Дела семейные. Рассказы

– Русский?

– Не совсем. Аусзидлер.

– Ктооо?

– Ну, немец-переселенец. Лет двадцать уже, как из России смотался вместе с родителями. Так что, идеальный вариант: по паспорту – немец, а по душе – русский. То, что доктор прописал.

– Маш, а… сколько ему лет?

– Да, мам, он – твой ровесник. И что? – повысила голос девушка. – Жена Чарли Чаплина, между прочим, была моложе его на тридцать шесть лет, и они счастливо прожили тридцать три года.

– Дочка, не дело это, – расстроилась Тамара. – Он же тебе в отцы годится.

– Вот и почувствую, наконец, отцовскую заботу, которой была лишена с рождения. Ну, какой толк от пацанов? У них же вся энергия идет не в поршень, а в свисток. А манеры? Ты даже не представляешь, какая в Германии молодежь. Они здесь до шести лет с соской во рту ходят. Почти до тридцати «детские» деньги от государства и карманные от родителей получают. И только к сорока до женитьбы дозревают. А разница между супругами в поколение на Западе – не аномалия.

Видела бы ты наших студентов! На башке – взрыв на макаронной фабрике, в ушах и бровях – серьги, все руки – в татуировках, а в кармане – вошь на аркане да блоха на цепи. Разве можно от этих папуасов детей заводить?

– Каких детей, Маш? Ты смотри там с этим…

– Поздно, мама, пить «Боржоми»… Я на третьем месяце…

У Тамары перехватило дыхание. Сердце ударилось о грудную клетку и застыло.

– Мамуль, ты что молчишь? – испугалась девушка. – Не волнуйся, я же не ребенок. Мне уже два десятка лет. Короче, жди гостей. Через две недели мы приедем за твоим благословлением. Саша тебе обязательно понравится.

Уснуть этой ночью Тамаре не удалось. Она долго ворочалась в постели, потом встала, набросила на плечи плед и вышла на балкон. На улице было тихо и свежо. Аромат сирени и стрекотание сверчков вернули ее к событиям двадцатилетней давности. Сам собой перекинулся мостик в полузабытую юность…

Было ей тогда двадцать лет. Работала она в школе помощницей педагога-организатора. В День защитника отечества ее питомцы давали праздничный концерт в подшефной войсковой части. Там она встретилась взглядом со смешливыми, зелеными, блестящими, как ягоды крыжовника под дождем, глазами солдатика, сидевшего в первом ряду. Произошло короткое замыкание: по спине поползли мурашки, закружилась голова, засосало под ложечкой. Ничего подобного испытывать ей еще не доводилось.

Солдатик не сводил с нее глаз, а после концерта напросился в провожатые.

Шурик Кох руководил в клубе радиорубкой, сам чудесно пел и играл на гитаре. Служба у него была – «не бей лежачего» – к талантам в части относились уважительно.

С первой минуты общения у Томы с Александром возникло чувство глубокой симпатии, какое бывает у людей, давно и хорошо знающих друг друга. До утра ребята просидели на скамейке у Томкиного подъезда, даже не заметив, как пролетела ночь.

Солдатик рассказал девушке о своей немецкой родне, пострадавшей в свое время из-за «неправильной» национальности, об отце, блестящем литераторе-германисте, о матери, учительнице немецкого языка, о тетках, проживающих в Германии.

Тамара слушала, затаив дыхание. Она даже не подозревала, что пятая графа способна навредить владельцу паспорта. В тот вечер Шурик здорово раздвинул горизонты ее представлений о многих вещах и явлениях.

С тех пор молодые люди встречались ежевечерне. Мама Томы подрабатывала ночным сторожем, и квартира до самого утра была в распоряжении влюбленных. Тогда-то девушка впервые и познала прелесть бессонных ночей, в которых она растворилась без остатка.

Когда до окончания службы Коха оставалась всего неделя, Тома с ужасом поняла, что беременна. Они с Шуриком условились: по приезде домой тот сообщит родителям о намерении жениться и возвратится за ней.

