bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
4 из 6

– Здесь мой отец жил, когда болел, – тихим голосом произнес Володя, видимо, заметив мои перемены в лице, – здесь и умер.

После услышанного я поняла, что цветом всего тела слилась с обстановкой комнаты. Я боялась (а у страха глаза велики), до седых волос боялась находиться в таких местах. Может быть, потому что всегда верила в существование загробного мира, действенность спиритических сеансов и способности медиумов, а может, потому что просто очень впечатлительна. Едва сдерживаясь, чтобы в страхе не кинуться наутек, быстро отошла на «безопасное» расстояние. Однако пропустить мимо ушей его слова и остаться безучастной в силу моего воспитания было исключено.

– Сочувствую твоей утрате! Родители – это святое! Их потерю в любом возрасте нелегко пережить! – искренне сказала я.

– Спасибо! Но еще тяжелее, когда месяцами с ними не разговариваешь из-за обиды по мелочам, а духу так и не хватает извиниться, хоть и понимаешь, что у тебя на это остаются считанные дни!

– Что же это за обида-то такая по мелочам, если месяцами не разговаривать друг с другом?

– Мы с ним деньги не поделили… Он взял у меня приличную тогда сумму и не вернул, хотя обещал. Я не смог ему это простить. А осознал, какой я дурак, когда его уже не стало…

Да, как по мне, звучало дико. Но я увидела столько сожаления в его глазах… Он действительно признал свою неправоту и раскаивался! «Все мы люди, все имеем право на ошибку!» – подумала я и предпочла забыть об этом разговоре.

На том моя «экскурсия» и окончилась. В квартире никого не было, даже кот Степан, соскучившись по воле, не появлялся дома еще с весны. Словом, никого, кто мог бы нас стеснять… Одна проблема – я совершенно забыла про время, а «пришла в себя» лишь тогда, когда неожиданно зазвонил мобильный.

– Это мама! – вскрикнула я, понимая, что ситуация достигла критической точки и выйти из нее помогла бы уже только телепортация. Еле-еле удалось упросить ее дать мне якобы «погостить» еще полчаса, но что это решало? Мне требовалось как минимум два, при лучшем раскладе, чтобы добраться! – Так, у меня есть минут сорок, это потолок, чтобы переступить порог моего дома, – задергалась я от волнения, уже готовясь брать разгон, – иначе мне не поздоровится!

– Но это нереально! – заключил Володя, будто он один это знал.

– Думаешь, я не в курсе? Вот влипла! А все почему? А все потому, что ты, видите ли, вчера отлично погулял с другом! Я с девяти утра не могла с тобой связаться и блукала по окрестностям!

– Хватит уже истерить! Надо выдвигаться, а по пути что-нибудь придумаем! Маму только мою дождемся, я у нее денег хоть на маршрутку возьму!

– Чудесно! – сказала я, плюхнувшись на кровать от бессилия. Такое просчитать было невозможно; я попала в собственноручно выкопанную яму. – И сколько ждать?

– Вот-вот должна появиться! Пошли вниз, под подъездом постоим!

Спускаясь, конечно, я не преминула поругать его за странность того факта, что у хорошо зарабатывающего человека в кошельке не оказалось ни копейки и он был вынужден у кого-то брать хотя бы на проезд! Володя просто промолчал, – а это было не в его стиле, – что дало повод сомневаться, что он вообще что-то слушал и слышал.

Его мать подошла минут через пятнадцать-двадцать, и была бы наша первая встреча при иных обстоятельствах, я, безусловно, приложила бы максимум усилий, чтобы подружиться с ней. Но сейчас я не была настроена на знакомство и о соблюдении правил хорошего тона явно не пеклась. Владимир нас друг другу представил; я скривилась в попытке изобразить открытую приветливую улыбку (представляю, что из этого вышло!), но как только деньги были переданы из рук в руки, я рванула вперед, невнятно буркнув себе под нос стандартное: «До свидания!».

