Чужие облака

Вокруг никого нет, длинная линия платформы уже полностью успела забелиться. Небо серое и тяжелое, с него падают и мечутся крупные, снежные осы. Воздух звенит от мороза и Кира так дрожит, что ей кажется, у нее гремят кости. Она уже не чувствует пальцев ног, топает ступней о другую, чтобы согреться и прыгает вокруг столба. Но потом вдруг так устает, что садится на чемодан и уже не двигается. На соседних платформах приходят и уходят поезда, народ собирается и уезжает, приезжает и расходится. А она все сидит. Сколько же можно ждать? Лишь бы с Глебом ничего не случилось! Алина Евгеньевна предупредила его и два раза написала ему во сколько и на каком поезде приезжает Кира. Если бы только у нее работал телефон!

Сквозь множественные плоскости косо–летящего снега, Кира видит высокую, стройную девушку. Она медленно, гуляючи, приближается к Кире. Великолепная шуба хлопает полами по высоким сапогам. Пар из ее ноздрей вылетает быстрыми, сиреневыми струями, как у лошади. Что–то сильное и уверенное исходит от нее. Она останавливается возле Киры.

– Поезд пришел вовремя?

Голос у нее глубокий и властный.

– Да, полтора часа назад.

– Ччерт! Я в дороге застряла, знакомые видимо не стали ждать и уехали, – объясняет она.

Расстроенной она не выглядит.

– А ты что до сих пор здесь? Не встретили?

– Не могли бы вы мне одолжить телефон? – решается попросить Кира. – Буквально на минуту?

Диковинный, в стразах телефон переходит в ее руки. Номер Глеба не отвечает, и позвонив она скорбно отдает его обратно.

– Не переживай, здесь такое часто случается. Этот город меняет людей и не в лучшую сторону. Они здесь превращаются в …как это повежливее назвать… дерьмо! Боишься? – весело спрашивает девушка.

– Нет.

– А ты бойся, тогда может быть уцелеешь. Я – Таисья Петровна, но ты можешь называть меня Тайкой. Как тебя зовут?

– Кира.

– Собирай Кира свои баулы и пойдем, придется тебя подвезти.

В машине Кира никак не может согреться и мелко дрожит. Волосы у нее совсем мокрые от снега.

– Ты похожа на избалованного терьерчика, которого в мороз выкинули на улицу, – говорит Тайка.

– Так плохо, да? – спрашивает Кира.

– Да, но терьерчики обаятельные. Они умеют нравиться незнакомым людям и не пропадут.

Кира благодарно смотрит на Тайку. Ее не только спасли, ее еще находят обаятельной. Тайка бросает ей маленькое полотенце, чтобы она хотя бы немного высушила лицо и волосы.

– Слушай, раз твой козел не берет трубку, давай сначала пообедаем где–нибудь. Согласна?

– Спасибо, но мне как–то неудобно и вообще…– начинает Кира. Ей неприятно, что Глеба называют козлом, когда сама Тайка опоздала к поезду.

– Ой, не нуди, едем! Неудобно на вокзале под снегом стоять. Как тебя еще менты не загребли? А потом, я не занята до вечера, почему бы не пообедать с хорошим человеком?

Кира благодарно вздыхает, надо же как ей повезло с Тайкой! Что бы она без нее делала? Тайка нажимает на панель и бешеная, роковая музыка заполняет салон, разговаривать совершенно невозможно. Впрочем, у Киры не остается сил, чтобы разговаривать.