Девушка верила обещаниям любимого, но, провожая его на поезд, почувствовала, как к ней тихонько, на цыпочках, подступила тоска.

Стараясь унять дрожь в голосе, Тамара рассказала парню о своей беременности. Тот обнял ее за плечи: «Глупышка, рано нам еще спиногрыза на шею вешать, надо сначала для себя пожить. Сама знаешь, что в таких случаях делают, ты же умница». Он достал из портмоне десятитысячную купюру и засунул ее в перчатку оцепеневшей Тамары.

Уже запрыгнув на подножку вагона, Шурик послал ей воздушный поцелуй и крикнул: «Завтра позвоню!» Ни завтра, ни послезавтра, ни через месяц он не позвонил.

Деньгами Тома так и не воспользовалась. Все ждала: вот придет жених, они распишутся и ей удастся уговорить его оставить ребенка. А когда поняла, что надеяться больше не на что, было уже поздно.

Она была в полном отчаянии. Не хотела ни есть, ни спать, ни жить. Неделями лежала на кровати, разглядывала потолок остановившимися глазами.

«Сколько можно себя изводить? – сердилась на нее мать. – Говори, что натворила».

Томка дала волю слезам и все рассказала.

Мать погладила ее по голове.

– Ничего, дочка, не все плетут кружева семейного счастья. Будем рожать.

Новорожденную назвали Марией. Отчество в свидетельство о рождении записали по покойному деду и, сочинив версию о смерти ее отца в автомобильной катастрофе, переехали под Одессу, в поселок Рыбачий.

Малышка плохо спала, постоянно плакала, переболела всеми детскими болезнями. И когда Томка по ночам рыдала в подушку, мать, гладя ее по голове, повторяла: «Невезуха, дочка, – как детская инфекция. Ее нужно пережить, окрепнуть, выработать иммунитет».

Тамара пережила, окрепла и на всю жизнь выработала иммунитет к мужчинам. Ни одному из них она не верила. Была твердо убеждена: отчим невзлюбит падчерицу, ибо любой мужик руководствуется принципом: «Люблю тебя, моя Комета, но не люблю твой длинный хвост».

Когда Машке исполнилось десять лет, умерла Томина мать, и дочку пришлось поднимать самой. Тяжело было, но выдюжила. Вырастила умницу и красавицу. Та с медалью закончила школу, поступила в Одесский университет на факультет романо-германской филологии, а после четвертого курса продолжила образование в Германии. И только Тамара вздохнула облегченно, – на тебе: та собралась замуж за ее ровесника.

Двадцать лет разницы – это слишком… Впрочем, ей ничего не остается, как выбросить белый флаг. Дочь беременна, и перед этим аргументом отступают все разумные доводы. «Да и кто сказал, что браки между ровесниками отличаются прочностью? Скорее, наоборот…», – пыталась успокоить себя Тамара, но дурное предчувствие собралось под сердцем в будоражащий комок и никак не хотело рассасываться.

Невзирая на тревогу, женщина готовилась принять зарубежного зятя, как в лучших домах Лондона и Парижа. Всю неделю она вылизывала квартиру, составляла меню, экспериментировала с прической. Наконец, влезла в долги и купила сногсшибательные туфельки, которые чертовски шли к ее новому выходному костюму.

«Не теща, а картинка», – улыбнулась Тамара, разглядывая себя в трюмо. В зеркальном отражении на нее смотрела стройная женщина с медными, модно уложенными волосами, красиво очерченными губами и печальными, как у библейского пророка, глазами. Понравится ли она зятю-ровеснику? Да и как ей к нему обращаться? Сынок? Саша? Александр?

Раздалась веселая трель дверного звонка. Стук сердца в ушах, в голове, во всем теле заглушил тревожные мысли. Тамара рывком открыла дверь и громко вскрикнула…

Стильно одетый, импозантный мужчина, стоявший рядом с Машкой, от неожиданности выронил из рук бутылку шампанского, и та разбилась вдребезги, оросив светло-желтым дождиком шикарные модельные туфли будущей тещи.