Оказывается, сюда доехать можно не только троллейбусом (будь он неладен!), но и более цивилизованным транспортом – маршрутным автобусом, который, ко всему прочему, заезжал непосредственно в сам городок (его конечная) и останавливался в пятидесяти метрах от дома Володи, а стоимостью совсем незначительно превышал энергозависимого собрата. (Знай я это ранее, мое путешествие хоть началось бы куда приятнее!) Когда мы подбежали к его стоянке, он уже собирался отправляться. Мы выбрали места сзади, хотя в салоне находилось всего пару человек. Я тут же отвернулась к окну, и «створки моей раковины» захлопнулись через несколько секунд. В поисках выхода из своего незавидного положения я перебрала все возможные и просто фантастические варианты развития событий, но поняла, что ни один из них не даст должного результата. Не знаю, как долго я пробыла в подвешенном состоянии, но Володин локоть у меня в боку все же не позволил мне завершить разработку стратегии, заставляя обратить мое внимание на себя (в этом он частенько был некстати).

– Как тебе моя мама, говорю, глухомань? – с глупой ухмылкой спросил он.

– Эм-м… Сложно сказать, мы-то и не познакомились, по большому счету. На первый взгляд, очень приятная, душевная женщина! – ответила я, поймав себя на мысли, что мне надо приложить некоторые усилия, чтобы хоть в общих чертах вспомнить ее облик. С настолько смутными представлениями я ее уже и не узнала бы, повстречайся она мне сию секунду на улице. Низкорослая, упитанная дама, примерно пятидесяти-пятидесяти пяти лет, с сильной проседью на голове соломенного цвета, – и, пожалуй, это все. Меньше всего меня в это время, конечно, волновала именно Володина родня, но в любом случае терять чувство такта мне, как будущему педагогу и просто культурному человеку, не позволительно. Мой ответ парня удовлетворил, что сразу было видно по его довольной физиономии, а значит, я могла продолжить свое занятие. Однако только я снова погрузилась в размышления, как тут же меня снова вырвали оттуда, но на этот раз уже телефон.

– Я пропала! – воскликнула я, с первых аккордов сигнала вызова определив звонящего.

– Для начала успокойся! – размеренным голосом заговорил Владимир, хотя, глядя на него, было ясно, что и ему самому скоро понадобится моральная поддержка. – Есть идея! Скажи родителям, что ты уже собиралась идти домой от подруг, как неожиданно приехал я. Без предупреждения! Сюрприз сделал! Мы пару часов погуляем и разойдемся! Короче, сваливай все на меня!

– Стоит попробовать! Лишь бы поверили, – немного приободрившись от такого «дельного совета», я все же поторопилась нажать клавишу «принять», чтобы вдобавок еще и не импровизировать, объясняя, почему я сразу не взяла трубку…

Похоже, тот день был не мой… Первый раз в жизни пошла на такую «аферу» и с первых же минут все покатилось к чертям… Увы, история о сказочном «совпадении», которую предложил Володя, родителей мало впечатлила, и на наши с ним уговоры дать нам возможность провести немного времени вместе они не поддались. Я понимала, что после третьего их звонка (спустя чуть-чуть) вся эта «романтическая драма» завершится уже трагично. Тянуть было некуда. Таким образом, я оказалась загнанной в тупик и четко осознавала, что в случае «расстрела», – а он теперь стопроцентно неминуем, – шансов увернуться не будет. Оставалось только набраться мужества и ответить за содеянное. Но где же его взять? Мужество-то…