Кожаные сиденья быстро отогревают Кире зад и спину. Чудесная машина, просто чудесная, и удивительно как ловко Тайка ведет ее. Искусно маневрирует на полной скорости, агрессивно сигналит мешающим ей и время от времени вскрикивает : Куда?! Спиди Гонзалес! Глаза ее грозно поблескивают. Теперь Кира ее хорошо рассмотрела, Тайка не красавица, и это жалко, потому что фигура у нее совершенно великолепная. Перед тем как элегантно плюхнуться за руль, она скинула шубу в багажник и осталась в водолазке и леггинсах цвета слоновой кости. Стройная, но не вялой худобой, во всем теле ее чувствуются энергия и сила. Эта сила видна и в удивительном лице. Всего слишком много, через меру. Тяжелый властный подбородок и огромный рот портят ее, зубы чудесные, но тоже слишком крупные и от этого лицо выглядит плотоядным. Глаза красивые, но переливаются зеленым, бутылочным стеклом.

– Линзы! – заметив ее взгляд, кричит Тайка сквозь громкую, ударную музыку.

У входа в красивое здание с колоннами они выходят из машины, Тайка небрежно бросает ключи швейцару. Кира начинает топтаться на месте, но Тайка как и на вокзале не дает ей опомнится.

– А ну пойдем, – приказывает она.

Роскошь ресторана пугает Киру, внутри он весь в лепном орнаменте и позолоте. У стен книжные шкафы темного дерева, полки которых забиты книгами в кожаных переплетах. Высоченные потолки и стрельчатые окна подавляют своим великолепием. Тайка быстро стащила с Киры пуховик и кинула на стойку гардеробщице. Стремительно развернулась, от чего длинное жемчужное ожерелье съехало ей на плечо, и громко стуча каблуками пошла вглубь ресторана по сверкающему паркету.

– Пойдем–пойдем… Здесь немного пафосно, ну да, похоже на библиотеку, но мышей здесь не водится. Да не пугайся ты так, все это дизайнерский муляж, и книги ненастоящие…

Когда они садятся, официант подает им меню. От цен у Киры кружится голова, до этого, тысяча евро в ее сумке казалась сказочным капиталом. Теперь же выясняется, что на них три раза можно пообедать в этой библиотеке. Тайка склоняется к Кире и подмигивает : Ты угощаешь! – Потом оборачивается к официанту и тараторит:

– Два глинтвейна погорячее сразу. Два супа из фенхеля с креветками – очень быстро, девочки замерзли. К нему багет с чесноком, потом гребешки на гриле, Джон Дори, сладкий картофель ломтиками, не плохо бы спаржу…и бутылку Боллинджера. Девочки должны выпить за знакомство.

Увидев круглые от ужаса глаза Киры, Тайка смеется.

– Расслабься, я пригласила, значит плачу.

Кира протестует, у нее есть деньги и вообще, это неудобно. Но Тайка отнимает у нее меню и отдает официанту. После горячего глинтвейна, руки у Киры согреваются, щеки горят и все не кажется таким уж безнадежным. Тайка чудесная, вот бы Кире быть такой же уверенной и сильной. Она стесняясь рассказывает Тайке про Большой театр, все таки кто его знает, может ее туда и не возьмут.

– Хорошо танцуешь?

– Прилично, – нескромно заявляет Кира и сама себе удивляется. Наверное ее уже развезло, а ей ведь нужно еще найти Глеба. К шампанскому она уже не притрагивается.

– А шампанское? – спрашивает Тайка.

– Я уже …

– Подумаешь, а ну давай, очень хочется поглядеть на пьяненькую балерину. Станцуешь что–нибудь на столе. Что–то вроде : Жизнь праведницы после приезда в столичный вертеп.

Кира кивает.

– Одноактный балет по мотивам.

– Главное чтобы в конце никто не умер, – шутит Тайка, но лицо ее серьезно. – От несчастной любви, как у вас любят. Терпеть не могу это унылое говно.

– Осторожно! – с улыбкой предупреждает ее Кира.

– Мне нужно повеселей.

– Тогда в цирк, – советует Кира.

Она знает что в таких случаях спорить бесполезно. Каждый остается при своем.

– Другое дело! Я девочка без претензий, покажите мне лучше медведей…

– На лисапедах, – подсказывает Кира.

