Доза для тигра (сборник)

– Но не для нас же! – искренне возмутилась девушка. – Мы-то, наоборот… мы только помочь хотим.

– Да, разумеется, – чуть улыбнувшись, ответил Гуров. – Но таковы правила, и мы не имеем права их нарушать. Ни я, ни ребята из опергруппы, ни кто бы то ни было еще, кто находится, как говорится, при исполнении. Кроме того, вы сами только что сказали, что хотите написать обо всем этом в газету, а подобная информация не подлежит разглашению.

– А как же про это не писать?! Обязательно нужно писать! Вот до чего довели животных! Уже не выдерживают! Не хватает сил! Уже начинают бросаться на своих мучителей. Конечно, нужно об этом писать. Чтобы все знали! Измученное животное отомстило извергу! Вот!

– Хорошо, напишите, – уже слегка утомленный потоками этой неуемной энергетики, ответил Гуров. – У меня будет только одна просьба – сделайте это, когда закончится следствие. Дайте полиции немного времени, чтобы разобраться в ситуации. Тогда и причины трагедии будут для всех яснее, да и с использованием запрещенных препаратов все выяснится.

– Да, кстати! О главном-то чуть не забыла. Вы спрашивали у них про наркотики?

– Сам я не успел, но не сомневаюсь, что в ходе следствия этот вопрос обязательно будут прорабатывать. Думаю, для вас это даже лучше. Если официально выяснится, что в цирке дрессировщики действительно применяли наркотики, то, согласитесь, ваши слова или статья в газете будут иметь гораздо больший вес, чем основанные только на догадках. А с другой стороны, если следственные органы установят, что ничего такого не было, то и вас это убережет от очень неприятной ситуации. Кому же понравится, если его выступление в газете назовут «уткой», да еще и докажут это?

– Да, – впервые за все время разговора как-то остановилась и призадумалась Галина. – Это, пожалуй, будет… не то.

– Конечно! Нужно лишь немного терпения, и совсем скоро вы сможете не просто напечатать в газете статью, а сообщить читателям вполне достоверную и аргументированную информацию.

– Но ведь к тому времени вы, наверное, уже уедете, – грустно проговорила Галина. – Кто же нам ее даст, эту аргументированную информацию? Нас и так отовсюду гоняют, сами видели. Им удобнее, когда факты издевательств над животными замалчиваются.

– Об этом не беспокойтесь. Я специально поговорю с коллегами, чтобы после того, как будет закрыто дело, с вами поделились выводами и результатами. Не думаю, что в этом деле будут затронуты вопросы государственной важности и ему присвоят гриф «секретно», – улыбнулся Лев, – так что коллеги, скорее всего, не откажутся помочь. В конце концов, если речь действительно идет об издевательствах, полиция только заинтересована в том, чтобы общество об этом знало. Я расскажу о вас и о вашей благородной миссии, кроме того, у вас ведь в полиции работает брат. Думаю, и он в данном случае может сыграть не последнюю роль.

– Да уж, сыграет он, дожидайся, – угрюмо пробурчала Галина. – Я его и с вами-то поговорить еле упросила.

– Ничего. Тут уж я сам попрошу, так что, думаю, не откажут.

Обнадежив неравнодушную девушку, Гуров отправился в управление.

– Добрый день, Лев Иванович! – приветствовал его Крылов. – Сегодня, кажется, припозднились?

– Да уж, с вашими общественными активистами не соскучишься.

– Народ у нас, конечно, деятельный, но так, чтобы сразу на труп выводили, это, пожалуй, редкость. Не иначе, ваше присутствие сыграло роль. На ловца, как говорится, и зверь…

– Может быть, – усмехнулся Гуров.

– Что там произошло, если не секрет? Я группу выслал, но сам, честно говоря, пока как в вакууме. Даже толком не представляю, по какому поводу ребят побеспокоил.

– Труп – это в любом случае повод. К тому же там, на мой взгляд, и ситуация довольно интересная. Неоднозначная, так сказать.

В двух словах объяснив Крылову суть происшествия, Гуров смог, наконец, сосредоточиться на том деле, из-за которого, собственно, и приехал в Самару. «Кажется, мечты о том, чтобы уехать пораньше, так и останутся мечтами», – с грустью думал он, углубившись в бумаги.

А на следующее утро его ожидал сюрприз.

– Я же говорил, Лев Иванович, что на вас преступники идут, как зверь на ловца, – улыбаясь, встретил его Крылов.

