соболей, добытых айнами и гиляками…

* * *

Лесной ручей бойко нёс хрустальные струи по аспидно-чёрным ступенькам. Киёмидзу Шима покопался в грунте неподалёку от ручья – угольные пласты выходили на поверхность и здесь. Исследователь отколол кусок угля, полюбовался на масляно-чёрный, увесистый камешек. «Неужели антрацит? Анализ покажет», – подумал Шима, снял со спины мешок и старательно запаковал образец, радуясь находке. Первая в 1907 году экспедиция оказалась на редкость удачной.

Отряд ушёл вперёд, а Шима всё медлил, ходил рядом с ручьем, копал и всюду находил чёрную, лоснящуюся породу.

Тайга темна даже в начале июня – дремучие, заросшие бородой лишайников ели укрывают сопки от солнечного света. Оставаться здесь одному опасно, можно повстречаться с медведем. Хозяева тайги на острове громадные и гостей не любят, так что пора догонять отряд.

Шима не боялся отбиться, следы экспедиции отыщутся без труда. Он снова вышел к ручью. Левый бережок совсем зарос, пришлось перебраться на другую сторону. Над головой возвышался сыпучий обрыв, напрочь загородивший солнце. Слагающие породы опрокинули слои почти вертикально. Здесь стоял холод, словно в гигантском подполе; кое-где мутно белели полосы слежавшегося снега. Шима прыгал с камня на камень, примечая чуть заметные следы ушедшего вперёд отряда.

Над головой послышался шорох. Шима глянул наверх и остолбенел: прямо на него по отвесному склону катился медвежонок. «Убьётся», – сгоряча подумал исследователь и подставил руки. И, только приняв тяжёлый меховой куль, вспомнил, что медвежата по тайге одни не ходят.

Сверху по склону с шуршанием и грохотом посыпались камни. Бросив медвежонка, Шима одним прыжком преодолел ручей и понёсся по буеракам сломя голову. Бежал он недолго, споткнулся, выскочил на открытое пространство и покатился вниз не хуже того медвежонка. Пока летел, приложился головой об камень, да так, что из правого глаза голубая искра выскочила.

Исследователь рухнул в большой куст шиповника, который, жиганув по лицу и рукам, немного задержал падение. Лёгкие, казалось, смяло ударом. Некоторое время Шима лежал плашмя, судорожно пытаясь вдохнуть воздух. Кое-как отдышавшись, он хотел встать, но тут боль выстрелила в бок, в руку, ещё и закружилась голова. Исследователь освободился от мешка за плечами, с трудом поднялся и осторожно отряхнул одежду. Удивляясь, почему глаза плохо открываются, Шима провёл ладонью по лицу и обнаружил, что весь в крови. «Надо вернуться к ручью», – с тревогой подумал он, оглядел склон, с которого скатился и удивлённо ухнул. «Не забраться. Придётся обходить».