Шальная

Но все это оживление, гости, репортеры мною воспринимались как во сне. Я проплывала мимо них и не испытывала совершенно ничего. У меня была сейчас одна цель – мой будущий муж, который с улыбкой ждал возле алтаря. Когда отец подвел меня к нему, марш Мендельсона, сопровождавший нас, стих, и церемония началась. Священник что-то говорил о важности и священности брака, о любви и взаимопонимании.

– Согласен ли ты, Майк, взять в жены Кэролайн, любить и почитать ее в горе и радости, пока смерть не разлучит вас? – ворвался в мои мысли голос священника.

– Да, – последовал мгновенный ответ Майка, который со счастливой улыбкой посмотрел на меня.

Затем подобный вопрос прозвучал и для меня, вот только моего ответа не последовало. Священник, наверное, решил, что я не отвечаю из-за сильного волнения, попытался приободрить меня ласковой улыбкой и снова повторил вопрос.

– Нет! Конечно, нет! – громко отчеканила я так, чтобы меня смог услышать каждый приглашенный.

За моей спиной прошлась волна перешептываний и удивленных возгласов, а пораженный Майк с исчезающей улыбкой неуверенно спросил:

– В чем дело, любимая? Это что такая шутка?

– Твои карты раскрыты, милый, – покачала я головой. – Можешь больше не притворяться влюбленным. Маскарад окончен.

– О чем ты? Я что-то не пойму, – недоумение на его лице все больше росло.

– Ты думаешь, я ничего не знала? – бросила я ему с презрительной улыбкой. – Я давно в курсе, что ты рассматриваешь меня как способ заполучить акции компании моего отца. Я просто подыграла тебе, чтобы посмотреть, как далеко ты способен зайти в погоне за деньгами.

– Подыграла? Я тебя не понимаю, – Майк продолжал разыгрывать недоумение.

– Неужели ты думаешь, что такой никчемный тип как ты, может по-настоящему заинтересовать такую женщину как я? Ну, тогда я объясню всем, что происходит.

Я повернулась к гостям и громко заявила:

– Майк Райтон решил жениться на мне из-за денег. Кроме того, он шантажировал моего отца, требуя переписать на него пятьдесят процентов акций.

Реакция на мое заявление была разная: кто-то смотрел на меня во все глаза, как на умалишённую, кто-то перешептывался, бросая недоверчивые взгляды на Майка. То, что среди гостей не осталось ни одного равнодушного, это было бесспорно. Мои родители подскочили со своих мест. Мама с уже нескрываемым гневом хотела подойти ко мне, но отец ее удержал. В общем, фурор был произведен, поэтому я, не дожидаясь пока его эффект ослабеет, с улыбкой добавила:

– Прошу вас не расходиться. Раз уж все организовано, давайте веселиться, пить шампанское, танцевать. Ведь у меня сегодня праздник. Да, я буду праздновать вместе с вами, что не вышла замуж за этого мерзавца. Мне только нужно сменить наряд.

Я направилась назад по проходу, зная, что всего в паре сотен метров от места церемонии был заранее припрятан мой джип. Но так просто уйти не удалось. Похоже, мой несостоявшийся супруг пришел в себя.

– Постой, Лина. Все не так, как ты думаешь, – он успел меня удержать за руку.

– Пожалуйста, Майк, не надо глупых объяснений. Я об этом знаю не с чужих слов, я сама все слышала. Знаешь что, дорогой, катись-ка ты к черту!

Я хотела быстрее уйти прочь, но он с силой сжал мою руку, все еще пытаясь мне что-то объяснить. И тут я не сдержалась – ударила его прямо в лицо. Нет, это была не просто пощечина, я врезала кулаком изо всей силы, как когда-то меня учили на курсах по самообороне. Он пошатнулся, не ожидая подобного хода, и разжал пальцы. Его карие глаза потемнели от гнева и казались сгустками тьмы. Тонкие губы плотно сжались, выдавая жестокую натуру. Сейчас, когда он больше не притворялся, на его лице отражался его истинный характер и внутренний мир.

– Ты еще об этом пожалеешь, – процедил он сквозь зубы, негромко, чтобы могла услышать только я.

Его угроза не произвела на меня должного эффекта. Я гордо вздернула подбородок и продолжила свой путь. Но снова между спасительной машиной и мною встала преграда, и на этот раз это был мой отец.