– То есть? – не понимая, о чем идет речь, спросил полковник.

– А то и есть. Видел сейчас Диму, Щеглова Дмитрия, которого вчера по вашему вызову в цирк посылал.

– И что, есть новости?

– Еще какие! Если не ошибаюсь, вы говорили, что этот потерпевший погиб в результате нападения зверя? Горло было разорвано, правильно?

– Да, именно так.

– В том-то и дело, что не так. Эксперты установили, что смерть наступила от асфиксии. То есть сначала его задушили, а шею расковыряли уже после, фактически на трупе.

– Вот оно как! Хм, интересно. То-то я смотрю… Ты знаешь, Леха, мне эта версия с медведем с самого начала не очень нравилась. Милый, добродушный мишка, ну не тянул он на разъяренного вампира. Мы когда в этот вольер вошли, он над этим Антохой рыдал, как мать над любимым сыном. Что же получается, – сначала он его задрал, а потом осознал и начал каяться? Странновато, согласись. Да и лапа эта… У него всего только одна лапа была кровью испачкана. Тоже странно. Если зверь кидается на кого-то, тем более в ярости, он кидается всем телом, а тут – только лапку замочил.

– Да, странно. Но теперь все это, похоже, разъяснилось. Если Ирмелина задушили, значит, медведь тут ни при чем.

– Ирмелина?

– Да, Антон Ирмелин, так звали потерпевшего. В цирке он работал с животными, кормил, ухаживал. Даже одно это уже могло бы навести на правильную мысль. С какой стати звери будут бросаться на того, от кого получают ежедневное пропитание? Дима уже распорядился, Шутова арестовали. Теперь будет проводить повторные допросы, планирует вызывать этих артистов уже сюда. Говорит, вчера в этом вольере на всю оставшуюся жизнь ароматов нанюхался.

– Да, «парфюм» у них там своеобразный, – улыбнулся Гуров. – Так, значит, твой Дима подозревает Шутова?

– А кого же еще? Ведь, кроме него и медведя, рядом с трупом никого не было, как утверждают очевидцы. А очевидцы у нас надежные, доверять им можно, – взглянув на Гурова, добавил Крылов.

– Спасибо за доверие, – отозвался тот.

– В общем-то, думаю, все довольно очевидно, – продолжал Алексей. – Сначала этот Шутов придушил парня, а потом как-то заставил медведя повредить ему горло. Может быть, сам начал, а зверь уже довел дело до полного, так сказать, безобразия.

– Вообще-то, насколько я знаю, мертвых животные не трогают.

– Да, я тоже об этом слышал, но многое зависит от конкретной ситуации. К тому же Шутов ведь дрессировщик, ему ли не знать, как заставить зверя сделать то, что нужно. Вы ведь сами говорили, что он ковырялся лапой в этой разорванной шее даже в тот момент, когда вы вошли в вольер.

– Так и было.

– Вполне возможно, вы со сторожем застали Шутова, так сказать, в процессе. Визит ваш, как я понимаю, был спонтанным. Дрессировщик не предполагал, что в этот ранний час в вольере окажется еще кто-то. Выполнив все, что запланировал, он, по всей видимости, намеревался просто уйти и потом, вместе со всеми, поразиться этому ужасному происшествию. Но тут «не вовремя» явились вы, и это заставило его немного изменить планы и сделать вид, что именно он и «обнаружил» труп первым.

– Что ж, выглядит логично, – согласился Гуров. – Кроме прочего, такая схема объясняет, почему на одежде Шутова не было следов крови. Если он задушил Ирмелина, а не убил, скажем, ножом… в общем, если смерть наступила от асфиксии, значит, пачкаться Шутову было не обязательно. Точнее – не обо что.

– Неясности пока с мотивом; кажется, особых конфликтов между ними не было, – проговорил Крылов. – Но, с другой стороны, допросы проводились, так сказать, наспех, никто особенно во внутренние взаимоотношения не вникал.

– Причина смерти казалась очевидной?

– Конечно. Разорванная шея, и рядом – зверь с огромными когтями. Очевиднее некуда.

– Видимо, на это и рассчитывал Шутов.

– Несомненно.

Неожиданный поворот дела заинтересовал Гурова. Несмотря на то что и в этот день работы у него было немало, вечером он попросил Крылова принести ему протоколы повторных допросов, которые, в связи с новыми открывшимися обстоятельствами, проводил Щеглов.

