Сказка потерянная

Как дева паланкин в ночи покинув,

Гуляла в дивном образе своём,

Как он её, увидев, вмиг влюбился

И тотчас захотел её украсть,

Как выждал, когда в сон все погрузятся,

Из сил последних сдерживая страсть.

Он знал, что виноват был и безмерно,

Красавицу чужую возжелав.

Но он не совершил ведь похищенья,

В шатре девицу ночью не застав.

Однако был готов без промедлений

Отправиться на поиски её.

Он попросил пристроить лишь товары

И прочее имущество своё.

«Товар оплачен вдвое больше будет,

Как только ты девицу привезёшь.

Один лишь час даю тебе на сборы.

Надеюсь, что в пути не пропадёшь» -

Сказал ему сурово повелитель.

А дальше продолжал уже мудрец:

«Тебя зовут, я знаю, Байрамуком.

В душе своей поэт ты и певец.

Ты ровно через час пойдёшь со мною.

Прости меня великий господин,

Но тайну я открыть могу тогда лишь,

Когда останусь с юношей один».

На этом разговор их завершился.

Зал был уж без почтенных мудрецов.

Они, во всё поверив, удалились,

Не пожелав ронять напрасно слов.

А тот, кто оказался их умнее,

Остался. Он пытался рассказать,

Что нужно дать в дорогу бедуину -

Как правильнее в путь его собрать.

Два скакуна, да и верблюд двугорбый

Озвучены им были уж давно.

Но он велел дать юноше с собою

Зелёное и красное сукно,

Ковёр набитый нитками красиво,

Что первым попадётся на глаза,

Кувшин с подносом медным, непременно

Большой бурдюк заморского вина.

До тонкостей мудрец знал почему-то,

Что с юношей должно произойти.

Поэтому заставил Байрамука

Снабдить водою на шесть дней пути,

Одеть нарядно, чтобы непременно

На голове был сложенный тюрбан…

Нашлось всё быстро и без затруднений,

Ведь в город прибыл крупный караван.

За юношей, конечно, присмотрели,

Чтоб он вдруг убоявшись, не сбежал.

Хотя он в мыслях поступить подобно

В то время, я скажу, не помышлял.

Товар оценен был довольно быстро

И передан известному купцу.

Мешок же, что был с личными вещами

Пришедший не доверил никому,

Сказав, что он возьмёт его с собою,

Не став при этом даже уточнять,

Чем сильно дорожил и что такого,

Он на храненье не хотел отдать.

Никто не спорил. «Что ж, пусть так и будет!» –

Сказал хозяин дивного дворца,

«Теперь иди, с мудрейшим пообщайся.

А дальше в путь, с надеждой на Творца».

Мудрец, прощаясь, указал спокойно:

«За мною не советую ходить.

Я сам Вас извещу всенепременно

О том, станет с ним происходить.

Доверьтесь мне, и Байрамук из виду

С принцессой никуда не пропадёт.

Слуга же, что приставлен будет Вами,

Минуты что важны нам, украдёт.

И тот, кого отправите в дорогу

Не сможет к Диву вовремя успеть.

А это несравненную погубит,

И Вам её тогда не лицезреть».

Словам великий очень удивился.

Мудрец предвидел каждый его шаг.

О будущем его предупредили,

И потому рукой он подал знак,

Чтоб выполнить немедленно условье.

Красавица была важней всего.

Она являлась редкостным «подарком»,

Что предназначен был не для него.

Условия, что выставил мудрейший,

Скажу вам, были все соблюдены.

И с тщательностью собранный со старцем

Покинули пределы той страны.

Да, да… Сказав «Страны…» – Я не ошиблась.

Сейчас я объясню вам почему.

Как только город чудный с глаз сокрылся,

Всезнающий развил свою чалму.

Она тотчас же пролегла дорогой

В неведомый другим волшебный мир.

Уверена, что в те места навряд ли

Кто-либо из желающих ходил.

Простая ткань, что пролегла в пустыне,

Открыла взору головной убор

Расшитый драгоценными камнями,

Что тщательно скрывался до сих пор.

