Шеф-повар Александр Красовский 3

Две девушки со мной распивать чаи не пожелали и вышли в коридор, в купе осталась только одна, та, что разговаривала со мной. Под её внимательным взглядом я выхлебал стакан чая и собрался снова залезть на полку.

– Скажите, пожалуйста, как вас зовут? – спросила девушка.

Вздрогнув, я обернулся, уж очень неожиданно прозвучал этот вопрос.

– Алекс Кра… тьфу! Саша меня зовут, – ответил я.

– Очень приятно, а я Лена, – сообщила в ответ девушка.

Чтобы продолжить разговор я попросил у проводницы еще два стакана чая и пачку вафель. Следующие двадцать минут мы пили чай, грызли засохшие вафли и просто болтали. Лена, оказавшая медсестрой, старалась не фиксировать взгляд на моих боевых ранениях, но периодически это не получалось и тогда она розовела от смущения.

Для меня же ситуация трагической не казалась. Конечно, если бы мне на самом деле было двадцать лет, а не сто пятьдесят, я бы действительно тяжело переживал эти травмы. Но сейчас они не являлись какой-то значимой, главной помехой в жизни. В конце концов, руки, ноги у меня целы, голова соображает, что же еще нужно?

Да к Люде я не поехал, но если верить самому себе, не поехал к ней только для того, чтобы не осложнять ей жизнь. Возможно, это была ошибка, но, к сожалению, возраст от ошибок не страхует. И поговорка «если бы старость знала, а юность могла» здесь не работает. Может, надо было попробовать зайти в ту же воду второй раз? Кто его знает? Я не знал.

И, тем не менее, поговорка, оказалось, не врет. Опыт столетней жизни не пропьешь. Разговаривать с женщинами я умел. Не прошло и получаса, как вернувшиеся соседки по купе весело смеялись над моими анекдотами, почти не обращая внимания на мои шрамы. Через час, когда мы начали укладываться по койкам, уши уловили шепот.

Одна из девушек говорила другой.

– Знаешь, Лида, у меня есть с кем сравнивать, мой братец на прошлой неделе из армии пришел, каким был дураком, таким и остался. А этот Саша, вообще уникум, у нас в группе ни одного такого эрудированного парня нет. А строят из себя неведомо кого. Жаль, не повезло ему, все лицо изуродовано. У меня даже в животе заныло, когда я на него глядела.

Мысленно усмехнувшись этим откровениям, я постарался заснуть.

Утром в вагоне начала обычная суета перед прибытием. Девушки выгнали меня из купе, поэтому пришлось торчать в коридоре и бессмысленно пялиться на пробегающий в окне лес.

Мне выгонять соседок не пришлось, спал я практически одетый. Так, что надел гимнастерку, застегнув ремень, опытной рукой убрал назад её складки и был готов к высадке. Мне даже расческа не понадобилась, волосы были слишком коротки, чтобы их расчесывать.

Выйдя из вагона, попрощался с девчонками, поблагодарил проводницу и зашагал в сторону дома.

– Елки-палки! – в третий раз иду домой после службы в армии, – уныло размышлял я, поднимаясь по знакомой с детства горе.

– Хм, а лестницу, оказывается, еще не построили, видно память меня в мелких деталях подводит, – думал я, шагая по натоптанной тропке.

Пребывание в госпитале даром не прошло, от физических нагрузок я отвык. Пока поднимался в длинный подъем, пришлось два раза останавливаться, чтобы отдышаться.

Добравшись до дома, поднялся на третий этаж и слегка волнуясь, нажал кнопку звонка.

Дверь моментально распахнулась, как будто меня уже ждали.

– Ни херанто! Кого я вижу, Сашкец прикатил! Красавец! – бодро воскликнул Пашка, увидев меня. – Явился, не запылился. Выглядишь ништяк. Хотя писал, будто ваще Квазимодой стал. Мама неделю валерианку пила, когда ей сообщили об аварии. Все собиралась ехать к тебе, едва её отговорил. А вчера узнала, что тебя выписывают, снова реланиум глотала, боится тебя искалеченным увидеть. Хм, а ты вроде и ничего смотришься, носяра только на бок сворочена.

Он вплотную подошел ко мне и, сдернув пилотку с головы, начал внимательно разглядывать шрамы.

Я засмеялся.

– Пашка, не строй из себя специалиста, ты в травмах ни хрена еще не понимаешь. После второго курса только лягушек резать научился, а туда же, советы давать будешь.