– Лина, зачем ты это сделала? – спросил он, избегая смотреть мне в глаза. – К чему было устраивать скандал?

– Папа, как ты мог ничего не сказать мне о шантаже и об истинном лице моего жениха? – возмущение переполняло меня. – Как ты допустил эту свадьбу? Ты думал, что я буду счастлива с ним? Или ты вообще обо мне не думал?

Он не успел мне ничего ответить, к нам подлетела мама, которую просто трясло от злости. Она схватила меня за руку и, прожигая взглядом, бросила:

– Керолайн, как ты посмела так опозорить нашу семью?! Если ты хочешь, чтобы я тебя когда-нибудь простила, то вернись немедленно к алтарю, объясни гостям, что это была твоя идиотская шутка и выходи замуж. Майк ждет тебя.

Одобрения я от нее конечно не ожидала, но это предложение меня просто убило. Какой бы матерью она не была, но пожертвовать счастьем дочери ради какого-то общественного мнения, это было слишком.

– Мама, ты себя слышишь?! Ты предлагаешь мне выйти замуж за человека, который меня не любит, которому нужны только деньги.

– Как-будто на тебе кто-то захочет жениться без денег с твоим ужасным характером! – продолжала кипятиться мама, уже не сдерживаясь и переходя на крик. – Ты только и делаешь, что раздражаешь и позоришь меня! Будь проклят тот день, когда я согласилась стать твоей матерью!

Эти вырвавшиеся слова прозвучали как гром среди ясного неба и перевернули у меня все внутри. Горло словно сжала стальная рука, отчего я неестественно хриплым голосом переспросила, наверное, все еще надеясь, что это была нелепая слуховая галлюцинация.

– Что ты сказала?

– Мы сейчас все крайне взвинчены, поэтому и говорим то, что не думаем на самом деле, – вмешался отец, пытаясь разрядить обстановку и отвлечь меня от произнесенных слов.

Однако родители одарили друг друга странными взглядами, значение которых я сразу поняла. Их связывала какая-то тайна, которую усиленно от меня скрывали много лет, и теперь она вырвалась наружу. Мне было просто необходимо все выяснить, несмотря на боль разливавшуюся внутри.

– Что ты имела в виду, говоря, что ты согласилась стать моей матерью?

Я не сводила с них изучающего взгляда. Отец снова попытался вмешаться, но я жестом остановила его и снова потребовала от матери объяснений.

– Неужели ты думаешь, что я могу быть матерью такой неудачницы, такой ненормальной? Конечно, нет! – припечатала она, намеренно не замечая знаков отца. – И теперь я просто счастлива, что не нужно больше этого скрывать.

Она видела, что ее слова больно ранят, разрушают весь мой привычный мир, но ей нисколько не было жаль меня. В ее взгляде сквозило не сочувствие, а уже нескрываемое презрение. Отец попытался меня поддержать, что-то объяснить, но выслушивать его я не могла. Мне нужно было срочно бежать, чтобы сгусток боли внутри не успел пролиться наружу, а показывать свою слабость и уязвимость не входило в мои правила.

Не в силах больше слушать их, я просто побежала к своей машине. Двигатель бешено зарычал, я рванула с места и помчалась, куда глаза глядят, пока не очнулась далеко за чертой города. Я была слишком ошеломлена, чтобы понять, что глубина моего горя проистекает не столько из-за того, что Лилиан не моя мать, сколько из-за того, что теперь у меня не будет матери вообще. Семья оказалась ложью, такой же как любовь и счастливая свадьба. Слезы покатились по лицу, когда до меня начала доходить одна страшная вещь… Моя жизнь изменилась навсегда, и я даже представить себе не могла, как сильно. Однако поклялась самой себе, что непременно выясню всю правду.

Глава 4

Быстрая езда меня обычно успокаивала и поднимала настроение в любых ситуациях. Когда какие-нибудь неприятности сваливались на мою голову, я либо ехала на гоночный трек, либо мчалась за город и там носилась, пока не начинала гореть лампочка, предупреждающая о том, что скоро топлива в баке совсем не останется. Вот только сегодняшняя гонка не помогла. Нужно было искать другой способ, иначе что-то внутри, переполненное до краев, грозило пролиться непривычной для меня истерикой.

Спасение пришло само собой – мой телефон начал разрываться от звонков. Сначала это был отец, чьи звонки я упорно игнорировала, затем вдруг на экране появилась фотография смеющейся Пам. Подруга была тем человеком, который мог выслушать и поддержать в тяжелые моменты, но если не было желания изливать свои беды, она никогда не лезла в душу.