Исчезла простота одежды старца.

Обряжен был мудрец словно султан.

Уж если с этим кто не согласится,

То всё равно имел высокий сан.

Он попросил тотчас же Байрамука

С верблюда снять полученный ковёр

И расстелить в длину по ходу солнца,

Под ноги направляя острый взор.

Когда же на пески, что разогрелись

Легло, что бедуин с собою взял –

Мудрец тотчас по центру сел изделья

И парню повторить то приказал,

Сказав при этом: «Там, где мы с тобою,

Нельзя на землю чудную ступать.

Верблюд со скакунами здесь побудут,

А нам с тобой придётся полетать».

Он хлопнул по ковру своей рукою,

Тот приподнялся тут же высоко

И в небе запарил подобно птице,

Стремясь к лучам свободно и легко.

В то время многоопытный попутчик

Закрыл спокойно светлые глаза.

Он не уснул, конечно, в это время

Им в мыслях совершались чудеса.

Минуты пролетели как мгновенья.

Ковёр спустился быстро на пески,

Которые красивою каймою

Совсем на нет, сходили у реки,

Где был шатёр красивейший поставлен.

Витала атмосфера волшебства.

Похоже, Див поднял тому подобный

Оазис, видя здешние места.

Старейший попросил остановиться

И временно за ним внутрь не входить,

Сказав, что любопытство в час подобный

Не к лучшему жизнь может изменить.

Без разрешенья парень не вошёл бы.

Он понимал, что праведный мудрец

Был, в самом деле, магом, что таился,

И здесь стал сам собою, наконец.

Наряд теперь на нём был бесподобный.

Как красочно украшенный тюрбан,

Была его ткань бело-золотою,

Такой же, как сияющий кафтан.

Когда он стал таким, каким быть должен.

Он зеркало волшебное открыл.

Внутри шатра по кругу встали свечи.

Их кто-то в тот момент воспламенил.

Смотреть на чудо маг один не мыслил.

Теперь уж он внутрь гостя пригласил.

Убранством дорогим и необычным,

Внутри шатра он парня удивил.

Но это малым зёрнышком казалось,

Что в первый миг сумело поразить.

Там зеркало волшебное стояло.

Оно могло сильнее удивить.

В нём виделось всё живо и реально:

Красавица чудесная спала,

Хотя к зениту солнце приближалось,

И жёлтая луна давно ушла.

Поднялся рядом с нею Див ужасный.

Он стал над книгой пылко ворожить

И повторять со страстью заклинанья,

Желая сердце девы пробудить.

Мудрец пускал лучи в «стекло» рукою,

При этом в книге что-то изменял.

Что именно сейчас он этим делал,

Никто кроме него не понимал.

А маг таил улыбку, в силу веря.

Он ранее ведь также поступил.

И девушка бледнея, чувств лишилась,

Из-за того, что маг тем оградил

Её от чар волшебных в это время,

Что чародей пред нею расстилал.

Всё делалось играючи и тайно,

Чтоб Див о том вмешательстве не знал.

Он, выждав, произнёс: «Сейчас ты видишь,

Кто твой наиглавнейший, лютый враг.

В душе своей ты выглядишь героем.

А, в самом деле, так то иль не так?

Ты мыслил эту девушку похитить,

И как-то скрыл от всех свои следы.

Никто тогда ведь и не догадался,

Что ткань шатра разрезал ночью ты.

Ты применил разумно свою хитрость,

Раз не поднял в ночи напрасно шум.

Однако в тех местах, куда направлю,

Понадобиться больше – быстрый ум.

Мы с лёгкостью в оазис мой попали,

Ведь по пустыне жаркой не брели,

А пролетели, воспарив высоко

Пространство некороткого пути.

При солнечных лучах в чистейшем небе

Никто лететь не смел нам помешать.

Когда ж я провожу тебя отсюда -

Не в моих силах будет помогать.

Ты должен путь пройти один до Дива -

Условие победы таково.

Что он живёт беспечно, и не думай.

Надёжная охрана вкруг него.