Подъезжая к вокзалу, где мне предстояло сделать финишную пересадку, в памяти всплыли слова той противной пожилой женщины, которая волей судьбы стала моей попутчицей, пусть и на короткий срок. Она так хотела, чтобы моя махинация имела огласку! «Вот ворона! Накаркала!» – подумала я, найдя ее причастной к моей неудаче. – «Так, Таня, ты, кажется, претендовала на статус взрослого человека? Будь им до конца! Начудила – получи, распишись!» – повторяла я себе, дрожащими руками набирая мамин номер, стоя посреди автобусной станции. Далее уже будет лишним в подробностях расписывать реакцию родителей на мою новость, да боюсь, что в полной мере это и не удастся: сказать, что они были ошеломлены – не сказать ничего. Могу лишь добавить, мчась по трассе в сторону моего города, мне хотелось только одного – чтобы эта дорога век не кончалась… Но, увы, через час я ступила на родную землю. Продвигаясь медленней черепахи, вместо семи-десяти минут затратила почти тридцать, при этом в непрерывном общении с Володей по аппарату. Он подбадривал меня, насколько был способен, хотя это и не имело толку, а подойдя в конце концов к дому, я еще долго не могла с ним распрощаться, пока по второй линии снова не пошел вызов – мы явно злоупотребляли терпением. Договорившись с ним, что я позвоню первая, когда выдастся удобный момент, я вышла в поле зрения из-за кустов сирени, за которыми доселе пряталась. Как я и предполагала, родители сидели на балконе и сразу же меня увидели. По их лицам можно было предсказать мое ближайшее будущее, само собой разумеется, не безоблачное. Я тяжело выдохнула, склонила голову и вошла в подъезд…

Глава четвертая

Вот и настал первый учебный год в университете. Теперь я носила гордое звание «студент», принявшись с энтузиазмом осваивать все новое. Стоит все же обмолвиться, для полной ясности, о моей будущей профессии. Я выбрала факультет иностранной филологии, а именно – кафедру новогреческого языка и литературы. Не скажу, что это было престижно в то время, когда кругом пруд пруди одни юристы, экономисты и различные менеджеры, но довольно перспективно, стабильно при любом веянии моды. Почему греческий? Столь редкий! Очень просто! На специальность «немецкий язык и литература» надо было сдавать, соответственно, немецкий; на французскую филологию – французский, а на английскую, как и на мою (новогреческую), – английский, изучаемый мною в школе. Поэтому, выбирая между греческим и английским, я предпочла первый. Два языка же лучше! Увы, тогда я как-то упустила из виду, что все эти филологические кафедры выпускают полиглотов, – поступи я просто на английский, второй язык меня не миновал бы. Конечно, быть обыкновенным учителем где-то на задворках мне не хотелось. Я мечтала путешествовать по миру, знакомиться с интересными людьми и к своим тридцати годам начать собственный бизнес. Не трудно понять, что на все это заработать, будучи школьным преподавателем, никак не получится. Потому на первых порах я видела себя переводчиком в какой-нибудь серьезной международной фирме, помощником руководителя, а в идеале – служащим в дипломатическом корпусе. (Нет, не подумайте, я никогда не была тщеславна! Ставить перед собой высокие цели и стремится упорным трудом к их достижению, на мой взгляд, все же не есть тщеславие.) Я чувствовала уверенность в том, что я смогу, и, как адекватный человек, осознавала, что для этого надо приложить максимум усилий, а не продолжать мою школьную политику: «умная, и так сойдет…». На «раскачку» времени не было, с первых же дней нас загрузили заданиями; на исходе второй недели, к примеру, мы умели уже читать по-гречески, писать и считать. Мне это нравилось, я старательно все учила и сразу имела не абы какие успехи.