– Лина, ты где? Как ты? Может, тебе какая помощь нужна? – посыпалось сразу из трубки, стоило мне ответить на звонок.

– Со мной все нормально, – отозвалась я, стараясь придать голосу нейтральный тон.

– Ага, я это слышу. Будешь заливать кому-нибудь другому! – не унималась подруга. – Скажи, где ты, и я сразу же приеду.

Опасаясь того, что если я останусь наедине с мучившими меня мыслями, от которых голова грозила расколоться как переспевший арбуз, то ничего хорошего из этого не выйдет. Поэтому я договорилась встретиться с Пам в кафе, где мы обычно любили поболтать за чашкой кофе.

Стоило мне войти в уютную прохладу небольшого зала, как на большом экране телевизора, висевшего на стене, началась трансляция местных новостей и, естественно, одной из первых сенсаций сегодняшнего дня была моя скандальная церемония венчания.

«Оперативно сработали, – пронеслось у меня в голове. – Теперь все посетители этого кафе, хоть и немногочисленные, будут глазеть только на меня».

Действительно, взгляд каждого был прикован ко мне и не только из-за увиденного репортажа. Ведь не каждый день в это кафе заходят сбежавшие со свадьбы невесты в подвенечных платьях. Пришлось с невозмутимым видом пройти к нашему любимому с Пам столику и, как ни в чем не бывало, сделать привычный заказ молоденькой официантке, смотревшей на меня как на пришельца из другой галактики.

Пам примчалась через десять минут, за которые я успела многозначительно подмигнуть молодому человеку, который не спускал с меня глаз, слушая свою спутницу что-то ему оживленно рассказывающую, посылая в мою сторону косые взгляды. Понятно, о ком шла речь за их столиком. Но после моей выходки, девушка ухватилась за своего кавалера и, не позволив ему доесть десерт, быстро увела из кафе, бросив мне на прощание убийственный взгляд.

Пам, оценив быстрым взглядом обстановку, с таким же как и у меня невозмутимым видом села за наш столик.

– Лина, а не слишком ли это? Может, нам стоит поговорить в другом месте. Ты представляешь, какую сенсацию из этого разовьют? Это может ударить по репутации твоего отца.

– Я уже видела сенсационную новость про себя, – кивнула я в сторону телевизора. – И ты знаешь, я неплохо смотрюсь на экране. Так что ни о чем не жалею.

Наверное, подруга почувствовала, что я отпускаю подобные шутки, лишь бы только не выдать свое истинное состояние и ту боль, которая жгла душу.

– Правильно ты поступила с этим козлом. Я всегда была уверена, что Майк – еще та сволочь. Не знаю, станет ли тебе от этого легче, но большинство гостей на твоей стороне. Даже твой отец послал Майка куда подальше, когда тот попытался с ним заговорить.

– Если честно, то мне абсолютно все равно, что об этом скандале будут думать и говорить, – отозвалась я, послав лучезарную улыбку женщине, сидевшей за столиком напротив и без стеснения рассматривавшей меня.

– Что ты собираешься делать?

– Я бы хотела уехать куда-нибудь подальше и там все просто забыть, куда-нибудь на край земли, – озвучила я мысль, вертевшуюся еще с утра в голове. – Твой брат звал меня на Аляску помогать ему в руководстве его отелем. Вот возьму и поеду туда.

– Лина, это не вариант для тебя, – покачала головой Памелла. – Ты как никто другой знаешь, почему Ник сбежал так далеко из дома и отказался от денег отца.

Это было правдой. Я долгое время выдавала себя за девушку Ника, помогала ему скрывать его нетрадиционную ориентацию от родителей, которые не смогли принять своего сына таким, каким он был. Ник был моим другом, а точнее подругой и даже более близкой, чем его сестра.

– Ник доказал, что может обойтись без помощи родителей. Почему я этого не смогу? – сейчас я окончательно решила созвониться с ним и уехать от всего и всех. – К тому же твой Ник – единственный мужчина, общество которого я смогу сейчас вынести.

– Будь честной с самой собой, – возразила Пам. – Жизнь без привычного комфорта не для тебя. Кроме того твой отец просто не позволит тебе уехать, а если ты все же сбежишь, то найдет тебя даже на краю света.

