Мерцание

Алексей Золотарев возвращался из Звездного городка в Москву, обдумывая детали предстоящей операции, потом он вдруг вспомнил о маленькой девочке, у которой теперь появилась надежда на выздоровление. (Ранее Алексей пытался выторговать нужную сумму в финансовом департаменте ФСБ, однако предсказуемо получил отказ – чиновница, заведующая отделом, заявила, что такие траты выходят за рамки годовой сметы ведомства).

***

Вернувшись в Москву, Алексей Золотарев первым делом направился в главное здание ФСБ: ему нужно было посвятить в детали операции начальство. Генерал Воскобойников был на месте и сразу принял его. Выслушав Алексея, он одобрил его план, который предусматривал создание оперативно-тактической группы, выставление засады на месте тайника, а также его оборудование аппаратурой слежения. Время поджимало – менее суток оставалось до того момента, когда Константин Полетаев произведет закладку.

Генерал Воскобойников вскоре подписал соответствующий приказ о проведении оперативного мероприятия, а в состав оперативной группы были включены, помимо людей Золотарева, которые занимались, в основном, аналитической работой и должны были оставаться в фургоне слежения, также сотрудники, работавшие в отделе Андрея Громова. Им, как «полевым» оперативникам, отводилась основная роль – организация засады в парке Горького и захват того, кто должен был прийти за флешкой с персональными данными космонавтов.

С подробностями своего плана Золотарев тотчас ознакомил Громова, который слушал его, не перебивая, а потом молча поставил свою визу на проекте приказа.

– Мои ребята – в твоем распоряжении, – сказал он. – Только будь осторожен, Алеша.

– Да, что со мной может случиться?! Это же то, что мы с тобой проделывали много раз, – усмехнулся Алексей Золотарев, но заметил, что его друг молчалив и как будто чем-то озабочен. – А ты… Ты что-то невесел. С тобой всё в порядке? Какие-то проблемы?

– Проблемы… – мрачно усмехнулся Андрей Громов. – А у кого их нет? Но я не буду тебя утомлять своими заботами… Удачи, дружище.

Они распрощались. Алексей Золотарев оставил приказ о предстоящей операции в приемной Воскобойникова у его секретаря (сам генерал отлучился на обед). Тогда, взглянув на часы, Алексей подумал, что и ему самому не мешало бы подкрепиться.

Он покинул здание ФСБ и отправился в то место, где ранее встречался со своим информатором (там он обычно обедал).

***

Алексей Золотарев ехал вдоль набережной Москвы-реки и вскоре остановился у знакомого ресторана.

Небо было безоблачным. Солнце сияло в зените. Было жарко, и он оставил свой пиджак на сиденье автомобиля, а потом закрыл дверцу и, включив сигнализацию, направился к парадному входу.

Три ступени на крыльце ресторана Алексей Золотарев преодолел за одно мгновенье. Впереди была стеклянная дверь, которая внезапно зазвенела и осыпалась. Битое стекло упало к его ногам. Алексей Золотарев в немом изумлении замер на месте. В следующий миг он почувствовал острую боль, что пронзила ему грудь. Опустив глаза, он увидел темное отверстие в своей рубашке, вокруг которого стремительно разрасталось красное пятно. Потом подполковник ФСБ потянулся рукой к поясу, где он обычно прятал свой пистолет, но теперь его там не оказалось.

«Я стал слишком беспечным. И вот пришла расплата. Это конец!» – молнией мелькнула мысль в его сознании.

Алексей Золотарев сделал еще один шаг к ресторану, где мелькали какие-то люди, но тотчас вторая пуля настигла его. Снова что-то зазвенело, но на этот раз это был шум в его голове. Алексей качнулся, перед глазами его всё поплыло, но этот человек, наделенный недюжинной силой воли, продолжал упрямо стоять на ногах, – до тех пор, пока свет не померк перед его взором…

Падение человека с парадной лестницы ресторана произошло на глазах мимо проходящего мужчины. Тот бросился к нему с расспросами, но, заметив, что всё вокруг залито кровью, немедленно достал свой мобильный телефон и позвонил по короткому номеру в службу спасения.

Прошло несколько минут.

На месте происшествия уже собралась приличная толпа зевак, среди которых были и такие, кто снимал лежащего у подножия лестницы, истекающего кровью человека на камеру телефона.