Брат на глазах скис.

– Да ладно, Сашкец, не бери в голову, это я так подбодрить тебя хотел. А чего тебе в госпитале рожу не подрихтовали? Ленинград все-таки, есть там хирургов.

Слушай, что это мы в дверях стоим?! Давай заходи, сейчас покажу и по быстрому расскажу, что, где лежит, а то мне надо срочно кое-куда смотаться, тебе еще повезло, что меня дома застал. Сидел бы у дверей до вечера.

Сашка, короче, мы ждали тебя завтра, поэтому мама потихоньку закупала продукты, хотела праздник устроить, пирогов напечь, ну, там беляши пожарить. Салат оливье забацать.

А сегодня, ты уж извини, я же не знал, что ты приедешь, поэтому суп молочный с утра сожрал, карасей тоже. Так, что можешь яичницу себе поджарить, с докторской колбасой. Вчера куплена. Ну ладно, давай переодевайся, а я погнал по делам, – сообщил Пашка, закрыв холодильник.

– Что хоть за дела? – без особого интереса спросил я.

– Приду, расскажу, – ответил брат и уже собрался выходить, как я схватил его за рукав.

– Стоять! Пашка деньги есть?

– Откуда? – возмущенно воскликнул тот, – всего полтора рубля на кармане.

– Понятно, – вздохнул я. – Держи трешку, купишь бутылку дихлофоса, сдачу можешь оставить себе.

– Ты в армии дихлофос пить научился, – заржал братец.

– Клопов будем морить, – сообщил я в ответ.

– Ты чо, охренел? Нет у нас никаких клопов, – удивленно воскликнул Пашка.

– Есть, и мы будем их сегодня травить, – я закончил разговор и толкнул брата к дверям.

Тот вышел на лестничную клетку и, как конь, с грохотом помчался вниз по ступенькам.

Ну, от брата я другой встречи и не ждал, поэтому только ухмыльнулся ему вдогонку и отправился к зеркалу вновь разглядывать свою физиономию. На ней особых изменений не произошло. Разве что отросшие немного волосы уже скрыли бугристые шрам на голове.

Скинув с себя военную форму, я нашел чистые трусы и майку в гардеробе и голышом прошлепал в ванную комнату. Долго размываться не стал, надеясь, что в ближайшие день-два схожу в баню.

Когда закончил мытье, на часах время было около половины первого. До маминого прихода оставалось еще почти пять часов.

Просто так ожидать её появления не хотелось, и я приступил к ревизии всех кухонных шкафов и холодильника.

– Надо заняться делом, пока руки будут заняты, может и полезные мысли в голову придут, – подумал я, выгребая из холодильника все содержимое.

Разложив продукты на столе, я на несколько минут задумался, что приготовить, а затем начал творить.

Сказать по правде, я боялся этого момента. Вдруг, все мои знания и способности исчезли после очередного воскрешения.

Но как показала практика, все, похоже, осталось при мне. Единственное что сдерживало мои порывы бедность продуктового набора.

К маминому приходу у меня почти все было готово. На всякий случай ничего сверхъестественного я не делал.

От пирогов пришлось отказаться. Чтобы получить хорошую опару нужно время. Поэтому остановился на пельменях, и заварных булочках. Тем более в новеньком холодильнике «Снайге» купленном этим летом после двух лет ожидания в очереди, в морозилке лежали два скромных куска мяса, свинина с бараниной, в самом холодильнике стоял полный молочный набор в виде молока, сливок, сметаны и миски с творогом.

Крутя мясной фарш, сложил все маты на тупую мясорубку, взяв на заметку, что надо срочно купить новую, как только появятся деньги.

Салат оливье получился неплохой, все же майонез сейчас делался на настоящем оливковом масле, да и в любительской колбасе сои с крахмалом еще не было.

Зато с ножами в нашем доме была настоящая беда, стоило только взять один из них в руки, сразу стало понятно, что любовника у маман не имеется, а у Пашки руки растут из жопы.

В ящике для инструмента нашел корундовый брусок и заточил пару ножей, обратив заодно внимание, что инструмента в ящике за два года моего отсутствия изрядно убыло.

Припомнил, что, когда в первой жизни вернулся из армии, то устроил брату изрядный скандал по этому поводу. Сейчас же только улыбнулся. Пропажа штангенциркуля или нескольких сверл меня сейчас нисколько не волновала. Зато вопрос, что делать и как жить дальше, не покидал мою побитую голову. И это было главным. Но, кроме того, меня одолевали нестерпимое желание послать все к чертовой матери и уехать в Вытегру. Хотя Люда уже, скорее всего, меня уже не ждет.