– Это мы еще посмотрим! – бросила я с вызовом.

Но подруга, которая трезво как никогда смотрела на ситуацию, снова высказала свое сомнение:

– Я твоего отца никогда не видела таким злым. Когда ты уехала, он с ледяным спокойствием извинился перед гостями, схватил твою маму и потащил к машине. При этом у него было такое лицо, я думала, что он ее убьет.

– Не удивлюсь, если так и будет. Есть за что! – пробормотала я.

Подруга уставилась на меня в ожидании объяснений, но вместо них я поспешила домой, пообещав Пам все позже рассказать.

Дом меня встретил гробовой тишиной. Обрадовавшись тому, что с порога не придется выдерживать общение с родителями, я поднялась в свою комнату, чтобы, наконец, переодеться и окончательно собраться с мыслями. Зная характер отца, я была уверена, что он ни за что на свете не расскажет мне правды, якобы заботясь о том, чтобы не изранить мою душу. Он будет злиться, кричать, чтобы таким способом отмахнуться от моих расспросов. А вот Лилиан можно было дожать, оставшись с ней наедине.

Только я успела сменить подвенечный наряд на привычные джинсы и майку, как в дверь постучали, и в комнату нерешительно вошла миссис Льюис. На ней не было лица, глаза покраснели, выдавая, что она долго плакала.

– Детка, я увидела, что ты приехала, и решила узнать как ты и не нужно ли тебе чего-нибудь?

Эта простая женщина была мне больше матерью, чем Лилиан. Именно она знала обо всех моих победах и поражениях в школе, она ухаживала за мной, когда я болела, она знала мои вкусы и интересы. И вот сейчас она искренне переживала из-за всего, что случилось. У меня появилось непреодолимое желание броситься в ее заботливые объятья и выплакаться, но я сдержалась.

– Со мной все в порядке, – поспешила я ее заверить. – Ничего страшного не произошло.

– Если бы ты видела, что было тут в доме, ты бы так не говорила, – покачала головой миссис Льюис. – Твои родители так сильно ругались, кричали друг на друга, что даже, казалось, стены дрожали. А потом твой отец умчался куда-то, а мать заперлась в библиотеке и не желает никого видеть.

Услышав, что обстоятельства сложились как нельзя лучше для реализации моего плана, я поспешила вниз в библиотеку. На мой стук послышался до неузнаваемости пьяный голос Лилиан, пославший меня куда подальше.

– Открой. Это я. Нам нужно поговорить, – продолжала я стучать.

Как ни странно, это подействовало. Дверь распахнулась и на пороге появилась та, которую я так долго считала матерью, любви которой я пыталась добиться. Сейчас она выглядела ужасно: всклокоченная прическа, в мятой одежде, с размазанной по лицу косметикой, еле держащаяся на ногах от количества выпитого.

– О, пришла моя дочь, – она попыталась жестом изобразить кавычки, но едва не упала. – И о чем будем говорить? Я знаю… Ты явилась, чтобы как всегда портить мне жизнь. Мерзавка! С того самого момента, как я стала твоей матерью, ты мне приносила только неприятности.

Все ее выпады прошли мимо моих ушей. Раздражение матери (хотя какая она мне мать), так вот, оскорбления Лилиан скорее были для меня фоновым шумом, который я с легкостью могла отфильтровать. Я научилась этому еще много лет назад.

– А сейчас твой отец собирается со мной развестись. И все из-за тебя и твоих выходок, – продолжала тем временем Лилиан. – Он уже забыл, что всем, что имеет, обязан мне. Кем бы он был, если бы не я? Каким-нибудь нищим доцентом в захудалом НИИ. А теперь…

Я видела, как на ее лице одна за другой сменились несколько эмоций. На секунду мне показалось, что она сейчас разрыдается. Затем она подскочила со стула и попыталась нервно пройтись по комнате, но выпитое спиртное помешало осуществлению этого намерения. Поэтому через несколько секунд она села снова на свой стул и с нескрываемой ненавистью посмотрела на меня.

– Если ты закончила со своими претензиями, то может, ответишь на мои вопросы? – спокойно спросила я. – Я хочу знать, кто мои родители? Раз уж ты мне приоткрыла эту тайну, то лучше договаривай до конца.