Посты свои сейчас он приумножил.

Их не заметит даже зоркий глаз.

Не распознать силки те без усилий,

Сеть не увидеть глупо торопясь.

Там важно подмечать любую мелочь…

Готов ли ты, действительно к тому,

Чтоб справиться с заданием подобным?

То сделать не давалось никому.

Признаюсь, есть во мне ещё сомненье.

Быть может, ты напуган был тогда,

И наказанья сильно убоявшись,

Был вынужден отправиться сюда?

В том случае, судить тебя не стану,

Ведь я не Бог, а только чародей.

За свой товар, что в городе оставил,

Бери себе верблюда и коней,

Вино и ткани… Это всё окупит.

Я вправе разорвать ваш уговор,

Ведь в поиске таком не будет смысла…»

Маг бросил проницательнейший взор

На гостя. И ответ, что он услышал,

Ни сколько в тот момент не удивил.

А тот сказал: «Боязнь не пребывала,

Ведь я лишь в мыслях грех свой совершил.

Мне хочется достойно проявиться,

Красавицу в пути оберегать,

Запомниться героем и приятно

До старости об этом вспоминать».

«Ну что ж» – ответил маг, «Тогда сейчас я

Означу в зазеркалье дальний путь.

Внимательно смотри и то, что сети

Повсюду могут быть – не позабудь.

Я укажу особенные знаки.

От каждого зависеть будет жизнь.

Ты их обязан на пути приметить,

А потому спеша – не торопись.

Не мне тебя учить, как жить в пустыне.

Ты в ней немало времени провёл.

Но в этой поразишься чудесами

Не хуже, чем летающий ковёр.

Его, увы, ты, кстати, не получишь.

Он в небо поднимается лишь мной,

Зато взамен, подарком необычным,

Ты сможешь получить себе другой.

Красивее… Узор, что кем-то выбит

Не только бархатистостью хорош.

Рисунок его ночью оживает.

Ты ценность его далее поймёшь.

Я в пользованье дам ещё две вещи:

То меч и простынь. Ты как раз под ней

Укрыться сам от недругов сумеешь,

А также скрыть верблюда и коней.

Она лишь внешне розова и тонка,

И кажется прозрачной и простой.

Невидим станет, кто будет под нею.

Покажется, что клок земли – пустой.

Но пользоваться ею при ком-либо

Опасно и, конечно же, нельзя.

Не потому, что захотят присвоить

И силою отнимут у тебя,

А потому, что горем обернётся.

Волшебность её можно отобрать,

Разрезав пополам иль не жалея

Намерено на части разорвать.

Меч, что даю, всё также необычен.

Его, как драгоценность береги.

Он будет и защитником при бое

И чётким указателем пути,

Кормильцем… И счастливый обладатель

Пред армией огромной устоит.

Когда благую цель ему укажут,

Тогда он непременно победит.

Я вижу взгляд немного удивлённый.

Ведь я твержу о нём, а как же ты?

В борьбе тебе не нужно им сражаться

Противника лишая головы.

Ты лишь метнуть его подальше должен

Туда, где приподнимутся враги.

Помощник сей сражается бескровно.

Он будто выжигает сорняки.

Касаясь остриём своим волшебным,

Он недругов вмиг в пепел превратит.

Как только вслух озвучится желание –

Пред ним уже никто не устоит.

Другой вопрос, успеешь ли заметить,

Того, кто может встать пред тобой?

Из-под песков поднимутся не люди,

А зверь ужасный, даже неземной.

Готовься, что без лёгкости продлятся

Три дня невероятного пути.

То станет лишь началом испытаний,

Что ждут тебя в дальнейшем впереди.

И чтобы ты управился с делами,

Сумей просящих нужным одарить.

За щедрость сердца, доброту и помощь

Тебя сумеют отблагодарить.

Теперь запомни три особых знака:

И первый – шевелящийся бархан,

Второй – столбом пески поднявший вихрь,

Что станет зарождаться прямо там.

Сгустившееся облако, средь многих,

Что небо, будто пёрышки, несёт.