Около пяти часов первым вернулся домой Пашка.

– Ох, ничего себе, ты развернулся! А запахи то, какие! – вскликнул он, зайдя на кухню, где сразу протянул шаловливые ручонки к заварным булочкам со сливочным кремом.

Пришлось стукнуть по рукам половником, чтобы не совал их, куда не надо.

– Сашка, ну что тебе жалко, я только одну штуку, возьму, ну две, не больше, – сразу заныл он. У Пашки был такой забавный вид, что я невольно рассмеялся. И поймал себя на мысли, что отношусь к нему, как большому ребенку.

– Ну, возьми, что с тобой сделаешь, – усмехнулся я, – но больше ничего не трогай. Ждем маму. Кстати, ты дихлофос купил?

– Купил, конечно, не видишь что ли? – Пашка продемонстрировал мне авоську с полулитровой бутылкой инсектицида.

В это время входная дверь в прихожей открылась, и сразу же раздался недовольный мамин голос.

– Паша, что у тебя происходит? Почему горелым пахнет, ты опять на кухне, что-то сжег? И почему дихлофосом несет на всю квартиру?

Я вышел в коридор, как раз во время, чтобы принять из её рук тяжелую хозяйственную сумку.

– Мама, привет, ну вот я, наконец, добрался до дома, правда, без приключений не обошлось.

– Боже мой! Сашенька! Наконец то ты дома! Я так рада, так рада, что ты приехал. Ну, теперь мы все вместе заживем по-новому! – воскликнула она, обнимая меня.

Естественно делала это со слезами на глазах. Я же осторожно обнимал стройную молодую женщину. Конечно, я понимал, что увижу её такой. Но подсознательно ожидал увидеть маленькую сухонькую старушку с седой головой, оставшейся такой в моей памяти.

– Совсем себя не жалеешь, – шепнул ей, целуя в щеку. – Могла бы такие тяжелые сумки не таскать, глянь, какой лоб у тебя есть для такой работы.

– Это Пашка то? – сквозь слезы шмыгнула мама. – Я ему доверяю только картошку на рынке покупать и больше ничего. Ну, разве еще хлеб да молоко.

– Мам, не сочиняй, – оскорбился Пашка. – Только вчера меня хвалила, что я хорошее мясо купил. Полтора часа пришлось в очереди стоять.

Но мама его уже не слушала, профессиональным взглядом она оценивала мою физиономию.

– Ох, сынок, как же тебя разукрасило. Что же за коновал тебе швы накладывал? Это же ужас чистый! А с носом что натворили! Неужели хорошего челюстно-лицевого хирурга в Ленинграде не найти. Горюшко ты мое!

Она вытерла платком снова набежавшие слезы и решительно сказала.

– Через час позвоню Володе Новожилову, он уже дома должен быть, договорюсь, чтобы он тебя посмотрел. С таким лицом тебе оставаться нельзя.

Что я мог сказать на эти упреки. Кому в госпитале была охота возиться с моим лицом, когда открыто, стоял вопрос, выживу ли я, или нет? Да никому. Поэтому и заштопали кое-как, а нос не стали трогать вообще. Конечно, после того, как я пришел в себя, можно было устроить скандал по этому поводу и потребовать хотя бы выправить носовую перегородку. Но, подумав, я решил, что дома мне это сделают гораздо лучше. И именно о Новожилове я тогда и вспомнил.

– Ладно, давайте оставим на время все дела, – прервал я мамины размышления. – Я тут приготовил небольшой ужин в честь моего возвращения, так, что приглашаю всех к столу. Особенно Пашку, у него уже слюни ручьем текут.

– Текут, – согласился брат. – Ничего с собой поделать не могу, люблю пирожные.

– Саша, неужели все это ты сделал? – восхитилась мама. – Ну, зачем надо было так убиваться? Лучше бы отдохнул, как следует, в поезде наверняка не выспался.

Однако первым делом маман отправилась на кухню проверять не качество приготовленных блюд, а то, как я обошелся с газовой плитой, посудой и прочей кухонной утварью.

Естественно, недостатки были найдены и во всеуслышание озвучены.

Несправедливость обвинений была настолько ясна, что даже Пашка выступил в мою защиту.

– Мама, что ты так разошлась, Сашка посуду помыл, плиту начистил, у тебя она так никогда не блестела, успокойся, лучше попробуй, какие классные булочки получились.