Она с сомнением посмотрела на меня, затем налила в свой уже пустой бокал виски и с вызовом бросила:

– Хочешь правду? Будет тебе правда. Мы с твоим отцом познакомились в Питере на одной конференции, куда его отправили из его захудалого института. Мы влюбились друг в друга с первого взгляда. Он был именно тем мужчиной, которого я всегда искала: красивый, умный, целеустремленный, еще и любящий. Но был у него один изъян – он был женат, уже имел одну дочь, а второго ребенка ему жена как раз вынашивала. Он никогда не оставил бы семью и мы бы так и перебивались пылкими встречами на съемной квартире, если бы я не подсуетилась, выбила ему интересный и денежный проект в Штатах. Благо связи были.

Она жадно отхлебнула виски и замолчала, нырнув в воспоминания. А я смотрела на эту остававшуюся всегда чужой женщину и удивлялась, как быстро ее лоск и ухоженность исчезли, явив передо мной злую, просто брызжущую ядом особу.

– Но даже тут твой отец все еще не решался на развод. Уж очень сильно любил своих детей, – ее губы искривила презрительная улыбка. – Он каждый квартал по сегодняшний день отправляет твоей сестрице солидную сумму, хоть не обязан этого делать, она давно совершеннолетняя.

Наверное, заметив недоверие в моем взгляде, Лилиан достала из шкатулки на столе ключ и открыла ящик стола.

– Если не веришь, вот посмотри.

Она швырнула мне квитанцию о банковском переводе в далекую Россию на имя Харольской Елены Александровны.

– Но тогда, защищая свою любовь, я смогла справиться и с вами и с вашей мамашей, – продолжала свой рассказ Лилиан. – Я раскрыла глаза твоей матери на измену мужа. У нее начались преждевременные роды. Ты родилась слабой, с патологией почки, и я это смогла повернуть в свою пользу. Нужны были большие деньги на твое лечение и лучше заграницей, поэтому я убедила твою мамашу написать отказ от тебя. А после развода мы втроем смогли благополучно уехать. Вот так я стала матерью дочери своей соперницы. Своих детей я никогда не хотела. А тут раз, монтаж, и у меня на руках орущий младенец, а по бумагам я его мать…

От ее слов у меня все внутри перевернулось, ком подкатил к горлу, и воздуха стало не хватать, было ощущение, что я тону, словно, меня затягивает холодное и липкое болото. На ватных ногах я встала и, не проронив ни слова в ответ, зажала в руке квитанцию и вышла из библиотеки под пьяные нелестные эпитеты Лилиан.

Как сомнамбула, я поднялась к себе, не раздеваясь, бросилась на кровать и уставилась в потолок невидящим взглядом, прокручивая в голове услышанное. Выходит, отец мне родной, а мама… Что с ней стало? А где сейчас моя сестра? Было дико осознавать, что где-то там, в далекой стране, живут мои родные люди, о существовании которых я даже не догадывалась, и о судьбах которых я ничегошеньки не знаю.

Вдруг дверь осторожно приоткрылась, и в спальню заглянул отец. Он выглядел даже лучше, чем с утра, до церемонии: волосы зачесаны назад, костюм он хоть и сменил, но этот также сидел идеально, только легкие тени легли под глазами, а их взгляд стал непривычно резким.

– Лина, ты спишь? Нужно поговорить.

Я не готова была сейчас без упреков посмотреть ему в глаза, поэтому, прикрыв свои, сонно пробормотала:

– Я так устала. Давай поговорим завтра.

– Как скажешь, – со вздохом согласился он. – Я только хочу, чтобы ты знала, что мама наговорила тебе глупостей, потому что очень сильно ее разозлил скандал. Ты ведь знаешь, как для нее важны престиж и общественное мнение. Она тогда не думает и старается больнее ударить, вот и решила тебя наказать таким диким способом. Это она со злости выдумала, что тебе не родная. Завтра сама тебе во всем признается и прощения просить будет. Запомни, ты нам родная, единственная наша дочь. Ну, хочешь, сдадим тест на ДНК?

Эти слова отца окончательно разочаровали меня в нем и убедили в правильности принятого мною решения. Когда он ушел, так и не дождавшись моего ответа, я осторожно встала и сделала все нужные приготовления. Как говорится, жребий был брошен.

Рано утром, обрадовавшись тому, что на улице не было ни души, я вышла из дому с небольшим чемоданом на колесиках с длинной ручкой. Солнце только слабо обозначило линию горизонта, распространив повсюду эфемерное лиловое предутреннее свечение. Я бросила прощальный взгляд на еще спавший дом и пошла в конец улицы, где меня уже дожидалось такси, которое должно было отвезти меня в аэропорт.