Являться знаком третьим будет нечто,

Что перекроет облаку полёт.

Ты в зеркале увидишь все подсказки.

Но видеть здесь, не значит видеть там.

Всмотрись теперь внимательней в пустыню,

Серьёзно относясь к моим словам».

Маг тут же смолк. Стекло в себе волшебно

Тотчас отобразило дивный мир,

Который только с виду был привычен.

Не странствовал там прежде бедуин

Сколь помнит себя. В царствии пустыни

Его водил с собой всегда отец.

Мать Байрамук с рождения не видел

И жил, как необласканный птенец.

О доле лучшей искренне мечтая,

В душе слагал он песни и стихи.

Когда же небеса отца забрали,

Он верил, что ждёт счастье впереди.

И то, что с ним теперь происходило,

Рождало к жизни больший интерес.

Смотря на то, что было в зазеркалье,

Он будто бы ступал в страну чудес.

Иначе ему виделась пустыня.

Он созерцал барханы с высоты.

Путь огненный, светящийся, далёкий

Кончался в месте дивной красоты.

Предстали шевелящиеся дюны,

Огромный столб, вбирающий пески,

Наполненное тёплою водою,

Чернеющее облако вдали.

Всё это очень быстро проплывало.

Прекрасный Байрамук не понимал,

Что было в этом страшного? Сейчас он

Конечно, продолжения не знал.

В то время маг задул повсюду свечи,

Создав голубоватый полумрак,

И произнёс: «Ты должен знать и помнить,

Чем может быть силён твой главный враг!»

Див не в шатре теперь уж находился.

При звёздном небе виделись глаза

Печальные… Да только скорбь исчезла

Когда лицо он явно показал.

Читалась власть в недобром грозном лике.

В ночи он вслух слова не говорил,

А волшебством показывая силу,

Рукой повелевающе водил.

На что Див указал кому-то пальцем,

Мгновенно отрывалось от земли

И плавно вдаль, тотчас же уносилось,

Скрываясь с глаз в неведомой дали.

Но вот уж появился луч рассветный.

Теперь колдун поднялся во весь рост.

Он был огромен. Кажется рукою

Он мог сейчас достать до самых звёзд,

Что тихо исчезали угасая.

Сейчас он не имел к ним интерес.

Див что-то стал в песок кидать лениво

И этим поднимать в пустыне лес.

Другой рукой «стирать» что приподнялось,

Просторы, отдавая вновь песку.

Он этим как ребёнок забавлялся,

А может, репетировал игру.

Внезапно в зазеркалье всё исчезло,

Но тут же, солнце светом прорвалось.

Чтоб можно было что-либо увидеть,

Глаза слегка прикрыл рукою гость.

Однако неудобство вмиг исчезло.

Так зеркало означило лишь день.

Див в солнечных лучах не наблюдался,

Его прохладой баловала тень.

Но там он не испытывал покоя.

Он в этом месте тоже ворожил.

И выдернув из рукава платочек,

Подкинув его – облик изменил.

Теперь предстал, старик с горбом торчащим,

Опорою ему служила трость.

В одежде ветхой старец был иссохшим.

В частях открытых рук читалась кость.

И вновь из рукава упал платочек.

Смотрелся Див теперь совсем иным.

Зажиточным купцом вдруг проявился –

Не старым, но уже не молодым.

И так Див изменялся бесконечно.

Кем только он волшебно ни предстал.

И постоянно в образе мужчины

Стоял, сидел, иль крадучись шагал.

Увидев эти действа храбрый парень,

Не просто волшебством был изумлён.

Он был растерян. Каждый кого встретит,

Возможно будет изменённый он -

Могущественный, страшный и великий,

Которого нет силы распознать.

И вот уж Байрамук увидев это

Надежду на победу стал терять.

Как вдруг он на руке кольцо приметил,

Блестящею полосочкой в лучах.

Оно было на Диве постоянно –

Бессменным в изменяемых чертах.

Тут снова маг взмахнул рукой своею,

И в зеркале день начал угасать,

Являя взору сказочность заката,

Что кратко невозможно описать.