– О! – радостно вскрикивает Тайка.

Официант мастерски отделяет рыбу от костей. Кира восхищенно наблюдает за процессом и вдруг замечает, что со спины к Тайке подкрадывается очень худой мужчина. Умоляющими жестами, прикладывая палец к губам, он просит Киру, чтобы она молчала. Наконец на цыпочках добирается до Тайки и ладонями закрывает ей глаза. Тайка вздрагивает, рот ее кривится, кулаки судорожно сжимают нож и вилку. Кире становится не по себе.

– Зигги…, – говорит Тайка вслепую.

Человек целует ее несколько раз в шею.

– Отлезь, – морщится она.

– А это? – спрашивает он направив указательный палец на Киру. Подхватив другой рукой бокал Тайки, отхлебывает шампанское.

– Кира, – представляет Кира сама себя и робко протягивает руку.

– Зигги.

Некоторое время он держит ее руку в своей и внимательно разглядывает. Пальцы у него горячие и немного подрагивают. Глаза хорошие и ласковые, и Кире почему–то кажется что он все про нее понимает.

– Мы много лет работаем вместе, в одной паршивой конторе, – объясняет Тайка и тут же поворачивается к Зигги. – Вот, подобрала на вокзале мерзлую тушку лебедя. Балерина из Ташкента.

Зигги наконец отпускает Кирину руку. Он выглядит очень странно. Изящный, но довольно запущенный молодой человек. Этакий Болконский, который после долгого военного перехода небрит и не стиран, потому что его денщику оторвало обе руки, – думается Кире. Он чудовищно худ, черное пальто болтается на нем как на вешалке. Карман продран и оттуда хамски лезет выцветший подклад. Но тем не менее, во всей его фигуре чувствуется стиль и никакая запущенность не может скрыть этого.

– Друг мой, тебе нужно поесть,– предлагает ему Тайка.

– Отстань, Таисья.

– Ты скоро растаешь в воздухе…

Он неожиданно начинает смеяться. Смех у него мягкий, но чуточку безумный.

– Девочки, в какую смешную историю я сегодня попал!

Смех вдруг переходит в истерический. Кадык ходуном ходит под черным замурзанным шарфиком с монограммами. Он как будто задыхается в паузах между нервным, пугающим смехом. Но все равно он нравится Кире, ей почему–то его жалко. В то время как она чувствует себя неловко, Тайка явно злится. Глаза сощурены, пальцы барабанят по столу.

– Три машины! – восклицает Зигги, – Друг в друга, банг–банг–банг! Все вдребезги, куча гаишников, все орут! А у меня такая усталость…

– Бедный Зигги, он так много врет, – говорит с раздражением Тайка.

Он самодовольно закидывает руки за голову и ласково подмигивает Кире. Тайка с шумом выскакивает из–за стола.

– Друг мой, давай пройдемся. Кир, ты позвони пока своему этому…

Она протягивает телефон. Зигги послушно поднимается и отправляется за ней в вестибюль. Кире кажется или он на самом деле немного пошатывается?

Тайка притащила Зигги к стойке метрдотеля. Ее трясет от злости, глаза выжигают Зигги, а пальцы нервно перебирают жемчуг в длинном ожерелье.

– То, что ты идиот, я знаю давно. Но настолько! Какого черта, ты ей рассказываешь про ДТП?

Опершись о стену, Зигги прикуривает сигарету.

Из алькова гардеробной к ним тут же выскакивает девушка.

– Извините, но здесь нельзя курить.

Он не спеша затягивается и протягивает дымящуюся сигарету гардеробщице. Та оторопело берет ее и поджав губы оскорбленно удаляется.

– А что такого? – пожимает плечами Зигги. – Москва большой город. Здесь в день по сто аварий. Понаехали …Вот, вроде тебя. У них трактор раз в год проезжал по деревне. На посевную, – поясняет он.