Володя по-прежнему работал на другом конце полуострова и у него по-прежнему не было возможности видеться со мной, да и звонил он нечасто, – все занят. С одной стороны, это было не так уж плохо, ведь меня ничего не должно отвлекать от занятий, а с другой стороны, мне было трудно сконцентрировать свое внимание на чем-либо, так как постоянно думала о нем. Также сильно отпечатывался на душевном состоянии тот факт, что отношения с родителями были натянуты (известно почему), и по вечерам, собираясь за одним столом, вместо привычных задушевных разговоров стояло молчание, а воздух был точно наэлектролизован. Но и это еще не все! Помимо всего вышесказанного, к сожалению, добавилось и то, что я вынуждена была ездить на пары на электричках (они стоили сравнительно недорого), каждое утро вставая не позднее четырех часов и возвращаясь домой зачастую лишь после ужина, ведь найти жилье в столице по разумной цене практически за день до начала учебы не удалось, а родственница (ранее упоминалась), проживающая там с гражданским мужем и маленьким ребенком в арендованной двухкомнатной квартире, во временном приюте отказала, то ли по причине вечных семейных проблем, то ли по собственным соображениям. Так или иначе, а насладиться полноценным сном едва случалось по выходным. Довольно быстро усталость накопилась настолько, что я засыпала в любом месте и в любой позе, бывало, и с открытыми глазами. Неожиданно для себя выяснила, что вкус крепкого и бодрящего кофе не так уж и плох, если он «приводит в чувства» тело и разум, а родному, серому и тоскливому городу, из которого так мечтаешь уехать, можно быть безмерно радым, когда спешишь скорей зарыться в мягкую постель. Не удивительно, что уже к концу сентября, живя в таком ритме, с черными от недосыпания кругами под глазами и землянистого цвета лицом, вечно полуголодная и странно одетая (выходя из дома в пять утра, даже в начале осени чай было не жарко и тем более не до красоты), мои сокурсники стали косо на меня поглядывать, а я, в свою очередь, искала, чем же пожертвовать во имя сна, и начала просто экономить время на выполнении домашнего задания. Забегая немного вперед, добавлю, что около месяца такое «решение проблемы» на моей успеваемости мало отражалось, – по оценкам я была одной из лидеров в группе, – но с наступлением ноября появилось уже небольшое, пока легко исправимое отставание, однако я не придала этому значения, наоборот, усугубила свое положение, став пропускать занятия (далее мы еще поговорим об этом), и, как результат, на экзамене по профилирующему предмету отхватила первую позорную тройку…

Во второй декаде сентября я отмечала свой день рождения; в том году он выпал на начало недели, а значит, учебные будни. По этому поводу, помню, я даже сменила электричку на автобус, почему и выдался редкий случай чуть позже покинуть свою кровать и хоть немного навести марафет. Я не сильно любила свои дни рождения; именно тогда возникало и остро ощущалось чувство одиночества, когда из нескольких десятков знакомых и многочисленных родственников из года в год поздравляли лишь три-четыре человека, двое из которых были родители. Но в этот раз я ждала чего-то особенного… Прежде всего, я была уверена, что «список вспомнивших» возглавит Он, – а это очень важно было в тот момент для меня, – также я знала, что он не ограничится тривиальными словесными поздравлениями и точно приготовит какой-нибудь сюрприз. Окрыленная этими мыслями, в попытках разгадать намерения возлюбленного, я мчалась стремглав в университет.

Погода, как обычно, стояла чудесная; она так и манила оставить эти стены маленьких душных аудиторий филологического факультета, расположенного в дореволюционном здании в центре столицы. Но, как назло, сегодня много занятий и самые серьезные по расписанию последние. После них погулять тоже не выйдет: дома родители накупят всяких вкусностей к празднику и будут встречать именинницу, – опаздывать нехорошо. А тут уже Володя сообщил, что выехал по направлению ко мне и к обеду нагрянет. И вот как быть? «Если я всего разок пропущу две пары, ничего же страшного не произойдет, не так ли? – размышляла я, сидя на какой-то лекции. – Тем более у меня уважительная причина! День рождения! И тем более имею право чуть отдохнуть, если учесть, что я единственная из группы по два с половиной часа добираюсь до вуза, и, как правило, когда большинство студентов едва успели разомкнуть веки, я уже выжатый лимон!» Словом, как только Володя известил меня о своем прибытии, я, имея «железобетонное» основание и не сомневаясь ни на йоту в своей правоте, как пташка из клетки, выпорхнула на улицу.