Безжизненный бархан зашевелился.

Неведомый пески стал поднимать.

И в атмосфере яркого заката,

Злодей вновь облик начал изменять.

Теперь Див был как смертные обычен.

Движенья говорили – он устал.

Поднявшийся дворец внутри пустыни

Волшебно и красиво засиял.

Невидимый подставил свои руки

И сонного в хоромы перенёс.

Когда же за стеклом ночь опустилась,

Див видеться стал снова среди звёзд.

Вдруг зеркало волшебное исчезло,

А с ним шатёр… Маг был в простой чалме.

Два скакуна с верблюдом ожидали,

Держа поклажу парня на себе.

Что было прежде – дивным сном казалось.

Однако Байрамук так не считал,

Лишь только потому, что он реально

Подарки бесподобные держал.

Прийти в себя мудрец мужчине не дал,

Он выдал тут же: «А теперь смотри,

Как меч тебе укажет направленье.

Сначала рукоятку разгляди.

Она, как видишь, вовсе не простая –

На ней есть солнце, так же как луна.

Ты должен рукоять на свет направить.

Резная дужка, что на ней – ценна

Тем, что в любой момент свет преумножит

И путь своим лучом отобразит.

Видение продлится час – не больше.

Любой другой того не углядит.

Ты должен к солнцу обратиться солнцем,

К луне, как понимаешь сам – луной,

При этом, меч на треть в пески вонзая.

Не допускай, чтоб рядом был чужой.

В расчёт верблюд и живность не берётся.

Страшнее человека не найти.

Старайся осторожным быть, не веря

Любому, кого встретишь на пути.

Ты сам хитёр, и всё же быть придётся

Внимательнее прежнего в стократ.

Не пропусти расставленные сети.

Отныне нет пути тебе назад.

При каждой встрече думай, что важнее

И помни, что тебе дано три дня.

Див колдовать начнёт потом иначе,

Что может быть смертельным для тебя.

Теперь попробуй путь свой обозначить.

Я сам сейчас на это посмотрю.

Мне оценить хотелось бы достойно

Не хитрость, а смекалистость твою».

Мужчина молодой, не растерявшись

Умение готов был показать.

Он гибок был, силён и очень ловок,

Что мог любым мячом шутя играть.

Но маг был удивительно серьёзен,

Он тихо и спокойно выжидал,

Когда рука красавца Байрамука

Направит к солнцу то, чем обладал.

Тот дельно подошёл к его заданью,

Не смея показательно спешить.

Он рассмотрел с вниманьем рукоятку,

Вид коей мог любого удивить.

Луна и солнце были очень схожи.

Их показали будто некий круг.

И распознать казалось невозможным.

При этом даже хитрый Байрамук

Отличие не сразу заприметил.

Но очень быстро понял, в чём подвох.

Он меч на треть, в пески воткнул спокойно,

Услышав облегчённый, тихий вздох.

То было подтверждением, что парень

Загадку эту быстро разгадал,

Однако одобрительные речи

Мужчина молодой не услыхал.

Не только потому, что луч мгновенно,

Волшебностью своею мир затмил,

Не вследствие того, что мудрый старец

Смекалистость его не оценил,

А только потому, что с ним теперь уж,

Поблизости не стало никого.

И тот, кто был недавно за спиною

Как будто бы и не был близ него.

Нещадно солнце в небе припекало,

Вокруг лежали дивные пески…

И Байрамук в тот миг лишь ясно понял,

На что решился, полюбив, пойти.

Он не являлся вовсе чародеем

И в первый раз в пустыне был один.

Он думал: «Как три дня мне продержаться,

Чтоб Див меня в пути не победил?»

Ему ведь без намёков указали:

«Назад уже отрезаны пути…»

В бездействии стоять уж невозможно.

Он должен начинать вперёд идти.

Указанное видя направленье,

Решившийся меч из песка достал.

Однако путь, проложенный тем светом

При действии подобном не пропал.

Как только вздрогнул конь под Байрамуком,

И сделал по приказу первый шаг –

Див тотчас извещён был неизвестным,

Что в их страну направлен кем-то враг.