– Да, действительно, чего это я разошлась, – сконфузилась маман. – Прости, Сашок, от нервов проклятых сама не своя. Сейчас я руки сполосну и поужинаем.

За ужином я благодушно принимал комплименты родственников. Мама пыталась понять, как, не блиставший кулинарными талантами сын, ухитрился приготовить такой ужин. Ну, ладно салат, там особых умений не требуется, но пельмени, которые до армии мне доверяли лишь защипывать, получились на вкус великолепными.

– Классно, пожрали, – сообщил Пашка, схватив последнюю булочку с кремом. – Так бы каждый день питаться.

– Так не получится, – вздохнула мама. – Двух таких проглотов мне не прокормить. А вас еще одевать и обувать надо.

Она обвела нас строгим взглядом.

– Саша, в ближайшие дни нам надо решить вопрос с лечением твоих травм и не спорь со мной! – воскликнула она, увидев, что я хочу что-то сказать.

– Это займет некоторое время, за которое ты должен решить, куда пойдешь работать. Экзамены в университете ты благополучно провел в госпитале, так что с учебой придется повременить до следующего года. Со своей стороны могу сказать, что нашла тебе неплохую работу, медрегистратором у нас в поликлинике.

Я усмехнулся.

– Мам, а что ты о заводе не вспомнила. Меня ведь оттуда в армию призвали.

– Я думаю, тебе не нужно связывать свою жизнь с работой на заводе, – кисло ответила та. – Если будешь работать медрегистратором, можешь рассчитывать на большую благосклонность приемной комиссии. И зря смеёшься. Работа очень неплохая. Твоя задача будет состоять в занесении результатов анализов нашей лаборатории в регистрационные журналы. Будешь приходить вечером, как запишешь все данные, можешь идти домой. Работы там, на два-три часа. А получать будешь полставки.

– Ну, и сколько там набежит на половину ставки? – ухмыльнувшись, спросил я.

– Пятьдесят рублей наверно выйдет, – неуверенно сообщила маман. – Завтра узнаю точней у бухгалтера. Ну, да немного, конечно, но, по крайней мере, на еду заработаешь, и кое-что можно будет купить из одежды. Зато ты сможешь поступить на подготовительные курсы и освежить школьные знания. Все-таки пятый год пойдет, как школу окончил.

– Хорошо, мама, подумаю над твоим предложением, но пока ни на что не соглашаюсь, – уже серьезно, без ухмылок, ответил я.

Все понятно, маман, как всегда, видела меня студентом медицинского факультета. Она же не подозревала, что у сына начинается третья жизнь и, что прожил он на сегодняшний день почти сто пятьдесят лет.

Учиться совсем не хотелось. В принципе с тех пор, как пришел в себя в госпитале после аварии, я продумывал план, как получить высшее образование, просто купив диплом. Останавливало несколько факторов и, самым основным на данный момент являлось то, что денег на покупку диплома у меня нет. Остальные факторы были уже не так важны, хотя я до сих пор так и не решил чем заниматься в этой жизни.

– Ладно, дамы и господа, – сказал я, выходя из-за стола. – Мама ты можешь отдыхать, посуду Пашка помоет, а я займусь подготовкой к изгнанию клопов.

– Интересно, только сейчас заметила, как за время службы кардинально поменялся твой образ мыслей, – задумчиво изрекла мама. – Хотя по твоим письмам я бы об этом никогда не догадалась. Сынок, я тебя просто не узнаю, ты даже говорить начал, как твой папаша, чтоб его черти взяли. Значит, разрешаешь мне отдыхать?

– Отдыхай, – царственным жестом я указал ей на диван и включил телевизор «Рекорд». – Тебе первую, или вторую программу включить?

– Первую, – сообщила маман, с явным удовольствием забираясь на диван. – Но вы не расслабляйтесь, я за вами слежу. Да и телефон мне принеси, пожалуйста, надо все-таки Новожилову звякнуть, чтобы тебя посмотрел.

– Провод то телефонный, когда успели поменять на длинный? – спросил я, забирая телефон из прихожей.

– Брату скажи спасибо, это он постарался, чтобы мать не слышала, о чем он в прихожей со своими вертихвостками болтает.

– Понятно, – протянул я и отправился в нашу комнату, отодвигать мебель от стен. Через час в квартире дышать было нечем, пришлось открывать все окна. Так, оставив открытыми окнами, мы и улеглись по кроватям.