Мои предположения по поводу сюрприза, к счастью, подтвердились. Владимир действительно очень старался меня порадовать и удивить. Он преподнес мне семнадцать роскошных темно-красных роз, оформленных в плетеной корзинке, и следом – бумбокс. У меня никак не получалось перебороть себя и спокойно принять такой дорогой, по моему мнению, подарок, по-прежнему воспринимая его как крючок удочки с наживкой, хоть рыбак и рыбка, как мне думалось, уже и не мыслили жизни друг без друга. Володя, конечно же, не понимал, почему такая реакция, почему я и руками и ногами отталкиваю его, казалось бы, сделанный от души презент, расценивая это как неприязнь к себе и обижаясь. Деваться было некуда, не хотелось его оскорблять. После мы отправились в летнее кафе выпить чего-нибудь легенького. Здесь к нам присоединился его друг Роман; знакомство со столь известной уже мне личностью, по рассказам моего молодого человека, состоялось. Если охарактеризовать его вкратце, то мой вердикт таков: обычный парень, хоть и с миловидной внешностью, типичный прожигатель жизни; они не зря дружат практически с молочных зубов. Образованием также не отличался, да и в голове ничего путного, только завывающий ветер; в дополнение ко всему, уже в отличие от товарища, он не стремился ни зарабатывать на что-то существенное, типа мотоцикла или машины, ни уж и подавно «завладеть» миром. Держался он тихо, был немногословен и часто украдкой наблюдал за мной, а при встрече взглядом по-девичьи заливался краской и быстро отводил глаза. Тут лишь слепой не заметит, что я парню явно запала в душу. Да, было лестно! Володя заказал каждому по пиву и произнес тост. К сожалению, сейчас я уже не вспомню ни единого слова, ни даже темы разговоров, которые мы тогда поднимали, хотя… это вряд ли имеет огромное значение. Но все же один эпизод из тех наших «посиделок» я приведу.

Отпив порядком полстакана, Владимир, погруженный в бурное обсуждение с товарищем о «наболевшем», видимо, расслабившись и потеряв осторожность, раскрыл свой обман. Нет! Слишком громко сказано… Скорей всего нелицеприятную черту его натуры – не умение, либо, вероятнее, нежелание, как я сейчас понимаю, держать свое слово, во всяком случае, передо мной. В ходе эмоциональной беседы он небрежно достал из кармана джинсов сильно измятую пачку сигарет и закурил по одной с Романом. Меня обуяла такая злость, что даже едкий дым, плывущий прямо мне в лицо, не смог заставить меня перестать пристально и гневно смотреть на это. С минуту подождав и поняв, что юноша не обращает никакого внимания на резкую смену моего настроения, я не выдержала и низким от напряжения голосом начала:

– Помнится мне, милый мой, мы уже имели удовольствие подискутировать с тобой по поводу твоего курения! Ты свято обещал завязать! И после этого неоднократно уверял, что именно так оно и есть! А что я вижу в действительности?

– Так я и бросил! – нагло заявил он, не поведя и бровью. – Это даже не мои сигареты! Ромкины! Он от мамы прячется, – та его гоняет за это, – вот мне на хранение и отдает. Рома подтвердит!

Я невольно отвлеклась на нового знакомого, перепуганного до полуобморочного состояния, который беспрерывно кивал, как китайский болванчик, повторяя одно и то же: «Да, это правда! Это правда!» Наверное, на его месте так поступил бы любой, выгораживая друга, потому я не стала трогать бедного случайного свидетеля этой сцены и снова обратила свой взор на нахала.

– Ты меня за дуру держишь или из себя дурака корчишь? – повышая тон, продолжала я наступать. – Ты сидишь тут, смолишь, как паровоз, при этом еще и совесть позволяет ломать комедию?!