Тревожное услышав сообщение,

Волшебник был безмерно удивлён.

Никто из караванщиков не ведал,

Что девушку похитил ночью он.

В душе злодей надеялся, что это

Лишь сбившийся с дороги бедуин.

Решившийся бороться, никогда бы

В дорогу не отправился один.

Но если он действительно явился,

Имея лишь единственную цель -

Красавицу пропавшую похитить,

Не зная удивительных земель…

Ну что ж. Пусть дева дальше почивает,

А Див себя потешит и врага.

Дерзнувший не отважится, рискуя

Собой, попасть, минуя день, сюда.

Колдун в пески направил слуг покорных,

Что людям были раньше не видны

До той поры пока не заходили

В пределы удивительной страны.

В местах же, где царило чародейство

Им зримыми дозволено ходить.

Хотя всем было, в общем, безразлично

В каком обличье силу применить.

Но был секрет покрытый страшной тайной,

Что слуг волшебных вмиг разоружал.

Об этом их «недуге» повелитель,

Владея ими, не подозревал.

И даже старец зеркалом владея,

Прекрасно видя монстров тех в стекле,

Не мог предполагать, как слуг возможно

Легко расположить было к себе.

Ну, что ж, кто знает, может Байрамуку,

Удастся эту слабость разгадать.

Пока же он, не ведая о тайне,

В пустыне знойной продолжал «шагать».

Верней сказать, что конь шёл потихоньку,

А Байрамук на нём лишь восседал,

И как наездник с опытом огромным

Без трудностей животным управлял.

То было и оправдано и верно.

Виднее становился дальний путь.

Животное мужчине позволяло

На всё ещё внимательней взглянуть,

Давало время глубоко обдумать

Показанные магом чудеса,

Ведь старец специально обозначил

Куда почаще направлять глаза,

Кем может быть волшебник днём и ночью,

Как может он менять притворно вид,

И даже время, когда он безвольно

Бездействует и очень крепко спит.

Сейчас был день. При нестерпимом зное

Навряд ли мог родиться рядом смерч.

Барханы ветром сильным шевелились,

Который, будто волны, двигал твердь.

Лишь облака препятствием казались,

Ведь слиться во единое могли.

Но в небесах царила безмятежность

Как рядом, так и в видимой дали.

В безмолвии дал юноша оценку,

Как простынь необычная ценна.

В ночи одной рукою Див ужасный

Мог с лёгкостью поднять даже слона

И отнести мгновенно в неизвестность.

Под тканью же невидим был никто,

А это означало, что волшебник

Не сможет отыскать в ночи его.

С мечом всё было ясно. Оставался

Подаренный намерено ковёр.

Лежал он туго скрученной поклажей,

С рисунком неизвестным до сих пор.

Но можно ль им воспользоваться было,

Когда вот-вот явиться может Див

Иль кто-то из помощников злодея?

Нет, он сейчас быть должен терпелив.

«Придётся подождать ещё немного» -

Подумал, рассуждая бедуин.

И в это время пока он так думал

Бархан вершинный облик изменил.

До этих пор он прикрывал надёжно

Того, кто под песками крепко спал.

Увидев это, Байрамук бесстрашный

Из ножен меч подаренный достал,

Но в сторону бархана не направил,

А стал, остановившись, ожидать,

Что может в месте этом приключиться

Такого, что всех станет устрашать?

И вот уже поднялся величаво

Огромный ящур с краснотой в глазах.

Он был велик настолько, что собою

Действительно мог вызвать жуткий страх.

И если бы он двинулся навстречу,

А не решил опять зачем-то лечь,

Возможно Байрамук вдруг оробевший

Метнул бы, не раздумывая, меч.

Но тот прилёг, пасть шире раскрывая,

И начал воздух в лёгкие вбирать.

При этом он, безмерно раздувался,

Пытаясь ещё больше напугать.

Будь ближе Байрамук к нему в то время,

То монстр его, верблюда и коней,

Как малые пылинки поглотил бы

И сделал бы добычею своей.