Тайка с трудом сдерживается. Зигги в одном из своих настроений и сейчас провоцирует ее на скандал. Если она вспылит, то все будет как всегда, а ей нужно поговорить с ним.

– Все аккуратно? Никто не пострадал?

У него скучающий, безразличный вид. Он молчит, Тайка терпеливо выжидает.

– Это было очень зрелищно, тебе бы понравилось. Я думал его машина со всей дури влетит в остановку, там человек двадцать стояло… Представь, жемчужные ворота, очередь к святому Петру и им всем есть о чем поговорить! – он заливается смехом. – Как в классическом анекдоте : Стою я на остановке, жду пятьдесят второй автобус, а вы какой ждали?…

– Кто–нибудь умер? – прерывает она его.

– Траектория изменилась, остановку он пролетел. А въебошился в киоск неподалеку.

– Умер? – вскрикивает Тайка.

– Ну что ты так кричишь? Тая, ты стала очень нервная. Да, умер…

От отчаяния она прикрывает глаза. Так запороть пустяковое задание! Теперь она утонет отчетах и объяснительных Центру. Плюс разбирательства с полицией и судами.

– Кто?

– Глеб Зимин…Ну и еще трое : женщина и два студента. Остальных увезли на скорой. Я был так занят с гаишниками, что не успел посчитать сколько.

Он громко зевает, в этот момент Тайка в волнении дергает свое ожерелье, прочная леска не выдерживает и рвется. Жемчужины разлетаются по всему фойе, Зигги завороженно смотрит, как они долго скачут по вощенному паркету.

– Филлипинский? – спрашивате он. – У Лили тоже был такой.

Официант с девушкой из гардеробной бросаются собирать жемчуг. Кивнув им, Тайка советует :

– Веником быстрее, там был целый метр.

Она вдруг хватает Зигги за воротник, его ветхое пальто начинает трещать по швам.

– Эй, послушай, оставь, – устало просит он. – У меня сегодня это уже было…около остановки. Порвешь пальто, мне его Лиля покупала.

– Зигги, ты осложняешь мне жизнь…Иногда я даже думаю, что нарочно. Я должна буду доложить, ты знаешь инструкции…И если это громкое уголовное дело… Четыре человека! – губы Тайки трясутся от злости, – Все, это край, второе предупреждение тебе гарантировано. Я же просила, просто задержать его, этого Глеба Зимина, а не устраивать массовую бойню на дороге.

– Докладывай, мне абсолютно наплевать. Ты же знаешь, – он с трудом отрывает от себя ее цепкие руки. – Поди к своей новой подружке, ты ей нужна. Не упусти момент, установи раппорт с объектом, посочувствуй. Ейный хахаль сдох от кровоизлияния. Башкой выбил лобовое стекло и приземлился на тротуаре, звук был адский, я слышал как треснули его кишки. Поди, ороси скатерть слезами, как тебя учили. У тебя на курсах был высший бал по психологии… А мне тут надо, по делу.

Тайка знает, если он хочет уединиться, остановить его невозможно.

– Хорошо, иди…Стой! Возьми у швейцара ключи от машины. Поставишь на ее чемодан жучок GPS.

Нахмурив брови и скрестив на груди руки, она со злобой наблюдает как неровной походкой он удаляется по коридору в мужской клозет.

Лицо у Киры серое, в глазах блестят слезы.

– Что–нибудь случилось?

– Глеб попал в аварию.

– Боже мой…

Тайка присаживается на стул и накрывает ладонью руку Киры.

– Долго разбирался с ГАИ, поэтому не смог меня встретить.

– Он что, жив?! – вскрикивает Тайка.

– Ему немного помяли машину. Мы договорились, что я поеду в офис и буду там ждать. Потому что теперь у него важная встреча, а отменить он ее не может.

– Он жив?!

– Думаю что да, – шутит Кира. – Я только что говорила с ним по телефону.