Наконец под вой сирены подъехал микроавтобус скорой помощи. Появились санитары, которые погрузили раненого на складную каталку, что быстро исчезла в недрах микроавтобуса.

В салоне дежурный врач осмотрел пациента, что находился в крайне тяжелом состоянии: был без сознания, нитевидный пульс у него едва прощупывался, в груди с левой стороны зияла сквозная рана, из которой вытекала кровь, но, кроме того, имелась травма головы. Врач не смог определить, чем она вызвана, и он предположил, что эта травма была получена в результате падения.

Один из санитаров разорвал рубашку на груди раненого человека и подсоединил к его телу датчики монитора ЭКГ, который показал 45 ударов в минуту. Пульс стремительно падал. 40, 35, 25… И вскоре сердце остановилось.

Дыхательная маска легла поверх лица пациента, санитар сделал ему внутривенный укол адреналина, а врач приступил к выполнению массажа сердца, надавливая сложенными руками на грудину.

После нескольких минут подобной реанимации, когда уже казалось, что всё кончено, на мониторе наконец появился сердечный ритм.

Это был первый раз в тот день, когда Алексея Золотарева вытащили с того света. Через несколько минут его доставили в ближайшую больницу, где стали готовить к операции.

При более тщательном осмотре пациента выяснилось, что травма головы явилась вовсе не результатом его падения с невысокой лестницы, а следствием проникновения инородного предмета – это была пуля, что стало понятно лишь после того, как был сделан рентгеновский снимок. Пуля пробила затылок, «протаранила» мягкие ткани мозга и остановилась только в лобной доле…

Во время операции, когда хирург делал трепанацию черепа, чтобы извлечь из мозга этот инородный предмет, у пациента, лежащего на столе, снова остановилось сердце. Другой врач приступил к реанимации, которая вновь сопровождалась инъекциями, искусственной вентиляцией легких и массажем сердечной мышцы.

Состояние клинической смерти на этот раз продолжалось около пяти минут. И вновь показалось врачу-реаниматологу, что пациент потерян, как внезапно он задышал, а сердечный ритм стал восстанавливаться…

Между тем, в больницу стали подтягиваться люди, знакомые с Алексеем – в основном это были сотрудники конторы (медик, ознакомившись с удостоверением, которое нашлось при пациенте, немедленно связался с центральным аппаратом ФСБ). Первым приехал генерал Воскобойников, следом за ним – Андрей Громов, потом появились оперативники из отдела Золотарева.

Десять человек сидели в коридоре возле дверей реанимации, где врачи боролись за жизнь Алексея Золотарева на протяжении долгих шести часов, пока шла операция.

Всё это время Алексей находился на грани – между жизнью и смертью. Его беспокойный дух летал во тьме, не зная света. Ничего не было вокруг, – царила полная безмятежная пустота. Потом он узрел в черноте какое-то мерцание, которое приблизилось к нему и обрело очертания человеческого силуэта. То был знакомый до боли образ женщины, которую Алексей любил, но потерял, в чем винил себя всё последнее время. Теперь он видел ее такой, какой она была в лучшие годы их совместной жизни – молодой, красивой и жизнерадостной. Она сияла, она светилась, она мерцала, как крохотное солнце, как звезда, которая светит в ночи.

Он видел этот мерцающий образ, который был перед ним подобно прекрасному воспоминанию, – и это был первый раз, когда сердце Алексея остановилось. В этот миг он пожелал остаться здесь, рядом с той, которую любил больше жизни. Это стремление наполнило всё его существо – он впервые за долгое время возмечтал о покое. Но потом женский образ исчез, и вновь воцарилась пугающая чернота, из которой он захотел вырваться.

Тогда-то по пути в больницу врачу впервые удалось вытащить его с того света.

Однако потом Алексей, блуждающий во тьме, вновь увидел образ своей жены, который теперь мерцал ярче, чем в первый раз, и тогда он услышал ее голос, что зазвучал в пустоте, как натянутая струна.

– Ты должен жить… – сказала она.

«Зачем?» – хотел спросить он, но не мог. Но она поняла его.

– Чтобы исполнить свое предназначение, – сказал мерцающий свет женского образа. – Останься в мире. И спаси ее. Спаси их обоих…

«Что? Кого?» – не понимал Алексей.