Видимо, травля живности прошла успешно, потому, что ночью я спал, как убитый. Никакие клопы меня не тревожили.

Утренний сон нарушила маман. Она заглянула в комнату и сообщила:

– Саша, к двум часам подойдешь в поликлинику онкодиспансера. Владимир Николаевич будет ждать в ординаторской. Только не опаздывай, я за тебя поручилась. Обед я не варила, доедайте пельмени, вам на двоих хватит, а вечером я что-нибудь сделаю. Будешь возвращаться, не забудь, зайди в гастроном, деньги и записка, что купить, лежат на столе.

Когда за мамой закрылась дверь, я приподнялся на локте и глянул на Пашку, тот по-прежнему спал, счастливый, наша беседа его не разбудила.

Я тяжко вздохнул и заставил себя встать. Босиком прошел на кухню. На часах время было около восьми утра.

Приготовив нехитрый завтрак, я разбудил брата.

Мы дружно опустошили большую сковородку с омлетом. После этого Павел приступил к поиску плавок.

– Сашкец, понимаешь, я с одной девицей договорился на речку сходить позагорать, благо пока погода подходящая. На улице сегодня тридцатник обещали. – говорил он, роясь в гардеробе.

– Давай, ни пуха тебе ни пера, – флегматично пожелал я. – Будь аккуратней, детей не наделай.

На эти слова Пашка скривился, как будто ему в рот попал лимон.

– С ней наделаешь, как же! – сообщил он.

– Ну, тогда иди загорать с другой, – хмыкнул я.

Братец на мои слова не отреагировал.

– Будь здоров, – крикнул он, хлопнул дверью и загрохотал по лестнице.

– Я же, не торопясь, вымыл посуду, протер пол на кухне и снова улегся в постель.

Мысли меня обуревали невесёлые, как-то не мог я переключиться на мажорный лад. И, тем не менее, я опять заснул.

К счастью, желудок меня разбудил около двенадцати часов. Сварив два десятка пельменей, Пашку я ждать, не стал, пообедал без него, и начал собираться к врачу. Чуть не забыл взять с собой деньги и записку, лежащие на столе в маминой комнате.

В открытое с ночи окно уже пыхало жаром, поэтому оделся я легко в рубашку – безрукавку и Пашкины брюки, которые он носил в десятом классе. Мои на меня не налезли.

До онкодиспансера дошел минут за двадцать, до двух часов оставалось совсем немного. В здание прошел без проблем. Никому не было дела до меня. Здесь вам не свободная демократическая Россия с миллионами охранников, это тоталитарный Советский Союз, где охрана имеется только на режимных предприятиях.

Заглянув в хирургическую ординаторскую, Новожилова там не обнаружил. Поэтому уселся в коридоре и начал читать газету «Комсомолец», купленную по пути.

– Саша, это ты? – вдруг услышал я знакомый голос.

Подняв глаза, я увидел, что на меня смотрит Светка Алешина, подружка Люды во время учебы в медучилище. С того времени она еще больше расплылась и сейчас эта полнота казалась уже нездоровой.

– Привет Света, давно не виделись, как жизнь? – выдавил я из себя, удивляясь неожиданной встрече.

– Нормальная у меня жизнь, работаю здесь в приемном покое, – ответила Светка, внимательно разглядывая мое лицо. – Саша, что с тобой произошло, тебя в армии ранило? Ты из-за этого перестал Люде писать?

– Ну, в общем да, из-за этого.

– Как тебе не стыдно! Знаешь, как Люда переживает, плачет. Не знает, что с тобой случилось. Ты должен ей сегодня же написать, объяснить свое молчание.

– Света, послушай, видишь какое у меня лицо. Я два месяца вообще без сознания лежал. Зачем я буду навязываться девушке. Найдет она себе нормального парня, будет жить, и радоваться жизни.

– Почему вы мужчины, всегда думаете за нас, – возмутилась Света. – Откуда ты знаешь, что Люда думает, и как она поступит. Никого она не ищет. Кстати, ты ведь здесь не так просто сидишь, наверно ждешь Владимира Николаевича? Надеешься, что он тебе лицо восстановит?

– Надеюсь, – согласился я.

– Ну, вот, видишь, надежда есть всегда. Так, что сегодня же напиши ей, что с тобой случилось, Новожилов хирург от бога, знаешь, скольким людям он помог. И у тебя будет все хорошо.

Нашу беседу прервало появление хирурга.

Увидев меня, он спросил.

– Давно ждешь?