На Тамару обескураженно глядели две пары одинаковых, влажных, как ягоды крыжовника под дождем, зеленых глаз – Машки и ее будущего мужа Александра… Саши… Шурика. Того самого, который много лет назад засунул ей в перчатку десятитысячную купюру.

Социологический опрос

– Внемлю! – раздался в телефонной трубке хриплый мужской голос.

– Здравствуйте! Вас беспокоит сотрудник исследовательского центра «ДЕМОС» Яна Лыкова. Мы изучаем общественное мнение жителей Энской области по направлениям: общество, экономика, образование, культура, религия… Приоритетной для нас является социальная сфера…

– Ну, и…

– Могу ли я задать вам несколько вопросов? Ваши ответы помогут улучшить работу социальных служб населенного пункта, в котором вы проживаете.

– Ага! Щас все бросят и кинутся улучшать. Засекайте время! – то ли засмеялся, то ли закашлялся мужчина. – А почему вы решили позвонить именно мне?

– Случайная компьютерная выборка телефонных номеров. Не пугайтесь – мы гарантируем вам полную анонимность.

– Я, деточка, уже давно никого не пугаюсь, и анонимность эта ваша мне побоку. Спрашивайте!

Яна ударила пальцем по клавише, и на мониторе ее компьютера возник перечень вопросов.

– Необходима ли лично вам социальная защита?

– А как же, – после некоторой паузы ответил респондент. – Я – инвалид-спинальник. Несколько лет назад получил повреждение позвоночника, в результате чего наступил паралич нижних конечностей. Прикован к инвалидному креслу и влачу серое, бессмысленное существование. Более двух лет я не видел ни белого света, ни свежего воздуха…

– Это как? – удивилась Лыкова, переворачивая песочные часы с временным интервалом в десять минут.

В трубке тяжело вздохнули.

– Родных у меня нет. После автомобильной катастрофы долго был в больнице. Затем – в реабилитационном центре. В конце концов, меня усадили в инвалидную коляску и отправили по месту прописки. А прописан я в хрущевке-двушке на пятом этаже. Без лифта и балкона. Стаскивать на прогулку меня, стодвадцатикилограммового хряка, решительно некому. Да, если б и было кому, в подъезде нет съезда для коляски, а ступеньки очень крутые. Опять же, куда можно податься инвалиду в нашей Тмутаракани? Ни в автобусах, ни в аптеках, ни в магазинах нет никаких приспособлений для колясочников. Это вам не Европа, где даже уличные туалеты оборудованы специальными поручнями. Тюрьма, короче… Хотя нет, в тюрьме зэкам положена ежедневная часовая прогулка на воздухе…

– Жуть! И кто же вам помогает?

– Две бабки-соседки. Одна убирается раз в неделю да шмотье мое стирает, другая… себе готовит и мне заносит плошку своего варева. Развлекают меня зомбоящик да компьютер. Первый новости рассказывает, второй играет со мной в карты и шахматы. А вообще, чем ты старше, тем уже становится круг твоих друзей. В конце концов, остаются самые преданные: тахта, холодильник и телевизор.

– А что же социальные службы?

– Да ну их, службы эти… Надоели мне их отписки да отмазки. Спасибо, что пенсию по инвалидности назначили да медсестру со шприцем на дом присылают – у меня ведь хронические боли… Впрочем, в той аварии виноват был я сам – за руль сел выпивши, вот и не сориентировался в дорожной ситуации…

– Если я правильно вас поняла, качество социально-медицинской помощи, оказываемой вам работниками местного социального учреждения, оставляет желать лучшего, – уточнила Яна, не сводя взгляда с тоненькой струйки песка, сочащейся в нижнюю колбу часов.

– Правильно поняли, деточка. У них на все жалобы и просьбы – универсальный ответ: «Нет родственников – оформляйся в богадельню!».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.