Лицо Тайки проясняется, Зигги все наврал, какой скот! И хотя она злится на него, все таки приятно думать, что теперь не придется улаживать дело с ментами. Подумать только, что минуту назад она ощущала себя на краю пропасти. Как он легко провел ее! Ужасный говнюк и она так дешево купилась. Ничего, она ему устроит.

– Не расстраивайся, – говорит она Кире. – Он жив, это самое главное. У тебя есть адрес офиса? Я отвезу, без проблем.

Из туалета возвращается Зигги. Нос его порозовел и он все время шмыгает. Тайка швыряет ему в нос салфетку и приказывает : Вытрись, сволочь! Он послушно оттирает остатки белой пыли под носом.

– Какая я дура! – говорит она.

Зигги хитро улыбается, его худое лицо трескается морщинками.

Глава 9

Кира разглядывает роскошный холл офисной башни. Мраморные колонны, многочисленные кожаные кресла и диваны, прозрачные столики. Вот, значит где работает Глеб. Под любопытным взглядом девушки за стойкой, она вспоминает, что похожа на чучело. Немытая три дня голова, усталое лицо, пуховик цвета пожара в джунглях, единственное теплое, что они с матерью подобрали на рынке. Присмотревшись как одеваются девушки в Москве, Кира подозревает, что ее пуховик уже несколько лет не в тренде. А девушка за стойкой одета с офисным шиком. Белая блузка со стоячим воротником и кашемировый жилет в ромбики. Она вся такая чистенькая и опрятная, что Кире кажется, что сама она гораздо хуже этой красавицы. Девушка продолжает пялиться и это раздражает Киру. Может она до сих пор злится на Тайку? Перед тем как уехать, ее спасительница чуть не довела ее до слез. Сначала она требовала найти Глеба, потом соединить с ним, затем хотела чтобы он спустился за Кирой. К счастью он был на встрече и недоступен, потому что Тайка намеревалась сказать ему какой он на самом деле козел. Кира смогла уверить, что теперь с ней будет все в порядке, и та, заставив ее записать кучу своих телефонов и адрес, наконец уехала.

Кресло очень удобное, теплая кожа как–будто всасывает в себя засыпающую после шампанского Киру. Надо бы почитать, что–ли? Где–то в сумке у нее есть книга Дэна Брауна, которую она брала в дорогу. Она не успевает склониться над сумкой, как стеклянные двери напротив нее расходятся и громко топая мимо проходит крупная женщина в норковой шубе. Не доходя до лифта она оглядывается и возвращается к дивану, на котором сидит Кира.

– К Зимину? – спрашивает она.

– Ой, да!

Она соскакивает с кресла. Женщина бесцеремонно пожирает ее глазами и молчит. Кире ничего не остается, как тоже разглядывать незнакомку. У нее неинтересное, полное лицо, буравящие глазки и сложенные в брезгливую полуулыбку губы. Они что, все здесь такие?

– Балерина из Ташкента? – наконец произносит она.

– Да.

– Ждите.

Женщина разворачивается и направляется к одному из лифтов.

Я и так жду, – обиженно думает Кира.

В этот момент двери самого ближнего к диванам лифта разъезжаются. И оттуда стремительно выходит молодой человек. Кира сразу узнает Глеба, он совершенно не изменился. Высокий, плечистый, в чудесном синем костюме и розовой рубашке. У нее громко начинает стучать в висках.

– Лидия! – обращается он к буравящим глазкам в норковой шубе. – Позвони в Вену. У них есть несколько вопросов по спецификации.

– Хорошо, – отвечает Лидия, не двигаясь с места.

Двери пустого лифта закрываются. Глеб всматривается в холл и машет рукой Кире.

Лидия невозмутимо смотрит то на него, то на Киру. Глеб нажимает для нее кнопку и лифт снова открывается.

– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, – тихо говорит он ей. – Тебе с Веной поговорить нужно, поторопись.