– Любопытно узнать, как отреагировал этот Шутов, – объяснил он свою просьбу. – Да и по поводу мотива тоже остались открытые вопросы. Со своими делами я практически закончил, надеюсь, завтра смогу уехать. Хотя бы вечерним поездом. Но и по цирку не хотелось бы оставлять «недоговоренности». Все-таки я тоже некоторым образом здесь поучаствовал.

– Вы не только поучаствовали, вы, можно сказать, явились главным инициатором. Локомотивом, так сказать, всего процесса, – улыбнулся Крылов. – Конечно, я постараюсь выполнить вашу просьбу. В конце концов, мы – одна команда. Сейчас узнаю у Димы, если он уже закончил, попрошу у него дело до завтра.

Крылов вышел из кабинета и минут через двадцать вернулся с небольшой папкой.

– Дима говорит, что с делом все ясно. Правда, сам Шутов упирается всеми четырьмя и не признается ни в какую, но допросы свидетелей яснее ясного показывают, что с Ирмелиным отношения у него были, мягко говоря, нестабильные. Ссорились они почти каждый день.

– Вот как? А их начальник, этот Крабовский, говорил мне, что они – самые закадычные друзья во всем цирке. Оба не женаты, оба любят «повеселиться».

– Это насчет выпивки? Да, похоже, эта «пламенная страсть» была присуща им обоим. Вероятно, и «выяснение отношений» частенько происходило в подпитии.

– Но вчера утром Шутов был абсолютно трезв, это я лично могу засвидетельствовать.

– Вполне возможно. Вчера утром был трезв, а позавчера вечером – пьян. Какое-нибудь неосторожное словечко в очередной перепалке, как говорится, «переполнило чашу» – и вот результат. Внутренние правила Шутов знает, как никто, он знал, что Ирмелин будет выгуливать медведя, и знал, что, в связи с его предполагаемой репетицией с тиграми, в этот час в цирке практически никого не будет. Обстоятельства благоприятствовали, и, чтобы спланировать преступление, Шутову даже трудиться особенно не пришлось.

– Может быть, может быть, – задумчиво проговорил Гуров.

Он взял папку и, попрощавшись с Крыловым, в первый раз за все это время вовремя уходящим домой, принялся за изучение протоколов.

В них были зафиксированы беседы с униформистами, специалистами по уходу за животными и прочими представителями обслуживающего персонала, а также с несколькими артистами цирка.

В общем и целом содержание этих бесед подтверждало версию, которую озвучил Крылов. «Ссорились», «лаялись», «выясняли отношения» – подобные фразы присутствовали практически в каждом протоколе. Но, вместе с этим, почти все говорили о том, что Шутов и Ирмелин были неразлучными друзьями.

«Интересная какая дружба, – думал Лев, просматривая протоколы. – И ругаются, и не могут жить друг без друга. Просто молодожены в медовый месяц, да и только».

Наибольший интерес у него вызвали два документа: беседа с поварихой Зиной и разговор с представительницей династии дрессировщиков собак Ритой Стрункиной. Гуров помнил, что именно этих женщин упоминал инспектор манежа Василий Крабовский, говоря, что одна из них – пассия Шутова, а другая – Ирмелина. Благодаря более близкому общению женщины могли знать что-то такое, чего не знали другие, и протоколы их допроса полковник просмотрел очень внимательно.

Ни на минуту не забывая о подозрениях Галины и о той первопричине, которая заставила его отправиться в цирк и в итоге вывела на преступление, Гуров надеялся найти в этих документах какие-либо подтверждения либо опровержения предположений о наркотиках.

Но получить ясный ответ на этот вопрос ему так и не удалось. Большую часть бесед с обеими женщинами составлял пересказ обычных внутрицеховых сплетен. Повариха, протокол допроса которой Гуров прочитал первым, очень нехорошо отзывалась об Ирмелине, утверждая, что именно он «сбивал Гену с пути». Зина говорила, что Ирмелин постоянно подбивал Шутова на разные нехорошие вещи, соблазнял его выпивкой, «а иногда и чем похуже», и «таскал по бабам».

На вопрос о том, что же еще могло быть хуже постоянных пьянок и походов «налево», Зина сообщала, что Ирмелин – «тайный наркоман», «нюхает», курит марихуану и норовит «подсадить» на эти гадости Шутова, чтобы вдвоем было веселее «нюхать» и курить.