– А! Ну так я покуриваю, когда выпью! Иногда! Разве это считается? – торжественно объявил Володя, одаривая ядовитой, ненавистной мне улыбкой до ушей.

– Так, значит, да? Хорошо! Я усвоила!

– И что же ты сделаешь? – насмешливо поинтересовался он. – Будешь в перце мне их валять или в молоке смачивать?

– Сохраню интригу! – той же монетой отплатила я, издевательским тоном медленно отчеканив оба слова. Сама я еще не знала, насколько далеко зайдет моя фантазия (конечно, идея с перцем или молоком мне очень понравилась, но для ее воплощения нужно быть всегда рядом с «жертвой»), однако точно знала, что в долгу не останусь. И тут вопрос стоял теперь не столько в Володиной привычке, – я ко многим слабостям людей отношусь снисходительно, особенно если их признают, – сколько во лжи и демонстративно вызывающей манере поведения. Тем более в такой день… С одной стороны, еще на середине своего же замечания я уже успела пожалеть, что не сдержалась, – было не то время и точно не те обстоятельства. Попыталась придумать способ, как бы побыстрей это замять с наименьшими «потерями». Но с другой… получить такую «пощечину»… от уличенного в обмане человека?! Не покидало странное ощущение… будто меня высмеяли, как какую-то глупенькую, страдающую снобизмом барышню, ляпнувшую несусветную чепуху в «приличном» обществе! Хотя… так ли оно «прилично», если высмеивает… Но факт остается фактом! Досадно было до слез! Наверное, встать и уйти, не разводя долгих антимоний, было бы, как минимум, разумно! Но для меня это равноценно поднятию белого флага: таким поступком явно показать свою обиду, дав парню повод ликовать, – нет, извольте! Плюс ко всему, мне было жутко неудобно перед Романом за только что разыгранный спектакль. Он, ставший на «полметра ниже» от пассивного участия в наших разборках, составляя с белым пластиковым стулом, на котором размещался, единое целое, так вжавшись в него, давно прекратил какие-либо телодвижения и, порой казалось, даже через раз дышал. Я чувствовала острую необходимость разрядить обстановку, потому, выдержав минутную паузу, через силу улыбнулась и о чем-то пошутила. Рома ожил и повеселел, я вздохнула с облегчением, Владимир же решил, что это все действие хмеля, ударившего в голову, и продолжал дьявольски ухмыляться. В такие моменты я его почти ненавидела и одновременно любила, – жизненный парадокс. Едва ли возможно объяснить словами такое противоречие, чтобы не остаться непонятой. Это схоже с тем, по моему восприятию, что пить, мягко говоря, отвратительное на вкус лекарство, от которого едва не рвет, но которое притупляет невыносимую боль и поднимает на ноги. Вообще, такого рода примеров можно привести массу, но если человек никогда с подобным не сталкивался, то он все равно вряд ли постигнет все «тонкости» сей конфронтации. Те, кто на собственном опыте познали, просто не нуждаются в пояснениях. Ныне, по истечению нескольких лет, я с уверенностью могу сказать, что тогда в такие моменты моя злость на Володю была, по большей части, проекцией злобы на саму себя за собственную слабость, неспособность навсегда уйти или бессилие что-либо изменить как в самой себе, так и в парне. Однако до осознания сего надо «дорасти»… Тогда я твердо верила в чудотворную силу любви, словно по мановению волшебной палочки, превращающую гадкого утенка в прекрасного белого лебедя… и ждала…