– Если спасешь их, спасешь всех, – это то, ради чего ты был рожден, – голос, звучащий как струна, стал приглушенным, а мерцание женского образа – менее ярким. Оно тускнело и наконец совсем исчезло.

Алексей Золотарев вновь оказался в кромешной тьме, которая поглотила его.

***

– Операция прошла успешно, пулю удалось извлечь из головы, кроме того, было сделано переливание крови, – говорил врач, вышедший в коридор к тем людям, которые ожидали вестей о состоянии Алексея. – Но… – добавил он, умолкнув на полуслове.

– Какие прогнозы? – осведомился генерал Воскобойников.

– Рано делать выводы, – уклончиво отвечал врач. – Травма головы у нашего пациента очень серьезная. Я бы сказал – то, что он выжил, это уже большое чудо. Сейчас он находится в коме…

– И как долго она может продлиться? – спросил Андрей Громов, который молчал весь день, пока не вышел доктор.

– Трудно сказать, – отозвался тот. – На восстановление функций мозга могут уйти месяцы, если не годы. Да-да, и такие случаи бывали… Но даже если он придет в сознание, я не берусь оценивать вероятность того, что сможет жить как прежде.

– Но мы в любом случае не бросим Алексея. И если его состояние хоть как-то изменится, прошу сообщить мне лично, – такие слова генерал Воскобойников сказал врачу, передавая ему свою визитную карточку. Тот взял ее и, не прибавив более ни слова, вернулся в отделение реанимации, где в одной из палат на больничной кушетке лежал прооперированный человек с перевязанной головой. Он был без сознания, подсоединенный к аппарату искусственной вентиляции легких, который размеренно приподнимал его грудь, наполняя ее воздухом.

Несколько дней спустя Алексей Золотарев смог дышать самостоятельно, но он все еще не приходил в сознание. Тогда к нему допустили первого посетителя – это была племянница Андрея Громова Катерина, которая узнав, что случилось, явилась в больницу и выпросила у главврача разрешения пройти в палату интенсивной терапии.

Молодая женщина села у постели больного, пребывающего в коме, и прослезилась, глядя на того, в кого когда-то в юности была по уши влюблена. Много лет она не видела этого мужчину, в котором всегда было что-то таинственное и притягательное для нее. И вот теперь он вновь появился в ее жизни, но при весьма трагических обстоятельствах.

Алексей лежал неподвижно на постели, не открывая глаз, и был беспомощен как малое дитя…

В этот миг жалость захлестнула волною душу Катерины, а вместе с тем она испытала давно забытое чувство любви к этому странному человеку.

С тех пор Катерина Громова стала время от времени приходить к нему – в надежде, что однажды он откроет глаза и первое, что увидит, будет ее заботливое лицо. Однако время шло, а состояние Алексея Золотарева оставалось без изменений…

Глава третья. Особое зрение

После череды хмурых дождливых дней из-за туч выглянуло солнце, заливая светом помещение, где лежал одинокий неподвижный человек. Внезапно его веки дрогнули, и глаза открылись…

Медсестра утром обходила своих подопечных, пребывающих в коме, и увидела, что один из них очнулся. Она тотчас поставила в известность лечащего врача, который вошел в палату, разделенную ширмами на несколько отделений. В одном из них он нашел пациента, чьё состояние еще накануне не внушало оптимизма. Теперь же он, вопреки неблагоприятным прогнозам, пришел в себя. И это был явный прогресс!

Доктор осмотрел пациента, посветив ему крохотным фонариком в глаза, и убедился, что зрачки реагируют на свет.

– Алексей Михайлович, как вы себя чувствуете? – осведомился он, но ответа не получил. Пациент по-прежнему лежал неподвижно, и только широко открытые глаза оживляли его мертвенно-бледное лицо. Доктор отметил про себя, что у больного из-за обширной травмы мозга, по-видимому, нарушена речевая моторика.

– Вы понимаете, что я вам говорю? – спросил он. – Если да, то моргните два раза.