– Подождут, мне здесь очень интересно. Я люблю наблюдать жизнь, как она есть, на разных географических широтах.

Глеб радужно улыбается начальнице и кричит через холл, – Кира, это ты?

Он постарался вложить в голос как можно больше теплоты и доброжелательности, пусть Лидия лопнет от злости.

– За лицемерие пять, – сквозь зубы цедит она.

– Кажется, я! – робко отзывается Кира.

Широкими, уверенными шагами он быстро идет к ней. И без всяких церемоний целует в обе щеки. Отстраняется и оглядев, присвистывает.

– А ты изменилась! В последний раз, когда мы виделись, у тебя не было половины зубов!

В лифте Лидия неотрывно сканирует Киру. Заметив это, Глеб представляет себе сцену, достойную фильма ужасов. Мотор! Кира и Лидия заходят в лифт вдвоем. Двери закрываются, а когда открываются на пятом, нужном этаже из кабинки выплывает одна только Лидия с плотоядной улыбкой на лице. К нижней губе, липкой от блеска, прилипло маленькое перышко. Позади, в размытом фоне бэкграунда видно сбитую в угол окровавленную Кирину куртку, а в воздухе медленно и красиво парят пуховые ошметки.

– Спиртным пахнет, – вдруг выводит его из кинематографических грез Лидия.

– Разве? – удивляется он.

– Да, это наверное я…, – смущается Кира. – Это мы в ресторане с одной знакомой грелись…Так замерзли на вокзале.

Торжественная улыбка расцветает на лице у Лидии.

– На вокзале?

Ох, как она довольна! Все так, как она и предполагала. Глебу вдруг становится весело, он поправляет галстук и попеременно смотрит то на Киру, то на Лидию. Ситуация совершенно комическая, ему смешно, что предсказания Лидии, к ее большому удовольствию, начинают сбываться. Кира приехала подшофе, с вокзала. Хороша. Она не подвела Лидку и оправдала все ее ожидания. Лидия еще совсем не зная Киры, уже ненавидела ее всеми фибрами. За то, что у Кира хороша собой, за то, что она смеет мечтать о Большом, за то, что она приехала в китайском пуховике и с дешевым чемоданом в город, где родилась Лидия. Вот эти московские дела Глеб терпеть не может. Он галантно пропускает Киру вперед и сразу же за ней выходит сам, оставляя позади обозленную начальницу.

В офисе Андрюша Петраков принес ей очень крепкий кофе из автомата. Кира кофе не пьет, но из вежливости медленно тянет тошнотворную, горькую жижу. Кажется, она произвела на Андрюшу сильное впечатление. Это льстит и немного ее удивляет. Выглядит она, скорее всего, чудовищно. В офисе она заметила много ухоженных девушек в дорогих костюмах. Они сидят за стеклянными перегородками, как редкие, разноцветные птички в Зоопарке. Отдел Глеба находится в таком же коробе. С двух сторон он отделен серыми пластиковыми перегородками, а с двух других стеклянными. Время от времени девушки порхают вдоль прозрачной стены. Они вышагивают на высоченных каблуках как по подиуму и даже через перегородку можно уловить нежный аромат их парфюма. Кира же одета по–дорожному. В свитер норвежского рыбака, который ей связала Алина Евгеньевна и туристские ботинки на рифленке. И хотя в туалете поезда она тщательно подкрасилась, вся эта красота осталась на полотенце в Тайкиной машине. Хорошо бы конечно привести себя в порядок, но она стесняется спросить где туалет. И потом, не попрет же она туда с чемоданом, ведь вся косметика у нее спрятана в его глубинах, а открывать его здесь и привлекать внимание придирчивой Лидии ей не хочется. Что же, в безвыходных ситуациях надо находить утешение в малом, даже в таком затрапезном виде выглядит она гораздо лучше чем буравящие глазки. Вон как Андрюша голубем ходит вокруг нее.