Шутов, как человек безвольный и не умеющий никому отказывать, все время соглашается и «клюет» на «приманки» Ирмелина, хотя в глубине души, конечно же, испытывает к подобным вещам стойкое отвращение.

«Дрессировщик тигров – слабый и безвольный человек? – с улыбкой подумал Лев, читая эти строки. – Занятно».

Среди прочего Зина упоминала недавний случай, когда «бессовестный негодяй» Ирмелин снова сбил с толку Шутова, соблазнив его выпивкой, и «безвольный» дрессировщик нализался так, что на следующий день пришлось отменить его номер. Инспектор манежа, которому срочно пришлось искать замену на ключевой номер всего представления, был в ярости и пригрозил, что, если такое еще раз повторится, он «отменит» самого Шутова и выгонит его вон из труппы.

Прочитав это, Гуров припомнил, как Шутов и дядя Федя препирались, выясняя, кому же из них сообщать о смерти Ирмелина. В разговоре дрессировщик как раз намекал на какой-то случай, после которого ему совсем не хотелось идти к Крабовскому с дурными вестями. По-видимому, как раз об этом инциденте и упомянула во время допроса Зина. Возможно, дело здесь действительно было лишь в обыкновенной «несвоевременной» пьянке, а возможно, за этим случаем скрывалось нечто более серьезное, содержащее в себе мотив будущего преступления или предпосылки к нему.

«На замену вышел Антон Ирмелин, который иногда выступал как артист в клоунских репризах, – читал Гуров скупые протокольные строки, – и в итоге получилось, что Ирмелин заработал деньги, а Шутов их потерял».

«Ах, вот оно что, – снова усмехнулся Лев. – Дамочку «душит жаба». Мало того, что на пьянки, гулянки и сторонних подружек уходит львиная доля тигриных гонораров, так они, оказывается, могут вообще уплыть из рук, причем не куда-нибудь, а к тому же подлому Ирмелину».

Однако на вопрос о том, мог ли Шутов, не вытерпев постоянных «соблазнений» и их плачевных последствий, прикончить своего морально неустойчивого друга, Зина ответила категорическим отрицанием. По ее словам, в отношении такого человека, «как Гена», подобные предположения просто немыслимы.

То же самое, почти слово в слово повторяя речь Зины, показала при допросе Маргарита Стрункина. Разница была лишь в том, что в ее версии главным «соблазнителем», сбивающим с истинного пути скромного специалиста по уходу за животными, выступал Шутов.

«Пьяница, наркоман и бабник», – в один голос твердили женщины, причем одна говорила это об Ирмелине, а вторая – о Шутове.

«Так или иначе, похоже, некий предварительный конфликт имел место, – рассуждал Гуров, дочитав протоколы. – Возможно, он был довольно жестким сам по себе, а возможно, явился некой «последней каплей» в ряду других подобных конфликтов, но почва для мотива здесь явно имеется. С наркотиками пока не совсем понятно. В изложении Зины все это звучит как анекдот, а Рита о них почти не упоминает. Но определенные намеки есть. Вопрос в том, насколько серьезны эти намеки. Курить марихуану – это все-таки не то же самое, что колоться «тяжелыми» препаратами и делать инъекции животным. У кого бы можно было уточнить этот деликатный момент?»

Все следующее утро Гуров провел в кабинете Крылова, а около двенадцати часов, захлопнув папку с делом, торжественно объявил:

– Финита ля комедия!

– Закончили, Лев Иванович? – улыбаясь, спросил Крылов.

– Да! Теперь, кажется, все. Против такой доказательной базы ни один аппаратчик не устоит. Даже самый высокопоставленный.

– Понятное дело. Если доказательную базу собирает ас вашего уровня, тут, я думаю, вообще никто не устоит.

– Подлизываешься? – хитро прищурился Лев.

– Восхищаюсь, – снова улыбнулся Алексей.

– Ладно уж, коньяк за мной. Начальство-то точно премию не выпишет за то, что ты тут вместе со мной до поздней ночи сидел.

– Да, это вряд ли.

– Вот и я о том. Но мы, простые труженики, взаимовыручку и взаимопомощь всегда ценим, поэтому внутри наших сплоченных рядов поощрения возможны. И даже обязательны. Сейчас узнаю насчет билетов да заодно заскочу в супермаркет, приобрету чего-нибудь «поощрительного». Нельзя ли мне, кстати, еще раз машину организовать? Конечно, в этот раз не совсем по делам еду, но…

– О чем разговор! – с готовностью отозвался Крылов. – Машина за вами закреплена на все время пребывания у нас, так что не беспокойтесь. Можете ездить, куда и когда посчитаете нужным.