Надежда на то, что человек с подобной травмой сможет воспринимать устную речь, казалась минимальной, тем не менее, врач увидел, как его пациент дважды закрыл и открыл свои глаза. Это обстоятельство, как и прочие результаты осмотра, он тотчас занес в историю болезни, воспользовавшись принесенным с собой планшетным компьютером. Потом он велел медсестре покормить больного, а сам отправился к главврачу, из кабинета которого позвонил в центральный аппарат ФСБ.

Вскоре в больницу, где лежал Алексей Золотарев, приехал генерал Воскобойников, которого принял главврач. Он сообщил об улучшениях в состоянии пациента, однако воздержался от прогнозов: «нужно время, в течение которого больной будет находиться под наблюдением».

– Я могу посетить его? – осведомился генерал.

Главврач отрицательно качнул головой.

– В настоящее время больному рекомендован полный покой. К тому же у него нарушена речь, и он ничего вам не скажет.

В общем, в тот раз генерал Воскобойников так и не увидел Золотарева. Но он звонил в больницу все последующие дни, получая один и тот же ответ: «состояние пациента без изменений».

Алексей Золотарев по-прежнему лежал неподвижно на больничной койке, и медсестра с ложечки кормила его бульоном и прочими кушаньями. Это было самое тяжелое время в его жизни. Лишь одному Богу известно, чего стоило бравому чекисту осознание себя инвалидом, человеком, не способным пошевелить ни рукой, ни ногой. Подчас, когда Алексей оставался один, из его глаза вытекала слеза, которая струйкой сбегала по его лицу…

Так продолжалось около месяца.

Однажды медсестра, как обычно, пришла покормить пациента, не сразу осознав перемену, что произошла с ним. Прежде она всегда помогала ему приподняться перед приемом пищи, но теперь он уже сидел в изголовье своей кровати и смотрел на нее взглядом, в котором впервые за последний месяц искрился огонек надежды. Потом он пошевелил пальцами правой руки и даже чуть вынес ее над постелью. Медсестра, увидев это, бросилась искать врача, – тот вскоре явился, чтобы констатировать изменения к лучшему в состоянии пациента, которого еще накануне считали безнадежным инвалидом. Теперь же стало ясно, что чувствительность тела возвращается к нему.

Алексей Золотарев уже мог двигать головой и кивком отвечал на вопросы лечащего врача, а на другой день он жестом (показал, будто хочет что-то писать) попросил ручку и бумагу. Ему принесли блокнот, в котором он дрожащей рукой неловко попытался вывести несколько слов, но долго получались одни лишь каракули. Наконец все-таки ему удалось соединить буквы и написать что-то более-менее внятное. И тогда удивленный доктор разобрал в трудно читаемой фразе вопрос: «Как долго я здесь?»

– Десять месяцев, – отвечал тот, а Алексей Золотарев, который затратил немало сил, чтобы задать этот вопрос, получив ответ на него, сразу почувствовал сильную усталость. Он показал рукой на свои глаза и закрыл их, давая понять, что хочет спать. И тогда его оставили одного. Однако Алексей не заснул в ту ночь, всё думая о том, что случилось с ним. Перед его мысленным взором мелькали события, предшествовавшие тому роковому мигу, когда на него было совершено покушение. Сняв больничную рубашку, он увидел шрам от сквозного ранения в груди, который затянулся.

«Неудивительно, ведь прошло уже достаточно времени», – думал Золотарев. Потом он долго ощупывал свою коротко стриженую голову и обнаружил вмятины чуть выше лба и на затылке.

Стало быть, в меня было выпущено две пули: одна попала в грудь, другая – в голову.

Это открытие поставило его в тупик.

Оба ранения смертельны. Но тогда почему я остался жив?

В следующий раз, когда пришел лечащий врач, он (с помощью ручки и блокнота) задал ему этот вопрос. Тот улыбнулся:

– Вам очень повезло! У вас дважды отказывало сердце, но в самый последний момент его удавалось вновь завести.

Потом Алексей написал еще один вопрос: «А что с моим языком?»

Врач понял этот вопрос, как если бы он спросил: «Почему я нем?» и отвечал:

– В результате травмы мозга был поврежден небольшой отдел его лобной доли, отвечающий за речевую моторику. Поэтому вы не можете говорить.

«Но, – написал Алексей, – речевой навык восстановится?»

– Весьма вероятно, – улыбнулся доктор. – Видите, к вам постепенно возвращается чувствительность тела, что внушает оптимизм.