– Немного, минут десять, – ответил я.

– Ну, давай проходи в кабинет, с девушкой потом поговоришь.

Глянув на Свету, я развел руками, мол, извини, видишь сама, мне нужно идти.

Та, насупившись, кивнула головой и зашагала по своим делам.

Я же прошел за врачом в ординаторскую и послушно уселся у его стола.

– Ну, что же, будем работать, – сообщил мне Новожилов после того, как тщательно осмотрел мои травмы. – С госпитализацией в наш стационар будут проблемы, но я постараюсь их уладить. Думаю, наш главный врач пойдет навстречу твоей маме.

Мы поговорили некоторое время, Владимир Николаевич был несколько удивлен моими специфическими вопросами и медицинскими терминами, но отнес это за счет жизни в семье медика. Я же смотрел на молодого талантливого парня и вспоминал, как в первой жизни мы с ним пили водку в ординаторской на Новый 1990 год, и как он увлеченно рассказывал, что с этого времени будет заниматься только пластической хирургией. Но всего через два года умрет от рака легкого.

Хотя до этого времени надо прожить еще двадцать лет.

Попрощавшись, я вышел из кабинета и нос к носу столкнулся со Светкой. Судя по её нахмуренному виду, она собиралась продолжить наш разговор.

– Саша, не убегай, пожалуйста, давай поговорим, как взрослые люди. Я считаю, что поступаешь нечестно, малодушно, ты должен был написать Люде всю правду, чтобы она знала, что ты попал в аварию и получил тяжелую травму головы.

Я тяжело вздохнул.

– Света, понимаешь, у меня немного другие мотивы, постараюсь объяснить.

Сейчас Люда ничего обо мне не знает. Я понимаю, что она переживает, ей тяжело. Но пройдет время, оно лечит все раны, она забудет обо мне, найдет другого парня. Зная Люду, не сомневаюсь, что она не откажется от меня, но мы же живем не в вакууме, у нас у всех есть друзья родственники. Представляешь, что они будут говорить, увидев меня. Я не желаю ставить любимую девушку перед таким выбором. Пусть она живет себе спокойно. Надеюсь, ты ничего ей не напишешь?

– А если после операции ты на человека станешь, похож, что тогда? Ты не захочешь, и тогда встретиться с Людой? В общем, я все ей напишу, думаю, что она сразу приедет, и разбирайтесь между собой сами, а то один не пишет, не хочет жизнь девушке осложнять, вторая в Вытегре женихов отшивает, все ждет своего ненаглядного.

Я усмехнулся.

– Вот видишь, сама заметила, что я сейчас на человека не похож. Вот так Люде её мама и скажет. Думаешь, это будет приятно слышать?

– Ох, – вздохнула Светка. – Да у тебя тараканов в голове полно, рассуждаешь, как старикашка какой-то. В общем, письмо я сегодня же напишу, так, что в следующие выходные будь готов принимать гостей.

– Смотри-ка, решительно Светка взялась за дело, прямо спит и видит, как нас соединить, – думал я, возвращаясь, домой. – Интересно, что из этого получится?

Но ничего хорошего Светкины старания не принесли. Когда, я через неделю явился в больницу на первую операцию, в приемном покое девушка подошла ко мне со смущенным видом и протянула тетрадный листок.

На том крупными неровными буквами, кое-где явно расплывшимися от слез, было написано:

Саша, если можешь, прости меня. Я долго ждала весточку от тебя, но, так и не дождавшись, неделю назад вышла замуж. Когда получила Светино письмо, чувствовала себя ужасно. Мне в голову не могло придти, что ты два месяца лежал в коме. Я бы все отдала, чтобы вернуть назад наши отношения. Но я уже замужем и ничего тут не поделаешь.

– Аккуратно сложив листок, я сунул его в карман.

– Спасибо, Света, не переживай, ты сделала, что могла, – сказал я девушке, смотревшей на меня заплаканными глазами.

– Саш, ты только не переживай, у тебя все наладится, вот увидишь, – начала она меня утешать.

– Но я другому отдана и буду я ему верна, – продекламировал я в ответ. – Света не переживай за меня, видишь, как все устроилось.

– Ты не понимаешь, – перебила меня девушка. – Это какая-то странная свадьба, представляешь, Люда даже меня не пригласила, и в последнем письме и речи не было о том, что она замуж собирается.

– Значит, нашелся такой кавалер, что быстро уговорил, – сообщил я. – Лучше расскажи, как тебя дела.