– Экстра–мини–петит,– шепчет Андрюша Глебу. – Я очень люблю петит.

– Вчера ты любил Фиму, а в ней метр семьдесят пять без шпилек. Всеядность – качество отчаявшегося человека, тебя будут презирать, –предупреждает его Глеб.

– Пусть! Ничего, если я за ней поухаживаю?

Его ручка падает и закатывается под стол. Андрюша лезет ее доставать. На уровне своего колена Глеб видит круглую, с мальчишеским затылком голову и ему почему–то хочется наступить на нее ботинком.

– Это было бы прекрасно, – тихо отвечает он. – Пригласи ее куда–нибудь. Москву покажи. Площадь, мавзолей, чучело вождя…

С одной стороны заявление Петракова почему–то неприятно разозлило Глеба. Даже удивительно, почему? С любой стороны, роман Киры с Петраковым был бы очень удобен. Глебу не нужно будет таскаться с ней по Москве, у него и своих дел хватает. Было бы хорошо так легко и быстро сбагрить ее Андрюше. Он похоже запал. Ну да, она милая…Глеб заранее был настроен против Киры и ожидал от себя только раздражения. Еще вчера его бесили ее амбициозные устремления, провинциальная наглость и наивность, надежда на успех в самом главном, столичном театре. Сидела бы в Ташкенте, около матери. Но когда он увидел Киру внизу на рецепции, то не почувствовал ни досады ни возмущения. Она сразу расположила его к себе, была открытой и искренней. Ему показалось что как раз у нее все может и получиться. Вопреки прогнозам Лидии, она совершенно не вульгарна, у нее чудесное, одухотворенное лицо, маленькая голова на высокой шее, тугие ушки, густая копна волос. Худощава, как и все балетные, но не костлява, а именно тонка станом. Недурна– недурна, – подумал он когда увидел ее. Но Кира не в его вкусе, он любит высоких, светловолосых женщин, с вытянутыми конечностями, как Марина. Его немного страшило, что Кира может кинуться ему на шею. Он помнил о ее детской влюбленности в него. Поэтому на всякий случай решил оградить себя от возможных неприятностей. По всем комнатам и углам были расставлены старые портреты Марины. С экзальтированными девушками вроде Киры, которые так преданно служат искусству, нужно быть острожным. Впрочем, возможно он ошибается и Кира поумнев, выбросила эту дурь из головы. Скорее бы она устроилась и съехала. Петраков кажется совсем не против, они будут счастливы. Андрюша – коренной москвич, живет отдельно от родителей в унаследованной от бабки квартире.

С Глебом Кире хочется быть остроумной и блистать. Томно щурить глаза и пренебрежительно улыбаться. Но она не может. Робость не позволяет ей выдавить из себя даже пары слов. В рецензии на одну оперу, она читала что любовь, это прежде всего страх и изумление. Этот страх ей теперь был понятен. Как только его глаза задерживаются на ней, она отчаянно паникует. Господи, за что ей такое наказание?

– Этот обкуренный…, – рассказывает Глеб Лидии про аварию, косится на Киру и понижает голос. – …Мудак, попер с примыкающей дороги на красный свет…

Пока он занят Лидией, Кира может позволить себе его рассматривать. Как он прекрасен! Она внимательно ловит каждое его слово. Если бы он ехал немного быстрее и не успел затормозить, все бы кончилось печально. Сзади в него врезалась другая машина. А в нее еще одна. Мало кто соблюдает дистанцию. Гаишники долго не появлялись. Серьезные мужики, которые сзади впечатались в его машину, хотели вытащить и поучить виновника аварии – тощего, апатичного яппи на ягуаре. Но тот заперся внутри, а они побоялись курочить дорогую машину. И этот обкуренный равнодушно смотрел сквозь стекла, зевал и потом даже умудрился задремать под шумную ругань бесновавшихся снаружи.