«Ноги свои я все еще не чувствую», – написал в блокноте Алексей, показав эти слова врачу. Тот осмотрел его ноги, постучав по ним молоточком. Действительно никакой реакции на внешний раздражитель не последовало.

– Всему свое время. Главное – не отчаиваться, – подбодрил своего пациента врач. Потом он направился к выходу, но у дверей остановился и вернулся назад.

– Да, кстати, с вами хотела встретиться одна девушка.

При этом известии лицо Алексея выразило заметное удивление.

«Какая девушка?» – спросил он в письменном виде.

– Высокая, стройная и симпатичная. Ее, кажется, зовут Екатерина? – он обратился к медсестре, стоящей рядом. Та кивнула:

– Да, Екатерина Громова. В первые месяцы, пока вы были в коме, она приходила к вам часто, почти каждую неделю…

– Вы хотите повидаться с ней? – спросил доктор, а Золотарев немного помедлил с ответом. Наконец он написал в блокноте всего одно слово: «Да».

Около часа Алексей Золотарев лежал на постели, думая о том, почему его навещала, в общем-то, чужая ему женщина. В последний раз, когда они виделись, – а это было накануне покушения, – она была вежлива с ним, но не более того…

«И тогда, – вспоминал Алексей, – Андрей, кажется, пытался свести нас. Может, это из-за него она приходила сюда?»

В общем, Алексей Золотарев все еще терялся в догадках, когда тихонько скрипнула дверь и в палату вошла молодая женщина. Улыбаясь, она приблизилась к его постели и приветствовала его. В ответ Алексей только кивнул.

Екатерина Громова опустилась на стул, стоящий у кровати, и посмотрела на Алексея, у которого был озадаченный и как будто несколько растерянный вид.

– Я знаю, вы пока не можете говорить, – начала она. – Но уверена, что речь к вам вернется. Вы поправитесь. Непременно.

В ответ на это, почти не глядя, Алексей написал в своем блокноте одно слово: «Спасибо».

Катерина прочла это и снова улыбнулась. Алексей в этот миг невольно подумал, что у нее красивая улыбка. Но он по-прежнему был в недоумении и надеялся, что она сама ему всё объяснит. Однако молодая женщина некоторое время молчала. И тогда Алексей написал в своем блокноте: «Как поживает твой дядя?»

Прочтя эти слова, Катерина спохватилась.

– Дядя Андрей передавал вам привет. Я, правда, его давно не видела: в последнее время мы с ним общаемся только по телефону. Дело в том, что в начале года мне предложили работу тренером в нашей сборной, и теперь я живу в Сочи и провожу занятия по гимнастике на олимпийском объекте.

Лицо Алексея выразило удивление.

«Я очень рад за тебя», – написал он в своем блокноте.

– Спасибо, – отвечала она. – О том, что вы вышли из комы, я узнала еще месяц назад, но только теперь смогла приехать. Вы, наверное, сердитесь на меня…

Алексей еще больше удивился.

«Сержусь? – написал он. – За что?»

Катерина смущенно потупилась.

– За то, что я потеряла надежду и не дождалась того момента, когда вы очнетесь…

Алексей недоуменно повел бровями и написал: «Ты мне ничего не должна».

Катерина прочла это и покраснела еще больше.

– Когда я узнала о трагедии, о том, что случилось с вами… – она вздохнула. – В общем, я много думала в те дни. О своей жизни, о детстве, о дяде Андрее, а он хотел, чтобы мы с вами были вместе. Я сравнивала вас с другими мужчинами, которые были в моей жизни, и я поняла, что ни один из них вас не достоин. Я поняла, что все эти годы любила только вас одного…

Алексей пристально смотрел на молодую женщину, которая признавалась ему в любви. Будучи сотрудником органов безопасности, он знал психологию и неплохо разбирался в людях. Отличить правду ото лжи, как правило, ему не составляло большого труда, и теперь он почувствовал, что ее слова были вполне искренними.

На мгновенье в помещении воцарилась полная тишина.

«Катя, я калека», – написал он наконец, давая тем самым понять, что ей с ним лучше не связывать свою жизнь.

Катерина прочла эту надпись и вспыхнула.