Глава 5

В аэропорту, несмотря на столь ранний час, меня встретила оживленность и суета. Было довольно людно, многие торопились на посадку, которую только что объявили, кроме того возле касс толпились те, кто жаждал в ближайшее время покинуть Майами. Оставалось только удивляться количеству тех, кому не сиделось дома, хоть я и была из их числа. Скорее всего, недавно прилетел самолет, потому что оставались еще пассажиры, которые торопились забрать свои чемоданы, пройти соответствующий таможенный контроль и направлялись к стоянке такси и автомобилей для аренды.

Вся эта толпа меня мало беспокоила. Так как на рейс Майами-Анкоридж оставались лишь билеты в первый класс, то я спокойно могла пройти регистрацию вне очереди в отдельном терминале.

Я решила сделать вид, что лечу на Аляску, чтобы сбить отцовских ищеек с пути и немного запутать их. Я была уверена, что мое исчезновение из дома, заставит отца направить своих работников по моему следу. И мне нужно было выиграть хотя бы немного времени. При перелете в Анкоридж нужно было делать пересадку в Денвере, и именно там я решила сменить направление своего полета.

Может, кому-то показались бы странными такие ухищрения, но я хорошо знала своего отца, его непреклонность в некоторых вопросах и его возможности. Еще когда я только поступила в университет, мы с Пам и еще несколькими подружками решили полюбоваться Ниагарским водопадом. Ну, вот взбрело нам в голову туда полететь, и повод был – день рождения Пам. Отец в это время был в отъезде, а мать на мое сообщение о поездке равнодушно махнула рукой, не отрываясь от чтения модного журнала. Я вообще сомневалась, что она услышала мои слова. Каково же было мое удивление, когда вылет самолета задержали, а затем меня просто высадили. Моему возмущению не была предела, но поделать я ничего не могла – самолет улетел без меня.

Оказывается, у отца были какие-то неприятности, он опасался за жизнь членов своей семьи. Поэтому мое местонахождение было обнаружено, и я была отправлена назад домой, чуть ли не под домашний арест, несмотря на мои протесты. Помню, я тогда почти две недели не разговаривала с отцом. А сейчас ситуация была серьезнее – отношения в нашей семье трещали по швам. Отец мог сделать все от него зависящее, чтобы не выпустить меня из страны.

К счастью все пошло четко по моему плану – в Денвере самолет, который должен был доставить меня на Аляску, улетел без меня. Я же тем временем рассекала воздушное пространство совершенно в другом направлении. Сидя у иллюминатора и наблюдая за проплывающей белой ватой облаков, я думала только о том, как отреагируют мать и сестра на мое появление. Я пыталась представить варианты нашего разговора, их реакцию. Но потом поняла, что все эти мысли и предположения ничего не дают кроме тревоги и беспокойства. Я сама не знала, как бы отреагировала на внезапное появление родственницы, тем более такой близкой. Почему-то я даже не сомневалась, что сразу их найду, ведь у меня был их адрес и имя с фамилией. Я не думала, что что-то или кто-то сможет мне в этом помешать. Но как же я ошибалась.

Столица России встретила меня холодом и щедро поливавшим ледяным октябрьским дождем. Перед своим путешествием я проконсультировалась о погоде и даже захватила с собой зонт и плащ. К сожалению ничего более теплого в моей комнате не оказалось, а идти в кладовку, где лежали толстые шерстяные свитера и моя лыжная куртка, приобретенные специально для отпуска в горах, было невозможно, чтобы не вызвать любопытство домашних. Но я даже представить себе не могла, что будет так мерзко и холодно, ведь я привыкла к солнечному Майами, и еще всего пару дней назад загорала на пляже.

Да, я была знакома с морозом и снегом, но сейчас холодный сырой ветер насквозь пронизывал тело, а дождь нещадно хлестал по лицу косыми каплями, стоило мне ступить на трап самолета. Уже внизу я извлекла зонт из ручной сумки, но нормально его раскрыть не удавалось. Ветер намеревался его вывернуть в обратную сторону или вообще вырвать из рук. Я прекратила эти безрезультатные попытки. Я щурила глаза залитые дождем и куталась в плащ, но ветер все равно проникал под полы, заставляя дрожать как осиновый лист.