Наши гулянья подходили к концу. Мы втроем добрались до автовокзала, откуда должны были разъехаться каждый в свою сторону. Время стремительно набирало ход. Родители не садились ужинать без меня. Расписание моих занятий им было хорошо известно. А сейчас, думаю, они уже заканчивали последние приготовления, так как по всем показателям их именинница, по идее, где-то на полпути. Я кинулась с кассам и спустя всего пару минут стояла у самых дверей своего автобуса. Еще немного времени на прощание и в путь. Корзина роз, подаренная Володей, за несколько часов жары, на которой она пробыла, стала походить скорей на недосушенный гербарий: поникшие бутоны почернели, издавая ярко выраженный, малоприятный запах. Владимир, пользуясь финальными минутами встречи, решил исправить мое огорчение по поводу цветов, купив букет из трех роз, который я благополучно довезла. Уже подбегая к дому, в одной руке держа пакет с магнитофоном и букет, а в другой сумку, забитую учебниками и тетрадями, я снова заметила странность в своих ощущениях: мне было очень тоскливо, но вместе с тем легко и живо от мысли, что в ближайшие дни я парня не увижу, – я смогу от него отдохнуть…

Как обычно, родители высматривали меня с балкона. Я опаздывала минут на сорок, все блюда к столу уже остыли. Конечно, я не сомневалась, что сегодняшний день – хороший повод окончательно помириться, и они не станут упрекать меня в такой мелочи, но все-таки истинную причину задержки не изложила. К тому же по дороге домой еще и пыталась придумать красивую, правдоподобную историю о «природе происхождения» своей ноши. Тем не менее, как ни старалась, а по их лицам я прочитала недовольство, что без Владимира «и здесь не обошлось»; значит, на окончательное примирение не приходилось надеяться. Однако настроение у меня все равно не омрачилось.

Родители подарили мне именно тот мобильный телефон, о котором я мечтала последние месяцы. Он был повыше классом уже имеющегося: больше функций, камера, поддержка музыки в формате mp3 и прочие преимущества. Не самый замысловатый, в принципе, даже по тем часам, но и далеко не простой (а если заострить внимание на его цене, равной среднему уровню месячной заработной платы в нашем городе, то, пожалуй, как минимум позолоченный, – для обычного обывателя это нереальные деньги). Моим родителям такой жест был однозначно не по карману (времена их финансового благополучия от небольшого, но прибыльного бизнеса давно миновали), они-то образование мое едва тянули, но для меня никогда ничего не жалели и часто потакали капризам, насколько было по силам, особенно в послешкольные годы. (Как обговаривалось намного ранее, искушенным в достижениях цивилизации ребенком я не была, но в студенческой жизни примитивное негласное соперничество иногда, пусть даже кратковременными наплывами, меня все же мучило.) Вот и в этот раз – я счастливый обладатель нового телефона-раскладушки. Не буду, конечно, утверждать, что я не ведала о родительском намерении на счет сего «подношения», – речь о нем шла неоднократно, – но я очень его хотела и потому обрадовалась ему, будто сюрпризу. Но, к собственному удивлению, мой восторг скоропостижно скончался; на смену сначала заступила слабая обида, а после – глухое равнодушие… А дело, в общем-то, вот в чем! Как-то однажды, незадолго до этого дня, мать имела неосторожность обрисовать мне при помощи условного наклонения в языке «способ получения» подарка на день рождения. И это не было, как когда-то, хорошие оценки, поведение или послушание; в «обмене» на кон ставились мои отношения с Володей, точнее, разрыв отношений. Хоть я и знала наверняка, что это лишь словами и останется, но в голове моей засел тот маленький, противный таракан, который, как не вытравливай, при выключении света вылазит из своего укрытия наглейшим образом полакомиться твоей едой. С годами, с опытом позиция родителей стала понятной, а тогда малейшие попытки навязать свое мнение, касаемо вопросов личного характера, а именно – друзей, парней, учебы и увлечений, воспринимались в штыки. Вот и получилось, что такой желанный мобильный телефон моими глазами стал резко видеться именно подкупом, никак иначе, хотя отказываться от него никто и не собирался (еще чего!).

На страницу:
4 из 6