С опытным водителем, хорошо знавшим город, Гуров решил задачу в два счета. Для себя приобрел билеты на ближайший поезд до Москвы, а для коллеги – бутылку вполне приличного коньяка.

– В сейф спрячь, – сказал он, выгружая на стол Крылова коньяк и палку сырокопченой колбасы, – иначе начальство конфискует. Выпьет, закусит, да тебе же еще выговор объявит.

– Понял, – заговорщицки кивнул Крылов. – Сейчас все сделаю.

– Что там с этим цирком? – поинтересовался Лев, наблюдая, как Крылов прячет в сейф «компромат». – Есть что-нибудь новое?

– Да нет, кажется, ничего особенного. Я с Димой сегодня виделся, он говорит, пока все без изменений. Дрессировщик этот вину не признает, продолжает все отрицать. Ну а других подозреваемых, понятно, нет.

– Вагончик его обыскивали?

– Да, конечно. Но, кажется, ничего особенного не нашли.

– Сестра твоего Юры уверена, что Шутов колол своим тиграм запрещенные препараты. Из этой серии ничего не обнаружили?

– Запрещенные препараты? – удивился Крылов. – Наркотики, что ли?

– Видимо, да. По крайней мере, сама девушка, кажется, уверена в этом неколебимо.

– Да нет, про наркотики разговора не было. Если бы что-то подобное нашли при обыске, наверняка было бы известно. Это ведь уже совсем другая история.

– И еще одна дополнительная статья, – заметил Гуров.

– Вот именно. Нет, про наркотики не слышал. Думаю, если бы что-то было, Дима бы сказал. Значит, не было.

– Что ж, не было, и прекрасно. У меня будет просьба. Как раз вот в связи с этой Юриной сестренкой. Я ей пообещал, не хотелось бы обманывать девушку. Человек так ратует за братьев наших меньших.

– А о чем просьба?

– Когда Дима твой дело это закончит и все обстоятельства выяснит, пускай с ней свяжется. Объяснит, что и как, представит факты, аргументированно докажет, что при дрессировке наркотики не использовались. А то она уже статью в газету собралась писать. Боюсь даже представить, что она там может насочинять. А если циркачи эти и впрямь никаких «неправильных» веществ не используют, получится, что оклеветали честных людей.

– Понятно. Хорошо, Лев Иванович, я передам Диме. Думаю, этот вопрос мы сможем решить.

– Кроме того, мы ведь, в каком-то смысле, ей даже обязаны, – чуть усмехнувшись, добавил Гуров. – Ведь это по ее инициативе я в цирк отправился. И в результате, как выяснилось, помешал преступнику вовремя смыться с места преступления. Если бы не она, мы бы до сих пор гадали, кто он, этот таинственный «душитель».

– Да, действительно, никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Юрина сестренка, наверное, и сама не предполагала, какую ключевую роль ей предстояло сыграть в раскрытии убийства.

– А уж Шутов – и того меньше.

– Это точно. Не повезло парню. Так вроде бы хорошо все подгадал…

– Только не учел энтузиазм общественных активистов.

– Это точно.

Выполнив обещание, данное Галине, Гуров прошел по кабинетам, прощаясь с сотрудниками, с которыми довелось ему контактировать при работе в самарском управлении.

До поезда оставалось еще довольно много времени, и он решил прояснить для себя еще один вопрос, касающийся «циркового» дела, так неожиданно свалившегося на него в виде своеобразного «довеска» к основному расследованию. «Нужно расставить точки над i, – думал он, доставая из кармана телефон. – Наркотики – это не шутка, нельзя уезжать, не прояснив все до конца».

– Алло, Галина? Здравствуйте, – через минуту говорил он в трубку. – Это Гуров вас беспокоит, Лев Иванович.

– Ой, правда?! – как всегда эмоционально отреагировала защитница животных. – Как здорово, что вы позвонили мне! Такой важный человек…

– Хотел сообщить, что уезжаю.

– Уже? Как быстро. Жаль.

– Дело, по поводу которого я приезжал сюда, закончено, так что у меня больше нет причин задерживаться. Вашу просьбу я, как и обещал, передал коллегам. Как только расследование закончится, они свяжутся с вами и расскажут все, что удалось узнать по поводу наркотиков.