– Не надо думать о плохом. Вы обязательно поправитесь. Врач говорил, что месяц назад вы и рукой пошевелить не могли, а теперь…

Он покачал головой и написал прямым текстом: «Ты молода, красива и успешна. Я тебе желаю только добра. Не трать на меня свое время».

Увидев такие слова, Катерина изменилась в лице.

– Вы что, отвергаете меня? – спросила она, повысив голос.

В этот момент Алексей Золотарев понял, что невольно обидел эту женщину, которая проявила столь деятельное участие к его судьбе.

«Нет, я просто не хочу, чтобы ты жертвовала собой ради меня», – написал он, протягивая ей блокнот.

Катерина, прочтя эти слова, тихо проговорила:

– Вы гоните меня? Вам не нужна моя любовь?

Алексей молчал, избегая ее взгляда, потом он посмотрел на Катерину и увидел слезы в ее глазах. Потом она, ни слова не говоря, поднялась с места и направилась к выходу.

В этот миг Алексей Золотарев раскаялся в своих словах, – больше всего на свете ему захотелось извиниться перед ней; он протянул руку и силился что-то сказать, пока наконец из его рта не вылетел какой-то глухой звук. До слуха Катерины он долетел, когда она была уже в дверях. Женщина остановилась, и в следующий миг уже более отчетливо услышала:

– Не уходи.

Катерина обернулась с сердитым выражением лица, и только потом до нее дошло, что он заговорил…

Она вернулась назад и увидела, как напрягая мышцы лица, Алексей пытается еще что-то сказать ей. Наконец у него получилась целая фраза:

– Прошу тебя – останься со мной.

Мгновенно гнев улетучился, – Катерина села на его постель и возликовала:

– У тебя получилось! Ты заговорил! Я знала! Я верила!

Она еще так говорила, не замечая того, что сидит на его ногах, и в этот миг он почувствовал в них слабое покалывание.

– Но-ги, – не сразу выговорил Алексей Золотарев, кивая.

– Ох, прости, – сказала она, пересаживаясь на стул.

«Я, кажется, что-то почувствовал, когда ты села, – написал он в блокноте. – Скажи врачу».

Катерина прочла эту запись и устремилась за доктором…

***

Чувствительность тела мало-помалу возвращалась к Алексею Золотареву, но еще два месяца ему потребовалось на то, чтобы заново научиться ходить и говорить. В это время он усиленно занимался с физиотерапевтом и поначалу передвигался только на костылях.

Катерина Громова в первую неделю почти постоянно была с ним, но потом ей пришлось вернуться в Сочи. Тем не менее каждую неделю она прилетала в Москву на выходные, и эти дни находилась в больнице – с человеком, которого любила.

Теперь Алексей мог произносить длинные фразы, но подчас ему все еще требовалось прилагать усилия, чтобы выговаривать отдельные слова и выражения. Он был крайне недоволен своим косноязычием: порой из-за этого уныние овладевало им. И то, что теперь рядом был человек, который с пониманием относился к его состоянию, помогало Алексею не скатиться в пропасть отчаяния.

Катерина, приезжая на выходные, терпеливо выслушивала его сбивчивую речь и подбадривала, если чувствовала, что он начинает в себе сомневаться.

– Всё будет хорошо. Главное – верь, и со временем ты вновь заговоришь свободно.

Ее поддержка придавала ему сил.

– Что бы я без тебя делал, – выдавливал из себя слова Алексей Золотарев, улыбаясь при этом.

С тех пор как умерла его жена, Алексей уверил себя, что никакая другая женщина не могла бы заменить ее. Работа стала для него всем, смыслом существования, но… не сделала его счастливым. Теперь же, когда в его жизни появилась Катерина, он с удивлением поймал себя на мысли, что когда ее нет рядом, то и дело думает о ней, представляет тот миг, когда она наконец войдет в его палату – с пакетами в руках и сияющей улыбкой на лице.

Алексей с нетерпением ждал этого момента, и когда он наставал, радовался гостье как мальчишка.

Они вместе смотрели телевизор (в той палате, куда его перевели из отделения реанимации), ели обеды, которые Катерина приносила, готовя сама или заказывая еду в ресторане; в теплые дни, когда не было дождя, совершали неспешные прогулки во дворе больницы и по близлежащей округе.