– Правда?! – В голосе девушки слышалось ликование. – Вот это класс! Прямо сами расскажут?

– Сами. И расскажут, и аргументируют, и представят факты, если таковые окажутся. Только вот окажутся ли они – это пока большой вопрос. В фургоне, где проживал Шутов, уже провели обыск, никаких «особых» препаратов не обнаружено.

– Хм… Быть такого не может. А они хорошо искали?

– Можете не сомневаться, – заверил Гуров. – Ответственно заявляю вам, что в местном полицейском управлении работают очень квалифицированные сотрудники. Настоящие профессионалы.

– Хм… Вообще-то это странно, у меня информация достоверная.

– А откуда, если не секрет, она пришла, эта достоверная информация?

– Откуда? – Галина сделала паузу, явно раздумывая, стоит ли выдавать свой конфиденциальный источник. – Ладно. Вам скажу, – наконец решилась она. – Это Жорик мне рассказал.

– Ну, если Жорик, тогда, конечно. Тогда сомневаться не приходится. А кто это, если не секрет?

– Жорик? – переспросила Галина, не замечая иронии. – Ну как же… его все знают. Он у них там распространителем билетов работает. Типа – сезонная работа. Сам-то он наш, местный. Распространителей они всегда из местных нанимают. С собой возить невыгодно, больше проедят, чем наработают. Нанимают в тех городах, где гастролируют. Это и удобнее. Местные уже все ходы-выходи знают, им билеты распространять…

– Хорошо, Галина, я понял. Значит, Жорик работает в цирке распространителем билетов. А откуда он может знать такие тонкости про работу дрессировщиков? Наркотики, уколы. Ведь его профессия, если я правильно понял, тесных контактов с артистами не предполагает.

– Хе! Это надо знать Жорика, – с усмешкой произнесла Галина. – Он у нас по «тесным контактам» главный специалист. Независимо от профессии.

– В самом деле? Что ж, это прекрасно. Если он такой большой специалист по контактам, может быть, он и меня сведет со своим «осведомителем»? До моего поезда времени еще много, как раз хватит, чтобы узнать, из-за чего весь сыр-бор разгорелся. Откуда этот Жорик узнал, что Шутов использовал при дрессировке наркотики, и почему так уверен в этой информации. Причем не только сам, но и вас, Галина, сумел убедить, а вы, в свою очередь, все местное управление на ноги подняли. Со мной во главе. Вот сколько дел натворил, а сам – в кусты.

– Да, Жорик может. Это такой диверсант… Но с информацией у него проколов не бывает, если что говорит, значит, так и есть.

– Так вот я и хотел бы узнать первоисточник этой информации. Нельзя ли мне поговорить с Жориком? Скажите ему, что я свой, что со мной можно быть откровенным.

– Хм… Ладно, я попробую. Только… хм. Ну ладно, попробую.

Результатов Гурову пришлось ждать минут двадцать, зато уж они были именно те, что надо.

– Идите прямо к цирку, он вас будет там ждать, – звучал из трубки уверенный голос Галины. – Я обо всем договорилась. Будет стоять прямо у входа, помните, дверь, в которую в тот раз заходили?

– Такое не забудешь, – с чувством проговорил Гуров.

– Ну вот. Идите прямо туда, он будет ждать. Он такой коренастый, плотненький, даже толстый, можно сказать. Волосы темные, кудрявые. Не перепутаете. Вас я ему тоже описала. Думаю, узнает.

– А телефон его мне нельзя скинуть? Во избежание нюансов, так сказать.

– Нет, свой номер он не разрешил давать. Если потеряетесь, мне звоните.

– Хорошо, как скажете, – не очень довольный таким поворотом, ответил Лев.

Взяв такси, он доехал до городской площади и, подойдя к цирковому шатру, действительно увидел там слонявшегося без дела пухлого молодого человека.

– О! Вот! – воскликнул тот, завидев полковника. – Вы – Гуров! Гуров, да? Точно! Мне Галка все точно описала.

– А ты, по-видимому, Жорик?

– Я – да. Георгий. Но для вас – просто Жора. Вы насчет наркоты хотели уточнить? Дело верное! Вот помяните мое слово – так и окажется, что он его из-за наркоты порешил.

– Кто кого?

– Ну как же, дрессировщик этот. Это ведь он того парня прикончил. Говорят, голыми руками придушил. Такое только из-за денег может быть. Из-за чего же еще?